the art of precious scars

Служебный лифт, который спускает их в гараж, намного меньше, чем общественный, которым Дазай пользовался по пути в музей. С его стальным интерьером он очень сильно походил на комнату с ту самую комнату с зеркалами и, хотя Дазай пытается отвести взгляд, он не может не заметить несколько проблесков своего собственного отражения. Он выглядит бледным и невыспавшимся в искусственном свете, который освещает тесное пространство. Однако, с другой стороны, здесь нет людей, пользующихся тяжелыми духами, упакованных, как сардины в банке, и дышащих ему в затылок. Единственный человек в ловушке из нержавеющей стали - это Чуя, от которого почти ничем не пахнет (за исключением, может быть, слабых цитрусовых ноток и табака), и он держится на расстоянии, не нарушая личных границ Осаму, стоя справа от него и глядя прямо перед собой в никуда. Дазай переносит вес с одной ноги на другую, слегка покачиваясь, словно маятник, правая - ближе к Чуе, а левая - дальше. Лифт останавливается, и двери беззвучно открываются, приглашая их в большой мрачный подземный гараж, холодный, темный и пахнущий бетоном и бензином. Чуя выходит первым и быстрым шагом направляется к парковочному месту, где, согласно записям с камер видеонаблюдения, была припаркована ржавая белая машина. Дазай быстро догоняет его, одна длинная нога впереди другой, черные туфли постукивают по полу. - Эй, Чуя, давай поиграем в игру. - Нет, спасибо, - говорит парень в ответ, и его голос приятно отдается эхом в похожем на пещеру гараже, добавляя словам вездесущий глубокий тембр. Дазай дрожит на холодном воздухе, следуя вплотную за Накахарой. - Да лаааааааадно тебе, - скулит он и надувает губы изо всех сил. - Ты даже не знаешь, какую игру я собирался предложить. - Мне не нужно знать игру, чтобы понять, что я не хочу играть. - Тьфу. Ты такооооооой скууууууучный. На лбу Чуи вздувается вена, которая с каждой секундой становится все более заметной. - Я пытаюсь сфокусироваться, - отвечает он отрывистым тоном, глядя на пустое парковочное место оценивающим взглядом. Он опускается на четвереньки, чтобы рассмотреть все крупным планом, не удостаивая Дазая второго взгляда. - Сфокусироваться? - повторяет Дазай, громко хлопая в ладоши. - Хороший выбор слова. Хм... Давай посмотрим. Что противоположно сфокусированности? Чуя поднимает взгляд от того места, где он скребет коленями по твердому бетону в поисках улик. Его приподнятая бровь практически образует вопросительный знак. - Эм... что? Дазай ухмыляется. - Это моя игра! Называть противоположности. Я называю это игрой антонимов. - Это звучит в равной степени глупо и по-детски. - Да, ну, это ведь я, - признается Дазай, прекрасно все понимания и без чужой проницательности. Чуя издает удивленный смешок - приятный звук, который, кажется, повышает температуру в холодном подземелье подземного гаража. Дазай чувствует, как его лицо растягивается в улыбке. - Я обещаю, что это хорошая игра. Это может быть очень поэтично, если ты хотя бы попытаешься. Чуя вскидывает голову, и Дазай приветствует его заговорщической улыбкой - он знает, насколько Чуя влюблен в поэзию - он достаточно часто бывал в обшарпанной комнатушке в общежитии агентства, чтобы заметить те книги, которые указывают на слабость к поэзии французского символизма. Он также видел деревья бонсай на подоконниках, которые превращают маленький дом в миниатюрный заколдованный лес. И нет, Дазай мало что знает о бонсаях, но он воображает, что тот, у кого хватает терпения ухаживать за растениями, должен обладать поэтическим складом ума. - Разве это не в твоем стиле, Чуя? Разве ты не хочешь поиграть? - подначивает Осаму. Чуя прищуривает глаза и поджимает губы. Он выглядит очень неуверенным, как человек, который собирается отказаться. Следует деликатная пауза - тонкая, как нежно сотканный шелк, а затем появляется ответ. - Хорошо. Давай поиграем, Скумбрия. Дазай сияет. - Ура. Я выберу существительные, а ты сможешь сказать мне, что ты думаешь? - Конечно. Ну, порази меня. - Хм... Дай-ка подумать, - говорит он, задумчиво потирая подбородок. - Машина? - Цветок, - без колебаний отвечает Чуя. - Почему? Чуя рассеяно пожимает плечами. - Я не уверен. Ты тот, кто сказал, что это может быть поэтично. Это не совсем корректно, но просто чувствуется правильным вариантом. - Я не думаю, что понимаю, но, может быть, если я смогу лучше понять твое определение "чувствуется правильным", то мне будет легче... Как ты думаешь, что является противоположностью слова «правильный»? - спрашивает он, бесцельно обыскивая парковочное место, быстро замечая две вещи, представляющие интерес в качестве улик: маленький скомканный сухой предмет, который, как они видели, выпал из куртки преступника (который с близкого расстояния выглядит как какое-то собачье лакомство), и разбросанные вокруг него несколько белых волосков. Он присаживается на корточки, чтобы рассмотреть поближе. Чуя наклоняется рядом с Дазаем. Он выглядит задумчивым, но отстраненным, что наводит на мысль, что он скорее погружен в свои мысли, чем в доказательства перед его глазами. - Противоположность правильности - это..., - начинает он, но затем прерывается со вздохом. - Неправильность? - предполагает Дазай. Он берет один белый волосок и пропускает его сквозь пальцы, чтобы почувствовать текстуру - мягкий и тонкий, вероятно, от кошки или собаки. - НЕТ! Я знаю! - восклицает Накахара намного громче, чем необходимо, учитывая небольшое расстояние между ними. - Противоположность правому, конечно, левое. - О, это действительно умно, детектив, - хвалит Дазай, собирая все волоски с земли. - У тебя есть один из тех маленьких пакетиков на молнии или что-то в этом роде, чтобы сохранить их? - Конечно, но что нам с этим делать? - Он звучит скептически, но все же засовывает руку в карман, шарит там секунду, а затем вытаскивает небольшую горсть миниатюрных прозрачных пакетиков. - Ты же знаешь, что это не считается доказательством, верно? У нас нет возможности узнать, связано ли это с двойником Канеко. Дазай протягивает руку и выбирает пакет из скомканной коллекции в руке Чуи. - Запись с камер наблюдения показала, что никто не парковался на этом месте после того, как он уехал, но я полагаю, что это могло быть здесь заранее. Может быть, у директора этого заведения есть персидский кот, которого он любит брать с собой на работу, кто знает. В любом случае, я надеялся, что вы могли бы взять это с собой обратно в агентство и попросить тигра-оборотня понюхать, у него ведь обостренные чувства, верно? - Я имею в виду... да, но... - Круто. Значит, он определенно сможет сказать нам, с каким животным мы имеем дело. Последний вопрос к тебе. Что является противоположностью "удачи"? - Моей первой мыслью было Манеки-нэко, значит, противоположностью является... собака? Дазай берет маленькую штуковину, похожую на собачье лакомство, и нюхает ее, прежде чем протянуть руку, чтобы выхватить из рук Чуи еще один прозрачный пластиковый пакет и кинуть вещицу в него. - Да, я тоже так думаю... Да, я тоже так думаю… значит, это не один из этих милых персидских шариков. Какой стыд. Я не любитель собак. Чуя закатывает глаза. - Это пустая трата времени. - Вовсе нет. Мы создаем профиль нашего главного подозреваемого, - объясняет Дазай, вытягивая руки и создавая пальцами форму рамки. - И в заключение, мы ищем суеверного мужчину - левшу с собакой. Чуя выдыхает воздух через нос. - Подожди, - говорит он, проводя рукой по волосам. - Даже если мы предположим, что есть собака и она принадлежит вору, тогда... постой. Откуда ты знаешь, что он суеверный и левша? Откуда ты это вообще взял? - В основном из записей с камер наблюдения, которые мы только что просмотрели. Леворукость была довольно очевидна повсюду. Разве ты не заметил? А еще там были омамори и номерной знак. Он явно суеверен - вероятно, использовал свои способности, чтобы создать этот номер. Я имею в виду, ты же сам сказал - каковы шансы на то, что это окажется одним длинным счастливым числом? - Один из десяти тысяч, если я правильно помню, - категорично отвечает Чуя. - Не то чтобы это имело большое значение, это просто еще одна капля в море бесполезных улик. У нас по-прежнему нет никаких реальных зацепок. - Да, этого маловато. Я немедленно отправлюсь изучать момент с наркотиками. Я уверен, что эксперт, с которым я знаком, скажет что-нибудь полезное о тех средствах, которые мы нашли в организме Канеко. Тебе не кажется, что мы можем объединить все улики, чтобы сузить круг подозреваемых? Чуя выглядит так, будто хочет возразить, но все же не делает этого. - Где ты встречаешься со своим информатором? Тебя подвезти? - вместо этого спрашивает он. - О, да, это было бы чудесно, - говорит Дазай, вставая. - Спасибо за предложение, напарник, - Дазай делает свой голос легким. Он не совсем смеется, но в его голосе все еще слышится легкая трель, как будто он может начать в любую минуту. Глаза Чуи расширяются. - Напарник? - спрашивает он, повторяя слово с равной долей веселья, удивления и недоверия. Дазай поворачивает голову и пожимает плечами. - Тебе не нравится эта идея? Виноват. - Он разворачивается и направляется к выходу, даже не потрудившись оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, следует ли за ним Чуя. И ему не нужно этого делать, потому что секундой позже Чуя оказывается рядом с ним, слегка задыхаясь от погони, несмотря на свою превосходную физическую форму. - Дело не в этом. Я просто... - Все в порядке, Чуя, - уверяет Дазай, равнодушно махая рукой. - Тебе не обязательно со мной расставаться. Мы же не встречаемся. Чуя выглядит разъяренным и восхищенным одновременно: кулаки сжаты, глаза прищурены, но с проблеском возбуждения и ухмылкой на губах. - Как пожелаешь, Скумбрия. Дазай качает головой, но не подавляет смех, который срывается с его губ, пока они идут бок о бок, и он эхом разносится по всему гаражу и лестнице, по которой они поднимаются, чтобы попасть на первый этаж. На улице все еще моросит, когда они пробираются через переполненную общественную площадь к припаркованному мотоциклу Чуи. Дазай наблюдает, как капли дождя падают сверху, попадая на безвкусную шляпу Чуи и стекают вниз, как слезы. Он такой влажный и приятный на ощупь, что Дазаю хочется собрать каждую каплю и сохранить ее в аквариуме. Может быть, он заведет рыбу Кои и назовет ее Рейн - он будет помнить, что нужно кормить ее каждый день, и она составит ему компанию тем приятным способом, которым это делают рыбы... находясь рядом, ничего не делая и не говоря. - Ты хочешь домашних животных, Чуя? Чуя искоса смотрит на него. - Это еще один из твоих странных вопросов с подвохом или игры? - Нет. Я просто хотел спросить… Думаю, я бы не отказался завести рыбку. - Я не спрашивал, но ладно. Дай мне адрес и садись на мотоцикл, - невозмутимо продолжает Чуя. - Просто направляйся в Чайнатаун, и я укажу, как дальше ехать, - отвечает Дазай, глядя на розовый мотоцикл. Дождь все еще слишком слабый, чтобы его можно было назвать ливнем, но ему удалось покрыть сиденье слоем воды, миллионы маленьких жемчужных капель прилипли к искусственной коже. - Может быть, мне стоит вызвать машину. Чуя смеется. - Бу-ху. Ты боишься. Нет, Дазай не умеет бояться. Его мозг просто не навешивает на вещи ярлыки как таковые. Ни кровавое безобразие розового чудовища, ни цветастая насыщенность Чуи, который является олицетворением фейерверка, не вызывают никакого страха. Если Дазай очень сильно постарается призвать на помощь свое воображение, он может визуализировать альтернативную вселенную, где он чего-то боится. Он может представить, что боится фейерверков. Они яркие, взрывоопасные и колоритные - полная противоположность его собственному существованию. Однако он не может представить мир, в котором он боялся бы Чуи. Бесконечно заинтригованный и притянутый, да, но не напуганный. И Дазай обнаруживает, что качает головой. - Не боюсь, просто не хочу, чтобы у меня на заднице было большое мокрое пятно, - говорит он, все еще не отрывая взгляда от мокрого сиденья. - Нет, мы конечно же не можем этого допустить, - отвечает Чуя, снимая перчатку (Очень деликатно. Одновременно оттягивая один палец. Дазай загипнотизирован этим действием) и хлопает рукой, гораздо менее деликатно, по сиденью. Вода приобретает красный оттенок, и под влиянием своей способности Чуя легко смахивает ее в сторону, оставляя сиденье сухим и приглашающим. - Готово. На ножке зеркала закреплен шлем. Он розовый, но не такого же оттенка, как мотоцикл. Он разрушительный. Он отвратительный. Он олицетворяет все, что ненавидит Дазай. Чуя хватает его, переводит взгляд с шлема на Дазая и обратно, а затем очень резко делает шаг вперед и надевает его на голову Осаму. Дазай выглядит обиженным. - Что ты делаешь? - требовательно спрашивает он, срывая шлем и швыряя его обратно в Чую. - Я не ношу шлем. Ты тот, у кого пунктик по поводу шляп, так что можешь носить его. - Тебе это нужно больше, чем мне. Если что-то случится, я смогу избежать травм с помощью своих способностей. - Нет, если я буду прикасаться к тебе, и я не представляю, как я смогу ехать в качестве пассажира, не держась за тебя. - Во время аварии пассажир с большей вероятностью будет выброшен из мотоцикла, чем водитель. И если это произойдет, ты больше не сможешь касаться меня, поэтому у меня будет возможность использовать свою способность, - возражает Чуя, протягивая шлем Дазаю. Осаму корчит гримасу, обеими руками отталкивая шлем, как будто это отвратительный скользкий слизняк. - Меня не убедили твои аргументы. Я не надену этот удушающий головной убор. - Ты. Его. Наденешь. Конец дискуссии. Дазай колеблется. Он привык к тому, что Чуя становится вспыльчивым, но не к тому, что Чуя такой напористый. Может быть, это шок, может быть, что-то еще, но в любом случае, он обнаруживает, что не хочет спорить. - Ты убедил меня в своих доводах, - говорит он, надевая шлем на голову, а затем ждет, пока Чуя сядет на мотоцикл, чтобы он смог запрыгнуть сзади. Еще через пару мгновений он начинает обнимать Чую, как коала, кладя подбородок ему на плечо. Дазай на самом деле, по-настоящему не напуган, но он почти уверен, что Чуя интерпретирует его навязчивое поведение как нервозность. И это нормально. Дазай не возражает променять трещину в своей репутации на физическую близость. Обычно он не самый большой любитель делиться своим личным пространством с другими, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ним (что является еще одной причиной использования бинтов. Даже одежда имеет тенденцию соприкасаться с его кожей всеми неправильными способами. Бинты плотные и безопасные, обеспечивая сжатие, а также защиту. Как крепкое объятие, но без человеческого контакта. Идеально.) По какой-то причине, однако, он жаждет прикоснуться к Чуе, и то, что он прижимается к его спине, абсолютно не кажется неправильным. Немного странно, конечно, но только в том смысле, что для Дазая никогда не будет естественным обнимать других людей - он слишком застенчив, чтобы потеряться в телесности себя или других. - Хэй, - говорит Чуя, и это произносится так тихо, что почти теряется в реве двигателя и окружающем потоке машин. - Ты там в порядке? - А что может быть не так? - отбрыкивается Дазай, надеясь, что «ответ на вопрос другим вопросом» будет считаться достаточным ответом. Должно быть, этого достаточно, потому что Чуя не настаивает на продолжении. Вместо этого он, кажется, сосредотачивает свое внимание на том, чтобы безопасно провести их через поток машин, который становится плотнее по мере приближения к центру. Дазай очень рад и нисколько не удивлен, узнав, что Чуе не нужна его способность для балансировке на мотоцикле. Он управляет им грациозно даже без "Смутной печали", плавно лавируя между машинами и двигаясь чуть выше разрешенной скорости, однако этого недостаточно, чтобы попасть в объектив камеры. Это очень продуманный ход, который Дазай просто обязан прокомментировать. - Я никогда не думал, что Чуя настолько связан правилами. Зачем придерживаться скоростного режима, если нарушать его веселее и это быстрее доставит нас к месту назначения? Они находятся так близко, что Дазай практически кладет голову на плечо Чуи, и он знает, что его дыхание, должно быть, теплое и влажное, касается щеки Накахары. Чуя фыркает. - Хочешь знать, что не весело? Куникида-сан громко и непрерывно орет на меня в течение пяти часов подряд, когда агентство получает штраф за превышение скорости. Дазай ухмыляется. - А, понятно. - Он прижимается еще теснее к спине юноши и делает вдохи и выдохи в такт биению сердца Чуи, которое он отчетливо чувствует сквозь слои одежды. По причинам, которые он не может понять, пульс Чуи воспринимается его органами чувств отчетливее, чем его собственный когда-либо в жизни. - Мотоцикл зарегистрирован на имя агентства? - Очевидно, что я не могу позволить себе его самостоятельно. Дазай ничего не говорит, и это, кажется, беспокоит Чую. - Что? Ты разве же не собираешься сейчас начать хвататься всеми своими автомобилями? Сколько денег ты зарабатываешь как руководитель. Швырни мне в лицо свое состояние и скажи, что ты мог бы купить 500 таких байков на свою часовую зарплату? Дазай хихикает. - Как просто с твоей стороны думать, что я буду тратить свои деньги на машины и тому подобное. У меня нет ни одной машины. - Что. Почему? - Я не умею водить. Разве ты не заметил, что я всегда езжу с водителем? Возникает пауза, которая, кажется, длится вечно, пока Чуя не говорит снова. - Конечно, я заметил, но думал, что ты просто ленивый. - Я полагаю, это тоже имеет смысл. Я думаю... технически говоря, я мог водить, если бы захотел. Я имею в виду, я наблюдал за вождением достаточного количества людей, чтобы понять, как это делается, и я понимаю механику автомобиля, так что на теоретическом уровне, я думаю, я могу водить машину, хотя....на практическом уровне сомневаюсь, что у меня это получится. Чуя смеется, и звук дрожит, как пламя в воздухе. - Вау, ты действительно признаешь, что есть что-то, в чем ты не силен? Сегодня я вижу тебя с новой стороны. - Я ничего не признаю. Я просто говорю, что я, вероятно, не силен в этом, и мои прогнозы, как правило, сбываются. Хотя я довольно хорош в ремонте автомобилей! Чуя фыркает. - Ты очень хорош в расточительстве бинтов. Они добираются до Чайнатауна со всей его бурлящей энергией, повсюду люди, машины и велосипеды, и даже бездомный черный кот, который переходит улицу прямо перед ними, рискуя жизнью, чтобы перебраться на другую сторону улицы, где находится рынок морепродуктов. Морской бриз, который является вездесущим духом Йокогамы, проносится по узким улочкам, подхватывая колокольчики, свисающие с карнизов множества маленьких домиков - динь-дон - прекрасная маленькая симфония. Дазай ведет Чую на территорию мафии. Они останавливаются рядом с масштабной очайей Койю, которая, по некоторой иронии судьбы, больше похожа на храм, чем на что-либо еще. Дом построен в традиционном архитектурном стиле - широкие деревянные колонны, которые оставили неокрашенными из уважения к фактуре, элегантные откосы и линии, плавно изогнутая крыша и решетчатые окна, закрытые красными жалюзи из шелка и кружев. Дазай спрыгивает с байка и снимает шлем плавным движением. Он качает головой, волосы дико колышутся и возвращаются на место, как он надеется, не хотелось бы, чтобы вместо его шикарной причёски остались плоские непонятные космы. Он поворачивается и смотрит на Чую с ослепительной улыбкой, которая безмолвно просит подтверждения. Он возвращает шлем его законному владельцу, и тот принимает его, но не отвечает на невысказанный вопрос. Он смотрит вперед, чтобы осмотреть здание перед ними с явным подозрением в глазах. - Это... это... бордель?! - Что его выдало? Красные шелковые занавески? - спрашивает Дазай. - Так это бордель. - Да, это одно из названий, но я знаю, что владелица предпочитает не называть это так - видите ли, это создает ей проблемы с законом. Чуя заметно крепче сжимает ручку. Вокруг него есть намек на красное свечение, которое говорит о плохо подавляемом гневе и, как осмелился предположить Дазай, ревности. - Что не так, Чуя? - спрашивает он, хлопая ресницами, делая вид, что понятия не имеет, в чем дело. Чуя, кажется, погрузился в море смешанных эмоций, отражающихся в его голубых глазах, как штормовые волны. Плохая ручка мотоцикла с каждой секундой светится все ярче и, вероятно, недалека от того, чтобы полностью превратиться в пыль. - Ты... ты же не серьезно. Мы просто… ты знаешь... и мы в разгаре расследования. Ты должен был выяснить, откуда взялись наркотики, не так ли? И потом у тебя хватает наглости просить меня высадить тебя здесь, чтобы ты мог... - Чтобы я мог поговорить с владелицей, Коё Одзаки. Я полагаю, вы встречались с ней пару раз, не так ли?” - Ох, - выдыхает Чуя, его глаза расширяются, как чайные блюдца. - Не знал, что она эксперт по наркотикам… или что она руководит б...чем бы то ни было. - Да, именно она, и да она руководит борделем, - спокойно говорит Дазай, искусно игнорируя тихий срыв, который, кажется, вызывает у Чуи вся эта ситуация. - И по роду своей работы она эксперт по некоторым препаратам, которые можно использовать в качестве афродизиаков… например, голубой лотос. - Афродизиаков? - спрашивает Чуя. В его голосе есть резкость, которая, кажется, исходит откуда-то из глубины его самых запретных мыслей. Как будто сама идея афродизиаков абсурдна. Он не совсем неправ, и Дазаю хотелось бы дать ему об этом знать. - Дело в том, - Дазай начинает, размахивая рукой, как он это делает, когда обучает менее умных смертных вокруг себя, но затем снова быстро опускает руку, понимая, что в этом нет никакой необходимости - он знает, что лучше не предполагать, что Чуя какой угодно, только не безумно умный. Дазай даже не захотел бы проводить с ним время, если бы он не был достаточно умен, чтобы не поспевать за ним. - Нет такой вещи, как чистый афродизиак. Я знаю, что существует множество анекдотов, связанных с этими наркотиками, но большинство из того, что ты слышал, вероятно, неправда. Все они работают, выделяя химические вещества, которые могут повысить внушаемость и чувствительность к сенсорным вещам - иногда желаемый эффект заключается в том, чтобы вызвать сексуальное возбуждение, и для этого есть работающие вещи, но в конечном счете они просто делают людей немного более сговорчивыми... если ты понимаешь, что я имею в виду. - Не совсем уверен, что до конца все понял. Дазай вздыхает, но в основном для драматического эффекта. - Все так, как я сказал. Вор использовал эти виды наркотиков, чтобы привести Канеко во внушаемое состояние, и... - Так это что-то вроде гипноза? - перебивает Чуя. - Вроде того. - Окей… да. Это все же имеет смысл... - Чуя замолкает. В воздухе витает странный вид электричества. Словно разряд тока, который искрится синхронно с меняющимися эмоциями Чуи и создает складки под дождем. Дазай настолько чувствителен к этому, что боится, что его ударит током или он промокнет насквозь… или и то, и другое. - Как ты думаешь, почему я попросил тебя высадить меня здесь, Чуя? - спрашивает Осаму и очень целенаправленно не добавляет обвинения, которое уже готово сорваться с его губ - он не хочет, чтобы это прозвучало так, будто его волнует, ревнует ли Чуя или нет - нет необходимости усиливать напряженность между ними. Чуя пристально смотрит на спидометр на своем мотоцикле, хотя он стоит на месте и вряд ли может дать какую-либо полезную или интересную информацию. “ - Я еду обратно в агентство, позвони мне, когда закончишь здесь, и дай мне знать, что ты узнал? - Конечно, - говорит Дазай, затем слегка машет рукой, прежде чем развернуться на каблуках и направиться ко входу в "очайю". Легкий ветерок играет ему на руку, развевая его волосы и пальто таким образом, что он уверен, все вместе это выглядит очень привлекательно. Он чувствует, как глаза Чуи прожигают дыру в его спине, и это очень похоже на удар молнии. - Поговорим позже, напарник, - бросает он через плечо, потому что испытывает непреодолимое желание заглушить разряд электричества в воздухе под шквалом поддразниваний. Чуя говорит что-то, что теряется в грохоте двигателя, когда он заводит его. Знакомый запах цитрусовых, табака смешивается с бензином, когда он уезжает на визжащих колесах.

***

Очая - это рай гостеприимства, спокойный, изысканный и пропитанный ощущением сдержанной роскоши во всем. Сочетание классической архитектуры и современных удобств было доведено до совершенства: стены сделаны из толстых искусственных ширм - ткани и каркасы, закрепленные поверх современной конструкции; традиционная эстетика с гораздо лучшей звукоизоляцией, которая обеспечивает жуткую тишину в приемной, несмотря на то, какие шумы могут доноситься из отдельных комнат. Дазай снимает обувь в гэнкане и входит в вестибюль, где его встречают мягкие татами и еще более мягкие улыбки на лицах ойранок, готовых приветствовать клиентов. Тонкие фонарики излучают приглушенный свет оранжевого оттенка, наполняя комнату нежной красотой. Одна из хозяек, которую также можно было бы назвать нежной красавицей, подходит к Дазаю. На ней кимоно с цветочным принтом и красный оби, а на макушке у нее замысловатая цветочная композиция, похожая на корону. От нее пахнет чаем и изысканностью. - Добрый день, сэр. - Ее голос тонок, как лист бумаги, она слегка сгорбилась, а глаза опущены - как будто она ждет разрешения занять больше места. - О, привет! - Дазай театрально улыбается в сторону хозяйки. - Я вас раньше не видел. Вы, должно быть, новенькая? Раздается хихиканье со стороны других ойранок. - Это исполнитель, о котором мы тебе рассказывали, Такахаши-тян, - говорит одна из них, слащаво хихикая. - Разве он не милый?” Девушка, Такаши, медленно поднимает взгляд, глядя на Дазая сквозь ресницы. - Да, очень красивый, - бормочет она. Дазай улыбается, широко и фальшиво. - Что ж, спасибо. Это слишком любезно. Он кланяется с экстравагантным размахом, глубоко и долго. Это вызывает очередную порцию смешков у зрителей, и Дазай принимает это с таким же смирением, с каким актер принимает аплодисменты за исполнение роли, которую он ненавидит. - Вы дадите Озаки-сан знать, что я здесь? - спрашивает он. Молодой человек в темно-синем кимоно и голубых серьгах в тон выходит вперед. - Она занята оформлением документов и сказала, что не хочет, чтобы ее прерывали ни при каких обстоятельствах, но я был бы рад развлечь вас, пока вы ждете, Дазай-сама. Дазай подавляет сильное желание громко вздохнуть. Он не хочет быть резким с хостом, но что-то в его синем наряде просто невероятно раздражает. Это совершенно неправильный оттенок синего. - Это очень великодушно, синяя пташка, - говорит он своим самым терпимым тоном, который приберегает для людей, к которым у него абсолютно нет терпения. - Боюсь, в этом не будет необходимости - она найдет время, чтобы повидаться со мной. Она у себя в офисе? - Да, но... Дазай машет рукой, как бы отметая его возражения. - Я знаю дорогу. Спасибо. - Мальчик в синем и две девочки, соответственно одетые в розовое и красное кимоно, бросаются за ним. Их мантии издают неэлегантные шаркающие звуки при каждом их торопливом шаге. И вот, шумная и красочная процессия людей следует за Дазаем по длинным коридорам и вверх по лестнице, очевидно, непреклонных в том, чтобы сопроводить его в кабинет Коё. - О, вы все хотите помочь мне найти нужный путь? Осторожно, не споткнитесь друг о друга. - Вы такой забавный, Дазай-сама, - говорит девушка в красном, мило взмахивая ресницами. Ее блестящие карие глаза украшены вишнево-красными тенями для век, которые, по мнению Дазая, неплохо подходят к ее наряду. Однако ему совсем не нравится ее краснота. - Спасибо, Рэд, - говорит он и небрежно улыбается. Он такой, каким эти люди хотят его видеть, и задача вызвать веселье по сигналу не так утомительна, как идея разочаровать их. Он добирается до кабинета Коё и стучит в дверь всего один раз - не нужно быть чрезмерным. С другой стороны двери не доносится ни единого звука: ни шелеста бумаг, ни протяжных вздохов, ни стука шагов - абсолютно никаких признаков того, что там кто-то есть или что ему идут открыть. Однако секундой позже дверь распахивается. - Кажется, я говорила тебе, что не хочу, чтобы меня прерывали... - Взгляд Коё мгновенно меняется с острого на мягкий, когда она замечает Дазая. - Ой. Это ты. Она окидывает Дазая взглядом, и он с большим удовлетворением отмечает, как ее лицо оживляется идеальной маленькой улыбкой, когда ее взгляд опускается вниз, чтобы посмотреть на его носки. - Они тебе идут, - комментирует она, и Дазай прихорашивается. - Спасибо, - говорит он, склоняя голову. - Мне они тоже нравятся. Не хочу снимать их даже в душе. Девушка в розовом пронзительно смеется где-то слева от Дазая. - Тебе нужно раздеваться, прежде чем идти в душ! - говорит она сквозь приступы смеха. Парень в синем, который цепляется за правую руку Дазая, как за спасательный круг, присоединяется к нему со смешком. - Знаешь, если раздевание - это слишком тяжелая работа, мы могли бы тебе помочь. Мы могли бы приготовить тебе хорошую горячую ванну и помочь раздеться, спеть для тебя, и потереть тебе спину, и... - Это интересно, - соглашается Дазай, но он едва узнает звук собственного голоса. - В какой-то момент мне придется принять твое предложение. Три вздоха и синхронное “пожалуйста, сделай это!” вырывается у Синего, Красной и Розовой. Они цепляются за Дазая, как паутина, и скользят пальцами по его рукам, как маленькие паучки, заставляя его чесаться с молчаливым дискомфортом. Койю еле сдерживает смех. - Мне придется запретить тебе приходить сюда. Ты причиняешь слишком много беспокойства. Дазай нерешительно пожимает плечами. - Прости, Ане-сан. Кажется, я ничего не могу с собой поделать - куда бы я ни пошел, за мной постоянно следуют неприятности. - Неприятности вредны для бизнеса, как и ненужная светская болтовня. Ты знаешь, что говорят: "время - деньги”. Дазай задумчиво кивает. - И когда приходит бедность, любовь вылетает за дверь. Коё улыбается, по-видимому, радуясь тому, что ее подопечная озвучила ее же мысли. - Итак, нам следует перейти к делу, как считаешь? Я не видела тебя несколько недель, а теперь ты появляешься с таким видом, будто не спал все это время. - Ее брови сходятся вместе, как будто сама мысль о том, что Дазай может потерять сон, оскорбляет ее. - Зачем ты пришел навестить меня, дорогой братишка? - Я хотел озадачить тебя кое-каким делом. Ты не возражаешь, если мы поговорим наедине? - Дазай слегка наклоняет голову в сторону девушки, которая обнимает его за руку и утыкается носом в плечо. Он знает, что все, кто работает в "очайе", являются частью мафии, а это значит, что им можно доверять конфиденциальную информацию, но он считает, что ее близость отвлекает - и не в хорошем смысле. Он воображает, что это похоже на то чувство, которое, должно быть, испытывает кошка, когда ее гладят задом наперед - в буквальном смысле, когда ее гладят не в ту сторону. Койю кивает и ведет Дазая в главную гостиную в конце коридора. Комната такая же стильная, как и все остальное здание, и, несмотря на то, что она просторная, в ней царит приятная, интимная атмосфера. Здесь слегка пахнет жасмином и скрытый облаками солнечный свет, проникающий через окна, такой же нежный. Она тщательно оформлена, с вниманием к деталям и очарованию: красиво вырезанные ра-ма на стенах, одинокий бонсай Acer в углу и длинный бамбуковый стол в центре комнаты. Стулья с низкими сиденьями расставлены вокруг стола, как камни в саду дзен, а на одной из подушек восседает кот в оранжево-коричневую крапинку. - Привет, сэнсэй, - здоровается Дазай, и кот радостно мяукает в ответ. Дазай плюхается на подушку с элегантностью мешка с мукой, а затем принимает позу лотоса. - Хочешь чаю, дорогой? - спрашивает Коё. - У тебя есть что-нибудь покрепче? - Нет, - категорично отвечает она. Дазай знает, что это наглая ложь. В очайе много разных веществ, чай - самый легкий из них. Тем не менее, он слишком уважает уверенную ложь Койю, чтобы высказать ее вслух. - Какой позор, - говорит он вместо этого. - Думаю, тогда мне придется обойтись чаем. - И, я полагаю, ты хочешь чай с самым высоким содержанием кофеина? - Да, пожалуйста. Ты так хорошо меня знаешь〜 Коё извиняется, прежде чем отправиться на кухню готовить чай. Дазай устраивается поудобнее, достает из кармана телефон и начинает партию в виртуальные шахматы против злобного искусственного интеллекта, который передвигает белые пешки с ужасающей эффективностью. Он отвлекается от игры, когда что-то теплое и тяжелое плюхается ему на колени. Он опускает голову и встречает взгляд темно-карих кошачьих глаз - сфер мудрости, которые не смогли бы постичь даже святые. - Что я могу для вас сделать, сэнсэй? - спрашивает он, и кот в ответ подталкивает его руку, безмолвно прося, чтобы его погладили. - И это меня Мори называет ищущим внимания, - выдыхает Дазай, подчиняясь просьбе. Он утыкается носом за ушами кошки, а затем переходит к тому, чтобы провести рукой по мягкой шерсти. Награда приходит в виде мягкого мурлыканья и довольного мяуканья. На короткое мгновение он подумывает о том, чтобы погладить в обратном направлении, потому что ему стало очень любопытно посмотреть, так ли сильно кошкам не нравится, когда их гладят против шерсти, как он думает. В конце концов, однако, он решает не делать этого - он не хочет рисковать попасть в черный список Сенсея. Коё возвращается с подносом, и каким-то образом она придает этому обыденному поступку глубокий смысл - как будто она тщательно уравновешивает всю вселенную на подносе, а не просто чайник с дымящимся чаем и две керамические чашки. - Чай улун. Не самый крепкий, но тот, который легче всего усваивается желудком. - Она перекладывает содержимое подноса на низкий столик, и именно тогда Дазай замечает тарелку с шариками моти и парой палочек для еды. - А вот они выглядят восхитительно. Это для меня? Койю мягко выдыхает. - Да. Ты не только слишком мало спишь, но и выглядишь как человек, который в последнее время мало есть. Она садится рядом с Дазаем, и, как и все, что делает Коё, это действие, кажется, имеет определенный вес важности. Она тянется за палочками для еды и берет розовый моти. Дазай знает, что произойдет, и ему почти стыдно признаться самому себе, насколько это его радует. Насколько сильно он в этом нуждается. - Ты беспокоишься обо мне, сестра? - мягко спрашивает он, притворяясь невежественным. Озаки подносит моти ко рту Дазая. - Да. открой. Дазай открывает, и все это запихивается ему в рот, не настолько сильно, чтобы это можно было счесть грубостью, но с определенной долей решимости. Моти сладкий, мягкий и чувствуешься как что-то бесконечно вкусное. Он молча жует его и позволяет Койю наблюдать за ним. В том, как она следит за каждым его движением, есть всепоглощающая нежность, и это доказывает, насколько она необыкновенна во всем, что делает. Мафиози не должны быть теплыми и ласковыми, но ей каким-то образом удалось создать для себя характер, который совмещает в себе и мафиозную холодность и такую же теплую нежную озабоченность о состоянии других. Дазаю, со своей стороны, нравится получать ее безграничное положительное отношение - даже если он не думает, что заслуживает этого. - Можно мне тоже выпить чаю? - спрашивает он. Он не осмеливается налить себе чашку чая, так как знает, что Койю считает себя хранительницей чайника, и что она твердо верит, что есть правильные и неправильные способы заваривания чая и что она единственная, кто способен сделать это правильно. Коё понимающе кивает, чувствуя себя наиболее непринужденно, когда она одна обо всем заботится. Она наливает чай прямо из чайника, не проливая ни капли. - Итак, - говорит она, поднимая чашку и поднося ее к губам Дазая, - о чем ты хотел со мной поговорить? Дазай не знает, должен ли он ответить или сделать глоток, но он знает, что, когда сталкиваешься с трудной дилеммой, лучшим вариантом, как правило, является ни то, ни другое. Он ждет, пока листья в чашке опустятся вниз и осядут на дно. Затем он дует на горячую жидкость, наблюдая, как воздух создает маленькие рябящие волны - целый океан в чайной чашке. - Умный мальчик, - воркует Озаки, уголки ее губ приподнимаются, - Задержи дыхание, чтобы остудить чай. Дазай берет чашку и держит ее правой рукой, поддерживая снизу левой. Он должен быть осторожен, чтобы не пролить, у него ужасная привычка делать это, и он знает, как сильно Коё не любит подвергаться вторичному смущению из-за чьей-то социальной оплошности. - Я расследую таинственное исчезновение картины из Художественного музея Мори, о котором, я уверен, ты слышала. Она тихо напевает, задумчиво касаясь пальцами подбородка. - Понятно. Теперь мне любопытно. Что в этом деле может потребовать моего участия? - Я хотел спросить тебя о Голубом лотосе. В крови жертвы были обнаружены его следы, и я пытаюсь выяснить, откуда он взялся. - О, я не знала, что были жертвы. Надеюсь, это не перерастает в жестокую историю? - На лбу женщины появляется небольшая морщинка от беспокойства, и Дазаю неприятно думать, что именно он несет ответственность за это. - Я не думаю, что это произойдет, - уверяет он ее, и лицо Озаки возвращается к своему обычному гладкому совершенству, нежная маленькая улыбка, нарисованная розовым, изгибается в уголках и соответствует изгибу ее подведенных глаз. - Приятно слышать. Я не хочу, чтобы ты попадал в опасные ситуации - у тебя слишком слабое чувство самосохранения, чтобы действовать в них мудро. - Дазай знает, что с ней лучше не спорить, поэтому он не упоминает тот факт, что его работа требует, чтобы он довольно регулярно попадал в опасные ситуации. Вместо этого он делает глоток чая и ждет, пока Коё закончит. Глаза женщины остры, как и ее катана, но почему-то все еще полны бесконечной доброты. - Но если ты пообещаешь хотя бы попытаться держаться подальше от неприятностей, я полагаю, у меня нет причин не помогать тебе. Осаму озорно улыбается. - И отсутствие причин не делать чего-либо - достаточная причина, чтобы это сделать. Коё игнорирует его комментарий и продолжает: - Голубой лотос, как и все лотосы, растет только в тине. Это прекрасные цветы тьмы, редкие и очень востребованные. - Да, ты говорила мне это раньше. Однако это не та информация, которую я искал. Я надеялся, что ты могла бы сказать мне, кто здесь ее продает. Озаки подмигивает. - Я знаю. Просто подумала, что тебе не помешало бы небольшое напоминание. Знаешь, изучая ботанику, можно многому научиться. - Да, - соглашается Дазай. - Я знаю, ты веришь, что это правда. Теперь скажи мне, что я действительно хочу знать. - Манеры, пожалуйста. - Теперь скажи мне, что я действительно хочу знать, пожалуйста. - Хорошо. В регионе Канто есть только один поставщик, и он торгует только с крупными организациями, а не с частными дилерами. Довольно редко якудза перепродают такие виды наркотиков... Наркотики обладают значительной властью, и мы, как правило, не хотим делиться этим - ведь лучше сохранять власть локализованной, чем рассредоточенной. Как здесь в Йокогаме. Моя очая - это единственное место, где предлагают голубой лотос, и его всегда покупают на месте. - Итак, похоже, что мы имеем дело с якудзой? Я так и подозревал. Одиночный игрок не захотел бы красть такую знаменитую картину... и не был бы достаточно смелым, чтобы сделать это. Но не могла бы ты сказать мне, каким группам продает дилер? - Помимо портовой мафии, я знаю только то, что он продает ”Фумико-гуми" и "Ямада-кай". Дазай понимающе кивает и на секунду закрывает глаза, чтобы подумать. Обе группы базируются в центре Токио, так что это значительно сужает область поиска. Он снова открывает глаза, надеясь, что в них светится должное количество благодарности. - Спасибо, Ане-сан. Это была именно та информация, на которую я надеялся. Коё мягко улыбается, с достоинством принимая благодарность. - Но как ты собираешься со всем этим справиться? Огай-доно давал тебе какие-нибудь инструкции? Дазай пожимает плечами. - Нет, босс возможно верит, что я поступлю правильно. - Его разум еще немного обдумывает этот вопрос, блуждая по его сознания. - ...или, может быть, он доверяет ВДА, что те поступят правильно. Озаки приподнимает свою идеально оформленную бровь. - Ой. В этом замешаны наши друзья из агентства? Какая прелесть. - Ее голос довольно безразличный, не совсем саркастичный, но и не совсем искренний. - Действительно, "прелесть", - отвечает Дазай. - В любом случае, я надеюсь, что смогу сделать это как можно более гладко. Я бы предпочел не начинать войну, и я бы также предпочел не передавать вора полиции. - Звучит как здравый смысл с твоей стороны. Мы не хотим начинать войну с другой группировкой якудза, и нам бы не хотелось играть в догонялки с девизом "кто кого быстрее посадит за решётку". - Она наливает себе вторую чашку чая и решительно ставит чайник. - Мне нравится твой подход. Это даже элегантно. - Спасибо. Это то, чего мне нужно достичь. - Он снова зарывается руками в мех сэнсэя, наслаждаясь шелковистым теплом, когда его руки проникают сквозь мягкую шерсть. - Есть еще кое-что, что я хотел с тобой обсудить. - Я вся во внимании, - говорит Озаки, ставя чашку обратно на стол и складывая руки на коленях. В этот момент она как губка, впитывающая собранную информацию по кусочкам, и преобразующая ее во что-то значимое. Дазай медленно выдыхает. - Я хотел спросить тебя, если… вдруг у тебя есть средство от проблем с желудком? - говорит он, надеясь, что это не звучит слишком неуверенно. Койю моргает. - Почему ты спрашиваешь меня об этом? Я ведь не врач. - Я не доверяю врачам. - Я полагаю, это понятно, - признает Коё. Она наклоняет голову, глаза блестящие и задумчивые. - Почему у меня такое чувство, что дело не в проблемах с желудком? Дазай колеблется всего секунду, он понимает, что это его последняя возможность сменить тему и никогда больше не упоминать об этом. Он быстро решает попрощаться с этой возможностью и храбро объясняет проблему. - В последнее время у меня были странные реакции. Он зарывается пальцами в шерсть Сенсея, и кот издает недовольное мяуканье, которое мгновенно заставляет Дазая ослабить хватку. - Упс. Прошу прощения, - кротко бормочет он. - Когда ты говоришь ”реакции"... - спрашивает Коё. - Ты имеешь в виду... чувства? - Чувства? - эхом отзывается Дазай. Слово кажется неуместным на его языке - как будто откусываешь большой кусок яблока только для того, чтобы узнать, что на самом деле это луковица. Оно острое и едковатое, но у Озаки есть способ нейтрализовать его опасения, так что, кажется, достаточно безопасно объяснить ситуацию поподробнее. - У меня не так много чувств - они такие ненадежные, всякий раз, когда я пытаюсь поймать одно из них, оно выскальзывает из моих рук и падает в бесконечную пропасть, - говорит Дазай, откидываясь на спинку сиденья и закидывая руки за голову. - Не нужно так драматизировать. - Это правда, - настаивает он, слегка шевеля пальцами ног, чтобы почувствовать, что они все еще здесь. - Но что-то не так, и я не знаю что. Я разговаривал с боссом ранее, и все это время я просто чувствовал себя очень сбитым с толку. - Ты, наверное, просто рассердился или разозлился. Огай-доно действительно обладает особым талантом действовать кому-то на нервы. Дазай на мгновение задумывается, но быстро отбрасывает эту идею. - Обычно я не испытываю таких чувств рядом с ним. По крайней мере, не настолько сильных. - Ну, я не могу сказать тебе, что ты чувствовал или почему так сильно отреагировал. Может быть, ты просто немного чувствителен в последнее время - это имело бы смысл, учитывая, что ты недостаточно спал и ел. - В ее голосе слышатся сильные обвинительные нотки, но Дазай игнорирует это. - Честно говоря, недостаточно есть и спать - это норма для меня. - Он игнорирует встревоженный взгляд, который Коё бросает на него за этот комментарий, и продолжает. - Не то чтобы меня особенно беспокоила ситуация с боссом, но у меня тоже было много реакций рядом с Чуей и..... - О, это насчет Накахары? - Коё, похоже, не удивлена, что тема Чуи затронута в разговоре. Не ожидаемо, не удивлена. - Я должна была понять, что ты влюбишься в него и переживешь из-за этого полный кризис. Вот почему ты за последние время стал более чувствительным, ведь так? Дазай в замешательстве, а такое состояние является для него наиболее редким и очень неудобным. - Я не знаю, - наконец признается он. Коё качает головой, как будто находит Дазая невероятно тупым. - Что ты чувствуешь к этому мальчику, Накахаре? - спрашивает она. Мелькающие образы Чуи проносятся в голове Дазая, но он их быстро отбрасывает в сторону. - Я не уверен, - признается он, его самообладание несколько поколеблено. - Но только потому, что я ничего особенного не чувствую, не значит, что я не хочу чего-либо. - Признавать, что многого хочется, немного более неловко, чем следовало бы, как получать вырезку из любовного письма. Коё изучает его пытливым взглядом. - Например? Чего ты хочешь? Дазай очень хорошо контролирует свое тело, но когда он чувствует, что его лицо краснеет, это вовсе не то, что он мог бы сделать специально. Улыбка Озаки превращается во что-то очень довольное. - Ты краснеешь? - спрашивает она довольно высоким голосом, и это самое близкое к визгу, что он когда-либо слышал от нее. - Нет, это не так. Я не... я... это моти - они что-то делают с сахаром в моей крови, и... - Тсс. Все в порядке. Пожалуйста, не придумывай оправданий. - Она поднимает руку и останавливает его словесный поток. - Могу я тебя кое о чем спросить? - Спрашивай. - Он старается не поддаться желанию поднять руки и прикрыть горящие щеки. - Он что нибудь выращивает? Этот вопрос слишком актуален для Коё, которая по какой-то причине любит излагать свои мудрые слова в виде сложных загадок, вместо того чтобы просто говорить как нормальный человек. - Я думаю, да, - отвечает Дазай. - Я знаю, что у него есть деревья бонсай. Озаки моргает, и ее губы слегка подергиваются, что говорит об одобрении. - Но если я попрошу его позаботиться об одном из моих садов, могу ли я верить, что он сможет это сделать? - Я думаю да. - А если бы ты был растением, ты бы хотел, чтобы Накахара поливал тебя? Дазай фыркает, восхищенный забавной аналогией. - Безусловно. - Тогда можешь считать, что у него есть мое благословение. - Она встает быстрым, но грациозным движением, словно дерево, вырастающее из земли. - А теперь иди и найди своего мальчика. У тебя ужасно обезвоженный вид. - Пытаешься избавиться от меня? - усмехнувшись, спрашивает Дазай, мягко отстраняя сенсея и вставая. На лице Озаки появляется оскорбленное выражение. - Да я бы никогда. Она вынимает что-то из-за запястья - маленький мягкий на вид сверток, завернутый в шелковую бумагу. Дазай всегда будет притворяться, что не видел, как она все это время его прятала. - Что это? - спрашивает он с должным любопытством, хотя у него есть довольно хорошее представление о том, что это может быть. - Это сюрприз. Ты не имеешь право открывать его, пока оно тебе не понадобится. Дазай бросает на нее заговорщический взгляд. - И как я узнаю, когда оно мне понадобится? - Доверься интуиции.