***
Стоя над могилой Альбуса Дамблдора, мужчина взмахнул палочкой, создавая на надгробии бывшего когда-то великим волшебником старика, венок из увядших и чёрных как смоль роз. Ухмыльнувшись, гость трангрессировал.***
Ступая по шуршащему гравию, мужчина лениво окидывал взглядом величественный особняк, живую изгородь и многочисленные клумбы с цветами. Белые павлины сновали около небольшого озера, было слышно пение птиц и журчание фонтана. Когда он зашёл в поместье, перед ним тут же появился домовик, низко поклонившись и приняв его верхнюю одежду. Он направился в сторону подземелий, более не удостоив жалкое существо своим вниманием. Там, в самой дальней камере находились его самые главные, особые «гости», приглашённые на его важное мероприятие. Подойдя к решётке и направив внутрь Люмос, он увидел двоих: мужчину и женщину, что жались к друг другу в страхе, смотря на него. Как же он любил это — запах чужого страха, растекающийся по венам словно патока. Мужчина с обычной скучной причёской, в порванной в нескольких местах одежде, и женщина с кудрявыми волосами и большими карими глазами, что жалась к мужу как побитый щенок. — Это будет интересно, — хищно растянув губы в улыбке, Том Реддл ушёл.***
Уже сидя в своём кабинете, он просматривал бумаги, лениво скользя по ним взглядом. В дверь постучали, и на пороге показался Антонин Долохов. Поклонившись, мужчина спросил: — Том, ты хотел меня видеть? — Да, Тони, проходи, — указав на соседнее кресло, ответил он. Антонин отныне был одним из приближённых людей Лорда и сейчас занимал пост главного ответственного за Игры и прессу. Он часто присутствовал на пресс-конференциях, сообщал нужную информацию в газеты и, конечно, отбирал «игроков». — Как идёт подготовка? — издалека начал Реддл, откинувшись на спинку кресла и внимательно наблюдая за сидящим напротив. — Как и всегда, никаких проблем, — просто ответил Тони. — Хорошо. Но я бы хотел, чтобы ты кое-что сделал — у меня есть особые гости, которых я очень хочу увидеть на этих Играх, и ты должен отклониться от правил на этот раз. — Конечно, я сделаю всё, что тебе будет угодно, Том, — заинтригованно сказал Долохов. Ухмыльнувшись, Реддл продолжил: — Ты должен забрать двух пленников из Малфой-мэнора, отмыть, подстричь...в общем, приведи их в надлежащий вид. А после я хочу, чтобы ты разместил их колдографии во всех газетах с упоминанием, что это особые гости, — подчеркнул Том, обращаясь к нему. — Но мы никогда не раскрывали личности игроков, чтобы держать интригу и... — Тони не успел закончить, так как был прерван. — Это совершенно особая ситуация и особенные гости, — холодно произнёс Реддл. — Могу я узнать, кто эти пленники? — Родители Гермионы Грейнджер, — растянув губы в улыбке и видя шокировано-предвкушающее лицо соратника и друга, рассмеялся Том.***
Утро началось как и всегда. Тренажёрный зал, завтрак, полёты и практика в заклинаниях с Рэмом.***
Вернувшись ближе к ужину, Гермиона застала мужчин, сидящих в гостиной. Она сразу заметила, что все они напряжены. Фай ходил туда-сюда, словно не зная, куда себя деть; Северус сидел в кресле, положив локти на колени, и словно испепелял взглядом лежащую перед ним газету; Сириус с Драко курили у открытого окна, тихо и при этом бурно о чём-то спорив, и, кажется, никто из них не замечал её присутствия. — Всё в порядке? Что-то произошло? — настороженно и как-то обеспокоенно спросила девушка. Мужчины обернулись на звук её голоса: Северус резко поднялся на ноги, а Драко закашлялся, подавившись дымом. — Гермиона... — начал было Северус, но, почувствовав неладное, девушка подняла руку, заставив его замолчать. Он всегда обращался к ней по фамилии — то, что он назвал её по имени, означало, что случилось что-то очень плохое. — Что...произошло? — чётко и с нотками стали, не терпящей увиливаний, произнесла она. Сириус подошёл к кофейному столику и, взяв газету, протянул её Гермионе. Молча. Девушка приняла её, нахмурив брови. Это был свежий выпуск «Пророка» — статья о предстоящих Играх, по которой Гермиона быстро пробежала глазами, всё ещё не понимая, почему все так напряжены, но в конце её взгляд зацепился за пару строк, говорящих об особых гостях. Предложение заканчивалось, поэтому девушка перевернула страницу и не смогла сдержать шокированного вздоха. На всю страницу было напечатано колдо её родителей, постаревших и с глазами напуганных зверей. Одежда была чистой, но стало ясно, что они успели многому подвергнуться: глаза мамы были пусты, только смотря на то, как родители жались друг к другу и с неимоверным страхом смотрели в камеру, Гермионе стало плохо. Ноги подкосились, и девушка тяжело опала на колени, всё ещё сжимая газету в руках. К ней сразу же подскочили Северус и Сириус, положив ладони ей на плечи. — Я... я... я думала, они умерли... Д-дом в Австралии сгорел... внутри было найдено два трупа...мужчины и женщины... я... не понимаю... — заикалась девушка. — Гермиона... мы не можем быть уверены, что это они... — тихо начал Снейп. — Нет! — внезапно закричала девушка, взглянув ему в глаза, — Это они! Я вижу это, понимаешь? Я всегда смогу их узнать, это...мои родители... — уже тише закончила Гермиона. — Грейнджер, если ты дашь мне свой волос или свою кровь, думаю, я смогу подобраться к ним, чтобы провести тест. Тогда мы сможем во всём убедиться, и если это действительно твои родители, то мы что-нибудь придумаем, — начал Драко. Но девушка вскочила на ноги и, наставив на него палочку, начала кричать: — Ты! Ты всё знал! Должен был знать! Когда вы их похитили?! Что вы делали с ними всё это время? Реддл отправил тебя к нам, чтобы ты посмотрел на мою реакцию и пересказал ему потом во всех красках?! Драко был поражён: да, он тот ещё ублюдок, но слова Гермионы его ранили. Северус быстро встал между ними и, подняв руки, стал медленно и спокойно говорить: — Гермиона, опусти палочку. Я был в его голове — Драко на нашей стороне. — Он тоже хороший окклюмент! Ты сам это говорил! — не унималась уже рыдавшая взахлёб девушка. — Да, Гермиона, Драко окклюмент, но не забывай, что я лучший легилимент, стоящий наравне с Лордом. Он ничего не скрывает, опусти палочку. Гермиона заходилась в рыданиях, давясь слезами. Сбоку подошёл Сириус, положил руку на её палочку и медленно опустил. Девушка снова осела на пол и закрыла лицо руками. Присев, Бродяга притянул Гермиону к себе, тихо шепча ей на ухо, что всё будет хорошо.***
Фай от всей этой ситуации чувствовал себя неудобно, он словно в миг стал невидимым. Пока остальные разбирались с рыдающей ведьмой, он думал и взвешивал вероятность того, что это действительно семейство Грейнджер. Что им делать в таком случае? Девушка явно решит спасти семью, но на данный момент в открытую выступать против Реддла он был не готов. Вздохнув, Фай удалился на террасу, чтобы в одиночестве ещё раз всё обдумать и решить, как ему поступить, если Гермиона попросит помощи.***
Когда Гермиона немного пришла в себя, Северус заварил им всем чай с успокаивающими травами, решив, что это будет не лишним. Всё ещё находясь в гостиной, каждый потягивал чай и молчал, думая о своём. — Извини... Драко, — прошептала девушка, подняв на него взгляд. — Всё в порядке, я понимаю. — Я дам тебе свою кровь... Ты сможешь как-то сообщить нам, когда узнаешь результат? — всё так же тихо спросила Гермиона. — Помнишь твои зачарованные галеоны, которые вы использовали в Отряде Дамблдора? Ты сможешь сделать для меня такой? Если это окажутся твои родители, я отправлю «Да». — Да, конечно, — девушка вскочила на ноги и побежала в свою комнату. Вернулась она с маленькой колбой с парой капель её крови и зачарованным сиклем, таким образом, риск того, что Драко случайно им расплатится, был меньше. Гермиона передала всё ему в руки и произнесла тихое «Спасибо».***
Драко покинул Блэквуд тем же вечером — до Игр оставалось пару дней, так что медлить было нельзя. Всю ночь Гермиона не могла сомкнуть глаз, она прокручивала в голове различные варианты событий и думала, думала, думала. Её переполнял страх за жизнь родителей, ненависть к Реддлу, который мог много лет держать их в темнице и истязать. Ближе к рассвету, так и не уснув, девушка покинула дом, направляясь в сторону поляны, где сейчас отдыхал Рэм. Заметив приближающуюся Гермиону, Рэм сразу почувствовал её состояние: — Что с тобой, маленькая мышка? Девушка, только пришедшая в себя, услышав этот вопрос, не смогла сдержаться и кинулась к дракону, прижимаясь к тёплой чешуе и снова заходясь в рыданиях. Словно почувствовав, что сейчас ей не нужны слова утешения, он лишь обернул вокруг хрупкой девушки хвост, будто пряча её от всего мира. Успокоившись, Гермиона рассказала Рэму о родителях, о своих страхах и желании их спасти, о боли и вине, что пожирали её всю ночь. Ведь это всё из-за неё — из-за того, что их дочь волшебница, им приходится переживать все эти ужасы.***
Выслушав девушку, Рэм сказал: — Отныне мы одно целое, ты помнишь это, маленькая мышка? Твоя боль — моя боль, твоя месть — моя месть. Мы готовы сражаться, ты готова сражаться. С благодарностью взглянув в глаза Рэма, Гермиона лишь вновь прильнула к нему. Она закрыла глаза и почувствовала, что её больше не терзали страхи и сомнения. С ней Сила, она — Сила.***
Вернувшись в Британию, Малфой сразу же решил показаться на глаза Лорду, чтобы потом заняться родителями Гермионы. Постучав, он вошёл в кабинет: — Мистер Реддл, — немного склонил голову Малфой. — Ах, Драко, ты решил завершить свой отпуск пораньше? — повернувшись на кресле, спросил Лорд. — Да, я достаточно отдохнул, пора возвращаться к делам, и я должен присутствовать на Играх. — Как пожелаешь, генерал, —ухмыльнулся Реддл, — Ты уже видел газеты? — внимательно изучая лицо Малфоя-младшего, спросил он. — Да, мистер Реддл, вы хотите выманить грязнокровку? — приказывая лицу принять воодушевлённое выражение, ответил Драко. — Будем надеяться, что птичка сама попадёт в клетку, — сказал Реддл и махнул рукой, отпуская своего генерала восвояси.***
Моника и Венделл Уилкинсы жили мирной, счастливой жизнью в своём небольшом, но уютном домике в Австралии. У них никогда не было детей, но даже вдвоём они чувствовали себя хорошо. Днём они работали в своём магазине полезных сладостей, который они назвали в честь любимой героини Моники из произведения Шекспира — Гермиона. Вместе они гуляли по пляжу, занимались садом, ходили в гости к соседям и сами их приглашали — одним словом, просто жили.***
Позвав на ужин своих соседей Джекенсов, супруги собирались к встрече — приготовили еду, купили хорошее вино, в общем, предвкушали отличный вечер. Ужин проходил прекрасно: Уилкинсы были знакомы с Джекенсами уже пару лет с момента переезда в Австралию — они тоже были бездетной парой, и иногда все вместе выбирались в походы и на пикники, часто ужинали вчетвером и наслаждались своей дружбой.***
Дверь разлетелась в щепки, а уши заложило от оглушающего хлопка. Венделл заметил жену, лежащей на полу, и сразу же подлетел к ней. В дом вошли четверо людей в странных тёмных одеждах и масках на лицах: внезапно всё его тело словно окаменело, он не мог пошевелить даже пальцем, страх липкой паутиной расползался по телу.***
Очнулся он от лёгких похлопываний и встревоженного голоса жены. — Венделл! Венделл, очнись, милый, я прошу тебя, — плакала женщина. — Моника? Что...что произошло? Где мы? — жмурясь от тупой боли в голове, спросил мужчина. — Я не знаю, милый, мы в какой-то клетке, у этих людей странные палки вместо оружия. Что же нам делать, Господи, а что же стало с Джекенсами? — продолжала плакать его жена, приложив руку ко рту и мотая головой. Дверь камеры отворилась, и внутрь прошёл тучный мужчина с палкой в руке, он скалился, смотря на парочку людишек в углу камеры. — Эй, Гойл! — рявкнул он, обратившись куда себе за спину, — Неси жратву, а то как-то негостеприимно получается, — мерзко улыбнувшись, человек оголил гнилые зубы. Венделл медленно поднялся на ноги и освободился от мёртвой хватки жены, которая цеплялась за него. — Послушайте, сэр, должно быть, это какая-то ошибка, мы обычная семья, не преступники, — стараясь говорить спокойно, произнёс он. Разразившись диким хохотом, который перешёл в кашель, человек поднял на него взгляд и сказал: — Вы тупые маглы, — выплюнул он, — Конечно, может быть, вы и не преступники, но вот ваша дочурка — грязнокровная сука — точно преступница, и вы здесь затем, чтобы мы поймали её, — человек снова растянул губы в ухмылке и продолжил, — А когда мы её поймаем, то пустим по кругу, каждый из нас будет иметь её, пока она верещит как свинья от боли и парочки Круцио. — Это какая-то ошибка, у нас нет и никогда не было детей, — пытался достучаться до него Венделл. — Хорошенько же она поработала над вашей памятью. Но ничего, вы всё вспомните, теперь у Лорда есть всё время мира, прежде чем разыграть эту карту, — и, снова рассмеявшись, мужчина покинул камеру, оставив супругов думать над его словами и жаться друг к другу в страхе. Позже другой мужчина принёс им какую-то холодную похлёбку, чёрствый хлеб и ведро воды.***
Они не знали, сколько прошло времени с их похищения, в камере всегда было темно и холодно: не было ни окон, ни чего-либо, с помощью чего они могли бы защититься или попробовать выбраться. Они пробовали кричать и звать на помощь, но в один такой день пришел тот ужасный человек и, направив на Монику палку, что-то сказал — так больно ей никогда не было, это длилось недолго, но ей казалось, что прошла целая вечность в агонии. Сделав предупреждение, чтобы они вели себя тише, человек ушёл. Больше они не кричали.***
Спустя какое-то время человек вернулся, он направил палку на Венделла и опять что-то сказал — Венделл помнил это ощущение, когда ты не можешь контролировать своё тело, он опять был обездвижен. Человек медленно надвигался на его жену, а он мог только смотреть, хотя в душе он кричал и рвался изо всех сил ей на помощь. Мужчина разорвал на ней одежду, бил и просил её быть послушной, пока он вдалбливал свою тушу в неё, она кричала, так громко кричала. А человек смеялся и повторял: — Кричи громче, сука! Меня это заводит! В какой-то момент стало до того невыносимо смотреть на это, что Венделл закрыл глаза, ему хотелось оглохнуть. Настолько крики жены были надрывными и ужасными. Человек приходил ещё, ещё и ещё. И каждый раз всё было одинаково: обездвиживал его, насиловал его жену, уходил. Спустя время Моника перестала кричать, даже слёзы не текли по её измученному, исхудалому лицу. Она стала тенью прошлой себя. Потом их перевезли из того ужасного места. Единственное хорошее в этом переезде — это то, что тот человек больше никогда не появлялся. Их перевезли в другую камеру, но здесь хотя бы было окно с решёткой, и можно было понимать, день сейчас или ночь. К ним стали приходить какие-то люди в белых и жёлтых халатах, они направляли свои палки на них, что-то шептали и записывали, после этих визитов у них нещадно болела голова.***
И так на протяжении восьми лет, Монике и Венделлу Уилкинсонам восстанавливали память, которую девчонка так неаккуратно стёрла.***
Драко стоило больших хлопот, чтобы прорваться мимо ублюдка Долохова. Он медленно спустился в подвал его дома и подсвечивал Люмосом каждую камеру. В одной из них он заметил движение, направив Люмос в тёмный угол, он заметил мужчину и женщину, которая как две капли воды была похожа на Гермиону. Только у этой женщины был потухший стеклянный взгляд. Мужчина внезапно закричал и заплакал: — Прошу вас! Умоляю, не надо! Не трогайте мою жену! Умоляю, не делайте этого! — Тшшш! — зашипел Драко, обернувшись в проход, — Я не причиню вам вреда, мне нужно кое-что сделать, и вы должны мне довериться, иначе я не смогу вам помочь, — тихо объяснял Драко. — Что...что вы хотите сделать? — серьёзно спросил мужчина. — Мне нужно, чтобы вы протянули мне руку, нужна ваша кровь. Поторопитесь! У нас не так много времени! — шипел Малфой. Мужчина медленно встал, Драко отметил, что женщина никак не отреагировала на это. Подойдя, Венделл протянул ему руку свозь решётку. Сделав маленький надрез на его пальце, Драко достал склянку с кровью Грейнджер и начал читать заклинание: капелька крови мужчины и капля крови Гермионы взлетели вверх, они кружились вокруг друг друга, пока Малфой продолжал сосредоточенно шептать заклинание, и на последнем слове капли слились воедино с ярким голубым свечением. — Блять, — только и смог выплюнуть Малфой. Он быстро стёр паре воспоминания о последних десяти минутах и покинул злосчастный дом Долохова.***
Монета в заднем кармане джинсов Гермионы резко обожгла. Судорожно вдохнув, девушка взяла её в руку, но не спешила разжать кулак. Медленно выдохнув и открыв ладонь, она увидела лишь две буквы, которые прошлись по её сознанию раскалённым углём. ДА.