Эффект Изуку

      Приятное поглаживание по голове. Знакомый запах только постиранной одежды становится всё отчётливее. Солнце по-прежнему дарит левой щеке Кацуки приятное тепло. Руки всё больше расслабляются и медленно опускаются вниз, к краешку скомканного и промокшего одеяла.       Мицуки обеспокоенно сидит, чуть облокотившись на правое плечо своего сына, пока её левая рука проводит повторяющееся действие с лицевой стороны блондина, гладя нежно рукой с макушки головы до затылка.       Её глаза полны недоумения. Она явно не знает, что и сказать. Такая картина была в последний раз лет пять назад. Тогда он пришёл с вывихнутой рукой и, как бы он ни старался, всё же не смог сдержать слёз. Плакал навзрыд в плечо матери, пока они не заставили его поехать в больницу.       А что случилось сейчас? Да кто его знает. Вдруг она резко чувствует, как блондин всё больше отстраняется от неё, потирая одновременно с этим свои глаза тыльной стороной ладони.       — Всё. Хватит, — с хрипотой в голосе говорит ей Катсуки.       Мицуки пытается сдерживать свою резкую нахлынувшую злость вперемешку с беспокойством. Она поджимает губы и еле заметно закатывает глаза, пока её руки пытаются занять себя чем-то, потирая костяшки на пальцах правой руки.       — Ну… может расскажешь, что это только что было? — говорит она довольно уверенно, словно сама же сейчас ответит на свой вопрос.       Повисает тишина. Кацуки не двигается. Он пытается придумать причину своего поведения.       «Что сказать? Сука, а что мне говорить? Да, мам, я просто, скорее всего, попал в прошлое и проживаю это утро уже второй раз за последние пару часов! Так, что ли?»       — Не твоё дело. — Опустив голову вниз, он отвечает ей, цедя сквозь зубы.       Периферийным зрением он видит, как мать вся искривляется от такого ответа. А затем чувствует на себе смачный подзатыльник от неё. Голова чуть дёргается. Рука непроизвольно начинает тереть затылок, а глаза лишь чуть сморщиваются. Ему сейчас явно не до оправданий, он сам не может себе объяснить, что вообще творится.       — Не моё? То есть я просто должна молча сидеть и наблюдать за твоими первыми слезами за пару лет, даже не спросив, что случилось? Ты хоть понимаешь, каково мне? — Она переходит на крик и продолжает: — Катсуки, просто бред!       Блондин в это время осматривает комнату. Он обращает внимание на стеллаж с фигурками, на тумбочку, которую загораживает мать. Замечает, что ничего не изменилось — всё те же вещи. Затем он отворачивает голову влево, напрочь забыв про Мицуки рядом. Он смотрит, как шторы чуть раздуваются от небольшого ветерка из открытого окна, пока вдруг взгляд непроизвольно не падает на подозрительный листик, лежащий на полу.       «Это что?»       Чуть прищурившись, он видит оглавление: «День 1».       «Что за?»       — Хей! Ты меня вообще слушаешь? — Она берёт его за подбородок и тянет в свою сторону, чтобы взгляд Кацуки был на ней.       Блондина это знатно выбешивает. Он машинально ударяет по руке матери, держащей его за нижнюю часть лица, а затем в сорванном крике отвечает:       — Да слышу я! Хватит! Просто сон приснился страшный, ясно? Бывает такое у людей! Всё, закончили! — Размахивая руками, что показывают его недовольство, и смотря на мать своим озлобленным взглядом, он временами поглядывает на тот самый странный листок, лежащий рядом у ножки кровати.       Мицуки лишь фыркает на это, сложа руки на груди.       — Я уж думала, чудо свершилось.       Кровать чуть скрипит. Она опускает босые ноги вниз, моментально надев домашнюю обувь, а затем, когда она полностью становится на пол, слышатся те самые отдаляющиеся шарканья тапок.       — Завтрак на столе, говнюк, — говорит она тихо и не прекращая уходить. Дверь захлопывается.       «Наконец-то».       Кацуки пулей спускается вниз и берёт в руки тот самый лист, судорожно читая то, что там написано.       «День 1».       «Не напугай его в этот раз. Придумай способ креативнее, чем просто выложить ему такие никчёмные слова. И не делай, как тогда, — не говори ему о том, как тебе вчера было весело. Не оплошай».       Кацуки чувствует напряжение. Быстрыми шагами он подходит к столу в своей комнате и грубо кладёт листок на него, прижав обеими руками, словно тот вот-вот исчезнет.       «Так, ну и что это сейчас было?»       Его ещё больше начинает злить вся эта ситуация. Края бумаги чуть сминаются. Он смотрит на этот листок непрерывно, будто ищет в этом скрытый смысл. Словно ещё чуть-чуть — и появится дополнительный текст снизу, где расписаны все ответы на его вопросы.       «Хах, ну надо же… интересно».       Выступают капли пота на лбу, а уголки рта расплываются в азартной улыбке. Ему становится интересно, какие ещё сюрпризы подкинет ему этот день. Бакуго убирает руки с листа и поворачивает голову на настенные часы. Улыбка моментально слетает с лица. Он опаздывает.       Быстрыми движениями ног Кацуки подбегает к шкафу со школьной формой и принимается перебирать одежду. Наконец он находит брюки и пиджак тёмного цвета с воротником-стойкой.       Он хватает синюю сумку через плечо и рывком вылетает из комнаты. Подбегая к коридору с уличной обувью, блондин берёт ложечку и быстро надевает на себя лоферы, чтобы не терять времени.       — Эй, я кому завтрак готовила? — кричит Мицуки ему с кухни. Он шумно открывает входную дверь.       Кацуки ничего не отвечает. Быстрым движением руки хлопает дверью и летит вниз по лестнице. Белые ступени быстро переливаются перед глазами. Выбежав из многоэтажного дома, он снова на миг встречается взглядом с зелёным голубем.       Спустя пару минут он приостанавливается. В ноздри бьёт словно раскалённый воздух. Ему требуется время, чтобы отдышаться. Голова ему кажется до невозможности тяжёлой из-за очередной волны мыслей.       Он осматривает переулок, в который забежал. Встречается слева от него Богом забытый магазинчик, которым заведует, скорее всего, старенький дедушка, судя по тому, кто стоит за кассой, и тому, как там пыльно. Антенны, тянущиеся через всю улицу, отдают болезненное дежавю. Он действительно скучает. А тем временем где-то в подсознании возникает мысль.       «Давайте, обегите меня, дети».       И какое его настигает удивление и изумление, когда и вправду спустя пару мгновений он слышит ребяческие крики, а затем всё больше ускоряющийся топот позади и, наконец, виднеющиеся макушки детей.       Брови хмурятся. Возникает та же улыбка, что и с утра.       «Безумие. Что произошло тогда? Каким образом я здесь? Вспоминай, тупица, вспоминай. Так, альбом с фотографиями… глаза… лицо… кровь…»       Он весь кривится, пытаясь вспомнить хоть какую-нибудь новую деталь. Указательные пальцы теребят виски с двух сторон.       «Альбом… глаза… лицо… кровь… и…»       В голове всплывают образы. Но ничего нового. Попытки кажутся тщетными.       Вновь пришедший ветерок ворошит блондинистые волосы. Ласковое солнце приятно освещает улицу. Бакуго смотрит на свои руки, представляя как можно реалистичнее на них кровь. Затем чьи-то глаза. Такие необычно знакомые глаза. Подробно представляя картину у себя в голове, он чуть ли не проходит мимо учебного заведения.       «Чёрт».       Развернувшись, он бежит прямо ко входу средней школы.       «Деку, что же мне сегодня сделать?»       Снова настигает это противное чувство собственного ничтожества. Кацуки опускает голову и суёт руки в карманы штанов, прикусывая свою нижнюю губу до крови.       Он забегает вместе с вновь пришедшими ребятами, что кричат друг другу что-то незамысловатое.       Виднеется раздевалка. Та же скамья. Кофта. Красные ботинки под ней.       «Чёрт возьми, Деку».       Снова удушающее чувство сожаления.

***

      — Бакуго! Привет! — Полный парниша его окликает. — Бли-ин, как же мы вчера круто оторвались! Надо бы ещё такое провернуть! Хи-хи… — Кацуки снова замечает этот трепет в его голосе, отчего ему становится тошно. Он совсем не знает, что произошло в тот день, но это был явно не тёплый и приятный сюрприз веснушчатому.       — Завались, — цедит он ему сквозь зубы.       — Эй, ты чё? Классно же было… всем понравилось… — У крылатого тут же слетает улыбка, что действительно начинает радовать Катсуки.       «Всё, и не улыбайся больше, малолетка».       — И ты тоже потом этому беспричудному такое наговорил! Ха, я даже подумал, что это уже чересчур! Так и не скажешь, что ты был не в восторге.       Блондин резко останавливается. Глаза приоткрываются, а зрачки глаз сужаются.       — Ты чего встал? — Парень, идущий спереди, вопросительно смотрит на него.       «Да что я ему там, блять, наговорил!»       Он облизывает губы, судорожно пытаясь разобраться с потоком мыслей в голове. Затем делает шаг вперёд.       «Я должен спросить. Должен. Но как? Вдруг я снова проснусь в этой чёртовой комнате? Я вообще не вникаю в правила этой чокнутой игры!»       Зрачки глаз шастают по коридору. Совсем близок и его класс. У него очень мало времени для раздумий. Он шмыгает носом, а затем непринуждённо, без малейшего интереса в тоне отвечает:       — Эм, ну и что тебе больше всего понравилось в моих словах? — Кацуки спрашивает это у него так мастерски, прямо как и задумывал. Так и не скажешь, что он готов рвать и метать всё вокруг.       — А… ну… — Парниша расслабляется и снова направляется в свой класс. Его руки держатся за лямки рюкзака, а указательные пальцы выпрямлены, будто указывают его путь. — Например, про отца.       «Про… отца?»       У блондина в момент возникает тотальное чувство разочарования в себе. Обеими руками он закрывает лицо, а потом сжимает волосы на голове с самых разных сторон, пока никто этого не видит.       «Про отца? Супер. Ничего умнее не смог придумать, да?»       Возникает резкое желание уйти. Просто убежать без оглядки. Или разбить голову об стену рядом. Но он не может сделать ни одного, ни другого. Во-первых, он так просто не сдастся этому недоразумению; во-вторых, он действительно хочет поговорить с Изуку снова, даже если считает себя недостойным этого.       — Извините за опоздание!       Знакомые мурашки проходят по телу. В этот раз блондин сразу же смотрит на Мидорию. Благодаря этому их взгляды пересекаются на долю секунды дольше.

***

      Изредка глядя на спину зелёноволосого, Кацуки нервно щёлкает ручкой, подробно продумывая свой дальнейший план.       «Что мне ему сказать? Надо прям зазубрить текст, что ли? Нет. Глупость».       Он снова вспоминает ту записку от неизвестного: «Придумай способ креативнее, чем просто выложить ему такие никчёмные слова».       Разговоры одноклассников и ор учителя на них сливается в белый шум. Сейчас в мире существуют только Бакуго и Мидория, остальное совсем не имеет значения.       Веснушчатый изредка дёргается, подпирает свою голову кулаком правой руки, одновременно с этим не отрывая взгляда от окна.       Глаза Бакуго сверлят спину Изуку.       «Почему он в толстовке, если у нас разрешена лишь школьная форма?»       Голова гудит. Возникают мысли о вчерашнем, которого он не помнит.       «Может, это как-то связано?»       Когда он отрывает наконец взгляд от худощавой спины, у него возникает мысль.       «Выходит, просто поговорить у меня не получится. Ну хорошо. Тогда…»       Он снова щёлкает ручкой, вырывает лист бумаги из тетради и начинает аккуратно рвать его на кусочки, поджав губы от сосредоточенности.       — Бестолочи! Успокойтесь! — Гневное выражение лица учителя слезает, когда он слышит звонок с урока.       «Наконец-то»       Кацуки моментально переводит взгляд на Изуку, но тот совсем не собирается вставать — как и в прошлый раз намеревается уйти последним.       Блондин не торопясь складывает всё, что на парте, в сумку, а после застёгивает её, закидывая на плечо. Чуть сгорбившись, он медленно начинает выходить из класса, поглядывая на Мидорию, который только берёт свой жёлтый рюкзак.       Изуку убирает свою единственную пустую тетрадь с ручкой, поправляет чёлку, надевает капюшон и встаёт с парты, надев рюкзак на спину.       Его шаги сначала медлительны, затем всё больше ускоряются ближе к выходу. Он быстрыми шагами проходит мимо застывшего и потерянного Бакуго, чуть сгорбив спину и уставившись в пол.       Кацуки в этот момент быстро оттаивает и, не теряя времени, разворачивается на пятках в его сторону, пытаясь держать дистанцию и при этом не отставать. Зелёноволосый быстро спускается по белым ступеням на первый этаж, одновременно с этим доставая белые проводные наушники и разбитый смартфон.       Блондин чуть щурится, пытается увидеть из-за спины Изуку, какую музыку он включает, но не успевает: тот кладёт телефон в карман брюк. Бакуго чуть заметно цокает, ему становится почему-то досадно не погасить свой интерес.       Они приближаются к раздевалке. Кацуки резко останавливается, понимает, что Изуку лучше его не видеть, чтобы не отпугнуть. Но также возникает вопрос: почему он идёт в раздевалку и хочет уйти, если впереди ещё уроки?       Глаза заинтересованно наблюдают за действиями Изуку. Блондин стоит в углу коридора, где его заметно меньше всего. Мидория берёт свои красные ботинки из-под скамьи и быстро меняет их со школьной обувью. Затем спиной он упирается в шкафчик позади него и достаёт свой смартфон; его и без того уставшие глаза в момент пропитываются ещё одной порцией боли. Закрыв глаза, он откидывает голову чуть назад, а затем вскакивает с места и быстрыми шагами идёт к выходу.       Кацуки не теряет бдительности и идёт за ним следом.       «Да куда ты идёшь?»       Блондин фыркает про себя. В нём снова просыпается это чувство, которое он неоднократно избегал в детстве. Чувство, которое возникает при малейшей уязвимости. Он знает, зачем идёт за ним, но при этом сам от этого и бесится.       Проходит примерно шесть минут. Они заворачивают в очередной переулок. Там тихо. Над ними снова нависают антенны, вывески с разными японскими иероглифами. Лишь цикады иногда дают о себе знать. Кацуки идёт за ним примерно в четырёх метрах дистанции. Изуку по-прежнему уверенно направляется вперёд, изредка поглядывая в свой телефон.       Как вдруг тот, что спереди, резко заворачивает налево. Блондин напрягается и ускоряет шаг вслед за ним. Они выходят к какой-то Богом забытой детской площадке. Веснушчатый резко оборачивается. Глаза Изуку приоткрываются от удивления, но он по-прежнему стоит.       Сердце Кацуки начинает биться сильнее. Он не понимает, почему Изуку вдруг не замечал его до этого, а теперь уставился на него так, словно всё это время знал, кто идёт позади.       — З-зачем ты шёл за мной? — мямлит несколько неуверенно Мидория. В его глазах, кажется, есть отклик страха и недоумения и по-прежнему кроется тот самый душу режущий ледяной взгляд.       Бакуго пугает эта ситуация, но не сильно: он готов к такому развитию событий. Потому он лишь быстрыми шагами сокращает расстояние между ними, пока Изуку немного отшатывается назад и машинально чуть выставляет свои руки вперёд, прикрывает глаза и отворачивает голову вбок.       «Твою ж мать, Катсуки, успокойся».       Его руки чуть вспотели, а от тревожности в горле пересохло. Бакуго сглатывает слюну, не отрывая при этом взгляда от парня, ниже его на голову. Они стоят в полуметре друг от друга. Самые долгие пару секунд в его жизни. Изуку аккуратно открывает глаза и опускает руки, которые были готовы оттолкнуть блондина в крайнем случае.       «Давай, дубина».       Он не торопясь берёт свою сумку с плеча и начинает открывать её, положив на асфальт, а затем виднеются пять небольших несколько неаккуратных листочков с какими-то записями.       Кацуки протягивает одну из них Изуку.       — Это ч-что? Я не буду это брать! — неуверенно продолжает зелёноволосый, презрительно смотря на клочок бумаги и размахивая руками.       — Просто возьми, — говорит ему спокойным тоном Бакуго, дёргая рукой с запиской.       Изуку аккуратно берёт, рассматривая с разных сторон. Он ничего не понимает.       — Прочитай.       Мидория недоверчиво одаривает его секундным взглядом, а затем начинает читать.       Первая записка: «Деку, ничего не говори, просто прочитай то, что я тебе сейчас буду давать».       Прочитав первую, Кацуки протягивает ему следующую. Изуку сосредоточенно берёт, словно ищет подвох.       Вторая записка: «Я знаю, что вчера произошло, читай дальше».       Он понятия не имеет, но решает смухлевать. Так или иначе, Мидория точно не станет ему рассказывать те события.       Кацуки наблюдает за движениями парня напротив. Изуку прикусывает нижнюю губу, руки еле заметно трясутся, а взгляд его так и хочет найти ответы на вопросы: что вообще происходит?       Третья записка: «И я тебе докажу, что смогу исправить свою ошибку».       — Хах, — Изуку нервно усмехается, а затем осознаёт свою странную реакцию и отворачивается от блондина, опираясь спиной о забитую граффити стену, принявшись читать четвёртую записку, которую тут же протянул чуть агрессивный от такой реакции Бакуго.       Четвёртая записка: «С этого дня я буду тебя защищать от любого, кто посмеет тебя задеть. Возможно, ты подумаешь, что это розыгрыш и что на самом деле мне глубоко плевать на тебя, но это не так».       — Довольно, Каччан.       Кацуки поджимает губы и суёт ему пятую записку.       Пятая записка: «Просто поверь, что мне никогда не было всё равно».       Изуку подозрительно долго читает последнее, что даёт ему Бакуго, словно пытается вникнуть. Будто ему кажется то, что там написано.       «Чёрт возьми, не думал, что это будет так тяжело».       Мидория начинает неловко улыбаться. Он поворачивается на Катсуки: на его глазах виднеются слёзы.       — Так и не скажешь. — Тыльной стороной ладони он принимается тереть глаза. — Это, конечно, жестокая шутка, но вчерашнее всё ещё занимает первое место, Каччан.       «Зачем ты улыбаешься? Что с тобой не так, Деку?»       Сердце снова щемит. Он просто смотрит на Изуку и начинает безумно сожалеть о том, что делал. Но одновременно он почему-то злится на него из-за того, что тот ему не верит. Хотя и сам понимает почему. Он бы тоже себе не поверил. От него услышать такое просто невозможно.       Чувство уязвимости накрывает волной. Ему стыдно, страшно, до тошноты противно и больно. Он пытается лишь не показать этого Мидории, импульсивно сжимая и разжимая руки в кулаках.       И это нежное чувство к этому парню. Нет, это не романтические чувства, это скорее желание защитить. Помочь. Уберечь от всего зла.       — Деку… — Бакуго ждёт хоть малейшей ответной реакции.       Зелёные волосы развиваются пришедшим ветром. Губы чуть дёргаются: возможно, он хочет ему что-то сказать. Слезла эта странная улыбка.       — П-пожалуйста, больше не подходи ко мне. — Он поджимает плечи, опуская голову вниз, а затем просто уходит, снова оставляя блондина наедине со своими мыслями.       Но в этот раз чувства иные. В нём словно впервые зарождается небольшая надежда. Он сам не понимает, откуда она.       — Я просто надеюсь, что ты мне поверишь. — Сам не знает, кому он это говорит, ведь сейчас он стоит совершенно один.       И в голову снова ударяет знакомая острая боль. Недомогание возвращается, ноги начинают подкашиваться, а из носа льётся кровь.       «Ну нет! Нет!»       Знакомый калейдоскоп перед глазами, стены и площадка рядом плывут, звуки цикад постепенно исчезают.

***

      За закрытым окном слышится дождь. Чувствуется небольшая духота в комнате. Из гостиной больше не слышны звуки — абсолютная тишина, за исключением погодных условий.       Кацуки привстаёт, машинально начинает проверять нос на наличие крови и снова ничего не находит.       В комнате теперь темнее, солнечные лучи больше не просачиваются сквозь шторы. Он поворачивает голову влево: тумбочка, на которой до этого лежали кошель со стаканом, отсутствует. Зрачки Бакуго сужаются от непонятного нового пришедшего чувства: оно пугает, но и одновременно вызывает непреодолимую радость.       «Да! Чёрт возьми, да!»       Внутренний трепет сейчас будто вырвется наружу. Кацуки тянется, закрывая глаза.       Он встаёт на соловьиный пол босыми ногами и подбегает к столу, на который до этого он положил записку-подсказку от неизвестного.       Сердце бьётся быстро. Губы поджимаются от нахлынувшей энергии, которую он пытается сдержать, ведь игра ещё не пройдена до конца. На столе лежит другая записка: «День 2».       И как же на душе теперь хорошо! Он смог проснуться в другое время — настоящий подарок. Хоть и не самым приятным образом.       Он жмурит глаза и сгибает руки в локоть, напрягая их, принявшись потряхивать от ликования.       Теперь ему кажется возможным всё! Он уверен, что справится с любой задачей, даже такой невыполнимой, как эта. Он прочитал логику всей этой чертовщины, даже когда такое казалось недостижимым.       Его ликование и внутреннюю похвалу прерывает звонок в дверь. Кацуки цыкает, но выходит из комнаты, даже не успев прочитать новую записку.       — Иду! — недовольно кричит он в дверь, закатывая глаза.       Замок. Два поворота влево — и дверь отворилась. Никого нет.       «Серьёзно?»       — Креативнее ничего не придумали? Уроды! — Его это очень злит, до момента, пока под ногами он не замечает небольшое аккуратное письмо.       Он снова щурится.       «Чего? От Деку?»       Сердце уже устаёт метаться в разные стороны.