Saints Focalors

***

      Арлекино удивленно вскинула бровь, непонимающим взглядом сверля «гостя», все еще стоявшего в пороге. Тот потоптался на месте, посмотрев в потолок, покашляв, словом, привлекая к себе внимание не особо сосредоточенной жительницы поместья. Вопреки своим уверенным словам в начале, он замялся спустя пару секунд, в то время как лицо его изображало весьма напряженные мыслительные процессы.       — Ну и, чего вы встали? Я вроде как непохожа на священника в рясах, если вы за пóдатью. — она закатила глаза, перенеся вес на одну ногу и сложив руки на груди, невзирая на всякие манерности. Негодование сквозило всем внешним видом и поведением.       — Долго вы будете вести эту нечестную игру? — наконец вставил словцо мужчина, найдя в себе силы посмотреть в глаза визави.       — Не понимаю. Либо вы выметаетесь, либо я зову стражу.       — А стражи здесь нет. — тихим голосом выдавил из себя он. — Здесь никого, кроме вас нет, ведь так?       Женщина нахмурилась, потянувшись к ручке двери, с явным намерением захлопнуть её прямо перед носом неприятной личности, так безропотно прервавшей её одинокое времяпровождение. Дверь уже почти что закрылась, в последний миг столкнувшись с препятствием в лице подставленной в проем ноги. Незнакомец сдавленно прошипел, ойкнув. После данного действия лицо его переменилось в выражении, будто небольшой огонек накатившей злобы, вызванной болью, заставил наконец подобрать слова, более-менее подходящие к локальной ситуации.       — Прекратите! Я не шутки шутить пришел, мадемуазель. — мужчина наглым образом принялся протискиваться в щель, все еще существующую благодаря вставленной ноге. К его облегчению, дверь отпустили, и Арлекино отошла на пару шагов назад, с интересом наблюдая за прихожим. — Вы меня не знаете, но я вам, можно сказать, служу уже более четырех лет. Я Лефевр. Алексис Лефевр. Уже вторую неделю жду ответа на свои письма. — голос постепенно приобретал возмущенные, вызывающие нотки. — Позвольте, я украду у вас буквально четверть часа, не более.       Арлекино, со свойственной её взгляду неприязнью, оценивающе осмотрела Лефевра сверху вниз. Подметив среднее качество и состояние элементов его одежды, сделала выводы о том, что скорее всего дело имела с обычным вассалом, управляющим определенной частью её наделов. Впрочем, волновало её это мало, по крайней мере на данный момент. Главной заботой для неё сейчас являлось настойчивое поведение так некстати явившегося человека, до сих пор мелевшего одну лишь «чепуху».       В ответ на просьбу она, однако, молча кивнула, после направившись в гостиную, надеясь на то, что намекать дважды гостю не придется. Ожидания оправдались, мужчина тихо последовал за Арлекино, то и дело оглядываясь и изучая запущенный интерьер дома. Арлекино села на уже упомянутое ранее кресло, жестом руки обозначая разрешение для гостя. Тот, недолго думая, уместился на пыльном стуле напротив, вальяжно рассевшись. Серьезный взгляд женщины заставил Алексиса принять более подобающую позу, приосанившись и заметно напрягшись.       — Так что же вам надо? — нетерпеливо начала она.       — После смерти моего отца… Кхм…       — У меня нет столько времени, не тяните. — ногти постукивали по обивке подлокотника, отдаваясь глухим звуком.       — После смерти моего отца, вы его знали, я думаю… — почувствовав в очередной раз недовольство, гость наконец принял его во внимание, ускорив темп речи. — Я встал на его место, выполняя ту же работу, следя за порядком в части… — мужчина задумался, на некоторое время притормозив, затем спутано протянув. — ваших владений. И вполне успешно, по крайней мере первый год. Затем началась волна восстаний, как вы наверняка уже знаете. Их усмирили. Весьма успешно усмирили, ваше сиятельство.       Владелец дома покашляла, как бы ненароком поторапливая говорящего.       — Ближе к сути. — глубокий тембр голоса прозвучал со скукой, демонстрируя то же состояние души посредством полуприкрытых глаз женщины.       — И я писал вам письма, как и многие баронеты. В последнее время многие стали паниковать, никто не в силах надолго усмирить бунтующих крестьян. А те уже давно не видели маркиза, собственно, как и мы. Как вы сами понимаете, в глупое крестьянское сердце вселяется наглость и вместе с тем любопытство при слишком долгом отсутствии владельца их. — говорил этот человек пространно, словно между строк неся скрытый смысл своей речи, понимание которого оставалось на везение слушателя. — Мы… Я имею ввиду, баронеты, да и люд простой, ни разу не видели господина своего. И если преданность вассала не позволяет, например, мне, сомневаться в системе управления, то простолюдины с каждым днем все свирепеют. К этому поместью ходу нет, и никто не помнит, чтобы здесь кто-либо служил. Ни слуг, ни стражей, никого. Куда же делся маркиз, мадемуазель?       — Он отлучился по важному делу, этого вам достаточно? — Арлекино невозмутимо отвечает со сталью в голосе, внушая вину за потерянное время. — Вы даже не предупредили заблаговременно, просто ворвались и всё. Не баронет, а ремесленник пустоголовый.       — Но, постойте. Как же маркиз? Я не знаю ни одного человека в графстве, который видел бы его в живую. — распаляясь и прибавив эмоций в свою речь, мужчина привстал с сиденья, после вовсе выпрямившись и активно жестикулируя, в дополнение к каждой своей фразе.       — Отцепитесь от маркиза, всё находится под контролем.       — Но нет же, как же вы не видите? Здесь полнейшее запустение! Слуг нет, охраны нет, крестьяне бунтуют, свита в смятении. Это — ваш «полный контроль»? Вы же женщина, — видимо, Алексис совсем уж разошелся, сократив за считанные пол минуты дистанцию, стоя перед Арлекино.       — Я на данный момент заменяю маркиза. Маркиз уехал, поэтому можете считать, что я и есть он. Что еще надо вбить в вашу голову, чтобы вы наконец угомонились?       Теперь уже владелец дома встала в полный рост, поджав губы и сжав руки в кулаки, отражая тем самым уже разросшийся внутренний гнев и истекшее терпение. Будучи ненамного выше гостя, она, тем не менее, смотрела сверху в его глаза, где-то глубоко отражавшие очень хорошо запрятанный испуг. Мужчина оторопел, сбавив обороты и отойдя на шаг.       Воцарившаяся тишина недолго мучила своим давлением. Арлекино, в порыве слишком сильного желания поскорее избавиться от настырного посетителя, с силой ухватила чужой воротник, потянув тот и сверля взглядом визави. На лице её проступили желваки, а слишком уж бурная реакция в выдавала растерянность и отсутствие подходящих аргументов, дабы усмирить слишком уж вдумчивого вассала. Момент подобного пленения не продлился, однако, дольше пары секунд, ибо после женщина отскочила, словно ошпаренная кипятком. Крестообразные зрачки устремились на область шеи мужчины, до сих пор не понимающего суть всего происходящего. Слишком уж быстро развивались события и происходили перепады настроения Арлекино.       Та с ненавистью фыркнула, углядев поблескивающую тонкую цепочку, с расстояния в пару шагов выглядевшую, как белесая ниточка. Оба, и гость, и хозяин, смотрели друг на друга вытаращенными глазами, восстанавливая чутка сбившееся от недавнего накала дыхание. К удивлению Лефевра, женщина пришла в себя довольно быстро, приняв равнодушный вид, приосанившись. Не говоря ни слова, она подошла к баронету, ухватив того за предплечье, явно не случайно покрепче впиваясь в закрытую одеждой кожу острыми ногтями. С опаской глядя на цепочку, краешком своим торчащую из-под рубахи мужчины, она повела того из главной залы, за довольно короткий срок оставив фойе и коридор за спиной. Уже стоя в прихожей, она с неприязнью оттолкнула растерянного Лефевра, выставив того за порог и захлопнув дверь.       — Мадемуазель, да постойте же!       В ответ Арлекино прошипела короткое «сгинь», задвинув засов, оставляя выдвинутого куда подальше мужчину наедине со своими попытками достучаться.       — Ведьма. — послышалось тихое бурчание, направленное в пустоту. Его уже никто не слышал, во всяком случае, слушать не собирался.       Единственное, что радовало в данной ситуации, так это возможность вновь перейти к прежнему своему занятию, так резко прерванному гостем. Возвращаться все же на жесткое кресло не хотелось, как никак, боль в спине — не лучший подарок. Арлекино устало взошла по витой лестнице на второй этаж, ступая по пыльному дощатому полу, местами скрипевшему под чужим весом. Обувь отбивала медленный, глухой ритм, ударяясь о деревянную поверхность, снова и снова. Наконец стук утих, вслед за ним последовал тягучий скрежет дверных петель, благополучно оставленных безо всякой смазки на долгие годы, в следствии чего кряхтящие детали не являлись неожиданностью.       Застеленная бархатным покрывалом кровать в данный отрезок времени являлась спасительным кругом для Арлекино, устало бухнувшейся прямиком в объятия холодных подушек. Говоря откровенно, едва ли хоть одна из составляющих поместья были теплыми. Спальня с высокими потолками не отличалась от общего антуража жилища, напоминавшая заброшенное помещение. Толстые слои пыли везде, накрывавшие пушистым полотном вещи, многие из которых за все свое существование тут так и не были сдвинуты с места, лишь доказывали отчужденность всего вокруг от активной жизнедеятельности. Даже тусклый свет и мрачная обстановка будто бы нарочно закрались в каждый уголок, довершая образ, по своей сути крайне неуютный, в какой-то степени пугающий своей безжизненностью.       Однако, мягкие покрывала и подушки не смогли выполнить свою функцию более комфортного погружения в сон, вынуждая хозяйку жилища ворочаться из стороны в сторону, силясь найти наконец подходящее положение для сна. Впрочем, тщетно.       Около получаса проходит бесследно, впустую, не оставив за собой ничего, кроме еще большей сонливости, в край ухудшившей настроение и без того угрюмой женщины. Смысла брыкаться дальше она не видела, потому нехотя встала с замятых тканей, покряхтев с сквозившим недовольством в голосе. Она отряхнула одежду, по совместительству с постелью оказавшуюся помятой в результате агрессивных попыток Арлекино улечься поудобней. Противное состояние, в котором организм отчаянно требует сна и отдыха, а мозг ни коим образом не собирается умерить активность, ворочая бренное тело из стороны в сторону.       — Боже… — она проводит рукой по лицу, таким небрежным жестом нечаянно оттягивая кожу вниз. После рука сползает с лица, рухнув вниз, в то время как её обладатель решает выгнуться в спине, потягиваясь. Слышится легкий хруст.       Бесцельное брожение по одиноким комнатам ненадолго смогло развеять скуку, тем не менее не вселив в тело усталости и уж тем более серьезного настроя поспать. Резким порывом фланировавшая Арлекино отрывается от разглядывания происходящего за окном. Отчасти от того, что разглядывать там было нечего, ибо картина мира внешнего была статичной и серой, не то чтобы отличаясь от общей цветовой гаммы. Однако, данная причина единственной не была, ибо сам факт наличия бессонницы вынуждал искать разные способы её преодоления. Свежий воздух явно не помешал бы.       Накидывая легкий плащ, Арлекино выходит из дома, хлопнув дверью. Случайным образом звук получается ну очень уж громким.       «Где-то не закрыто окно.» — мысль вырывается тихим всплеском среди шумного потока, беспорядочно шныряющего по голове.       Сейчас ей на это плевать, от звонкого хлопка не осталось ни малейшего намека, все цело и в полном порядке, а значит это уже не так важно. Посему она шагает далее по террасе, заворачивая в сторону входа в сад. Неухоженный, заросший, увенчанный тут и там торчащими ветвями, он все равно хранил в себе едва ощутимый остаток от той первозданной красоты, коей он скорее всего обладал давным-давно.       Легкий сладковатый запах доносится до обоняния, а это значит, что некоторые из цветов все-таки выжили среди сорняков, продолжая несмотря ни на что благоухать из года в год, разбавляя каплей сладости горьковатые будни. Арлекино прохаживается вокруг старой, заржавелой ограды, уже давно потерявшей свою прелесть, в отличии от растений. Ночной воздух, такой свежий, такой пьянящий и одновременно отрезвляющий своим легким холодком, окончательно разрушает всякие надежды на ближайшую встречу головы и подушки. Слишком хорошо на улице.       Сад, к сожалению, уже через пару минут остается позади своей владелицы, а через чуть больший промежуток времени и все поместье оказывается отдаленным. Почти неразличимый в темноте, силуэт движется дальше, вскоре скрываясь в ночном мраке. Мысли в светловолосой голове вскоре соединяются в единый ком, состоящий из надежды на то, что через чур любопытный баронет — единичный случай, а прямо сейчас по пути попадется какой-нибудь заблудший крестьянин, волею судьбы занесенный в это тихое место.       Одно Арлекино известно точно — долго это продолжаться больше не будет.