the art of precious scars

Они сворачивают за угол и проходят через автоматические двойные двери, которые ведут их в отдел безопасности здания - менее замкнутое пространство с настоящими окнами, создающими иллюзию наличия пути к отступлению (хотя, конечно, выпрыгивание из окна с 52-го этажа не является жизнеспособным вариантом побега, скорее это было бы больше похоже на желание умереть). Чуя проходит через главную зону контроля безопасности в офис, отвечающий за мониторинг системы видеонаблюдения музея. Поперек двери натянута полицейская лента с надписью "не входить", которую Чуя нагло игнорирует, направляясь прямо к ручке. Он распахивает дверь с силой, которая говорит о спешке, но затем, вместо того, чтобы ворваться в комнату, он отступает в сторону, придерживая дверь открытой, чтобы Дазай мог войти первым. - Дамы вперед? - спрашивает Дазай с застенчивой улыбкой, едва сдерживая смех от необычной галантности Чуи. - Я просто пытался быть вежливым, но могу сбавить обороты, если ты не можешь с этим справиться. - О, нет-нет, не останавливайся из-за меня, - говорит Дазай и прикусывает краешек своей все еще присутствующей улыбки, оглядывая комнату. Он совершенно пуст, если не считать консольного стола, двух разнокалиберных стульев и нескольких настенных мониторов, которые украшают комнату подобно фреске, заливая все почти праздничным сиянием видеозаписей с камер видеонаблюдения высокого разрешения из каждого уголка музея. Это неожиданно маленькое помещение, учитывая его предположительно важную функцию, и у Дазая быстро складывается впечатление, что надзор, который обычно происходит в офисе, носит довольно пассивный характер. Глаза Дазая скользят по мониторам, обращая внимание на отметки времени и даты, которые свидетельствуют о том, что они смотрят видеозапись прошлой ночи - ночи преступления. Канеко Юуто там, ходит взад-вперед медленным и ровным шагом, очень подходящим для охранника; рассчитанный, контролируемый, отрепетированный. Он выглядит удивительно ничего не подозревающим. Чуя подходит к наиболее неудобному на вид из двух стульев, а затем плюхается в него с тяжелым стуком. Он, несомненно, использует свою способность казаться намного тяжелее, чем есть на самом деле, но Дазай не думает, что это сделано специально. Скорее, он подозревает, что это бессознательный механизм, который срабатывает, когда Чуя испытывает стресс - что-то, что он делает в попытке самоутвердиться. Дазай подтягивает другой стул - раздражающе скрипучий вращающийся стул, - но когда он садится, это происходит с невыносимой легкостью, от которой что-то сжимается у него внутри. В такие моменты Дазай завидует Чуе за его способности. - Итак, - вздыхает Чуя, - чем бы ни была эта таинственная способность, она зациклила одну и ту же 8-часовую последовательность на экранах, полностью минуя то, что фиксируют реальные камеры наблюдения. - Интригующе, - комментирует Дазай. - Раздражает, - возражает Чуя, а затем добавляет. - Запись началась прошлой ночью в 10 часов вечера и продолжалась до 6 утра. Затем все начинается сначала. - Дай-ка я посмотрю, - говорит Дазай, берясь за компьютерную мышь и наводя скроллер на опцию быстрой перемотки вперед. Они смотрят отснятый материал в ускоренном режиме, поэтому таймер в левом нижнем углу экрана движется с головокружительной скоростью, часы пролетают за секунды, а обычные кадры с высоким разрешением превращаются в размытые цвета. Никаких признаков того, что Канеко что-то делает, кроме как ходит по точному, повторяющемуся кругу, и никаких признаков того, что картина пропала - она все время висит на своем месте. Как и сказал Чуя, видео снова начинает проигрываться с самого начала, когда таймер достигает шести часов утра. - Тебе уже достаточно того, что ты посмотрел? - спрашивает Чуя, глядя на Дазая краем глаза. Дазай хмыкает. - Ага. А теперь давай посмотрим, смогу ли я сотворить чудо одним прикосновением пальца. Он встает со своего стула и танцует по комнате, слегка постукивая пальцем по каждому из больших экранов мониторов. Серия ярких синих световых лучей исходит из каждой точки контакта со способностью, освобождая мониторы от любых посторонних сил, которые на них влияют, чтобы они снова могли отображать видеопоток с камер наблюдения в режиме реального времени. - Вуаля, - щебечет он, сияя самодовольством фокусника, который только что показал особенно потрясающий карточный фокус. Выражение лица Чуи - нечто среднее между удивлением и восхищением. Дазай думает, что это ему идет, и с трудом может устоять перед искушением протянуть руку и прикоснуться к нему, если не физически, то хотя бы словами. - Почему у тебя такой вид, будто ты думал, что это не сработает, Чу-чу? Чуя быстро моргает, как будто его медленно и насильно выдернули из сна. - Я не знаю.... Я имею в виду, я действительно ожидал, что это сработает. Я бы не притащил тебя сюда, если бы не знал. Это лишь... - Это лишь? - подводит Дазай. - Красиво, - бормочет Чуя, нервно ерзая, словно не может устроиться поудобнее в пространстве, где такие сентиментальные вещи можно произносить вслух. - Мои способности... красивы? - спрашивает Дазай удивленно, но в его душе отголосок надежды борется с врожденным скептицизмом. - Да, конечно, это так. Да ладно тебе, не делай вид, что ты не знаешь. Он же, черт возьми, светится, и все вокруг окрашивается в оттенки синего, и это... - Чуя ловит взгляд Дазая, и, должно быть, видит в нем неподдельное недоумение, потому что он замолкает, качая головой, что Дазай хочет обозначить как нежность. - Ты действительно не знал? - Я... нет? Но спасибо? - Дазай точно не воспринимает это как комплимент, но он уверен, что Чуя имел в виду именно это. - Ты... Я имею в виду, что твои способности тоже... эм... - Тебе не обязательно ничего говорить, просто прими этот комплимент. - Чуя смеется, и этот звук подобен огню на закате, зажигающему маленькие искры тепла и интереса. В его устах это звучит так чисто и просто, но это не помогает Дазаю преодолеть огромное препятствие – его полную неспособность принять что-либо на таких ненадежных условиях. Он знает лучше - знает, что в реальной жизни мало что есть по-настоящему чистого, а также, что ничего не дается просто так. И хотя он не считает себя эмоционально сложным человеком, которому нужно было бы как-то по-особому относиться к комплименту, он, без сомнения, из тех людей, которым нужно разбирать вещи на части, чтобы их правильно понять. - Я не могу просто принять это, - настаивает он, - мне нужно понять. Объясни это мне. - Он старается не слишком задумываться о том, насколько зацикленным на себе это заставляет его звучать, просить о том, что, по сути, является продуманным комплиментом с дополнительными функциями. Чуя в раздумьях почесал затылок. - Боюсь, четкого объяснения здесь нет. - Тогда я приму нечеткое объяснение. Мне все равно, если оно слегка непонятное, главное, чтобы оно было, - парирует Дазай. - Пожалуйста, Чуя, - добавляет он для пущей убедительности, прикусывая губу и опуская взгляд. (Нет практически ничего, чего бы он не мог добиться с опущенными глазами и прикушенными губами). Чуя вздыхает. - Я не знаю… Я видел, как ты много раз использовал свою способность раньше, так что... может быть, это потому, что мы в музее? Может быть, это привело меня в такое пространство, где я могу, - он машет рукой вокруг, как будто это помогает ему найти нужное слово, - где я могу... оценить красоту, я полагаю? - О, - говорит Дазай и ему приходится концентрироваться больше, чем следовало бы, чтобы его дыхание не дрожало на выдохе. Когда он смотрит в глаза Чуе, это кажется тревожно значимым — его голова пустеет так, как никогда не бывает (обычно она находится на грани переполненная мыслями), и на мгновение он существует только в увлекательном контексте желания узнать больше о том, что значит «ценить красоту». Чуя первым отводит взгляд в сторону. Он пару раз прочищает горло, прежде чем заговорить снова. - Может быть, я просто немного запутался, - говорит он хриплым голосом. - Кто сказал, что эта способность сработала на мониторах? Разве это не могли быть компьютеры, или файлы, или...? Дазаю требуется пара секунд, чтобы осмыслить смену темы, но он быстро приходит в себя и снова становится беззаботным. - А-ха, хорошая мысль, детектив! Так проницательно..., - подбадривает он. - На самом деле дело не в экранах, то есть, они тут тоже вмешены, но дело не только в этом. Голубые глаза смотрят на Дазая с сильным недоверием. - Что вы имеете в виду? Я только что видел, как твоя способность засветилась, когда ты прикоснулся к ним. - Мы имеем дело с интересной способностью - она определенно предназначена не только для работы с техническим оборудованием, дисплеями мониторов и тому подобным. Это кое-что более изощренное - она может изменять внешний вид вещей. Я почувствовал это, когда коснулся экранов. - Подожди секунду. Что значит, ты почувствовал это? Ты кто? Какой-то экстрасенсорный медиум? - Не совсем, но если ты хочешь так это называть, то... - Да ладно, не надо мне этого "у-у-у". Ты уничтожитель, а не менталист. Дазай смерил Чую взглядом. - Это не "у-у-у", ты тупица. Я чувствую способности, к которым прикасаюсь. - Серьезно? - Да. Чуя хмурится. - Но ты никогда не говорил мне об этом, - говорит он прерывающимся тоном, голосом, похожим на колеблемые ветром волны. Похоже, что его чувства были задеты, и Дазай, который редко испытывает сильные эмоции насчет чего-либо или кого-либо, безмерно недоволен этим. - Данная тема никогда не поднималась в разговоре. Не думал, что это имеет отношение к делу, - говорит он, потому что защита - лучшее нападение, а у Дазая есть склонность бороться с любым предположением, что он мог сделать что-то не так, проявляя яростную пассивную агрессию. - Ты не думал, что было бы уместно сказать мне, что ты чувствуешь, когда в очередной раз вытаскиваешь меня из Порчи? - В голосе Чуи нет ни тени осуждения, но Дазай все еще чувствует, как эти слова задевают что-то неприятное внутри него. Как будто собираешь лоскут, медленно отслаивая сухие края. - Не хотел ставить тебя в неловкое положение, - признается он. Это правда, но это также и ложь по умолчанию... что, вероятно, делает это некой полуправдой (вся правда намного сложнее; ни чистая, ни простая). Глаза Чуи сужаются до узких щелочек, словно он уловил подвох и сосредоточил свое внимание на той части заявления, которая является ложью. Он сдержанно выдыхает воздух. - Я не понимаю, почему ты должен держать меня на расстоянии вытянутой руки. Тебя бы убило, если бы ты рассказал мне что-нибудь о себе? Тон Чуи требовательный, но скорее искренний, чем обвиняющий, и Дазай не ценит всего этого. Он не знает, как вести переговоры в таком разговоре, и это заставляет его нервничать. Тем не менее, он решительно подавляет желание подпрыгнуть на стуле, чтобы попытаться стряхнуть свое внутреннее беспокойство. - Если бы я знал, что для тебя это так важно, я бы сказал тебе. - И снова это правда, но он старается преподнести это как не более чем небрежное замечание. Конфиденциальная информация никогда не должна разглашаться даже с малой долей серьезности. Чуя скрещивает руки на груди. - Отлично, - говорит он резким тоном, который пронизывает все действия Дазая. И нет, это совсем не отлично. Это сбивает с толку, потому что на губах Чуи также появляется намек на улыбку, как будто его разочарование окрашено чем-то гораздо более приятным и терпеливым - Дазай не привык, чтобы люди были терпеливы с ним (если только это не фальшивое терпение, которое является не более чем маской лицемерной вежливости). Но Чуя совсем другой - в нем нет абсолютно ничего фальшивого. Дазай поправляет рукава, хотя они в этом не нуждаются. - Итак... ты не злишься на меня? - спрашивает он, не понимая, почему это важно, но мысль, что Чуя, видимо, злится на него, противно заседает у него в голове. - Нет, я не злюсь, я просто… неважно. Сейчас это не важно, мы в разгаре расследования, так что сейчас не время обсуждать личные вопросы. - Он проводит рукой по волосам, прежде чем переключить тему. - Итак... мы имеем дело с иллюзорной способностью. Дазай вздыхает с облегчением, очень довольный возможностью поговорить о чем-нибудь, о чем угодно, но не о "личных делах". - В некотором роде, да, хотя... Я не думаю, что это связано с сложными иллюзиями. Мне кажется, это что-то более специфичное, скорее связанное с способностью изменять внешний вид предмета. Он потирает указательный палец о большой, заново осмысляя ощущение способности, с которой он только что соприкоснулся. - Это способность, основанная на прикосновении, что означает, что тот, кто это сделал, должен был иметь доступ в эту комнату. В какой-то момент перед ограблением, вероятно, около 10 часов вечера, когда начинается запись, они прикоснулись к экранам и настроили их на проецирование одного и того же зацикленного видео. - А-ха, вот это уже хорошая информация! Мы выследим всех, у кого есть доступ в эту комнату, - объявляет Чуя со всей той жизнерадостной бравадой, которая так легко дается ему. - Нет, это нам не сильно поможет, - говорит Дазай, чувствуя легкую вину за то, что испортил партнеру хорошее настроение. - Если я прав насчет этой способности - а я обычно прав - это означает, что наш преступник также может изменять свою собственную внешность. - Ух. - Чуя заметно сдувается, но быстро восстанавливает самообладание. Накахара из тех людей, которые быстро обретают эмоциональное равновесие, но и также быстро выходят из него. - Тогда двигаемся дальше, - продолжает он. - Почему бы нам не взглянуть на реальные кадры прошлой ночи? - Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на Дазая своими отвлекающе яркими глазами. Дазай кивает и позволяет своим пальцам порхать по клавиатуре, молниеносно открывая и закрывая окна, пока не находит папку, содержащую записи прошлой ночи. Он нажимает, и начинается трансляция видео. Фигура Канеко снова проецируется на мониторы - она запечатлена со всех сторон камерами наблюдения в выставочном зале Хокусая. Дазай быстро наклоняется вперед и нажимает кнопку паузы на компьютере. Его руки снова мелькают над клавиатурой в течение нескольких секунд, в результате чего на экране перед ним появляются маленькие окошки. Затем становится видно неподвижное изображение лица Канеко спереди. Пара касаний пальцем, и он увеличивается в размере - сначала заполняет весь экран, затем снова становится в два раза больше. Дазай задумчиво хмыкает, складывая пальцы домиком под подбородком. - Что происходит? На что ты смотришь? - спрашивает Чуя. - Красивое лицо. - Да, ну, вообще-то мне надоело смотреть на его лицо. Ты не против запустить видео еще раз? - Но посмотри на его глаза, Чуя! Чуя невозмутимо отвечает: - Да, я их вижу. Дазай кивает один раз и закрывает окно с увеличенной версией лица Канеко. Он снова запускает видео, воспроизводя его в режиме ускоренной перемотки вперед, так что они смотрят его со скоростью, в 10 раз превышающей обычную. Первые несколько часов записи пролетают за минуту, и это более или менее точно соответствует зацикленной версии, которую они только что посмотрели. Это создает впечатление, что просмотр проходит без особых событий. Когда таймер достигает 1 часа ночи, начинает проявляться подозрительная активность: Канеко накладывает кусочки картона на маленькие датчики движения над и под рамой картины и закрепляет их скотчем. - А! - восклицает Дазай. - Я заметил это там, в выставочном зале, интересно, что он использует методы старой школы. Это заслуживает уважение! С проверенными трюками мало что может пойти не так. - Он настраивает время, замедляя видео до нормальной скорости. Чуя сжимает губы в тонкую линию. - Ты делаешь комплименты вору, - ворчит он, и выражение его глаз граничит с возмущением, что бесконечно забавляет Дазая. - И? Это вор, который знает свое дело. Нужно отдать ему должное. Чуя просто качает головой и возвращается к просмотру отснятого материала с агрессивной интенсивностью. Есть что-то очень милое в том, как он приковывает свой взгляд к экрану в пылкой попытке не смотреть в сторону Дазая. На экране Канеко подходит к "Большой волне". Он с легкостью снимает картину, заворачивает ее в большой кусок ткани, а затем кладет в сумку, которую он потом перекидывает через левое плечо, а затем уходит со знаменитым шедевром, держась с невозмутимостью человека, совершающего воскресные покупки, который возвращается с фермерского рынка с сумкой, полной овощей. Как будто ему нечего стыдиться. Канеко ускользает от других охранников в коридорах и прилегающих галереях с эффективностью, которая говорит как о мастерстве, так и о практике - работает явно профессионал. Он проскальзывает в лифт и спускается на нем в гараж, предназначенный для сотрудников коммерческого транспорта и доставки товаров. Он кладет картину в багажник маленькой белой машины, настолько ржавой и потрепанной, что это каким-то образом задевает Дазая за живое. Возможно, ему не следует сочувствовать неодушевленным предметам, но у него возникает ощущение, что машина понимает боль жизни лучше, чем большинство живых существ. - Какая жалкая машина, похоже, ей очень нужна помощь, она прямо - таки жаждет, чтобы ее спасли от окислительного воздействия этого мира, - бормочет он, слегка раскачиваясь из стороны в сторону в своем кресле. Чуя рядом фыркает. - Я ничего не знаю об этом. Посмотри на его номер машины - это одно длинное счастливое число. Дазай пробегает глазами по номерному знаку. На нем красная полоска, что означает, что это временный номер, и, конечно же, регистрационный номер - 88 88 888. Осаму тихо присвистывает от восхищения. Чуя кивает в знак согласия. - Я правильно понимаю, каковы шансы? - Ну, по закону вероятности, эта последовательность на самом деле имеет такой же шанс на появление, как и любая другая из возможных комбинаций чисел, которая равна десяти в седьмой степени или, отвечая на твой вопрос, - шанс один к десяти миллионам. - Выпендрижник, - фыркает Чуя, но на его губах играет улыбка, которую Дазай хочет сохранить, как маленькую птичку, которая будет вечно петь в его саду, но он не может этого сказать, и у него даже нет сада, поэтому вместо этого он пожимает плечами. - Ты спросил, а я тебе ответил. - Да-да. Это был риторический вопрос, умник. Теперь прокрути видео еще раз. Дазай нажимает "воспроизвести", но когда он замечает какой-то кулон, свисающий на тонкой нити с зеркала заднего вида автомобиля, он быстро нажимает "паузу". Он увеличивает изображение, чтобы изучить его подробнее. При ближайшем рассмотрении оказывается, что это что-то вроде омамори. Он сделан из черно-синего парчового шелка и имеет изображение чего-то длинного и узкого, что могло бы быть стрелкой, но разрешение изображения недостаточно высокое, чтобы сказать об этом с точной уверенностью. - ...удача, - полушепотом произносит Чуя себе под нос. Несмотря на то, что это слово было произнесено так тихо, Дазай довольно резко отвлекся. Он бросает на Чую откровенно озадаченный взгляд. - Удача? Чуя указывает на изображение на экране: - Это кацумори - разновидность омамори, которая, как предполагается, гарантирует успех, если вы направите свою энергию на единственную цель. - Слиииишком много суеверий в этом мире, - замечает Дазай, насмешливо морща нос. Он снова увеличивает изображение, так что вся машина опять видна спереди. Чуя вполголоса соглашается. - Ты же не веришь ни во что, чего не понимаешь, не так ли? - Конечно, я верю. Я не понимаю, почему Чуя всегда носит такую отвратительную одежду, но это просто факт, так что мне придется с этим смириться, - говорит Дазай, и дразнящая улыбка появляется на его лице. Чуя выглядит так, словно только что съел что-то невероятно горькое. - Тьфу, ты просто обязан при каждом удобном случае демонстрировать свою глубоко иррациональную неприязнь к моему стилю, вот скажи? Клянусь, я встречал пятилетних детей, которые были взрослее тебя. - Я не иррационален, - возражает Дазай и показывает язык, в ответ на что Чуя закатывает глаза. - В любом случае, - говорит он, доставая из кармана телефон и фотографируя машину, - номерной знак, вероятно, поддельный, но на всякий случай я отправлю фотографию Куникиде-сану. У него есть невероятно подкованный в технике друг, который найдет машину, если она зарегистрирована в какой-либо базе данных. Дазай барабанит пальцами по столу, ожидая, пока Чуя закончит делать снимки. - Конечно, хорошо быть внимательным, но я сильно сомневаюсь, что друг мистера Идеала найдет хоть какую-нибудь информацию про эту машину. Чуя кивает, поджав губы, но никак иначе не комментирует, прежде чем наклониться вперед, схватить мышь и решительно нажать на значок воспроизведения. Видео запускается снова, и они наблюдают, как вор достает темно-синюю куртку из багажника. Куртка выглядит довольно дорого, это не та марка или модель, которую узнает Дазай, но дизайн и пошив говорят о высоком качестве. Когда вор натягивает куртку на плечи, что-то маленькое выпадает из левого кармана и прочно приземляется на бетонную площадку. В том, как маленький неопознанный предмет приземляется, есть что-то странное - он не подпрыгивает и не катается по земле. Дазай пытается увеличить изображение, но оно слишком маленькое и нечеткое по форме, чтобы он мог определить, что там вообще такое. - Мы должны спуститься в гараж и проверить вот эту вещь, как только закончим здесь, - комментирует он, а затем сбрасывает уровень увеличения на экране. Его взгляд снова останавливается на причудливой куртке. - Вообще-то, не мог бы ты сфотографировать и эту куртку тоже? - Зачем? - спрашивает Чуя, но поднимает свой телефон, чтобы сделать снимок, подчиняясь словам, не возражая и не ожидая объяснений. - Это хорошая куртка. В отличие от твоей, - отвечает Дазай, насмешливо косясь в сторону красной куртки-бомбера Чуи. Чуя тихо фыркает, наклоняется вперед, чтобы поставить локти на консоль, и опускает подбородок на руки. - Неважно, - выдыхает он, звуча скорее раздраженно, чем возмущенно - не совсем так, как будто он на пределе, но достаточно близко, возможно, он уже представляет в своих мыслях, как берет веревку и привязывает Дазая к скрипучему вращающемуся стулу. - Просто запусти видео еще раз. У нас не весь день в запасе. Вор садится на водительское сиденье и уезжает. Последнее, что фиксирует камера видеонаблюдения, - это открытие шлагбаума на парковке и проезжающий ржавый белый автомобиль. - Что ж, это было информативно, - говорит Дазай. - Не сказал бы. Это не дало нам никаких зацепок. - Я уверен, мы найдем его достаточно скоро и, по крайней мере, теперь мы знаем, что наш преступник работал в одиночку, так что нам не придется тратить время на поиски сообщника. Чуя резко поворачивает голову в сторону, глядя прямо на Дазая с широко открытыми в замешательстве глазами. -И откуда мы это знаем? - спрашивает он. - Потому что он - и я предполагаю, что это ”он", основываясь на языке тела и позе, но возможно я и ошибаюсь - обладает способностью к иллюзии, и он использовал ее для изменения изображения на экранах здесь. - Дазай неопределенно указывает на светящиеся мониторы, которые окружают его. - И для изменения своей собственной внешности, чтобы выглядеть в точности как Канеко Юуто. - Подожди секунду. Ты хочешь сказать, что Канеко, который только что на наших глазах украл картину, это не настоящий Канеко? - Да? Ты что, не обратил внимания? - Так... это значит... Канеко Юуто… на самом деле не Канеко Юуто? Дазай качает головой. - Канеко Юуто такой, какой он есть, и выглядит как точная копия самого себя, но похититель произведений искусства - не Канеко Юуто. Это имитатор. - Верно, - говорит Чуя таким тоном, словно он больше не знает, что правильно, а что неправильно. - Что, конечно, вызывает у меня большое любопытство по поводу местонахождения настоящего Канеко, - замечает Дазай. Глаза Чуи расширяются, в них плещется большое и синее море беспокойства. Подожди, ты думаешь, он... - Нет, я не думаю, что он мертв. Имитатору не нужно было убивать его, чтобы выжать и хоть какую-то информацию и украсть его форму, так что, скорее всего, он просто накачан наркотиками и прикован к кровати. - И только? Дазай пожимает плечами. - Могло случиться и что-то похуже. Возможно, он даже не возражал, многие люди увлекаются подобными вещами. - Он подмигивает Чуе, который таращится на него в ответ с совиным выражением лица. - Но почему бы тебе не позвонить своему коллеге и не спросить, удалось ли им его найти? - Да, хорошо, - говорит Чуя, нащупывая свой телефон. - Подожди... откуда ты знаешь, что это имитатор? - Из-за его глаз! Я же показывал тебе, ты что, не помнишь? Чуя кладет свой телефон на стол. - Нет, я не понимаю о чем ты, - отвечает он, склонив голову набок. Дазай просматривает записи с камер наблюдения, пока не находит хорошее, четкое изображение предполагаемого двойника, увеличивает масштаб и указывает на него обвиняющим пальцем. - Смотри! Темные, почти черные глаза. - Он достает сложенный листок бумаги - профиль Канеко Юуто, который все еще лежит у него в кармане, и разглаживает его на столе. Он указывает на фотографию в верхнем левом углу. - Но на этой фотографии у него светло-карие глаза. - Ох. - Чуя хмурится, переводя взгляд с одного изображения на другое. - Но… не могло ли это быть просто из-за освещения, или... ну не знаю. Он мог носить контактные линзы? - Изменение цвета слишком велико, чтобы быть вызванным только перепадами освещения, и я не понимаю, зачем ему носить цветные линзы ни на фотографии в удостоверении личности, ни при исполнении служебных обязанностей. - Ну, почему он забыл изменить цвет глаз, когда использовал свою жуткую способность менять облик, чтобы изменить свою внешность, чтобы выглядеть как Канеко? Дазай приподнимает бровь. - Ты ожидаешь, что эспер всегда будет способен контролировать свои силы полностью? - Он произносит это так мягко, как только может, потому что, хотя он и не хочет, чтобы это был выпад в адрес Чуи и его тщетных попыток получить полный контроль над Арахабаки, на самом деле кажется, что так оно и есть. Чуя поджимает губы. - Когда ты так ставишь вопрос... И все же, почему он должен был ошибиться в чем-то столь элементарном, как цвет глаз? Дазай поднимает руку. - Послушай, я понимаю, о чем ты говоришь, для кого-то, кто достаточно квалифицирован, чтобы совершить кражу предметов искусства так легко, можно было бы ожидать определенного уровня общего мастерства. - Именно об этом я и говорю. - Но я не думаю, что это просто вопрос забывчивости или отсутствия контроля над способностями. Мне кажется, что это его бессознательная попытка сохранить чувство личной идентичности, даже когда он маскируется под кого-то другого. Дазай делает глубокий вдох, пытаясь набраться храбрости для слов, которые сейчас вот-вот сорвутся с его губ. - Все пользователи способностей немного боятся потерять себя из-за них, ведь так? Вопрос сформулирован в общих чертах, но было совершенно очевидно, что это своего рода раскрытие личной информации. Обычно Дазай не делится своими трудностями так щедро. Тот факт, что Неполноценный человек всегда терзает его не означает, что он готов это показывать. Любой, кто когда-либо был рядом с ним, мог сказать, что его что-то беспокоит, но Дазай даже не знает, вызвано ли данное беспокойство, которое преследует его, как проклятие, его способностью или чем-то совершенно иным. А у него нет привычки говорить о чем-то, что он не может сформулировать даже обычными словами. К счастью, ему не нужно говорить это напрямую, чтобы смысл дошел до слушателя. Чуя довольно проницателен в чтении между строк. Накахара протягивает руку, как будто хочет похлопать Дазая по плечу, но затем, кажется, передумывает, останавливается в воздухе и опускает руку на стол. Возможно, это еще одно свидетельство его способности улавливать все мелочи, которые висят в воздухе подобно невидимому полю; различимые только для тех, кто знает, на что обращать внимание - например, неприязнь Дазая к внезапным, неожиданным, легким прикосновениям. Поэтому Чуя вежливо держит свои руки при себе. Вместо этого он ищет глаза Дазая, и тот позволяет себе принять чужой взгляд, потому что ему очень нравятся глаза Чуи - они живые, но никогда не вызывают дискомфорта своей силой. Энергетика в комнате резко меняется, ощутимое тепло наполняет пространство, создавая ощущение знойного летнего дня. - Эй... спасибо, что рассказал мне, - полушепотом произносит Чуя, его голос как расплавленная карамель, сладкий и соблазнительный. - Я не знаю, что, по-твоему, я тебе говорю, но благодарить тут не за что. Чуя качает головой, но быстро возвращает свой пристальный взгляд к Дазаю, его глаза притягивают, как магнит к полюсу. - Конечно, есть за что, тупая ты скумбрия. - В его взгляде вспыхивает жар, похожий на пламя. - И ты правильно подметил. Легко потерять себя в... этом. - Мммм… Чуя тоже иногда высказывает хорошие мысли, - говорит Осаму, хотя у него нет ни малейшего представления, зачем он это говорит или к чему он клонит. Может быть, ему тоже следует признаться, что он немного растерян? Несмотря на непривычную неуверенность, он храбро выдерживает взгляд Чуи. Это немного похоже на смотрение в зеркало, за исключением того, что отражение, которое смотрит на него в ответ, не такое непривычно таинственное. Нет, он неплохо понимает, что происходит - Чуе нравится, когда он пытается (какими бы жалкими ни были эти попытки) быть открытым и честным. Чуя наклоняется немного ближе, и рука, которую он ранее уронил на стол, медленно подползает ближе. Дазай может предвидеть, каким будет контакт, с нетерпением ждет прикосновения, зная, что оно будет идеальным, потому что в нем нет ничего внезапного, неожиданного или легкого. Он знает, как читать мысли Чуи. Знает, к чему это приведет. Знает, чего ожидать. Знает, как крепко Чуя обнимает и каким настойчивым бывает прикосновение его губ, когда он целует. Прошло семнадцать дней с момента их первого поцелуя, и Дазай не хочет ждать еще неопределённое время до второго. Он прикусывает нижнюю губу, и Чуя следит за этим действием, прикрыв глаза. Он придвигается ближе, пока их губы не оказываются на расстоянии всего лишь ладони друг от друга, и протягивает руку, как будто хочет схватить Дазая за шею. Его ресницы красиво трепещут, как у бабочки, нежащейся в первых лучах утреннего солнца, а рот слегка приоткрыт - в ожидании, предложении, просьбе. Да, Дазай точно знает, к чему все идет, он может чувствовать трепетное возбуждение в Чуе, как свое собственное. Сердце стучит, как барабанная дробь, а по венам разносится гром. Невидимая сила подталкивает его к действию, и он обнаруживает, что наклоняется вперед, чтобы встретить Чую на полпути. Очень близко. Телефон Чуи загорается, энергично вибрирует и звонит, разрушая настроение настойчивым щелчком - как будто отпускают растянутую резинку. Накахара смотрит на телефон с неприкрытой злобой, но все же опускает руку, которая парит всего в нескольких сантиметрах от щеки Дазая, чтобы дотянуться до мобильника. Дазай мгновенно скучает по контакту, которого даже не было, и, хотя он ни в малейшей степени не суеверен, возникает тоскливое чувство дежавю из-за того, что эти несчастные телефоны продолжают прерывать его в самый разгар событий. Кроме того, у него снова сжимается желудок, что может быть знаком разочарования, а может и не быть. Чуя пару раз прочищает горло, прежде чем ответить на звонок. - Здравсвуйте....Куникида-сан? - Его голос звучит сдавленно, как будто его выдавливают через соломинку. Из телефона, прижатого к уху Чуи, доносится какой-то неясный шум, и Дазай не может разобрать его как речь, но голос, который его издает, одновременно более громкий и резковатый, чем должен быть (что не должно удивлять, поскольку Куникида, по крайней мере, судя по опыту Дазая, из тех парней, которые даже о погоде не могут говорить без крика). Чуя мужественно принимает словесное цунами, которое выливает на него начальник, не перебивая - просто щиплет себя за переносицу и крепко зажмуривает глаза. Как только непрерывный шум становится менее напористым, и кажется, что он замедляется и оставляет некоторые паузы, он встревает в разговор. - Хорошо, я понимаю, - спокойно говорит он, - "Но... мы думаем, что это один и тот же человек... Я не знаю… ну, это... я знаю. Я ЗНАЮ! Я объясню.... Да. Хорошо. Пока. Чуя заканчивает разговор и откидывается на спинку стула. Он смотрит на Дазая уставшими глазами, которые ярко говорят о том, что этот разговор его вымотал настолько сильно, что каких-либо сил и воли бодрствовать до конца дня просто не осталось. Дазай ловит себя на том, что его передергивает от необходимости стереть это усталое выражение с лица Чуи: снять напряжение с его лба - предпочтительно, целуя его до тех пор, пока все мысли не исчезнут из этой встревоженной и кипящей головы. К сожалению, настроение испорчено настолько сильно, что Дазай не осмеливается пытаться его восстановить. Он не очень верит в починку сломанных вещей, Осаму скорее купит что-то новое взамен, поэтому он решает просто сменить тему. - Куникида-сан позвонил только для того, чтобы накричать на тебя, или ему действительно было что сообщить? - Дазай говорит легким тоном, который, как он искренне надеется, поднимает настроение и скрывает любую неловкость, которую мог вызвать почти случившийся поцелуй. - Ты был прав, - говорит Чуя, переводя свой телефон в беззвучный режим (действие, которое Дазай действительно хочет проанализировать, но с этим придется подождать), и кладет его обратно на стол. - Они нашли Канеко Юуто в его квартире, накаченного какой-то чудовищной комбинацией наркотиков и прикованного к стулу. Они отвезли его в лазарет агентства, где его лечит Есано-сенсей. Сейчас он в сознании, но она говорит, что, учитывая различные вещества в его организме и их разный период действия, он, должно быть, был без сознания часов двенадцать или больше. - Как и предполагалось....Я думаю, что он не знает ничего полезного. Они бы уже преследовали имитатора, если у него хоть что-то было, - говорит Дазай. Чуя кивает. - Да. Мы перегруппировываемся в агентстве, чтобы обсудить, что мы собираемся делать дальше. - Я знаю, куда двигаться дальше, - сияет Дазай. - Попроси Есано-сенсей прислать нам точный список активных веществ и краткое описание конкретных лекарств, которые, как она подозревает, были замешаны. - Он указывает на куртку, которую носит имитатор на экране. - И отправь ей фотографию куртки тоже. Пусть она уточнит у Канеко, его ли это куртка. Чуя искоса смотрит на Дазая, как будто хочет что-то сказать - возможно, ему не нравится, когда ему указывают, что делать, но, в конце концов, он просто кивает и быстро набирает текстовое сообщение, а потом поднимает взгляд от своего телефона. - Ты же понимаешь, насколько мы облажались, да? Все, что нам нужно сейчас, это фальшивое имя и фальшивое лицо. Это немного похоже на погоню за привидением. - Круто! Это делает нас охотниками за привидениями, - Дазай прям-таки лучится весельем, крутясь на своем вращающемся стуле и хлопая в ладоши. Он возбужденный, как ребенок на карусели. Чуя поднимает ногу и шлепает грязным ботинком по подлокотнику стула Осаму, чтобы остановить вращение. - Хээээээээй. Зачем ты это сделал? - раздраженно спрашивает Дазай. От внезапной остановки у него тошнотворно кружится голова. Такое ощущение, что верхняя часть его тела все еще продолжает вращаться, хоть стул уже полностью остановился. Мир вращается вокруг своей оси с пугающей скоростью, и лицо Чуи прямо перед ним превращается в водоворот красного и синего. Прежде чем Накахара успевает ответить, его телефон издает звуковой сигнал с уведомлением о сообщении. - Ну да..., - бормочет он, когда его глаза пробегают по текстовому сообщению или, по крайней мере, Дазай думает, что происходит именно это, но он не может быть уверен, потому что визуальная реальность все еще фокусируется довольно медленно. - Ну да? - спрашивает он. - Канеко не узнает куртку, значит, она, должно быть, принадлежит вору. И вот список, который ты выпросил у Есано-сан. Чуя передает телефон Осаму, который, к счастью, способен справиться с головокружением настолько, чтобы просмотреть список в поисках соответствующей информации. Конечно, там есть ожидаемые средства, выводящие из строя: седативные и опиоиды, но также барбитураты и, что интересно, мескалин и голубой лотос. Дазай ухмыляется. - О, как интересно! Брови Чуи сходятся на переносице. - Ты сейчас о чем? - Я мог бы сказать тебе, но ты попробуй угадать. Губы Чуи сжались в тонкую мрачную линию. - Может, ты перестанешь вести себя так по-детски? - зубоскалит он. - Это не гребаная игра. Если ты что-то знаешь, то просто скажи мне. Дазай надувает губы и смотрит своим самым милым раздражительным взглядом перед которым никто не может устоять, но лицо Чуи остается хмурым, что говорит о том, что у него есть какая-то супер сила, которая дает ему возможность сопротивляться Осаму и его маленьким трюкам. - Хорошо. - Дазай поднимает руки в умиротворяющем жесте. - Послушай, тебе не кажется странным, что имитатор, который предположительно не использовал личность Канеко до вчерашнего дня, мог так легко перемещаться по музею. Как он нашел дорогу в комнату видеонаблюдения? И откуда он был так хорошо знаком с маршрутом и временем появления других сотрудников службы безопасности, что смог так легко ускользнуть от них? Чуя задумчиво пожевывает губы. - Он мог получить информацию от Канеко. - Да, я тоже так думаю. Скажи мне, Чуя, Куникида-сан упоминал что-нибудь о признаках того, что Канеко подвергался пыткам? - Нет. - И это потому, что для вора было бы контрпродуктивно использовать тактику боли или страха в отношении Канеко - ему нужно было очень четкое и подробное описание того, как ориентироваться в музее. - И? - Самый простой способ получить такое описание - попросить Канеко мысленно провести его по макету музея и рассказать обо всех шагах - то, что легче сделать в расслабленном состоянии духа, - объясняет Дазай. - Видишь ли, от напуганных людей трудно получить точную и подробную информацию. Страх вызывает в мозге всевозможные химические реакции, которые очень плохо сказываются на восстановлении памяти. - Это какие-то очень специфические знания, которые ты где-то там получил, но я все равно не понимаю, какое это имеет отношение к нашему делу. - Чтобы ввести Канеко в полугипнотическое состояние и заставить его описать, как передвигаться по музею, наш преступник использовал препараты, повышающие внушаемость. - Ох. Это... опять же, очень специфично. Звучит так, будто у тебя есть личный опыт работы с этой техникой. - Я делал это... - Я не хочу знать, - перебивает его Чуя. - Почему нет? Это хороший метод. Часто более эффективный, чем пытки... к тому же менее грязный. Чуя морщит нос, но ничего не говорит, поэтому Дазай продолжает. - Это умный подход, но это будет промахом вора. Хотя наркотики не так информативны, как отпечатки пальцев, они также не такие универсальные, как некоторые могли бы подумать, и я совершенно случайно знаком с экспертом, специализирующимся на этих видах наркотиков. Держу пари, что она сможет сказать мне, кто их продал. Лицо Чуи заметно светлеет, а прежняя усталость медленно рассеивается, как роса на утреннем солнце. - Ну, тогда чего ты ждешь? Позвони ей. - Вообще-то, я подумываю нанести ей личный визит после того, как мы проверим гараж на предмет улик. Мне нужно обсудить с ней еще кое-что.