а теперь, дамы и господа...

План Хинао довольно прост. Все начинается с того, что она связывается с одним своим старым знакомых, что только рад помочь в обмен на избавление себя от долга. Нет, в самом деле, иногда она пугает Хакури, даже больше отца. Ее старый должник — настоятель небольшого храма на севере Хоккайдо, посвященного богине Инари. Он — уже старый уважаемый человек, которому скоро придется передавать дела, но он редко покидает свой храм, из-за чего лишь немногие знают его в лицо, а наследников — тем более, все имена и лица известны немногим. Звучит довольно удобно, плюс дальность храма от обитаемых территорий тоже может сгодиться, ведь, значит, туда почти никто не наведывается, лишь насчет одного Хакури беспокоится — об акценте, но он решает, что воспользуется советом Сибы и соглашается побольше молчать, авось, сойдет за умного. Официально их цель на аукционе — останки легендарной жрицы, которая якобы была одержима девятихвостой лисицей, и, как понимает Хакури, эти останки действительно будут выставлены, а целью настоятеля мелкого храма и правда было их выкупить, только теперь это забота Хинао. Видимо, им передали деньги на выкуп этого лота, просто в ином случае настоятель прибыл бы сюда самостоятельно, а так Хинао становится его посредником в обмен на закрытие некоего долга. Это не только гарантирует им алиби, но и дает возможность проникнуть на мероприятие официально. Скорее всего Сиба как-то помогает в этом деле, потому что Хакури слышит их обсуждения… Но факт есть факт. В день аукциона они притворяются представителями храма, и, в маскировке, проникают внутрь, никем так и не узнанные. Выросший в богатой семье, Хакури знает, как следует говорить на подобных мероприятиях, и какие жесты стоит использовать, а какие — нет, потому Сиба с гордостью поручает спонтанные интеракции именно ему. Он же и получает роль юного наследника храма, а лицо прячет за тканевой маской, зачарованной так, что никто не способен рассмотреть его лицо, но сам он видит все будто бы через стекло. Монашеское одеяние не очень удобное, но выбора нет, и Хакури принимает свою роль ответственно. Приходится спрятать косичку, чтобы никто из братьев не узнал его, но, признаться, он начинает подумывать о том, чтобы отрезать ее целиком. В конце концов, после этого аукциона ничто не будет связывать его с семьей Сазанами. Неожиданно, Хакури чувствует себя прекрасно после подобной мысли. Сиба, кажется, заходит с тыла, плюс его знают здесь в лицо, отчего вместе с Хакури отправляются трое: Хиюки и Хинао, сопровождаемые Тафуку. Последний одет в строгий костюм, и на этом мероприятии он выступает телохранителем наследника храма, что довольно смешно, учитывая, что именно из-за его барьера в самую первую встречу Хакури едва не сломал себе челюсть. Хинао и Хиюки же замаскированы в образы мико с лисьими масками, и лишь Хинао позволено говорить — потому что Хиюки, к большому сожалению, разговаривает как быдло. Но это даже хорошо, а то вдруг она опять начнет ругаться! Когда они вчетвером проходят внутрь, Хакури сглатывает, видя своих старших братьев по углам. Охраняют территорию, значит? Боги, как они вообще справятся… Остается надеяться, что идея Хиюки и Тафуку сработает! Он чувствует, как Хинао берет его за руку. — Не беспокойся. У нас официальное приглашение, даже если они каким-то образом тебя узнают, все равно можно сказать, что… ну, гм, что ты спонтанно подался в монахи после изгнания. По-моему, довольно приличное прикрытие. — Соя не поверит, — охрипшим голосом бормочет Хакури, на негнущихся ногах проходя вперед. — Соя? — Мой старший брат. Поехавший психопат. — Прямо как все твои братья, да? — хмыкает позади Хиюки, после чего ойкает. Видимо, Тафуку щиплет ее за локоть. — Ну… Вообще-то да! Но Соя самый отбитый. — Да ладно, нет ничего хуже Содзе… — бормочет Хинао. Хакури понятия не имеет, кто такой Содзе, и что он сделал, но, судя по тому, как хмыкает Хиюки, это явно не самый приятный человек. Но он лишь пожимает плечами, нервно улыбаясь, хотя понимает, что никто этого не видит. Но так всегда происходит, когда он говорит о Сое. Потому что Соя всегда говорил ему улыбаться, и теперь Хакури чувствует себя надрессированной собакой, когда его вспоминает. — Поверь. Старший брат… очень сильно любит меня. Он вздрагивает, когда раздается звоночек. Скоро начнутся торги, стоит поспешить занять свои места. Хакури поднимает голову и смотрит на то, как медленно, будто рой муравьев, в зал входят люди самых разных грязных профессий, и рядом с ними он чувствует себя будто бы белая ворона. Но все это правильно, все это — ради Тихиро! Раз уж хоть какой-то смысл в его жизни появился, то… — Черт, — тихо возмущается позади Хиюки, явно непривыкшая к своему одеянию. — Лучше бы я пошла в костюме, как ты… И выглядит в миллион раз круче. — Тебе идет, — посмеивается Тафуку, и резко Хиюки вдруг затыкается. Отчего-то Хакури может ее понять. Когда мимо него проходит неизвестный мужчина и здоровается с ним, он мгновенно отрезает от себя все смущение и неловкость и приветствует того в ответ. Сейчас главное сделать вид, что он — вовсе не Сазанами Хакури, а кто-то другой, успешно сыграть новую роль. Может, в будущем он и станет совершенно иным человеком, но сейчас нет смысла думать о том, что будет. Перед Хакури стоят гораздо более насущные проблемы в настоящем. Они проходят внутрь зала. Это помещение обычно используется для проведения боев сумо, и он слышит восхищенный вздох Тафуку, явно знающего, как священно это место; как знает Хакури, чем ближе ты сидишь к сцене, тем более уважаемый ты человек. Им везет, что настоятель храма довольно малозаметная фигура в подпольном сообществе, потому они сидят крайне далеко от сцены. Нет смысла пытаться подобраться ближе, ведь им все равно потребуется улизнуть отсюда в ближайшее возможное время. Как он и предполагает, перед началом торгов выходит отец, объявив о программе на ближайшие несколько часов — и что самые ценные товары будут выставлены на торги в самом конце списка. Значит, у них еще есть время, размышляет Хакури. Ему интересно, чем там сейчас занят Сиба, ему хочется сорваться с места и сбежать из этого душного жаркого зала, но пока что не время, сейчас это будет подозрительно. Боги, лишь бы добраться до Тихиро, лишь бы его спасти. Это все, что сейчас важно. Он даже готов встретиться с Соей, столкнуться со своим самым страшным кошмаром, сломать себя — и перестроить вновь, потому что наконец-то в жизни Хакури появилась надежда. Хинао рядом с ним сидит молча, тихо, будто настоящая жрица. Хиюки же не прекращает дергаться, и, видя, что ей явно скучно, а еще ее злят окружающие люди, Хакури тихо ей поясняет: — У нас будет время до самого конца. Обычно продажа людей начинается ближе к финалу, и чем ценней человек, тем позже он выставляется. Тихиро — один из трех главных лотов на сегодняшнем аукционе, так что, полагаю, он будет самым последним. — Мне казалось, твой папаша оценил «Истинный Удар» выше. — Верно. Но Тихиро теоретически может сковать множество таких новых мечей. Плюс… — Хакури сглатывает. — Отец наверняка все еще зол на него за вторжение в поместье. Я не удивлюсь, если он оставит Тихиро на самый конец только для того, чтобы тот увидел, как наследие его отца продают кому-то. Хиюки раздраженно цыкает. — Гребанные уроды. — Ты реально переживаешь за Рокухиро, да? — Тафуку, не вынуждай меня рушить мое прикрытие, потому что я хочу тебя придушить. Сегодня я мико, значит мне нужно не замарать руки. Чистота, сечешь? — И это ты говоришь, зная, что мы планируем? — фыркает тот. — Ты действительно беспокоишься? Хакури старается придать своему голосу чуточку равнодушия, но, наверное, не получается. Хиюки же потирает затылок с тихим стоном. — Не вынуждай меня говорить все это… — Конечно же она беспокоится. — Заткнись, Тафуку! — кричит она шепотом. — Короче, ну, это как-то неправильно. То есть, он все еще меня бесит, но я понимаю, что он хотя бы честен. От моих боссов такого не добиться. Ты бы слышал, как они объясняли необходимость покупки меча! Гребанные ссыкуны. Надо было просто разнести это место в щепки. — Если ты и правда собираешься, позови меня. На мгновение Хиюки медлит, после чего подозрительно на него смотрит, наклоняясь ближе. Ее глаз не видно из-за маски, но Хакури запросто чувствует ее пристальный взгляд. — Говоришь, позвать? — Ненавижу это мероприятие. Тихиро пообещал мне его уничтожить. — Ох уж этот Рокухиро, который спасает убогих и несчастных, пока сам является опаснейшим преступником… — со вздохом она разводит руки в стороны. — Что уж там, позову. Жаль, видимо, для этого мне и самой придется переступить черту закона. Но чем черт не шутит. Иногда ради справедливости нам и самим приходится стать на один уровень с чудовищами. Но есть же разница между тем, чтобы играть по своим правилам и по чужим. Я права? Улыбки Хиюки не видно, но Хакури слышит ее в голосе — и от того, насколько зловеще звучит эта фраза у него по спине бегут мурашки. Тихиро ведь думает точно так же. Тихиро… может загнать себя в могилу, идя таким путем. Может, он просто этого не понимает, но… Теперь это задача Хакури — показать ему то, что тот не хочет слышать даже от Сибы. — Думаю, — слышит он далекий голос Хиюки, — нам скоро пора выдвигаться. Хакури отменно умеет делать вид, что ему плохо; он иногда разыгрывает это представление перед братьями, когда те избивают его, чтобы они отстали, потому что, как ни крути, они все еще боятся гнева отца. Лишь один Соя не верит в это, потому что Соя знает его слишком хорошо. Соя… всегда видит, когда Хакури пытается врать, поэтому больше всего тот боится, что сегодня они встретятся. Якобы сопровождаемый Хиюки и Тафуку в уборную, он выходит прочь из зала, где они оставляют Хинао следить за обстановкой. В какой-то момент они втроем доходят до комнаты отдыха, где Хакури останавливается всего на минуту, переводя дух. Итак, торги начались. Охрана сосредоточена на зале и около склада товара. Пора выдвигаться. Боги, они действительно это делают. Он действительно идет против отца, он действительно собирается разрушить аукцион тем, что украдет самый ценный лот. Голова идет кругом. Хиюки сильно хлопает его по спине, после чего приспускает лисью маску. Взгляд у нее яростный, она готова к бою. — Ну что, идем? — Да. Пора. — Сегодня и опробуем, насколько хорошо тебя надрессировал Сиба. В ответ Хакури нервно улыбается. Он все еще не снимает маску с лица, потому что, в отличие от Хиюки, она позволяет ему спокойно двигаться, плюс ему очень не хочется, чтобы кто-то из братьев его узнал, в основном потому, что они доложат Сое, а Соя… Нет, нельзя об этом думать, они не встретят тут Сою, Соя далеко, он самый сильный, он точно не будет в начале пути, если они и встретятся, то в самом конце, а там он будет не один, точно не один, он… Где-то за кулисами точно так же бродит Сиба, готовясь начать хаос. Он тоже ждет их сигнала. План Хиюки, который она разрабатывает с Сибой и Тафуку, довольно прост: убирать охрану по одному. Они видят его в действии, когда видят первого брата впереди: это не кто-то сильный, но он все еще опасен, но, к счастью, пока что он один, и рядом никого нет. Сначала Тафуку активирует свою способность, и, когда они оказываются отрезаны от остального мира, в дело вступает Хиюки, которой нет нужды теперь сдерживаться, ведь они теперь в закрытом от всего мира пространство. Она быстро избавляется от мешающей маски и бросается в бой, не тратя времени на жалость, и Хакури, видя, как жестоко она расправляется с его братом, пусть не убивая, не знает, что ощущает. Отвращение? Но к кому, к брату? Жалость? Или же мрачное удовлетворение, что сегодня все его обидчики получат по заслугам? Ведь сегодня наконец свершится его мечта. Встреча с Тихиро и правда все меняет. После того, как бой заканчивается, пространство Тафуку исчезает, и Хакури набирает номер Сибы. Тот появляется перед ними с тихим хлопком, принося с собой запах озона, после чего хватает за шкирку неудачливого братца и кивает. И вот так они продвигаются дальше, не оставляя после себя ни единого следа, ничего. Единственное, что забирает с собой Хакури — оружие. Пусть он и неудачник без таланта к чародейству, пусть его навыки все еще слабы, но он не должен во всем полагаться на Хиюки и Тафуку. Сиба не зря говорит, что он — ключ к хранилищу, и, значит, надо быть готовы ко всему, даже к самому внезапному. Даже к… Сможет ли он убить кого-нибудь из братьев? Это все так сложно. С одной стороны, они столько лет мучают Хакури. С другой — они все еще семья, даже Соя. Даже Соя, больной на голову, но он любит его в своей извращенной манере. Хакури знает, что не должен питать к нему ни малейшей симпатии, но отчего-то он никак не может перестать цепляться за воспоминания из детства, когда он, еще совсем маленький, приходил к брату ночью, когда не мог уснуть. Соя всегда позволял ему забираться к нему под одеяло, потом обнимал крепкими сильными руками и целовал в макушку. Жаль, что потом эти времена кончились. Жаль, что потом Соя избрал путь кровь и боли, потому что Хакури оказался неудачником без таланта. Но теперь нет смысла думать о Сое. Теперь у Хакури есть новый маяк в темноте. Будет ли он грустить, если Соя умрет? Хакури боится даже думать об этом. Есть вещи, которых ты старательно избегаешь, и этот вопрос — один из таких. Он ненавидит Сою! Но Соя — все еще его брат. Что он должен делать? Убить его? Точно не прощать. Но Соя не отстанет, если от него не избавиться, и если он поймет, что Хакури нашел надежду в Тихиро… Что он может сделать с Тихиро?! Он ведь плюнет на отцовские заветы и попытается убить его, в этом Хакури уверен! Боги, нужно спешить, скорее… Втроем они продвигаются вперед. Жаль, что Хакури ничем не может помочь. Жаль, но… Лишь он сможет проникнуть внутрь «Кладовки». Только он сможет освободить Тихиро. Надо думать об этом. Несмотря ни на что, именно Хакури исполнит главную цель этого задания. Все зависит лишь от него! А Тихиро… Тихиро — сильный. Но иногда нужно уметь признавать себя слабаком. Нет ничего плохого в том, чтобы тебе помогали! Так думает Хакури, когда они втроем бегут дальше, и он чувствует себя невероятно окрыленным этой идеей. Может, это и есть тот самый желанный катарсис, которого он так долго ищет? Понимание, что нет ничего плохого в том, чтобы быть слабым, если есть, с кем разделить это чувство! Хакури почти забывается в этих радостных мыслях, когда Хиюки выбивает дерьмо из еще одного брата, он зачесывает волосы назад, отчего маска откидывается назад, обнажая все скрытое. Когда она видит его лицо, расплывшееся в улыбке, смотрящее куда-то в пустоту сквозь поверженного родственника, она только хмурится и осторожно роняет: — Тебя не волнует, чем я тут занимаюсь? Это же твоя семья. На мгновение улыбка на лице Хакури замирает. Будет ли он расстроен, если братец Соя умрет? Он ведь любит Сою, каким бы ублюдком тот не был. И брат любит его в ответ. Это ужасная любовь, и Хакури ее ненавидит, но, может, это просто другой сорт любви, которого ему не понять?.. Расстроится ли он, если Хиюки побьет Сою? Если тот будет лежать перед ним в луже крови, умоляя спасти?.. Почувствует ли он вину? Но потом он резко поднимает на нее взгляд и без единой лишней эмоции произносит: — Нет. Мне, на самом деле, плевать.