Напиши мне, только напиши...

15:55 — Чем ближе сессия, тем они все звереют больше, — буркнула Стефания, как только мы вышли на улицу. Сегодня нам удивительно повезло, когда лекцию по философии отменили. Хоть в чем-то повезло, если говорить правильно. Два семинара подряд, подготовка к которым заняла вчера весь вечер, прошли напряженно. Инесса Степановна, которая вела у нас курс истории России, превратилась в цербера и решила опросить всех по три раза, а за каждую заминку снимала балл от максимально возможного. С десяткой никто так и не ушел. Свои семь я отвоевала потом и кровью, выуживая из своей головы даже те знания, которых там, кажется, не было. При такой балльной системе, чтобы получить у Инессы автомат, надо было набрать семьдесят или более баллов. А мне не хватало всего шести. Только моя запасливость решила, что один лишний не помешает. Теперь я и еще пара человек из нашей группы выдыхали, понимая, что на зачет к ней можно не идти. Стефания же не набрала совсем немного, поэтому так злостно сопела, пока мы шли к метро. Вопрос учебы сейчас стоял слишком остро, потому что зачеты все ближе, а желание учить что-то все меньше. Одни предметы давались легко, а другие — нагнетали грусти. Денис Владимирович упорно делал вид, что того дня не было, поэтому поблажек было ровно ноль. Так еще и контрольная по его предмету нависла над всей нашей группой, заставляя в любой свободный момент повторять все, что мы прошли за семестр. Греция, Рим, мифы — все начинало смешиваться в одну сплошную кашу. Вот только угроза, что те, кто не напишет или напишет плохо эту работу, будут не допущены к экзамену, оказалась очень мотивирующей. И если я просто освежала знания, то Стефания пыталась за пару дней выучить все и сразу. Именно поэтому уже неделю каждый день после пар подруга имитировала труп на ковре гостиной в моей квартире, а я пыталась впихнуть в нее всю программу семестра по разным предметам. Вот и выходил у нас творческий музыкальный тандем: пока я выла от того, что из ее головы исчезали банальные (на мой скромный взгляд) факты, она стонала на разных тональностях и называла меня садисткой. Сегодня день оказался небольшим исключением. И хотя Стефа все так же, обложившись моими конспектами и учебниками, бормотала что-то под нос, я меланхолично пила кофе, мотивировав это тем, что больше, чем я уже выучила, моя голова в себя не впихнет. Сначала я, конечно, планировала повторить, но стоило открыть тетради, как я поняла, что желания заниматься учебой после нервотрепки на истории России ровно ноль. Именно поэтому я прокрастинировала — сначала помыла посуду, потом под удивленным взглядом подруги начала убираться в кухне-гостиной, умудрившись даже помыть полы. В жизни бывает очень мало ситуаций, когда наведение порядка приносит удовольствие, но это занятие оказалось достойным доводом, чтобы отложить конспекты. А потом и вовсе уселась листать ленту новостей в телефоне. Однако почти сразу же углубилась в переписку. «Афина: кажется, учеба в университете на меня негативно влияет…» «Войнич: впервые слышу такие странные выводы, это ты так из-за сессии?» «Афина: да не то чтобы из-за нее. Просто все преподаватели думают, что они такие одни, и неделю совершенно не вылезать из учебников слишком даже для меня» — издаю смешок, из-за чего Стефа подозрительно на меня косится. Никогда раньше не могла даже предположить, что мне может надоесть история. Вот только сейчас хотелось бездельничать, смотреть какой-нибудь совершенно глупый фильм и жевать чипсы. «Войнич: ты когда-нибудь пробовала просто отвлечься от учебы и всего, что связано с историей?» «Афина: нет» «Войнич: Фин, ты меня удивляешь. Я, конечно, подозревал, что ты видишь смысл жизни в знаниях, но не настолько же. Что и кому ты хочешь доказать?» Вопрос поставил меня в ступор. Я никогда не воспринимала это все как доказательство. Просто привыкла жить именно так: постоянно читать полезную литературу, добиваться высших результатов, углубляться даже в не самые интересные темы только потому, что надо разбираться во всем, чтобы быть лучшей в своей сфере. Вопросы «зачем» и «почему» никогда не стояли на моем жизненном пути. Привычка быть первой пришла, наверное, из детства. И если раньше я, возможно, пыталась привлечь этим внимание родителей, то сейчас это стало стилем жизни. Войнич же медленно начал разрушать мой привычный мир, открывать глаза на те вещи, которые были будничными. Он первый после Стефании, кто попытался понять меня и кому мне захотелось открыться. Однако все усложняется тем, что даже мне не удается разобраться со своими тараканами. То я пытаюсь быть человеком, который знает все и ему никто не нужен, то просыпается та часть меня, которая ищет самые глупые приключения, курит и сваливает все проблемы на старшего брата. Потому что именно он в определенный момент попытался растормошить мою жизнь, когда я начала зарываться в учебники. Только потом он исчезал, а я вновь начинала учить, читать и идти на золотую медаль в школе. «Афина: не знаю, может, самой себе? Что я лучше, чем есть на самом деле…» — отправляю сообщение, боясь получить на него ответ. Вот только страшит меня не то, как он воспримет мои слова, а мое откровение. Выводы, к которым я не хотела приходить самостоятельно, но к которым меня подвел этот человек. «Войнич: прекращай это, ты прекрасный человек. Ты не должна пытаться быть лучше ради неведомых целей в твоей голове. Ты должна быть собой, солнце» Солнце. Не Афина. Не Фина. Солнце. Мой рот медленно приоткрылся, словно я хотела озвучить какую-то мысль, но слов не нашлось. Такое обращение звучит очень лично. Такое не говорят простым собеседникам в интернете. Да и слышать от Войнича что-то подобное было неожиданно. Он всегда использовал никнейм или просто иронично отшучивался. Иногда включал философа и сравнивал меня с историческими личностями или литературными героями. Вот только впервые мы говорили так, словно раскрывая какой-то кусочек души. Копаясь где-то в глубине. И мне в какой-то степени страшно, что я знаю этого человека лишь в виртуальном мире, но при этом я готова доверить ему то, что меня беспокоит, что я не готова рассказать подруге или родным. Медленно кладу телефон и ошарашено утыкаюсь взглядом в одну точку на стене. Чувствую, как слезы не спеша скатываются по щекам. — Обалдеть, — мое громкое бормотание отвлекает подругу от учебников, и она переводит на меня вопросительный взгляд. За секунду мимика ее лица сменяется на озабоченную. Стефания вскакивает с места и подлетает ко мне. — Эй, Мирочка, ты чего это расклеилась… — она не знает как себя вести по одной простой причине. Обычно я не плачу — все проблемы я переживаю тихо и мирно в себе или просто злюсь, а если решаю выпустить эмоции, то только в одиночестве. Сегодня все пошло не так. Слова Войнича что-то тронули во мне. Строить вокруг себя стены намного проще, чем после рушить их. Особенно, если ты решаешь впустить человека в свой круг доверия. В десять лет я доверяла только старшему брату, с которым проводила все лето и каникулы, и немного маме. Потом появилась Стефания, которая своим напором смела вообще все границы, которые только можно, а я, ошалев от ее напора, поняла, что иметь хотя бы одну близкую подругу — это круто. А теперь Войнич, человек которого я никогда в жизни не видела, медленно, но верно проникал за эту невидимую границу. — Все хорошо, Стеф, нервишки просто шалят, — улыбаюсь как ни в чем не бывало, снимаю очки и ребром ладони утираю влагу с глаз. От поддержки близких людей и солнце светит ярче. Когда в голове все раскладывается по полочкам, становится легче, а слезы — это просто внеплановая реакция на сильные эмоции, которые долго скапливались где-то внутри. — Точно? — недоверчиво спрашивает подруга и крепко меня обнимает, а я кладу ей голову на плечо и чувствую искреннюю благодарность за ту поддержку, которую она всегда готова мне дать. И она знает, что, когда проблемы будут у нее, я, конечно, своеобразно, но всегда помогу и подставлю свое плечо. Через несколько минут отстраняюсь и предельно честно пытаюсь убедить ее в том, что только что вот совершенно ничего не произошло. Снова можно быть сильной и независимой. — Точно. Может к черту эту учебу? У меня есть еще половина вчерашнего тортика, — хитро открываю холодильник и указываю на упаковку. — Ты умеешь убеждать, — смеется она, хотя взгляд все еще остается подозрительным. Мы дружно забиваем на то, что завтра контрольная. Что надо что-то учить. Мы просто пьем горячий шоколад, едим торт и обсуждаем совершенно ничего не значащие вещи, забравшись в самых странных позах на стулья. Когда через час Стефа уходит, уже умывшись и сидя в кровати, я вновь открываю диалог с Войничем. Пытаюсь подобрать правильные слова, ведь я так и не ответила на то сообщение. Несколько раз в задумчивости поправляю очки. Распускаю пучок, потом снова его собираю. «Афина: спасибо. Твои слова на самом деле много для меня значат. Они заставили меня задуматься, и, возможно, я что-то пересмотрю в своем образе жизни» Время было ближе к полуночи, поэтому я и не ждала ответа сегодня. Надеялась, что завтра эта вся тема сведется на повседневные будни и мы забудем о моменте моей слабости. Вот только через пару минут, когда я почти окончательно легла спать, телефон завибрировал от нового уведомления. «Войнич: просто не бойся делиться тем, что тебя беспокоит, я всегда тут. Спокойной ночи, Фин» Отправив ответное пожелание, я все-таки отложила очки и телефон на прикроватную тумбу. С легкой улыбкой на лице откидываюсь на подушку и закрываю глаза. Спать. На сегодня хватит впечатлений.

***

5:36 Декабрьское утро — это когда ты просыпаешься и пытаешься понять: еще глубокая ночь или просто раннее утро. Хотя иногда и не хочется понимать. Сейчас одеяло манит своим теплом. Я понимаю, что меня пробивает мелкая дрожь, балкон открыт нараспашку, видимо вчера так задумалась о сообщение для Войнича, что просто забыла его закрыть. Мурашки уже полностью завладели моим телом. Первые минуты я просто не понимаю, что происходит, но потом голова приходит в относительно адекватное состояние. Мысли все равно уползают, я не могу их уловить и сформировать во что-то более-менее внятное. И только в это момент мой взгляд упал на время. До звонка будильника еще было время, но сна почему-то не было. Только сейчас я начинаю понимать, насколько отвратительное мое состояние. Обычно я редко засыпаю рано, но вчера явно стало исключением. А уж про просыпаться утром и говорить нечего: поднять меня обычно мог только будильник и не с первой попытки, именно поэтому еще пару минут я мысленно соображала, что происходит. Кажется, каждый человек хоть раз в жизни болел в этот промежуток времени. Когда снег выпадает не вовремя и портится погода. Когда ты хлюпаешь ногами по слякоти, которая забрызгивает джинсы. И именно эта противная напасть решила попытаться добить мой организм. Словно мало ему было недосыпа, огромного объема кофе и сигарет. Тело била мелкая дрожь, не было сил дойти и закрыть балкон, потому что первой мыслью была просто идея о холоде в доме. Вот только приходится это сделать, подняв себя исключительно на адреналине. Из одеяла я даже не стала выпутываться, так и прошлепала, зацепившись за край кровати и чуть не упав. — Градусник, мне нужен градусник… — бормочу, как только падаю обратно в нагретую постель. Голос и раньше часто становился сиплым в совершенно неожиданные моменты, но сейчас вышел лишь тихий полушепот-шипение. Его словно не было. Как и моего иммунитета. Я болела очень часто, но температура меня не беспокоила. Ровно до того момента, пока не поднималась выше тридцати восьми и пяти. Мне все же хватило сил нащупать градусник в ящике тумбы около кровати и запихнуть его в подмышку. По ощущениям, жар был такой силы, что на мне можно было приготовить яичницу. Но было холодно. Ужасно холодно. Как последние дни в аудитории Дениса Владимировича. Видимо, на больную голову мне так и хотелось свалить все проблемы на не самого любимого преподавателя, контрольная которого донимала меня весь прошлый вечер. Да и просто потому, что еще никто с таким постоянством не пытался задеть мою гордость. Я взглянула на ожидаемые цифры 39,1. Тихо хлюпнула носом и уткнулась в подушку. Иногда бывает такое, что усталость накладывается поверх болезни, и неприятные ощущения воспринимаются более остро. Пошли они все к черту, никакого универа сегодня точно. Оказалось, что мысли слишком материальны. Буквально накануне вечером я упорно не хотела учиться, а вселенная это восприняла по-своему иронично. Теперь в ближайшие дни мне точно светит только отдых. Осознала, что лежу в очках, а надела их не задумываясь, на автомате, пока пыталась увидеть, какой температурой меня хочет удивить градусник. Сбросила их и через пару минут провалилась в сон. 12:55 Кажется, это гудел телефон. Или уже дверной звонок. Мне было плевать. Сон не хотел отпускать меня, а я его. Хотя у меня не было даже сил встать с постели. Ведь такое бывает, когда температура шпарит выше, чем организм этого хочет. Выше, чем хочешь этого ты. В такие моменты ты в целом ничего и не хочешь. Впрочем, болеть дома я не очень любила и ходила на уроки и пары с простудой, ангиной и так далее по списку. Но сейчас хотелось болеть по-человечески. Лежать в кроватке, укутавшись в одеяло, и просто страдать от того, как тебе плохо. Голова трещала, особенно от телефона, который в очередной раз загудел под ухом. А потом от дверного звонка. Я зажала уши и попыталась крикнуть. — Стефа, у тебя есть ключи! — но вышло только сиплое шипение. Поняла, что все-таки, помимо звонка, кто-то упорно пытается дозвониться до меня. Нащупала телефон и прохрипела в него: — Да? — Мирослава, черт тебя подери, ты какого хрена не пришла на промежуточную контрольную по истории? Владимирович рвет и мечет, так еще и заявил, что сам лично принесет ее тебе, раз ты, цитирую: «пытаешься казаться самой умной, а потом прогуливаешь пары». — Что? — я не уловила и половину смысла ее речи. Я даже не знаю, услышала она меня или нет, настолько тихо звучал голос. — Все, я на паре, потом поз… — ее речь резко оборвалась от сброшенного звонка и тогда-то до меня и дошло, что за дверью стоит явно не она. Если Стефания в институте, то кто за дверью, понять можно только открыв ее. Надежда на то, что незваный гость просто исчезнет, провалилась с очередным громким звонком, который молоточком застучал по вискам. Из последних сил дернулась, натягивая одеяло повыше, закутываясь в него как в кокон, а потом, ориентируясь практически на ощупь, поплелась к входной двери. Не вовремя пришла мысль, что в глазах все плывет не только от больной головы, так и от того, что я иду без очков. Но судьба решила хоть сейчас пожалеть меня, потому до коридора я добралась без приключений. Повернула ключ и распахнула дверь. Хотя распахнула — сильно сказано. После того, как я надавила на ручку, гравитация сделала свое дело, а ноги, которые даже и не хотели меня держать, решили, что им срочно надо подкоситься. Уже почувствовала, как встречусь с плиткой в подъезде и так и умру, но… Ощутила лишь чьи-то ледяные руки и услышала громкое и возмущенное: — Волкова, вы что… — и сознание покинуло меня окончательно. 13:40 Я пришла в себя от ужасного желания выкашлять легкие. Горло саднило так, что казалось, что помереть реально проще, чем терпеть эти ощущения. Все тело ломило и шевелиться не хотелось вовсе. В голове оставалась все та же пустота, но какая-то мысль все не давала покоя. Когда я все же открыла глаза, до меня медленно дошло, что именно так смущало все это время. В этот момент я не придумываю ничего лучше, как лечь так же, как до этого, и закрыть глаза обратно. Если я не вижу проблемы, то ее нет. Потом все-таки распахнула их вновь и уткнулась в тот же внимательный взгляд. Переварить мысль, почему преподаватель истории у меня дома, на больную голову оказалось не очень просто. На виски давило при каждом движении, хотелось сжать голову руками, чтобы унять эту адскую боль. А вопросов было намного больше, чем ответов и тупых предположений. — Волкова, у тебя вообще дома лекарства водятся? — Денис Владимирович вопросительно приподнял бровь, наблюдая за моими тщетными попытками встать с кровати, на которую он, видимо, отнес меня после внепланового обморока. Хотелось бы понять, что вообще происходило все это время и что он от меня хочет, но получалось это с трудом. — Дверь знаете где. Помогли. Спасибо. До свидания. — хрипло прошипела я. Не хотелось никого видеть, хотелось лишь лимонный терафлю, который стоял на полке со специями, и теплое одеяло. А еще кофе. Мне не нужен преподаватель в моей квартире, особенно тот, что вызывал раздражение и желание спорить одним своим присутствием. А еще протест. Потому что Волкова взрослая девочка, Волкова спокойно может решать свои проблемы сама. — Эх, Волкова… — тихо пробурчал он, а потом резко рявкнул, как на парах: — Легла и не дергайся, — от такого тона и от неожиданности я вернулась в классическое положение трупа перед погребением и вновь схватилась за голову. — А я говорил, что курить вредно… — насмешливо произнес он, а потом отложил книгу, которую все это время держал в руке. Денис Владимирович поднялся с кресла и взял градусник, который еще с ночи лежал на тумбочке, — Мерьте температуру. Сказать, что я растерялась, это ничего не сказать. Я не понимала, что происходит, не успевала вставить ни одной реплики. Но капля здравого смысла все же осталась в моей голове, потому, спустя пару секунд, с недовольным лицом все же выполняю просьбу. Обычно за своим чадом должны ухаживать родители, а за мной преподаватель истории. Издала легкий смешок, который не означал ничего. Наверное, лишь надежду, что родители не заявятся в гости из своего дачного отпуска, который длится еще с прошлой весны. Пока я послушно держала градусник подмышкой, Денис Владимирович все-таки решил удовлетворить мое любопытство — на моем лице явно хорошо читался один единственный вопрос: какого черта происходит? — Вы сегодня не пришли на контрольную, а кто-то из группы сказал, что Вы и так все знаете и не видите смысла ее писать, — в моей голове постепенно начала формироваться картинка. Да, нечто подобное я сказала вчера, только фраза вырванная из контекста прозвучала не самым корректным образом: — Белова пыталась что-то объяснить, но дозвониться до вас не смогла. А мне стало жалко, Волкова, оценку Вашу портить. Так бы и не допустил до экзамена. Хотел отчитать вас, а потом устроить индивидуальную контрольную. Только все-таки Вы оказались не прогульщицей, как посчитали Ваши одногруппники. Изумление на моем лице было очень говорящим. Еще устрою разбор полетов с этими предателями, надеюсь, это все хотя бы было не со зла, а просто неудачная шутка. Градусник пикнул, и я поднесла его к глазам, стараясь рассмотреть, что же он выдал. Хоть и зрение у меня не такое плохое, но сфокусировать взгляд на нужных цифрах так и не удалось. В какой-то момент градусник просто пропал из моих рук. Денис Владимирович. За пару минут я уже и забыть успела, что нахожусь в квартире не одна, и теперь мужчина внимательно смотрел то на градусник, то на меня. — Волкова, а как ты с такой температурой еще и спорить умудряешься? — его брови вопросительно поднялись наверх, а глаза смотрели по-настоящему удивленно: видимо, градусник показал что-то нереальное. От изумления в какой-то момент мужчина даже перешел на «ты», — Тридцать девять с половиной, а тебя это, я смотрю, не сильно-то заботит, — он задумчиво положил градусник на место, а потом вновь перевел внимательный взгляд на меня и повторил звучавший уже вопрос: — Лекарства-то хоть есть? Я напрягла свою голову в попытке вспомнить местонахождение аптечки в этой квартире. Хотя, кроме как терафлю на кухне и пары таблеток обезболивающего и от желудка, в сумке их в принципе, кажется, не водилось. Потому я все же выдала самое первое, что пришло мне в голову: — Да нормальная температура, сама через пару часов спадет. Всегда так… — кажется, стоило удержать эти слова при себе, потому что брови преподавателя как-то не по-доброму сошлись к переносице. — А… На кухне терафлю был, — находиться в одном помещении с ним стало как-то не очень комфортно, потому я, превозмогая все возможные и не возможные усилия, поднялась на ноги и, придерживаясь за стену, побрела к кухне. Одеяло все еще сопровождало меня, поэтому то, что оно зацепилось теперь еще и за диван, а я чуть не улетела на пол, казалось вообще незначительным и обыденным. — Волкова, тебе стоит лечь обратно, — видимо, Денис Владимирович в какой-то момент отмер от созерцания этого жалкого действа, но все же не стал меня насильно возвращать назад. Спасибо и на этом. — Ты вообще в курсе, что с такой температурой только отдых и постельный режим? — Вот я и отдохну… — пробормотала я в надежде, что до него дойдет тихий намек. — А вы никуда не спешите? Что-то вы, кажется, засиделись у меня. — Ну, знаешь… — почти прошипел преподаватель, — Мне не каждый день прилетает дверью и на голову падают студентки. Позвала бы подругу свою, она на паре извелась, бедная, пришлось ее даже отпускать посредине контрольной звонить тебе. Безуспешно, правда, — историк задумчиво переводит взгляд с меня куда-то на стол, а потом иронично уточняет: — Ты в курсе вообще, что у тебя руки трясутся, пока ты пытаешься чайник включить, что до сих пор по кнопке не попала? Только сейчас я заметила, что и правда постоянно промахиваюсь. Кажется, в чем-то этот индивид был прав и мне нужна помощь, но перед кем я в этом никогда не признаюсь, так перед человеком, который время от времени выставляет меня полной дурой. И, кажется, только что он вновь это попытался сделать. В итоге мои попытки включить вредную технику увенчались успехом, и я так же удачно продолжила игнорировать мужчину, который с насмешкой наблюдал за моими действиями, облокотившись на барную стойку, которая отделяла зону кухни от гостиной. Но моя натура не была бы моей, если бы я так же, хоть и уже отчаянно в надежде не упасть, упрямо открыла полку и нашла среди специй, такое количество которых мне вручила мама, свой глубоко любимый лимонный терафлю. Почему глубоко любимый? А вы вообще пробовали другие? — Вот видите, — высыпая порошок в чашку, просипела я, — У меня все отлично получается. Пару дней и буду вновь мозолить вам глаза на парах. — звучало не особо уверено, но я знала, что так и будет. Так всегда было. — Попробуй только явиться на пары на этой неделе, самостоятельно выставлю, — неожиданно тихо произнес Денис Владимирович, а потом добавил: — Ты сейчас пьешь свой терафлю, я убеждаюсь, что ты вернулась в свою кровать, а потом ухожу, ты ведь уверена, что справишься. — я пожала плечами в реакцию на его слова, а после, придерживая почти полную кружку, вдоль стеночки вновь направилась в спальню. Тяжело усевшись на кровать, я подняла на него взгляд: — Вы довольны? — Буду еще больше, если ты пригласишь к себе свою подружку, чтобы наверняка не убилась и явилась потом на пары, — он хотел сказать что-то еще, но его прервал звук уведомления. Преподаватель достал телефон из кармана, мельком пробежался взглядом по экрану, задумчиво и очень медленно что-то написал в ответ, а после вновь посмотрел на меня, — Ладно, Волкова, лечись, ты мне контрольную должна. — вроде и по доброму, но с привычной усмешкой кивнул историк, а после вышел из комнаты, через пару минут я услышала и хлопок двери. — Охренеть, что это вообще было. Кажется, эта фраза по отношению к Оболонскому становится достаточно привычной. Хорошая мысль приходит не в самый подходящий момент. Осознание, что только что из квартиры вышел мой преподаватель, накатило достаточно неожиданно. Это было чертовски странно, хотя в чем-то я понимала его. Стало немного стыдно, потому как я считала Дениса Владимировича не лучшим человеком, но он перенес меня упавшую в обморок в квартиру, а еще дождался, пока приду в себя. А я только и делала, что отчаянно пыталась нагрубить, и не сказала ему банальное «спасибо». Жизнь оказалась странной штукой. Температура, видимо, все же немного упала, потому я отложила странные мысли о преподавателе и открыла телефон. «Афина: Представляешь, я заболела, даже в вуз сегодня не пошла» «Войнич: Дурочка ты, а я говорил, что кроссовки это не зимняя обувь, одеваться надо теплее и не сидеть под открытым балконом» «Войнич: Чтоб лечилась, смотри мне, а то некоторые думают, что только на горячем чае и терафлю можно поправиться» Сообщения пришли неожиданно и я… Поперхнулась этим самым терафлю. Было совершенно непонятно, почему они все так к нему привязались-то? Но я, ответив лишь простым «ок», отмахнулась от этого и, добавив, что иду спать, отбросила телефон куда подальше, а голову уронила на подушку. 16:27 Очередное пробуждение оказалось таким же неожиданным, как и все предыдущие. Я просто резко сажусь на кровати, вновь впадая в состояние, когда реальность очень медленно воспринимается, словно сон еще полностью не отпустил из своего очень манящего плена. Звон ключей я разобрала не сразу. В коридоре кто-то стал шуршать пакетом, а после что-то упало. День открытых дверей, видимо, продолжается. И ведь просто решила поболеть, отлежаться в тишине, посмотреть телевизор и сделать на пару дней вид, что внешнего мира не существует. Однако буквально все решили, что мне нужна компания. Я точно знала, кто именно пришел, поэтому совершенно не удивилась, когда в комнату зашла гневно пыхтящая подруга. Она изумленно осмотрела меня, сидящую на кровати в коконе из одеяла. — Женщина, я тебя убью, — Стефа подходит ближе и кладет руку мне на лоб, — А, нет, видимо, ты добьешь себя быстрее. Опять только терафлю? — Да вы достали, — раздосадованно падаю на подушку и морщусь, голова так и не прекратила трещать, — Вы что к нему все так привязались? — Я как будто тебя не знаю, — хмыкает, а потом быстро исчезает в дверном проеме. Возвращается девушка так же быстро и насмешливо показывает новую упаковку живительных порошков, — Я помню, что у тебя оставался последний пакетик. — А, как?.. — изумленно смотрю на Стефу, ведь я так и не сказала ей, что болею. — У тебя убедительно никакой голос был, когда ты трубку взяла, — кричит уже из кухни, а после оттуда начинает доноситься звон посуды и звуки включенного крана. Обреченно стаскиваю себя с кровати, одновременно пытаясь схватить одеяло, которое так и норовит сползти, подушку, градусник и телефон. Практически ползу в гостиную, падаю на диван и решаюсь проверить, на сколько все-таки спала температура. А то, что она меньше, чем была до этого, я была точно уверена. Подруга молча что-то шаманит у плиты, но по набору ингредиентов определяю, что, кажется, мой холодильник пополнится большой кастрюлей супа. Стефа не обращает на меня внимание ровно до того момента, пока не пищит градусник. Цифры в очередной раз расплываются, и я прищуриваюсь. Не успеваю сфокусировать взгляд, как подруга отбирает градусник и задумчиво произносит: — Тридцать восемь и три. Я так понимаю, она спала? — киваю, насколько это возможно сделать в моем положение, — Наверное, это единственное оправдание, кроме смерти, почему ты не пришла на контрольную к Оболонскому. — А он уже это выяснил… — бормочу, замечая, как изумленно ползут брови подруги вверх. Я сегодня явно мастер удивлять людей, поэтому решаю пояснить как обстоят дела: — Он приходил, решил, раз я решила прогулять, то хоть так стрясет с меня контрольную, правда я решила его прибить сначала дверью, а потом собой. — То есть он вообще не шутил! — не знаю чего больше было в голосе подруги, но прозвучала фраза ни то удивленно, ни то зло. Теперь уже я задаю ей молчаливый вопрос, — Он раздавал контрольные, спросил, где ты, а я не знала, ты трубки не брала, сама перенервничала, кто знает, что тебя еще вчера торкнуло, так еще и кто-то из наших парней неудачно пошутил, что тебе ее писать не надо. Денис Владимирович сказал тогда, что придется тебе индивидуально контрольную нести, но я думала, что он по-своему пошутил, а ты еще прибежишь на пару, — подруга пересказала примерно то же самое, что и историк, поэтому картинка стала более-менее полной. Правда, все еще было непонятно, почему он решил спасти меня от провала в учебе и пришел лично, особенно если думал, что я просто прогуливаю. — А он не пошутил, реально пришел, правда контрольную так и не дал, возмутился, что я тебе сразу не позвонила, очень сильно поразился моей жизнеспособности с температурой выше тридцати девяти. Я пыталась его выгнать, он пытался мне помочь, — последняя фраза прозвучала несколько тише, чем все остальное, потому что чувство стыда вновь дало знать о себе. Конечно, голос у меня и так звучал отвратительно хрипло. Пока я все это рассказывала, Стефа успела заварить чай, чем заслужила недовольный взгляд. — Никакого кофе больным. Вот что бы ты без меня делала, а? — подруга самодовольно улыбнулась и вернулась к плите. А я тяжело вздохнула, подтверждая, что ничего бы и не делала. Проспала бы весь день и не заметила. Спокойно поболеть мне теперь не дадут, но, возможно, это и к лучшему. Теперь точно меня быстро поднимут на ноги и вернут к ресурсному состоянию. Беру телефон и замечаю сообщение, которое пришло около получаса назад. «Войнич: как ты там, стало легче?» «Афина: да, намного лучше. Только что мне заварили какой-то жуткий травяной чай, варят мне суп и, кажется, собираются лечить по полной» «Войнич: меня это очень радует. Теперь я уверен, что ты в надежных руках. Родители?» «Афина: я им сегодня не звонила, но уверена, что мама приехала бы на первой же электричке. Подруга пришла, теперь в покое не оставит.» «Войнич: у тебя очень хорошая подруга, не многие бы так поступили» «Афина: значит, я умею выбирать людей» «Войнич: определенно умеешь, иначе мы бы не познакомились» Улыбаюсь, откладывая телефон, и крепче кутаюсь в одеяло, потому что озноб все еще неприятно проскальзывал по телу. Стефания обращает внимание, что я все-таки вылезла из телефона и наблюдаю за ее действиями. Комнату заполняет болтовня подруги о том, как прошел день, как дела в университете и как там поживает Барон, которому явно было хорошо в новой семье.