Saints Focalors

      ***

      Промозглый вечер — вещь пренеприятнейшая. Именно так посчитал бы любой человек, идущий по зыбкой почве, размытой непрекращающимся дождем. Арлекино исключением не являлась. Поплотнее укутавшись, она шагала настолько прямо, насколько это было возможно, пока склизкая масса под ногами так и норовит утянуть поглубже, сбив идущего с ритма. Мелкие камушки тому успешно способствовали, то и дело кидаясь под обувь, заставляя поскальзываться и спотыкаться. Так как рядом не было ни единой живой души, женщина нередко позволяла себе нелестные ругательства. Все равно никто не услышит, не осудит.       Холодные водяные капли друг за другом падали с неба, ударяясь о почву, ткань, булыжники, покачивающиеся листья растений. На удивление тихий ветерок был освежающим, и если бы не ливень, Арлекино точно была бы несказанно рада подобной погоде. Но не суждено же быть идеалу на этой земле, по крайней мере не в данное время, не в данном месте.       Женщина посмотрела назад, окинув взглядом пройденный путь. Позади уже не было видно ни единой постройки или еще каких-либо следов цивилизации. Ровно как и её собственных — «спасибо» дождю. Даже дорожные указатели, коими были увенчаны пригородные дороги, и те отсутствовали в этой глуши. Лишь протоптанный за долгие годы путь, проложенный уймой человеческих шагов и колес телег. Вокруг лишь степь, да редкие деревца с зелеными листьями, трепетавшими от малейших дуновений ветерка, ласкающего старую крону.       Никого и ничего вокруг. И если бы не шумный каприз природы, водяным шквалом сваливающийся с небес, Арлекино была бы даже рада. Не хватает одной лишь только тишины, как назло нарушаемой стуком капель о различные поверхности. Даже полевых зверьков и маленьких пичуг не видать.       Подобное шествие в гордом одиночестве все же конец имело. Впереди замаячила поначалу небольшая черная точка, постепенно увеличиваясь в размерах по мере приближения. Идя навстречу, женщина уже успела принять заведомо хмурое выражение лица, большую часть времени пребывавшее на её лице. Вид не самый дружелюбный, но, как ни странно, не слишком то и отталкивающий. Все-таки была какая-то тягучая притягательность во всем облике её, такая же необъяснимая, как и настороженность, внушаемая сердцу при виде этой нелюдимой особы.       Вскоре человек идущий напротив стал виден отчетливей. И впрямь, уже можно было без особых затруднений разглядеть лицо, даже невзирая на погодные условия. Мужчина, чуть старше средних лет, с уже начавшими проявление морщинками на лбу и под глазами. По внешнему виду можно было сделать вывод о том, что он отличался суровым нравом и непримиримой упрямостью, вопреки своему происхождению. Обыкновенный работящий крестьянин, иначе не скажешь.       — Месье! — на удивление учтиво обратился прохожий, как только поравнялся с Арлекино. — Месье, вы не знаете, где тут ближайшая деревня?       Он затих, не видя ответа, со стороны наблюдая за тем, как визави «встал» на месте. Возможно из-за странного наряда женщину случайно сочли за прогуливающегося маркиза, или еще какого-то любителя одинокого наслаждения природой, пускай и такой противной для многих на данный момент.       — Понятия не имею. Всего доброго. — она буркнула себе под нос, после уткнувшись взглядом в носки собственной обуви и решительно продолжив путь. Очередной возглас со стороны не хотевшего отставать прохожего заставил Арлекино возмущенно цокнуть, прикрыв глаза.       — Так вы женщина?       — Нет, я левиафан. — она повернулась на каблуке в противоположную сторону, вновь оказавшись лицом к лицу с собеседником.       — Вы… Это вы! — крестьянин вытаращил глаза, тыча указательным пальцем в её направлении. — Вот уж кого вы мне напомнили.       Арлекино вынужденно напряглась, отойдя на шаг и хмуро сверля взглядом визави.       — Да, это я. Незнакомый вам человек, идущий мимо вас своей дорогой. Вам кстати советую поступать точно также.       В дальнейшем диалогу продолжиться было не суждено. Надеясь на спокойный уход, женщина оставила случайного прохожего за спиной, показывая тем самым окончание беседы и свое намерение идти далее. Шуршание ткани и копошение сзади заставило насторожиться, не сбавляя при этом шаг, не особо однако скорый.       Она чувствовала чужой пристальный взгляд, готовый просверлить дыру в ней, будь возможность. Торопливые, резкие действия можно ощутить по звукам, доносящимся со стороны мужчины. В конце концов данные телодвижения утихли, сменившись уверенным шагом, почти что прыжком в её сторону. Стоило Арлекино повернуть голову, и вот в поле зрения блеснуло затертое от времени, небольшое лезвие, явно повидавшее свет. Пронеслось оно быстро, стремительно, с очевидной целью нанести непоправимые увечья, в конце концов не увенчавшейся успехом. Крестьянин промахнулся, не рассчитав дистанцию и едва задев свободно обрамлявший фигуру фрагмент верхней одежды. Арлекино почувствовала легкую дрожь во всем теле, вызванную видом оружия и некоторым потаенным страхом, глубоко сидевшем в душе. Он тоже узнал.       Нападавший, впрочем, отчаиваться не думал, вновь совершив рывок и вогнав край ножа неглубоко в кожу женщины, насквозь проткнув несколько слоев ткани. Глухая возня, сбивчивое дыхание, выходящее шипением сквозь стиснутые зубы на протяжении половины минуты, оканчиваются, сменяясь на истерический вскрик, переходящий в утробное хрипение. Торчащее из предплечья лезвие, проходящее сквозь кожу и плоть и оголявшее свой конец с другой стороны, заставило скорчиться оторопевшего крестьянина. Обхватив свободной рукой истекающую кровью конечность, он упал на колени, от боли почти что сворачиваясь в калачик, продолжая сквозь зубы выдавливать из себя проклятия в сторону всего живого. Особенно — в сторону виновника произошедшего.       Лицо Арлекино не меняет своего сосредоточенного вида, состоящего из нахмуренных бровей и пристального взгляда, так и сквозящего пьянящей злобой. Она наклоняется, опуская одно колено наземь, цепляясь когтистой рукой в чужое плечо, ощутив, как поникшее тело еще больше сжалось. Не ослабляя хватки, сверля взглядом темя кряхтящего мужчины, силившегося подняться, кладет свободную ладонь на скользкую рукоять клинка, оттягивая момент и легонько огладив отполированную ручку.       Боль вырывается из горла отчаянным криком, стоит только Арлекино с силой надавить на вонзенное в теплую плоть лезвие. Как позже оказывается, остротой оружие не отличалось, с особым трудом прорывая сухожилие и мышцы, становясь причиной еще большей агонии. Подобное разрезание и без того поврежденной руки через какое-то время имеет свой конец. Ровно как и обладатель конечности, испустивший дух уже вскоре после того, как вынутый нож оказывается в шее, вынуждая обмякшего человека упасть с колен на влажную землю. Блеклые глаза болезненно закатились в последние моменты жизни крестьянина, теряя осмысленность взгляда.       Арлекино брезгливо отпрянула от теперь уже трупа, неестественным движением стряхнув руки, будто те были запачканы от и до. Таращась на мертвое тело, она, по непонятным самой себе причинам, ткнула кончиком туфли безжизненного мужчину, фыркнув.       Затем ей пришлось разбавить нагнетающую тишину собственным бурчанием в адрес покойника, параллельно подхватывая его под руки и оттаскивая на обочину дороги. Убедившись, что заросли достаточно густы для незаметности, она, пару раз споткнувшись, выбралась из неглубоко оврага, напоследок оглядев общую картину со стороны.       — Идиоты.       Фраза, выплюнутая с тихой злобой, растворяется в зыбком пространстве, состоящем из влажного воздуха, пропитанного петрикором. Дождь почти совсем утих, превращаясь в еле ощутимую морось, напоминающую о себе лишь редкими микроскопическими каплями, резво проносящимися перед лицом, чтобы затем упасть на и без того влажную почву. Размытые следы от повозок и людской обуви остались одними только силуэтами, не ушедшими ввиду своей глубины. Однако, поверх них появлялись новые отметины рельефной подошвы, ровной дорожкой следующие за их обладательницей.       Небо ясным назвать язык никак не повернулся бы. Пускай и кончился поток воды, падающий мелкими крупинками с неба, но густые тучи так и оставались маячить над головой, нагнетая атмосферу. Арлекино, с характерным для многих удовольствием, глубоко вобрала воздух легкими, чувствуя, как свежесть расползается по телу, тонкими ниточками уходя вглубь тела, питая его воображаемым приливом энергии. Даже настроение чуточку улучшилось, едва стоило ей почувствовать прояснения в погоде. А может, виной тому была накатившая расслабленность, вызванная концом непогоды, смешанная с ожиданием лучшего исхода.       Не все же время давиться от удручающих фактов и обстоятельств, давящих на тело и душу, вплоть до фантомного чувства лопающихся ребер и втиснутых друг в друга лопаток.       Арлекино думала. Думала о многом, что в последнее время все более и более её заботило, ровно как и начинало выматывать. Тот человек — ничего более, чем обычный, среднестатистический крестьянин. Проживший лучшие свои годы, гордившийся тем же, чем и большая часть людей его сословия. Возможно, хороший семьянин и неплохой гражданин, которому всего-то не повезло последовать указаниям общественности. Женщина была уверена в том, что группы ненавистных ей людей ходили из одного поселения в другое, устрашая местных жителей грозными байками о мерзких созданиях, портящих всем жизнь одним своим пребыванием на земле. В чем-то они были правы, между делом.       В любом случае, тот факт, что все чаще и чаще она умудрялась обращать на себя внимание случайных прохожих, отнюдь не радовал. Сомнительное удовольствие — шататься из угла в угол, поджидая на каждом шагу удар в спину.       Арлекино тряхнула головой, покинув свои тяжелые думы и возвратившись к тому, что происходило на данный момент. Впереди виднелся силуэт постройки, судя по всему, довольно массивной. Арлекино ускорила шаг, все еще спотыкаясь по вине зыбкой почвы, затрудняющих каждое движение ногами.       В течении четверти часа здание и вовсе перестало быть чем-то далеким в горизонте, представ перед глазами во всей своей красе. Типичное поместье Французской глубинки, вселяющее в сердце своим видом некий уют, и вместе с тем тревогу. Высокие серые стены, большие окна, под стать всему облику постройки, увенчанной штыками и прочими металлическими элементами. Уйма резных элементов дополняла атмосферу, являясь завораживающим предметом искусства.       Вокруг было удивительно пустынно, не считая густого, дремучего сада. Ни одного намека на крестьян, слуг и прочих феодальных. Владельцу поместья было в разы удобней находиться в приличном отдалении от основного места скопления подданных, что весьма негативно сказывалось на состоянии всего владения. Арлекино подошла к тяжелой двери, у порога которой было небрежно оставлено несколько свертков. Развернула их, обнаружив засаленные конверты с потемневшими печатями. Адресаты — уже давно известные фамилии, въевшиеся в память. Да и содержания посланий мало чем отличались от предыдущих.       Женщина прошла в холл, скинув верхнюю одежду на пол, походив туда-обратно по фойе, перебирая в руках конверты, затем пройдя в гостиную и присев на кресло. Вокруг царила довольно мрачная обстановка, отталкивающая буквально каждой своей деталью. Окна с задернутыми шторами, потухший камин, пыльная мебель — явное запустение бросалось в глаза. Потратив какое-то время на то, чтобы принять позу поудобней, Арлекино принялась вскрывать свертки один за другим, бегая взглядом по кривым строкам.       — Бунт. Снова… Да хоть мором ляг. — она с яростью отбросила однотипные сообщения, пестрящие предупреждениями о не самом лучшем настрое крестьян.       Тем не менее, вскоре успокоившись, она вновь взяла в руки письма, перечитав каждое. Оставшаяся часть вечера была потрачена на любезные ответы каждому паникующему вассалу.       Арлекино устало потянулась, прокряхтев в пустоту. До глубокой ночи было еще далеко, её же уже клонило в сон. Сама того не осознавая, она клевала носом, вперившись взглядом в груду писанины, успевшей осточертеть. Из дремоты вывел настойчивый стук в дверь, слышный даже из глубины гостиной.       Пришлось нехотя плестись навстречу незваным гостям, попутно потягиваясь и зевая, бормоча нелестные высказывания. Недовольство и впрямь зашкаливало. Совсем как нетерпение человека за дверью, не сбавлявшего темпа стука.       — Да? — хозяйка дома приняла серьезный вид, стараясь не выдавать сонливости.       — Маркиз дома? — хриплый голос рассек тишину вслед за вопросом Арлекино.       — Увы, нет. Можете считать, что я за него. — ответила она невозмутимо.       Незнакомец потоптался у порога, дожидаясь приглашения войти, кое никак не появлялось.       — И долго вы прикидываетесь?