***
Вокруг шумно. В школьном коридоре все что-то активно обсуждают, но Кацуки это сейчас вообще не волнует. Прошёл только первый урок. Он сидит на полу, оперевшись на стену, и утыкается в смартфон. Большим пальцем он листает новости. Бакуго привык их читать, когда официально стал учеником ЮЭЙ. Все тогда вокруг начали трындеть о каких-то происшествиях. А иногда учителя-герои брали в основу урока эти ситуации, чтобы рассказать, что нужно предпринимать героям в такие моменты. Катсуки, по факту, вынудили мониторить новостные сайты, чтобы понимать, о чём говорят учителя. На нём нет лица. Он сам не знает, зачем читает это, если новостей о мальчике, сбежавшем от опеки, не находит. Веки кажутся тяжёлыми, он лениво продолжает читать из пальца высосанные заголовки. Благо это так. Сейчас почти ничего не происходит. Почти. «Всемогущий сейчас пока в своей форме, хах», — думает он, пролистывая новость о том, как тот спас на неделе каких-то ребят от нападения чудака. Герой проходил мимо. «Неужели бесследно пропал? Как мне тебя найти, чёртов Деку…» — Он продолжает листать. — Бакуго! — окликает его крылатый, быстрым шагом приближаясь к нему. Кацуки медленно поворачивает голову в сторону звука и стискивает зубы. Сейчас ему точно не до него. «Даже посидеть одному нельзя». — Он озлобленно смотрит ему навстречу. — Смотри… — Запыхавшийся парень протягивает свой телефон, опёршись на одну коленку. — Это же Мидория! Прикинь! «Деку?» «Внимание. Если вы видели этого мальчика, то сообщите нам», — читает он. «Почему я не увидел этого?» Кацуки округляет глаза и выпрямляет чуть съехавшую спину, продолжая читать подробности, но не успевает закончить — полный парниша оттягивает телефон к себе. — Дай дочитаю! — агрессивно срывается с губ. — Да там долго! Я тебе сам расскажу, там такое… — Он садится рядом и эмоционально продолжает: — Его опека и полиция ищет, оказывается! Пропавшим без вести числится! Так это ещё и не самое… — У него перехватывает дыхание. — …не самое интересное. Он подозревается в убийстве человека! Сердце словно падает вниз. С этого момента он вообще перестаёт слушать, что говорят ему дальше: всё сливается в белый шум. Он отворачивается. Брови хмурятся, зрачки глаз уменьшаются, ладони потеют. «Деку, что ты, чёрт возьми, наделал… нет, что они сделали?» Он точно не верит сраным новостям. Там говорится «подозревается», значит, информация неточная. Он уверен, что в этом замешаны его «дружки»: Изуку бы не смог, он совсем другой человек. Сейчас его снова охватывает осознание, что за эти две недели могло случиться что угодно, а он даже не был рядом. Что вообще происходит после того, как Кацуки теряет сознание? Слишком мало ответов. Его взгляд падает на руки, безвольно лежащие на согнутых коленях. Он представляет, как такими же ещё детскими руками кто-то может отобрать жизнь другого. От этого ему становится дурно. — Эй, ты тут? — Слова сидящего рядом парня возвращают его в реальность. Кацуки поворачивается к нему через силу, желая спросить подробности, но тот его опережает: — Всё нормально? Ты выглядишь хреново… бледный такой, — говорит красно-крыльчатый с недоумением во взгляде. — Да. Отвали, не выспался просто, — рявкает на него блондин, скорчив агрессивную мину. «У меня реально на лице всё написано, что ли?» — Есть подробности? — Не теряя времени на эмоции, Кацуки продолжает. — Ну я тебе сейчас всё рассказал… — с уколом обиды отвечает тот. — Убит жестоко, в каком-то заброшенном здании, а беспричудный был замечен вместе с некоей компанией на камерах. Они почему-то не увидели её. «Так я, блять, и думал. Мрази». Он быстро встаёт, опираясь руками о пол, и бежит к лестнице. Кацуки ужасно злится — нет, он в ярости настолько, что еле слышит громкие: «Ты куда попёрся?» и «Эй!» Тут он резко останавливается у ступеней, набирает воздух в лёгкие, оборачивается и кричит в ответ: — Заебал его беспричудным называть, сука! В коридоре повисает тишина. Ребята оборачиваются то на растерянного полного парня с приоткрытым ртом — на губах у него, видимо, застыло ответное слово, но он настолько ошарашен, что не находит смелости ответить, то на парня у лестницы, с открытой ухмылкой. Блондин демонстративно отворачивается обратно и бежит по ступеням вниз, убирая свои руки обратно в карманы брюк.***
Перед глазами Кацуки быстро проносятся кусты, в которых поют цикады. Он бежит так быстро, как позволяет ему его тело. Сбежать перед глазами учителей было сложно. Сначала он пытался отвлечь их, а потом вовсе плюнул на это и рванул как можно быстрее; один преподаватель даже пытался угнаться за ним, но ему, видимо, уже через пару секунд наскучило. Бакуго было важно, чтобы он смог оказаться на улице, остальное — совсем не его проблемы. План заключается в том, чтобы забрести в любые неблагополучные переулки с любыми заброшенными зданиями. Да, глупо и самонадеянно, но точно лучше, чем сидеть сложа руки. Бег позволяет Кацуки немного отвлечься от внутренних дилемм, но не надолго. Его словно волной окатывает знакомое чувство пустоты внутри. В нём будто дыра, которую он ничем никогда не сможет заткнуть. Он привык с ней уживаться, но сейчас, в такой ситуации, она потихоньку начинает проявляться с новыми силами. Ощущается это так, словно кто-то решил отобрать у него что-то очень ценное и нужное, но что именно — он понятия не имеет. «Опять… опять…» Только недавно неожиданно для него пришло в полной мере осознание, что ему становится легче, когда он побеждает в соревнованиях; когда он с ног до головы занят домашним заданием или когда получает объективную похвалу от про-героев. Да, так сразу и не скажешь, потому что на всё вышеперечисленное реакция в основном агрессивная, но он не всегда действительно себя так ощущает. Главное — это дать ему что-то сложное и не поддаваться, тогда внутренняя пустота на время перестаёт быть ощутимой. Тогда Бакуго действительно чувствует, что заслуживает этого. Периферийным взглядом он ловит здание с обшарпанными стенами. Сумка падает с плеча, когда руки опираются на полусогнутые колени. Кацуки исподлобья глядит на четырёхэтажное здание, обрисованное всякими граффити. Он щурится и часто дышит ртом. Наклоняя голову к левому плечу, он видит вдалеке ещё пару таких построек. Провода будто окутывают все последующие дома в этом районе. Выглядит это, мягко говоря, не очень. Обычно они придают особенный шарм, но тут их словно переплели в один большой змеиный клубок. Он осторожно ступает внутрь. Вокруг валяются шприцы и разбитые банки из-под алкоголя. Блондин морщится и кидает презрительный взгляд, но не спешит останавливаться, даже когда на его пути всё чаще встречаются спящие бездомные, укутавшие себя в потрёпанные жизнью картоны. Здание пустое. Кто-то имел грандиозные планы на него, но не рассчитал, видимо, бюджет. Ибо объяснить единственную недостроенную серую лестницу в пустом помещении по-другому нельзя. Сырость изредка бьёт по носу, а желанием врезать одному громко храпящему он себя не ограничивает и без страха садится на корточки к нему, начиная кричать, чтобы он заткнулся. Тощий бедняга распахивает свои глаза и еле сдерживается, чтобы не заплакать, но продолжает лежать от испуга с открытыми глазами, отвечая блондину что-то нечленораздельное. К подошвам кроссовок постоянно липнет разная дрянь, отчего Кацуки каждый раз выходит из себя и агрессивно проводит ногой по каменной основе. Зрачки глаз неистово смотрят по углам, чтобы увидеть хоть какие-то намёки на камеры, но всё тщетно, что, в принципе, тогда объясняет наличие посторонних. В другом случае их бы тут не было. Шаг за шагом, этаж за этажом — ничего, кроме всяких наркоманов и алкоголиков, распластавшихся по полу. Обречённо выдыхая, он опирается руками на окно без стекла — скорее, на вырезанный в стене прямоугольник. Он мысленно оценивает, сколько ещё успеет обежать заброшенных построек: от такой картины кажется, что их бесконечное количество. Прикидывая какую-ту цифру у себя в голове, он хочет уже побежать, как в голову приходит одна занятная мысль, из-за которой губы Кацуки расплываются в опасный оскал. Он смотрит на свои ладони и пытается выпустить пару искорок, что у него, конечно, выходит. Затем, чуть напрягаясь, пускает из правой руки взрыв. Кацуки не рассчитывает силу и здание чуть шатается, а рука начинает ныть. Он с самого начала откинул идею использовать тут свою причуду, так как точно не знал, сколько может выдержать его тело. К тому же он без лицензии — лишние проблемы ему явно не нужны. Но всё-таки желание не разорвать нечаянно своё тело к чертям было основным и доминирующим объяснением. Только сейчас, когда нужно осмотреть все здания, а времени не так много, уже не так боишься законов. Идея в том, чтобы с помощью небольших взрывов стать быстрее. Он часто дышит и крепко держит левой рукой запястье правой. — Ещё. Мелкие камушки падают сверху, когда вслед в потолок прилетает ещё серия взрывов, но уже не таких мощных: всё-таки руки ему ещё будут нужны. Осматривая правую руку с разных сторон, он наконец находит ту самую золотую середину. Зрачки глаз быстро переводят взгляд на левую руку. С нижних этажей слышится вялое возмущение, кто-то даже кричит, что вызовет полицию, но блондин на это лишь громко смеётся. Левая рука тоже готова. Кацуки смотрит на вырез, отдалённо напоминающий окно. Как говорится, глаза боятся, а руки делают. Он отходит на пару шагов назад и с разбега выпрыгивает из окна, предварительно зафиксировав сзади руки, из которых сейчас рвутся громкие взрывы, позволяющие ему под наклоном спуститься прямиком ко входу следующего здания. Всё-таки не зря он в своём настоящем является почти что про-героем. Единственное ограничение тут — слабый сосуд и отсутствие костюма. Кацуки довольным оскалом смотрит на свои вспотевшие ладони и бежит внутрь постройки.***
— Где тебя найти, Деку! — агрессивно кричит блондин, опираясь рукой на стену очередного здания. Мысли наводят на ярость и заставляют Бакуго закрыть глаза и стиснуть зубы. Быть может, всё, что он сейчас делает, — бессмыслица? Но он уже начал, и отступать сейчас будет проигрышем века. Блондин уже мысленно готовится провалиться в бездну вечного калейдоскопа и кровоподтёков из носа, воображает, как проснётся и будет проживать этот день по новой. Его это совсем не устраивает. Он решительно настроен идти до конца. Но мысли о том, что он прочёсывает каждый возможный угол построек, которые только он смог найти, уже на протяжении стольких часов, но ничего нового, кроме интерьера, «приятных» людей и попыток отыскать ещё какие-нибудь здания, внутренне убивают. Уже немного темнеет. Его освежает прохладный ветерок по телу. В тени стоять теперь довольно холодно. Кацуки складывает ладонь в кулак, прислоняет запястье к глазам, но отрывает и заставляет себя использовать причуду дальше. Волосы развиваются встречным потоком ветра, как вдруг ноги нечаянно цепляются о какую-то выемку в асфальте, и он стремительно теряет управление. С характерным криком он ударяется всем телом и проскальзывает пару метров вперёд. Кацуки кривит лицо и, опираясь руками, пытается встать. Садясь на корточки, он проверяет своё тело на наличие ссадин, вертясь в разные стороны и прислушиваясь к болезненным ощущениям. Когда он прислоняет руку к щеке, на пальцах оказывается немного свежей крови. Бакуго лишь недовольно фыркает и осматривается по сторонам, мысленно успокаивая себя тем, что этот позор никто не увидел. «Какой ужас. А ведь герой, блять». Он смотрит на свои ссадины на ладонях и быстрым движением ударяет ими о стену сзади, пока рот глотает будто раскалённый воздух. Кацуки прикрывает глаза, как вдруг болезненные ощущения в районе лица и внутреннюю стыдобу прерывает чей-то душу раздирающий крик, отражающийся в стенах. Бакуго машинально смотрит в сторону, откуда он слышит этот звук, и, пытаясь сосредоточиться, трёт костяшки правой руки. Крик довольно далеко, но настолько громкий, что услышит даже Бакуго. Он отлепляет руку от стены и стискивает зубы, начиная бежать в ту сторону. Левая нога предательски болит, но Бакуго сейчас не до этого, он даже не хочет посмотреть, что с ней. Вообще никакого желания. Как можно быстрее передвигая ногами, блондин чаще корчится от ноющей боли в левой ноге. Он изредка поглядывает на неё, а руки иногда проворачивают трюк с усилением скорости. На счастье Катсуки, его уши улавливают чей-то смех недалеко отсюда, ноги сворачивают налево. В мыслях мелькает Изуку, Бакуго искренне рассчитывает на то, что нашёл его, хоть в подкорке сознания он и надеется, что это не так, ведь тогда страшно знать причину, по которой он так закричал. Он останавливается перед единственным большим зданием, оказываясь в тупике. Плюя на осколки под ногами, он бежит внутрь, изредка ударяясь плечом о стены, теряя равновесие. Перед глазами проносятся ступени. Здание очень похоже на то, в которое он заходил раннее, только в два раза больше. На периферии сознания он подмечает, что не видел его, и это очень странно, ведь оно действительно довольно большое. Кацуки падает, когда заканчивает осматривать четвёртый этаж, и собирается бежать на пятый, буквально скатываясь кубарем по ступенькам, ударяясь под конец о стену. Он открывает рот, кряхтя от новой боли в спине. Напряжённые руки замирают в воздухе перед грудью, пальцы чуть дёргаются. Кацуки приоткрывает один глаз и искоса смотрит на левую ногу. Его просто выводит из себя тот факт, что он настолько слаб. «И почему ты, сука такая, так мало тренировался?» Правой рукой он трёт затылок. Затем двумя руками он подворачивает штанину, чтобы глянуть на больное место, как вдруг его отвлекает тихий щелчок фотоаппарата этажом выше. Бакуго это отрезвляет. Он забивает на ноющую боль в ноге и даже на неё не смотрит. Опирается руками о стену и бежит наверх. Изуку любит фотографировать. В груди всё сжимается. «Если это и вправду Деку… почему он так кричал?» Рука сжимает рубашку в районе груди. Он стискивает зубы, и в момент в ноздри ударяет тяжёлый металлический запах, заставляющий его зажать нос. Кацуки осторожно осматривает помещение, но пока никого не видит. Пульс учащается. Взгляд падает на пол, где отчётливо видны красные разводы, из-за чего Кацуки чувствует подходящую к горлу тошноту. Шаги у него осторожные, потому он очень хорошо слышит чьи-то вздохи через рот и чрезмерно частое шмыганье. Кацуки заворачивает за угол и останавливается. Обе руки машинально закрывают рот, нос морщится, он отходит пару шагов назад, немного пошатываясь, зрачки глаз сужаются. — Блять… — говорит он истеричным шёпотом в руки. Глаза полны тревоги и недоумения. На него смотрит Мидория самым опустошённым и испуганным взглядом, который Кацуки только видел. Чёлка чуть закрывает изумрудные, зелёные глаза. Он одет непонятно во что. Какие-то грязные шорты синего цвета, чуть длиннее колен. Давно не белая футболка, измазанная то ли его, то ли чьей-то кровью. Серая кофта поверх, всё так же чем-то перепачканная. Только лишь привычные красные кроссовки по-прежнему на нём. В трясущихся руках Изуку чёрно-белый полароид, направленный на распластавшегося истекающего кровью парня. — Блять, он умер? — эмоционально спрашивает у него Катсуки, наконец оторвав руки от лица. Зелёноволосый не сразу даёт ответ. Он переводит взгляд то на парня, безвольно лежащего рядом, то на свои руки, измазанные кровавыми пятнами, то на фотоаппарат. — Чёрт возьми, Деку… Что вообще произошло? Это ты кричал? — Бакуго нерешительно подходит ближе, обеспокоенно переводя взгляд то на труп, то на Изуку. Блондина волнует не мёртвое кровавое тело, в котором виднеются множественные удары ножом — их-то он лицезрел предостаточно, — а состояние Изуку. Он в самом деле переживает. Изуку резко накрывают мурашки по всему телу. Он отшатывается от Катсуки, идущего навстречу, прижимая к груди свой фотоаппарат, из которого лезет свежее фото. — Стой… — шумно выдыхая, говорит ему Изуку, — …на месте. Чуть дёргающиеся губы Мидории поджимаются, а затем он открывает рот и шумно втягивает воздух. Он пятится назад до тех пор, пока не упирается в стену позади. Грудная клетка поднимается и опускается. Изуку сильно зажмуривает глаза и на секунду задерживает дыхание, желая снова контролировать себя, но выдохнув, он по-прежнему всё дальше уходит к резко нахлынувшим эмоциям. Будто Изуку не осознавал полностью всю ситуацию до того момента, пока не увидел Бакуго. — Деку, объясни, что тут произошло! — не выдерживает Бакуго и начинает кричать, по-прежнему бегая взглядом. — Я… чёрт… — Он опускает взгляд на свои руки. Зрачки становятся меньше. — …я… — Так. — Бакуго решительными шагами подходит к Мидории почти вплотную и даёт пощёчину. Голова Изуку дёргается в правую сторону, он жмурит глаза, машинально прислоняет свою руку к больной щеке и роняет фотоаппарат. Падение аппаратуры он не замечает, зато неожиданный удар чуть отрезвляет его. — Теперь лучше? — Да… — с широко распахнутыми глазами отвечает Изуку. Дыхание чуть выравнивается. Кацуки подносит свою руку к лицу Мидории и показывает два пальца. — Сколько я показываю? — Бакуго два раза нервно шмыгает, но пытается сохранять спокойствие, хотя взволнованный взгляд он скрыть не может. — Два… — Возвращая свою голову в прямое положение, он отвечает, пристально смотря на выставленные пальцы. — Супер. — Бакуго кладёт две руки на плечи Изуку, смотря ему в глаза. — А теперь расскажи, какого хрена тут происходит? Мидория сбрасывает одним движением плечами крепкий хват рук на них и переводит взгляд на труп позади блондина. Шумно набирая воздух в лёгкие, он проходит мимо Кацуки и садится на корточки у распластавшегося парня. — Я убил его, — говорит Изуку тихим дрожащим голосом. Смотря куда-то в пустоту, он проводит пальцем правой руки по луже крови рядом, оставляя красные разводы на нетронутом участке железобетонного каркаса. Кацуки чуть дёргается от услышанного, мурашки проходят по телу, и выступают холодные капли пота на лбу. Он шумно глотает и, пересилив застрявший ком в горле, продолжает спрашивать уже на пониженных тонах: — Почему? — Они сказали… — Его дыхание чуть сбивается. — … сказали, что такова правда человеческого существования… — В каком смысле? — Пульс Бакуго учащается, он пристально смотрит на Изуку. Мидория переводит свой пропитанный страхом и ненавистью взгляд на Бакуго, в тот же момент переставая проводить своим пальцем по жидкости. — Мы все однажды приходим к необходимости разбивать, унижать, ранить, убивать — ради того, чтобы выжить! — Изуку срывается на крик, тараторя каждое слово. — Что, блять? Это же бред! — Кацуки не остаётся в стороне и в ответ начинает кричать. Его мутит от зарождающейся злости на тех, кто заставил Изуку так мыслить. — Бред, да? — В голову Мидории ударяют до покалывания болезненные воспоминания. Изуку жмурит глаза и стискивает зубы с открытым ртом, непроизвольно вспоминая, что ему говорили: «Мы тебе плохого не посоветуем, И-и-изуку!» «Не называйте меня по имени…» — думает про себя Мидория, зажимая ладонями свои уши. Перед глазами всплывает картина, где он держит в своих трясущихся руках нож, а вокруг него стоят люди, которым он доверился. Он видит рядом с собой парня лет семнадцати, сидящего на асфальте, в крике умоляющего ничего не делать. Изуку видит, как тот даже не может сбежать: его крепко держит парень из их компании, обхватив руками за подмышки. Один из них подходит к Мидории, опирается на колени, чтобы быть на уровне его глаз, и смотрит прямо в них. Изуку непроизвольно поднимает взгляд. «Изуку, ты же знаешь, каково это — быть жертвой. Тебе ни разу не хотелось мести, м?» — Лица этого парня Изуку не помнит. Словно ничего, кроме рта, на физиономии нет. Лишь расслабленная ухмылка отпечаталась в памяти. «Н-нет… п-пожалуйста, пустите его… я-я не хочу у-убивать…» — умоляет он сквозь слёзы. «Тебе станет легче». И, как в унисон, отвечают остальные ребята: «Мгм». «Ох… бедный ты наш… — Он делает наигранно-грустное выражение лица, вытирая стекающую слезу с щеки Мидории. — А как же твоя мама? Она ведь тоже умерла. Ты тоже жертва жестоких издевательств. Герои умирают, злодеи умирают, мирные тоже умирают. Герои лишь пытаются скрыть это за красивой картинкой. — Он возвращает своё выражение лица, делая его снова безразличным и холодным, что пробирает одним своим видом до мурашек. — Вместо того, чтобы задуматься над истинной причиной злодейства, они сажают таких, как мы, за решётку, понимаешь?» — Он легонько хлопает два раза по щеке Изуку, затем опускает свой взгляд на нож, который крепко держит Мидория, подносит свою руку к его лезвию и проводит пальцем по тупой стороне. Мидория нервно вдыхает и выдыхает, следя за каждым действием парня напротив. По его телу снова проходят мурашки, а из-за вновь подступающих слёз всё кажется размытым. «Люди разбивают вдребезги, унижают, ранят, убивают… Ты знаешь об этом не понаслышке, таков… их первоначальный смысл. Никто из нас не исключение. — Он резко отрывает руку от ножа и поворачивает голову к невинному парню. — Он ведь тоже делал ужасные вещи, но никогда в этом не сознается. — Он снова переводит взгляд на Изуку. — И ты бы тоже однажды пришёл к этому. Мы лишь помогаем тебе». С тихим кряхтением он отрывает свои руки от колен и отходит от Изуку, грубым голосом продолжая говорить: «Мы уже убили при тебе человека. Ты знаешь, как это делать». — Следует щелчок пальцами, и вокруг слышатся слова «поддержки», что-то вроде: «Давай», «Сделай это» и «Познай истину». Изуку сбивает с ног сзади стоящий парень. Зелёноволосый ударяется носом о пол, корчит лицо, нащупывая свежую кровь на лице. «Мы тебе поможем, не бойся! Будем избивать тебя до тех пор, пока ты не решишься убить!» — весело добавляет один. Изуку возвращает в реальность собственный душу раздирающий крик. Он открывает глаза и видит ошарашенного Катсуки, стоящего поодаль от него. Мидория шумно дышит через рот, пока его руки безвольно падают на пол. В горле пересыхает. Веки распахнутых глаз нервно дёргаются. Изуку громко глотает и продолжает: — Бред, говоришь? Ты же прямое доказательство! Ты ненавидишь меня, издеваешься! Я без понятия, зачем ты это делаешь в последнее время — пытаешься сдружиться со мной! — Из уст Изуку вырываются все те слова, которые копились в его сердце столько времени. — Блять… — Он впадает в истерику и нервно вздыхает, пока глаза резко не находят фотографию и фотоаппарат у ног Бакуго. Он внезапно подбегает к своим вещам и суёт их в карманы шорт. — Просто уйди. — Изуку переводит свой пропитанный ненавистью взгляд на Катсуки. Руки дрожат, он вытирает кровавый палец футболкой и резко оборачивается к окну в конце помещения. Бакуго зло скалится, когда слышит звуки приближающихся сирен. Он переводит взгляд на Изуку: теперь он больше похож на потерянного котёнка. — Полиция… — Мидория обеспокоенно смотрит на труп сзади, а затем на Катсуки. «Да блять…» — думает про себя Бакуго, мысленно закатывая глаза.