Цветение

На одном из информационных стендов в холле развесили фотографии, сделанные во время школьного фестиваля. Нориаки стоял у окна в одиночестве, наблюдая за стайкой девушек, которые толпились у стенда, рассматривая изображения и ища знакомые лица на фото. Отголоски их щебетания доносились до Нориаки, но он не вслушивался в слова, погружённый в свои собственные мысли. Когда девушки, наконец, разошлись, унося оживлённую, жизнерадостную атмосферу вместе с собой, Нориаки подошёл ближе. Не то, чтобы ему хотелось найти себя (или кого-то другого) на фото, но лёгкое любопытство толкало его к стенду. Замерев в полуметре, он сложил руки на груди, скользя взглядом от одного изображения к другому: вот девчонки из его класса расставляют на столах ветки цветущей вишни и банки газировки, вот клуб художников развешивает открытки на продажу, а вот ребята из параллели оборудуют столики с настолками для соревнований по маджонгу. Фотографий на стенде было много и не все они были сделаны непрофессионально, но в них было что-то завораживающе-живое. Поэтому он остался, разглядывая яркие мгновения, запечатлённые на плёнке, автоматически ища красивую постановку кадра или интересные композиции. На одном из изображений его взгляд задержался особенно надолго — Джотаро, сидящий вполоборота, притянул внимание Нориаки, словно планета, притягивающая свои спутники. Момент для создания кадра был выбран случайный: поза Джотаро расслабленная, корпус слегка наклонён вперед, пока он опирается локтями о деревянную столешницу парты; его обычная собранная мрачность разбавлена игривым беззаботным штрихом кошачьих ушек. Нориаки не смог сдержать улыбку, думая, что подобный снимок смело можно было бы назвать уникальным, а всех, кто воочию застал Джотаро без его обычной кепки и с ушками на голове — большими счастливчиками. Напротив Джотаро сидит он сам, но на своё изображение Нориаки почти не смотрит, его внимание сконцентрировано на Джотаро: на изгибе его бровей, который кажется мягче и менее хмурым, чем обычно, на прядях непослушных чёрных волос, на острой линии челюсти. Он думал о том, что Джотаро очень фотогеничен и ему даже не нужно позировать, чтобы выглядеть идеально. Спустя долгие десять минут созерцания взгляд Норики на мгновение переместился, изучая собственные черты лица. Вздохнув, он прекратил это занятие, решив, что выглядит на фото достаточно глупо… и эта бессмысленная улыбка выглядит странно. Неужели он действительно так улыбался? Нориаки быстро посмотрел по сторонам, отмечая, что те немногие студенты, которые слонялись поблизости, заняты своими собственными делами и не обращают на него внимания. Решение пришло очень быстро, фактически являясь импульсивным порывом. А импульсивность обычно была ему не свойственна. «Hierophant Green», — мысленно позвал он, ощущая знакомую реакцию стенда — его верного спутника, который на протяжении долгого времени был его единственным другом и компаньоном. Hierophant Green появился, глядя на Нориаки изумрудными глазами, в гранях которых отражался свет люминесцентных ламп. Стенду не нужно было слов, чтобы понять, чего хочет его владелец — с грацией змеи он совершил быстрый рывок в сторону стены, срывая одну-единственную фотокарточку, которая привлекла внимание Нориаки. Стенд Нориаки не настолько быстр, как стенд Джотаро, но этого было достаточно, чтобы этот маленький проступок укрылся от глаз окружающих. Мгновение и изображение Джотаро надежно спрятано в кармане пиджака школьной формы Нориаки. Выполнив задачу, Hierophant Green исчез, а Нориаки мысленно извинился перед ним за то, что в последнее время уделял ему так мало внимания. Он прекрасно понимал, что стенд — это фактически часть его самого, однако за долгие годы одиночества он слишком привык выделять Hierophant Green в отдельную личность и общаться с ним, как с другом. После победы над Дио и возвращения к «нормальной» жизни он стал обращаться к стенду реже, возможно, пытаясь подсознательно дистанцироваться от травмирующих событий. «Теперь у меня есть фотография Джотаро…» — подумал Нориаки, кладя ладонь на карман, словно физически ощущая спрятанную там карточку, — «вторая.» В отличие от первого фото, возможно, это он даже сможет положить куда-нибудь в блокнот, чтобы иногда смотреть на него. Первая фотография же останется спрятанной глубоко в недрах комода его спальни. Нориаки не доставал её ни разу с момента возвращения из больницы и пока не планирует этого делать и дальше. Слишком горько и больно было смотреть на момент, навсегда застывший на фото, слишком тяжело было видеть улыбки на лицах тех, кого уже нет в живых. Раньше он никогда бы не подумал о том, что будет о ком-то скорбеть, но путешествие в Египет сильно изменило его взгляды на мир, а также подарило долгожданное дружеское общение и ощущение причастности к чему-то большему, о которых до этого он только читал в книгах. Побочным эффектом этих чувств была тянущая скорбь, от которой его сознание старалось абстрагироваться. А ещё, помимо реквиема по другим, его сознание пело тревожную панихиду по нему самому. Рука Нориаки потянулась вверх — туда, где под плотной тканью одежды был спрятан огромный, уродливый шрам: бледный, гладкий, словно инородный, инопланетный нарост, сросшийся с его грудной клеткой. На мгновение он прикрыл глаза, и ему показалось, что он физически ощутил жар египетского солнца на тонких веках, сухость ветра на потрескавшихся губах и скрип песка, смешанного с кровью на зубах. Он неосознанно сглотнул, не в силах отогнать от себя это навязчивое видение: смех Дио, шум воды из разбитой цистерны, невыносимую боль в каждой клеточке тела. Боли было так много, что казалось, будто она разорвёт его сознание на клочки. Его ладонь судорожно сжалась, комкая ткань, а дыхание слегка участилось. Он ощущал, что ещё немного и давно зажившая рана снова начнёт кровоточить, окрашивая его руки и одежду в красный. — Нориаки, — низкий голос резко вывел его из состояния погружения в бездну. Нориаки ощутил мягкое давление чужой ладони на его плечо. Он вздрогнул и шумно вздохнул, резко открыв глаза. Растерянно моргая, он попытался сфокусировать взгляд на фигуре рядом. Джотаро — конечно же, это был Джотаро! — смотрел на него пытливым, серьёзным взглядом. Его лицо, как и всегда, было спокойным и сконцентрированным, но Нориаки казалось, что он видел в глубине зелёных глазах тень беспокойства. А может, ему просто хотелось видеть там эту эмоцию, даже несмотря на то, что перспектива получить сочувствие от Джотаро казалась ему странно неловкой. — Ты в порядке? Голос Джотаро заземлял, постепенно успокаивая его эмоции, отгоняя образы Дио, чужих смертей и собственной боли. Нориаки медленно кивнул. Повернув голову, он натянуто улыбнулся, словно пытаясь своим видом убедить друга в том, что нет поводов для беспокойстваа, но потом… — Не совсем. Он не знал, почему сказал это. Возможно, критическая масса эмоций стала стала слишком большой, чтобы удерживать её внутри. А может, ему просто хотелось быть откровенным, позволить Джотаро прикоснуться к его истинным чувствам и эмоциям. Джотаро молчал некоторое время, его взгляд всё ещё был спокойным, хотя между бровей появилась едва заметная хмурая складка, и, казалось, что тени под его глазами стали темнее. Нориаки не пытался строить догадки, о чём думал Джотаро: несмотря на то, что они дружили уже некоторое время, ему порой было сложно его понять. Внезапно взгляд Джотаро упал на ладонь, которую Нориаки по-прежнему держал в районе солнечного сплетения, вцепившись тонкими пальцами в ткань пиджака. Ловя его взгляд, Нориаки ощутил лёгкий укол неловкости и быстро убрал ладонь. Не зная, куда теперь деть руки, он неуклюже опустил их вдоль тела и отвёл взгляд. — Если раны ещё болят, мы можем обратиться в Фонд Спидвагона, — предложение Джотаро звучало логично, но проблема Нориаки была не в физической боли. — Нет, нет, не надо, — Нориаки быстро покачал головой, — уже не болит, просто… — он резко замолчал, пытаясь подобрать правильные слова. Последнее, чего он хотел — втягивать в свои проблемы кого-то ещё. К тому же, его боль была не той, которую можно было бы просто «вылечить», а «впускать» кого-то в свою голову он не решился бы, ведь даже с Джотаро обсуждать это было странно, что говорить о встрече с врачом. Джотаро терпеливо ждал. Он не торопил, а просто дал Нориаки время, продолжая стоять рядом и держать его за плечо, предлагая молчаливую поддержку. — Иногда я думаю о том, что произошло полгода назад, — наконец неуверенно произнёс Нориаки, — и словно снова возвращаюсь в те события, заново переживаю всю… — он хотел сказать «боль и потерю», но не смог заставить себя произнести эти слова. Он просто надеялся на то, что Джотаро поймёт его без лишних слов или хотя бы сделает вид, что понимает — этого Нориаки будет уже достаточно. — Пошли во двор, — после недолгого молчания предложил Джотаро. Нориаки ощутил неприятный укол, слушая ответ (если это вообще можно назвать ответом) Джотаро, на мгновение чувствуя себя одиноким и неуслышанным. Ему показалось, что его друг просто решил перевести тему, и он не мог винить его за это; в конце концов, кому хочется обсуждать трагические, травмирующие события. Хотя Нориаки не был уверен, были ли для Джотаро эти события такими же травмирующими, как и для него. Он далеко не специалист в межличностных коммуникациях и ему безумно сложно понять, что думает другой человек, особенно если этот человек — Джотаро. Он просто кивнул, безмолвно соглашаясь и, поправив сумку на плече, последовал за Джотаро на школьный двор. У большинства учеников уже закончились уроки, поэтому школьные коридоры опустели. Их шаги эхом отражались от стен, пока они молча пересекали главный холл. Джотаро открыл дверь и вышел первым, придерживая её для Нориаки. — Спасибо, — пробормотал Нориаки, погружённый в свои мысли. Он даже не обратил внимания, насколько подобная «галантность» была нетипична для Джотаро. Стоило ему выйти на улицу, как лёгкий весенний ветерок тут же растрепал его волосы. Лаская кожу тёплыми порывами, он принёс сладковатый-медовый запах цветов и землистые ароматы влажной почвы. Нориаки прищурился. После рассеянного света внутри помещени солнечные лучи казались слишком яркими и резкими для его чувствительных глаз, поэтому он достал из сумки солнцезащитные очки. Джотаро остановился на мгновение, ожидая, пока Нориаки закончит возиться, и целенаправленно пошёл вперёд. Нориаки просто последовал за ним, рассматривая его широкую спину и привычную уверенную походку. Ровные ряды цветущих вишнёвых деревьев росли вдоль бетонных дорожек, нежные розовые лепестки, срываемые ветром, мягко падали на тропинку и зелёный газон. Двор был обширен и в его уголках возвышались величественные гинкго, создавая прохладную тень. Скамейки были разбросаны под ветвями, где группки учеников, освободившись от уроков, весело беседовали и смеялись, утопая в мире книг или обсуждая прошедшие занятия. Джотаро и Нориаки медленно шли по аллее, усыпанной розовыми лепестками. Рядом, на спортивном поле, школьная команда по баскетболу была занята тренировкой — их радостные крики и смех гудели в воздухе. Нориаки на мгновение задержал на них взгляд, наблюдая, как двое игроков неуклюже столкнулись и упали на траву. Джотаро даже не удостоил их взглядом, продолжая шествие вглубь школьного двора. Там он выбрал пустующую скамейку и, сев на неё, облокотился на спинку, положил ногу на ногу и достал из кармана пачку сигарет. Нориаки сел рядом, стараясь не думать о том, что курение на территории школы запрещено. Он уже почти привык к тому факту, что правила для Джотаро не писаны. Положив сумку на колени, он поднял голову, глядя на плывущие по небу завихрения белых облаков. Боковым зрением он замечал, как дымок от сигареты тонкой змейкой понимается вверх, словно желая стать частью этих пушистых облачных массивов. — Я тоже иногда думаю об этом. Слова Джотаро прозвучали так неожиданно, что Нориаки потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы понять, что Джотаро вернулся к их предыдущему разговору. Даже это простое и короткое признание ощущалось странно утешительным. «Джотаро тоже думает о путешествии в Египет…» Не то, чтобы Нориаки считал, что Джотаро было наплевать, но он не ожидал, что Джотаро скажет ему что-то подобное. Он ничего не ответил и просто перевёл на Джотаро взгляд, ожидая продолжения. Если Джотаро вообще планировал продолжать. Джотаро не смотрел на Нориаки — его взгляд был устремлён куда-то вдаль. Его длинные пальцы вертели сигарету, заставляя струйку дыма петлять и скручиваться в причудливые спирали, тут же уносимые и рассеиваемые ветром. — Размышляю о путешествии, о битвах, о Дио, об Абдулле, Игги и… тебе, — он сделал глубокую затяжку, задерживая дым в лёгких на несколько мгновений, прежде чем выпустить его, позволяя струиться вверх. Голос Джотаро, когда он делился своими мыслями, звучал ровно и спокойно, но его слова вызвали целую бурю эмоций в душе Нориаки. Внезапно он ощутил, что он не одинок. У него есть друг, — человек, с которым они пережили очень многое, человек, на которого он может положиться, человек, с которым он может поделиться тем, что его волнует; человек, который его выслушает. Эта мысль была ошеломляюще сладко-горькой. — Спасибо, — пробормотал Нориаки. Поймав на себе вопросительный взгляд, он понял, что его благодарность в этом контексте могла прозвучать странно. — Спасибо за то, что поделился. Услышать это — действительно важно для меня, — неуклюже пояснил он, чувствуя себя немного неловко — ему до сих пор было сложно говорить с кем-то о своих эмоциях и мыслях. К облегчению Нориаки, Джотаро не стал комментировать его слова, а просто кивнул и снова затянулся. На некоторое время между ними повисло молчание. Не тяжёлое, а удивительно лёгкое, несмотря на тяжесть мыслей, которые совсем недавно поглощали разум Нориаки. Тихое присутствие Джотаро рядом действовало на него успокаивающе, заземляло. Нориаки вернулся к созерцанию облаков, выискивая в их причудливых формах знакомые силуэты и ассоциации. Ветерок играл с его волосами, принося прохладу и свежесть весеннего дня. Гонимые ветром облака меняли свои формы, переходя от забавных фигур животных к величественным замкам и непостижимым абстрактным узорам. Солнечный свет пробивался сквозь их пушистую белизну, придавая контурам фигур тёплое золотистое сияние. Нориаки снял очки, изучая, как облака взаимодействуют с солнцем, создавая игру света и тени. На мгновение показалось, что время застыло: есть только ветер, цветение, облака и надёжное присутствие Джотаро рядом. Внезапное шевеление Джотаро привлекло внимание Нориаки, отвлекая его от медитативного созерцания. Скосив взгляд, он наблюдал, как Джотаро копается в своей сумке и извлекает какой-то свёрток. А потом протягивает его Нориаки. — Это тебе, — произнёс он, даже не пытаясь пояснить, что это. Нориаки взял свёрток и растерянно изучил его: это было что-то, по форме напоминающее плоский параллелепипед. Коробка? Это что-то было обёрнуто в нелепую цветастую обёрточную бумагу. Нориаки поднял брови, совершенно не понимая, что это и почему Джотаро ему это дал. — Зачем? — наконец спросил он, переводя взгляд с объекта на Джотаро. — С днём рождения, — просто ответил Джотаро, словно сообщил о том, что за окном идёт дождь. Ах да, день рождения… Нориаки совершенно забыл об этом, ведь день рождения не был для него каким-то особенным днём, и он не привык к тому, чтобы отмечать его или получать подарки от кого-то, кроме родителей. Единственное отличие его дня рождения от любого другого дня было в том, что его мать готовила утром завтрак, а вечером родители приносили символический торт и дарили деньги, на которые Нориаки потом покупал себе что-нибудь или откладывал в копилку. Испытывая смешанные чувства, он снова смущённо посмотрел на подарок, и, судя по всему, это действительно был подарок (!). Подарок от друга. Первый в жизни подарок от друга. — Откуда ты узнал? — наконец пробормотал он, понимая, что молчит слишком долго. Джотаро не ответил, а просто пожал плечами, мол, «узнал и узнал, какая разница». Мысль о том, что Джотаро заранее узнал о его дне рождения, запомнил дату и позаботился о подарке, была странно… приятной. Выходит, дружба работает именно так? О тебе помнят, о тебе думают. Эти концепции Нориаки раньше встречал только в манге и фильмах, но не проникался ими особенно сильно, неспособный спроецировать их на себя. Однако теперь… — Тебе не стоило тратиться, — тихо произнёс он, нехотя отрывая взгляд от свёртка и смотря в глаза Джотаро. Ему показалось, что уголок губ Джотаро едва заметно дёрнулся. Неужели он выглядел таким ошеломлённым? — Я не тратился, — невозмутимо ответил Джотаро и кивнул в сторону подарка. Нориаки понял, что это намёк на то, чтобы он перестал сидеть с удивлённым лицом и наконец открыл подарок. Информация о том, что Джотаро не тратил на подарок деньги, немного успокоила его, и он начал неуклюже возиться с упаковкой, отмечая, как тщательно Джотаро заклеил всё скотчем — словно решил намертво запечатать свой дар. Спустя некоторое время он всё-таки справился с этой задачей, и, развернув упаковку, он увидел толстую и слегка потёртую книгу. — Ого, это же «История искусства», — восхищённо пробормотал он, проводя кончиками пальцев по обложке с тиснением. Это не новое издание, но оно было выполнено превосходно. Получить такую книгу в свою коллекцию — очень приятный подарок по мнению Нориаки. — Спасибо, это… — он посмотрел на Джотаро, ощущая прилив тёплых эмоций, которые, залось, поглотят его как цунами берег. — Я очень это ценю. Правда. Я… Спасибо, — Нориаки ощутил лёгкий жар, понимая, что краснеет. Он заставил себя улыбнуться, встречаясь взглядом с Джотаро. Улыбка была вынужденной, — но не потому, что ему не понравился подарок, а потому, что он до сих пор был ошеломлён его фактом. Это так много… Это было больше, чем он мог выразить на словах, как бы он ни пытался. Но затем он увидел слабую ответную улыбку на губах Джотаро и понял, что говорить ничего и не надо.