а теперь, дамы и господа...

В руках у Хиюки виднеется программка аукциона, которой она обмахивается, словно веером. Рядом с ней с крайне виноватым видом стоит сумоист, которого, как Хакури выясняет, зовут Тафуку. Итак, эти двое прибывают сюда, чтобы им… Помешать, наверное! Но тогда почему они с Сибой обмениваются пристальными взглядами, а потом их приглашают внутрь, и, стоя друг против друга вовсе без угрожающей ауры в голосе, они спокойно говорят?.. Возможно, Хакури слабак именно потому, что не способен понять подобные маленькие интеракции между бойцами, когда сражение ведется не только с помощью клинка, но и словом. Смотря на окружение из-под полуприкрытых глаз, Хиюки тяжело вздыхает, после чего сворачивает программу и указывает ею на Сибу и раздраженно замечает: — Мне потребовалось время, чтобы добраться сюда. — Как ты нашла это место? Голос Сибы спокоен, но Хакури замечает, как у него между бровей пролегает складка, как когда он сильно зол, но не хочет этого показывать. За последние несколько дней он частенько видит это, к счастью, обращенное не против него. Хотя, признаться честно, Хакури бы не удивился. Он всегда всех разочаровывал. Отца, брата, Тихиро… Тихиро, правда, в этом бы ни за что не признался, но тот факт, что Хакури своими словами обещает ему успех в том, чтобы добраться до отца, а в итоге это превращается в ловушку!.. Может, лучше бы в одной из якобы поучительных драк Соя и правда убил бы его. Иногда смерть — самое простое решение. Было бы легко сдаться Сое. Умолять его обменять себя на Тихиро, пообещать, что он больше ни на шаг от брата не отойдет. Соя был бы счастлив. Соя бы мгновенно понял, что Хакури врет, и что глубоко в душе он надеется, что, освободившись, Тихиро его спасет. Потому он никогда не принял бы такое предложение, но как хорошо было бы, получись все так!.. Бывают такие люди, которые вселяют в тебя уверенность, что завтрашний день может оказаться намного лучше предыдущего. Раньше вся жизнь Хакури состоит из маленьких точек, когда он ложится в постель и молит богов о том, чтобы завтра они забрали его жизнь и лишили страданий. Но боги всегда глухи. Единственный, кто выслушивает его и соглашается помочь, это Тихиро. Он тоже считает идею с аукционом глупой. Он тоже не понимает, как ее может осуществить. Но он не бьет Хакури по лицу, не смеется над его желанием, не осуждает за мечты. Он даже не говорит, что это невозможно, лишь протягивает руку и предлагает помочь друг другу, ведь цель Тихиро точно такая же далекая и невыполнимая, и им, возможно, потребуется вся жизнь, чтобы добраться до конца. Если в этом мире существуют боги, то семья Рокухиро, наверное, относится к ним. Отец, создавший страшнейшее оружие ради защиты людей… И сын, юный бог войны, запятнавший руки в крови, но не свои идеалы. Но ради Тихиро Хакури готов жить дальше. Ради Тихиро Хакури готов отринуть все, что держит его в этом мире и стать на новый путь. Потому разговор Сибы и Хиюки он слушает, затаив дыхание. — Я окружил это кафе всевозможными оберегами. Ты не могла бы просто так сюда попасть. — Меня направил сюда Азами, — произносит Хиюки, ударяя себя свернутой программкой по руке. Сиба же вздыхает. — Жаль. Но поздравляю, полагаю. Скоро у вас в руководстве освободится одна вакансия, потому что я его убью. — Прекрати огрызаться, Сиба-сан. Я здесь не для того, чтобы исполнять свой долг, призывающий меня защищать порядок и закон. Если бы это было так, мне стоило бы арестовать тут как минимум двух людей: тебя за пособничество противнику государства, а этого дрожащего щенка рядом с тобой за участие в незаконной деятельности, включая работорговлю. Это она про Хакури?! Улыбка Хиюки становится шире и начинает напоминает оскал, после чего она выразительно смотрит на Тафуку, будто бы спрашивая его совета. Тот же просто пожимает плечами, отчего фасад холодной непоколебимой леди из «Камунаби спадает, и она швыряет свою бумажку на стол, после чего буквально падает на кресло рядом. Закидывая ногу на ногу, Хиюки разваливается на мягком диване, затем выразительно обводит присутствующих взглядом и жестом останавливает Сибу от попытки заговорить. — Не пойми меня не верно, но у меня у самой от всего этого дельца зубы скрипят. Вся эта херня так и воняет чем-то подозрительным, особенно то, что наше бравое руководство так смиренно соглашается слить миллиарды иен просто на то, чтобы выкупить две железки и какого-то сопляка. Как Рокухиро проиграл? Если он такой лошпед, то не стоило даже лезть. — Тебя явно мало учили тому, что умеет семья Сазанами, — категорично фыркает Сиба. — Мне глубоко поебать на семью Сазанами, меня больше беспокоит, что мне описывали Рокухиро Тихиро, как бойца, способного едва ли не рассечь солнце пополам, а что я вижу по итогу? Что он всосал какой-то криминальной семейке. Охренеть можно. Хакури вдруг понимает, что начинает злиться. Обычно он не испытывает эту эмоцию, даже еще будучи частью клана. Там в основном его преследуют страх и надежда на быстрое избавление от всех жизненных проблем, и радость в полной мере он чувствует лишь в момент, когда отец наконец-то выставляет его за порог. Как же хорошо ему в тот первый день!.. А потом Хакури спасают во время битвы в городе, а потом он встречает своего спасителя, и эта встреча — тихая поступь Тихиро, когда он входит внутрь комнаты с мечом наизготовку — кажется ему самым ярким расцветом, что он когда-либо видит в своей жизни. Как же он рад, что они соглашаются помочь друг другу! Тогда он понимает, что Тихиро делает это ради своей выгоды, но потом, после встречи с Хиюки, после череды маленьких признаний, он наконец-то видит, что находит тот недостающий кусочек, отсутствие которого травит всю его предыдущую жизнь. Кусочек, что дарует ему счастье. Надежду. Творения Рокухиро Кунисигэ кажутся светом во тьме во время войны. Так и Тихиро, как самый главный его шедевр, видится Хакури лучом надежды, на который он готов молиться до скончания времен. Но Тихиро — все еще человек! Он не бог войны! Богов не существует! Поэтому ничего страшного, что он ошибается или боится! К такому человеку проще питать симпатию, ведь он тоже неидеален! Но Хиюки сейчас топчет эти воспоминания своими модными сапогами на высоком каблуке… — Рокухиро Тихиро — слабак, — издевательски хмыкает Хиюки, все еще сверля взглядом Сибу. Кажется, тот сейчас ударит ее, и напряжение в воздухе почти можно разглядеть. — Плохо же ты натренировал своего щенка. — Заткнись! Когда Хакури наконец-то прерывает ее речь, в него впивается несколько шокированных взглядов, и он, сглатывая (потому что это первый раз, когда он выступает против кого-то настолько сильного столь открыто), низким голосом бормочет: — Ты ни черта не понимаешь! Мои братья очень сильны, а их несколько! Это нечестный бой! — Рокухиро Тихиро убил Содзе Гэнити, который в одиночку порубил четверых агентов «Камунаби» в кровавый фарш, а двух искалечил. Учитывая, что он убил Содзе, легко вообразить, насколько опасен Рокухиро Тихиро. Или ты хочешь сказать, что твои братья настолько сильны? Нет, думает Хакури. Они сильны, конечно, но лишь потому, что их поддерживает отец. А отец — да, крайне опасен. Братьев всего трое, там нет Сои, ведь тот приходит по его душу, из-за чего Тихиро и проигрывает… Но Хакури уверен, что в бою тот бы выстоял, даже против отца. Скорее всего дело в другом. Скорее всего отец использовал уловку, заложника. Ему легко вообразить сцену, в которой Тихиро видит одного из самых младших братьев Хакури и стопорится всего на мгновение; подобной заминки будет достаточно, чтобы сильно ранить его. Или же отец использует кого-то из рабов. Что угодно. Потому что Тихиро — хороший человек, и он не позволит невинным умереть, ведь, несмотря на свой грозный вид, у него большое сердце, что наверняка увидит его отец, что наверняка использует против него. Скорее всего… Это вынужденная мера. Обменять себя на чью-то жизнь. И у Тихиро не будет иного выхода, иначе его стержень сломается. Ведь он беспокоится о таких вещах, это Хакури уже понимает. Тихиро — как хороший клинок. А прекрасные мечи не ржавеют от старости, они ломаются в битве. Потому он не предает свои идеалы — чтобы не переломиться. Потому Хакури говорит об этом Хиюки. Он произносит каждое слово четко, чувствуя на себе пораженный взгляд Сибы, и с каждой новой секундой глаза Хиюки приобретают все более и более скучающий вид, пока, наконец, она не останавливает его жестом, после чего постукивает пальцем по лбу. — Я знаю, что он придурок, который так сделает. Потому он слабак, — затем она вздыхает и разводит руки в стороны. — Но поэтому я тоже тут. «Камунаби» собираются выкупить все наследие Рокухиро Кунисигэ, и, мягко говоря, план полное говно, поэтому… — Хватит распинаться, — прерывает ее Тафуку, после чего выразительно смотрят на остальных обитателей кафе. — Она говорит, что у нее тоже мораль в одном месте заиграла, и она хочет помочь в обход руководства, которое запретило ей лезть. — Тафуку, твою мать! А ну заткнись! — Видите? Она очень сильно горит желанием спасти вашего друга. — Закрой хлеборезку! Я тебя убью! — Так что она тоже дамочка с большим сердцем. Прибыла сюда не по делу, а потому что тоже переживает. — Сюда подойди, чтобы я тебя пнула! Пока Хиюки пытается дотянуться до Тафуку с видом взбешенной кошки, чей секрет так некстати раскрывают, Хакури неожиданно чувствует странное облегчение. Честно сказать, он очень боится, что придется вступить в очередную конфронтацию, на какую ни у кого тут нет моральных сил, но, к счастью, наоборот, к ним прибывает подкрепление. Боги! Неужели что-то начинается складываться в его пользу? Он чувствует, как невольно пошатывается, но позади его поддерживает рука Сибы. Тот не говорит ничего, просто похлопывает его по плечу, а Хакури же чувствует себя намного лучше. Раньше он вздрагивал от прикосновений. Теперь же… Может, он сможет научиться видеть в них нечто более приятное. Хинао говорит, что наличие в нем крови Сазанами делает его не совсем бесполезным. Сиба точно также подмечает, что у него есть небольшой магический талант, если на глазу появляется след при попытке использования способности — просто его нужно развить. Возможно, все дело в сравнении: рядом со своими братьями, особенно с Соей, Хакури действительно выглядит неумехой, но вне этого он вполне на что-то способен, просто его обучение займет время, долгое, но Хакури готов. Не только ради спасения Тихиро (он все равно не успеет научиться до того, как они полезут на аукцион), но в принципе ради помощи ему. Потому что так будет правильно. Потому оставшиеся дни расписываются с утра до ночи в попытке сделать из Сазанами Хакури что-то более-менее приличное. Тафуку показывает ему, как течет по венам духовная энергия, как можно распространить ее от сердца до кончиков пальцев, общение с ним напоминает отдых у прохладной реки, потому что лишь нрав Тафуку способен успокоить буйный характер Хиюки, и, о, он великодушен, будто бы сам Будда. По сравнению с этим то, что делают Сиба и Хиюки, больше напоминает на избиение. Первый показывает, как использовать боккэн, вторая — как можно жульничать с духовной энергией в бою. Попутно они еще переругиваются, потому что считают методы обучения друг друга убогими. Конечно же Хакури стойко это выдерживает, потому что он привыкает, но, в отличие от того, что обычно делает Соя, это ощущается совершенно иначе. Сложно даже сказать в чем конкретно дело… Они не делают это, громко вещая о своей любви, они действительно пытаются сделать его сильнее. Сиба никогда не бьет Хакури, если тот лежит на полу, он всегда предлагает остановится. Хиюки же больше дразнится, за что ей потом всегда прилетает от Тафуку… Все это напоминает ад, но Хакури неожиданно счастлив. Такая боль ощущается почти что сладкой. Впервые он не испытывает ужаса перед ней, скорее восхищение, ведь эти синяки и порезы — первые крохотные пути на становление сильным. Может, у него совсем крошечный талант, совсем маленький, но если это поможет ему в свое время помочь Тихиро… То почему нет? Во всяком случае, здесь на него не смотрят снисходительно. Во всяком случае… сейчас эту слабость видят, как преодолимое препятствие, а не как Соя, что никогда не сможет признать, что даже его младший брат на что-то способен. День аукциона стремительно приближается, и все заняты, но вечером Хинао все равно находит для Хакури немного времени на крошечную чайную церемонию, во время которой Шаль сидит рядом с ним и лечит его синяки. Она тоже так учится. Впервые за долгое время Хакури не ощущает себя бесполезным тюфяком. Когда ему протягивают пиалу с зеленым чаем, Хинао напротив него со вздохом замечает: — Хорошо, что у нас есть Шаль. Если бы ты такой побитый пошел бы на аукцион, наше планируемое прикрытие быстро бы провалилось. Шаль рядом с ним вдруг крайне довольно хихикает. — А тебя уже есть план? — вежливо интересуется Хакури. Помедлив, Хинао кивает. — Конечно. У меня столько контактов… И очень многие сильно проваливают сроки выплат, из-за чего их можно шантажировать, — ее голосок принимает неожиданно злорадный тон, но затем она закашливается. — Не переживай, я расскажу ближе к делу. Там-то твои знания и пойдут в толк. Тем более, ты будешь одним из главных действующих лиц. — Я?! Я же… ничего не умею! Ты не боишься, что я все испорчу?! — Хакури, не ругай себя. Ты очень старательный, и я верю, что силами Сибы из тебя можно сделать что-то стоящее. Потом она задумывается. — Тем более Тихиро бы просто так на тебя не взглянул, если бы ты был… ну, совсем никчемным. Но он принял твою помощь и пообещал помочь, верно? Значит, все с тобой в порядке. Или ты думаешь, что он сам с самого начала что ли был мастером на все руки? Хакури крайне тяжело представить Тихиро, совершающего ошибки просто потому, что он что-то не умеет, и он неловко улыбается. Глаза у Хинао же загораются с такой силой, что он в ужасе понимает, что задел ее любимую тему. Сейчас начнутся сплетни? Прости, Тихиро!.. Он не специально, честное слово! — Вы с ним во мно-о-о-огом похожи. Конечно, Тихиро умеет кучу всякого, я бы сказала, что он идеальная домохозяйка, но, поверь, я помню время, когда Сиба притаскивает его сюда три года назад для знакомства… Он даже меч держать не умел! Вообще полный ноль! Ты хоть боль терпеть можешь, плюс ты реально много знаешь про всякие подпольные делишки, а Тихиро? — Хинао хихикает. — Сиба знакомит меня с невинным чистым мальчиком, который умеет ухаживать за домом и ковать. Вот и все. Так что все это не проблема. — Надеюсь, из меня и правда что-то выйдет… — Зря на себя наговариваешь, — замечает рядом Шаль. — Вот-вот, не заставляй ребенка тебя хвалить. — Я не специально!.. Хакури поджимает губы и отпивает немного чая. Он ойкает, когда Шаль касается самого свежего синяка. — Просто, понимаешь? Я же его подставляю. Я уверен, Тихиро не сдастся, но… Это все моя вина. — Скорее вина Тихиро за то, что решил там остаться. Заметив сконфуженность во взгляде Хакури, Хинао лениво поясняет: — Сиба предлагал ему смотаться, но Тихиро решил попытать удачу и выяснить что-нибудь. Так что не один ты совершаешь ошибки. Не думай, что наш Тихиро-кун такой весь спокойный и расчетливый, он на самом деле тоже легко злится и творит из-за этого херню. Например, весь инцидент с Содзе… — Ага, именно, — с осуждающим видом поддакивает рядом Шаль. — А ты-то чего его осуждаешь, он тебя спас! — И потерял руку! — возмущается она, после чего грустно смотрит в пол. — Теперь, когда мы ходим в магазин, он не может нести меня на руках, потому что ему неудобно… Шаль наверняка тоже сильно переживает, просто делает вид, что неудобно именно ей, делает про себя вывод Хакури. Интересно. Полная противоположность Сое, который говорит о благе, а поступает эгоистично. — Так что, Хакури-кун, будь спокоен. Тихиро тоже далеко не идеальный человек и делает кучу глупостей. Но тебе должно быть достаточно того, что он тебе доверяет. В конце концов, вот что, а чуйка на хороших людей у него хорошая. На этих словах Хинао улыбается. В день знакомства до нужного места они идут путанными путями, и в какой-то момент Хакури теряется, но он послушно следует за Тихиро… На самом деле, отец всегда твердил им быть настороже, и Хакури знает, почему. Многие точат зуб на семью Сазанами. Смешно, но Тихиро в итоге тоже, ведь у отца сейчас находится «Истинный Удар». Но их знакомство происходит так странно, плюс выясняется так много деталей, что теперь нет смысла подозревать друг друга. Лицо все еще побаливает. Хакури не знает, что сказать (плюс ему немного больно), а Тихиро явно не из того типа людей, что говорят без надобности. Потому большую часть пути они проводят в тишине, пока интерес не разбирает его окончательно, и он робко, все же не решаясь поднимать эту тему, наконец спрашивает: — Ты и правда сын Рокухиро Кунисигэ? Он видит, как Тихиро немного замедляется. В его лице ничего не меняется, едва возможно уловить, что он вообще тормозит, но Хакури это чувствует, и потому останавливается. Он громко шмыгает носом, когда смотрит самураю в спину, но тот молчит, будто бы ему тяжело говорить об этом. Но ведь в этом нет ничего плохого. В смысле, это наоборот очень классно, потому что не только отец герой, но и сын! Хакури о таком может только мечтать. Он опускает взгляд вниз, смущенно смотря на носки своих туфель. Слезает краска; раньше он даже не задумался бы о том, чтобы заменить их, но теперь нужно экономить. Признаться, это самое сложное в жизни в одиночестве, но так хотя бы дышится спокойней. Вдали от Сои, вдали от семейных проблем, вдали от всего! Он наконец-то может быть самим собой! Затем Хакури сцепляет руки замком за спиной и начинает качаться на носках, после чего немного смущенно замечает: — Прости. Просто… Это реально супер круто. Хотел бы я, чтобы мой отец был таким, как твой! Тихиро оборачивается на него, смотря прямо в глаза. Он злится? Он ударит Хакури? Тот втягивает голову в плечи, но, неожиданно, Тихиро просто качает головой. — Все это уже неважно. — Почему?! — Папа мертв. Его наследие украдено. Я до сих пор теряю время и позорю его имя… Тихиро признается, что боится… — Ты ищешь его катаны, чтобы отомстить? Это легкая догадка, на самом деле. Три года назад даже Хакури слышал о том, что убили Рокухиро Кунисигэ, в основном от отца, потому что это событие взбудоражило подпольный рынок. Соя тогда (в один из редких моментов спокойствия) рассказал ему про легендарного кузнеца, и это так сильно удивило Хакури — почему же он не использовал клинки сам? Но недавно Хиюки все ему объясняет… Выходит, Тихиро тоже связывает себя пожизненным контрактом с клинком? Но что может побудить человека так поступить? Только месть. Помедлив, Тихиро просто кивает. Жаль. В смысле, он выглядит как нормальный человек, которого втянули во что-то и перемололи. У Хакури на такое нюх, в конце концов, он точно такой же. Наверное, сложно ему приходится. Тихиро явно любит своего отца, и если его убивают, то понятно, почему он так переживает. Задумавшись, Хакури делает несколько шагов к нему, после чего застенчиво хватает за край пустого рукава. — Это благородная цель. — В мести нет ничего благородного, — хмурится Тихиро. — Но ты ведь делаешь это не ради себя, а ради отца. Мало бы кто решился посвятить этому жизнь, другие бы просто молча сжали бы зубы и пошли дальше. Как сделал бы сам Хакури. — Ты скучаешь по нему? Ответ следует незамедлительно — конечно же. Возможно, Тихиро просто видит, как его отца убивают? Тогда понятно, почему его так задевает эта тема про пользу и страх. Везет, что ему есть, кого вспоминать. Жалко, что такие люди, как Сазанами Кьера живут несмотря ни на что, а отец Тихиро по какой-то причине лишается жизни. Хакури вдруг чувствует, как у него на глазах выступают слезы, и он шмыгает, еще раз дергая рукав Тихиро. — Я тебе помогу. В том, добраться ли до Сазанами Кьеры или вообще — он не уточняет. Об этом Хакури вспоминает, когда лежит в постели. Рядом с ним вновь спит Шаль, а сам он никак не может провалиться в дрему, просто смотрит вперед в пустоту, почти не моргая. Он все еще спит в этой комнате, он все еще чувствует запах Тихиро, ощущая себя здесь вторженцем, а не желанным гостем. Интересно, что подумает Тихиро, когда обо всем этом узнает? Хотя, наверное, он лишь едва заметно улыбнется. Может, попросит подвинуться на кровати, раз она теперь не его одна. Таков уж он, самурай. Так думает Хакури.