Напиши мне, только напиши...

7:13 Хорошие мысли очень часто приходят совершенно запоздало. Например, на утро, когда настырный звон будильника пытается вырвать тебя из объятий сна. В жизни каждого человека бывало такое, когда ты открываешь глаза, долго смотришь в потолок, а потом приходит то самое понимание, что именно не так. Гул в голове, дикая жажда, тяжесть во всем теле. Вот оно похмелье во всей красе. В такой момент человек постепенно проходит все стадии принятия. Отрицание — полное отсутствие желания вставать, ты не готов смириться с тем, что тебе так плохо, хотя вчера было хорошо. Гнев — начинаешь обещать себе, что больше никогда, что никакого алкоголя, ни капельки. Торг — встать все-таки придется, хочется утешить себя перспективой душа и кофе с лимончиком. Депрессия — когда начинаешь ненавидеть все, особенно того прекрасного человека, который методично весь вечер подливал алкоголь в бокал. Утыкаюсь в подушку, громко и очень возмущенно простонав от всей безысходности ситуации. Так плохо мне не было очень, очень давно. Хотя, может, только когда болела. И то, тогда не было таких душевных терзаний в попытках корить не себя. И, конечно, наступает стадия принятия. Все-таки поднимаюсь с кровати и, совершенно не соображающим зомби, еле разлепляя глаза, ползу в ванную. Сбросив домашнюю одежду, забираюсь в ванну, включая холодную воду, и стою так пару минут. Когда кожа покрывается мурашками, а тело пробирает мелкая дрожь, добавляю горячей и немного начинаю приходить в себя. Понимание, что это не сильно спасает от последствий вчерашнего вечера, приходит, только когда я внимательно изучаю себя в зеркале. Волосы спутались, а после воды еще и обвисли светлыми паклями, лицо отекло, так вдобавок сохранило след от складки одеяла. Под глазами светятся синяки, а прищур из-за забытых очков еще сильней подчеркнул мешки. Видок, в общем-то, жалкий. Выхожу из ванной и задумчиво заглядываю в комнату, где отсыпается Стас. Кажется, ему совершенно никуда не надо, а мне злорадно хочется пнуть его и заставить страдать вместе со мной. Однако решаю, что не выдержу еще стенаний брата, поэтому медленно бреду в кухню, включаю чайник и долго гипнотизирую пустую чашку. Все-таки засыпаю кофе и закидываю кое-как отрезанный кружок лимона. Извращение, скажете вы. А я предложу закусить это картошкой фри с мороженным или сыром с шоколадом. В общем, на вкус и цвет фломастеры разные. Хотя, именно кофе с лимоном спасет даже самого безнадежного от желания попрощаться со вчерашним алкоголем, которое так и проявляется время от времени. Удобно устроившись на стуле, еще пару минут борюсь с желанием улечься головой на стол и заснуть. Приходится делать большой глоток кофе, чтобы начать более осмысленно воспринимать мир. Телефон на столе вибрирует, оповещая о сообщении. Оно от Стефы — отмечаю, мельком взглянув на экран. Снова отпиваю кофе, ставлю чашку назад и зависаю на момент. Видимо, кофеин все-таки доходит до головы, и пространство вокруг немного проясняется. Медленно, как шутка до ленивца из «Зверополиса», до меня начинает доходить, что именно она написала. «Стеф: Забыла вчера сказать, сегодня две пары, и все у Владимировича, так что не удивляйся, когда увидишь расписание» — Приплыли, блять, — больше эмоций не нашлось. Если до этого была подленькая мысль отправиться спать обратно, то теперь я совершенно точно была вынуждена поехать. История с пропущенной контрольной так и всплывала в голове. Не хватало, чтобы произошло что-то подобное. Плетусь в комнату и пытаюсь собраться. Бросаю взгляд на косметику и понимаю, что точно не сегодня, — Стас, тебе не жить. Ты будешь страдать хуже, чем я… — бормочу под нос, пытаясь собрать волосы в подобие приличного пучка и натягивая толстовку. День начался на той самой оптимистичной ноте. Не всегда все идет так, как хотелось бы. Иногда жизнь выдает те еще повороты, которые мы точно не ожидаем. Иногда это что-то светлое и положительное, а иногда — нереальная подлянка. Обстоятельства не всегда будут складываться в вашу пользу. Видимо, именно этот жизненный урок решила преподать мне судьба. И выходя сегодня из дома в самом мрачном расположении духа, я еще не знала, что преподнесет мне этот день. 8:55 Нам со Стефой чудом удается не опоздать, потому как я все-таки слишком долго пыталась собраться и вышла на десять минут позже обычного. Всю дорогу до универа подруга пыталась выпытать, что со мной и почему я «так паршиво выгляжу», а мне хотелось сдохнуть. Сегодня мне нравится, что часть лица, хоть и не особо удачно, но закрывают очки. За ними сложнее было разглядеть, насколько жалок мой вид. Мы в потоке одногруппников прошли в аудиторию, и тут подругу постиг еще один шок. Схватив за руку, я потащила ее подальше от преподавателя, почти в самый конец аудитории. Такое бывало очень редко. Всегда жила позицией, что чем ближе сидишь, тем лучше воспринимаешь материал. А тут сама лично отдалилась от знаний, так еще и по своей любимой истории. Складываю руки почти как примерная ученица и кладу на них голову. Осталось пережить две пары, не заснув во время одной из них. — Первый курс, даже рад вас видеть, — задумчиво проговорил Денис Владимирович, окидывая аудиторию своим фирменным взглядом. Так умел делать только он. Внимательно, с плохо скрываемой насмешкой, но при этом с проблеском уважения. Я несколько раз пыталась разгадать, что именно он пытается вкладывать в слова или взгляд, но еще никогда, кажется, не была близка к правде, — С этого семестра у вас начинается расширенный курс всеобщей истории и я практически в формате исключения взял шефство над вашей группой, — одногруппники возбужденно зашептались, пытаясь понять, с чего нам привалило такое счастье, или все-таки карма за прошлые грехи, — Вы подаете большие надежды. Поэтому и требовать теперь с вас буду больше, на пары придется ходить и готовиться к ним. Преподаватель вновь начинает осматривать всех присутствующих, словно пытается найти кого-то определенного. Пока наши взгляды не сталкиваются. Теперь я понимаю, почему изначально он просматривал первые ряды. Денис Владимирович удивленно приподнимает бровь, словно чего-то ожидает, а после, не дождавшись от меня никакой реакции, равнодушно переходит к начитке нового материала. Звучат интересные темы, а я молчу. Улавливаю слова через раз, голова, кажется, совсем отказывается соображать. Машка, староста, время от времени подозрительно косится на нашу парту, словно чего-то ждет. В какой-то момент Денис Владимирович произносит какую-то совершенно нелепую теорию, замолкает и упирается в меня взглядом. Молчу. Преподаватель как-то разочарованно продолжает пару, а я пытаюсь не слышать шепотки вокруг. В голове от них звенит еще больше. Стефа рядом со мной быстро строчит конспект, иногда недовольно поглядывая на меня, а я понимаю, какой крутой цветок стоит в этой аудитории, даже чем-то напоминает домашний фикус. В перерыве решаю, что мне уж точно не хочется никуда идти, поэтому Стефа одна убегает из кабинета, иронично пообещав «принести минералочки для алкашки». Да, подруга все-таки добилась признания о том, почему я напоминаю очень хорошо выжатый лимон. Почти нехотя разблокировав телефон, захожу в переписку с Войничем, надеясь хотя бы там словить какую-нибудь отдушину, да только вспоминаю, что вчера безответным сообщение оставила именно я. «Войнич: Если что, можешь сбежать ко мне» «Афина: Сегодня эта идея мне кажется не такой плохой, но надеюсь, что выселить брата получится раньше, чем он сведет меня с ума» Откладываю гаджет и надеюсь, что получится подремать хотя бы десять минут. Спина уже давно затекла от неудобного положения, и я даже несколько раз пожалела, что все-таки поехала сегодня куда-то. Но учеба есть учеба и лучше не создавать себе больше проблем, чем оно есть. Сейчас не хватает только подушки, но приходится подворачивать капюшон от толстовки, чтобы было не так твердо. Обезьяна в голове все еще бьет в тарелки, жутко хочется воды, поэтому от мысли об обещанной подругой минералке сушняк дает о себе знать последние пару минут, так еще и тело бросает то в жар, то в холод. Желание уйти домой все сильнее, но я пытаюсь его сдержать, надеясь, что вот так немного полежав, вновь смогу прийти в себя. Утренний душ и кофе словно закончили свое действие, и ощущения снова навалились в полную силу. Пытаюсь устроиться поудобнее, насколько это возможно в данной ситуации. Вот только от попыток отключиться меня отвлекают совершенно странным, непонятным образом. Тот, от кого я меньше всего этого ожидала. — Волкова, — слышу почти около своего уха голос преподавателя, — Оторвись на секундочку от созерцания сновидений, которые ты, видимо, пропустила ночью, — голос полный иронии, но не громкий, как будто он знает, что я не книжки читала. Поднимаю тяжелую голову с парты и перевожу мутный взгляд на Дениса Владимировича. И в добавок понимаю, что в аудитории мы совсем одни, а он сидит на соседнем стуле. — Вы что-то хотели? — звучит не так бодро, как хотелось бы, наоборот, устало и немного сипло. — Ты не заболела ли опять? Не хотелось бы, чтобы на паре ты попыталась откинуться или упасть в обморок, — спрашивает насмешливо, но есть в этой интонации нечто непривычное. Неожиданное. Некое беспокойство, да и в целом отсутствие той атмосферы, когда его аура угнетает всех вокруг и заставляет слушать его внимательно. Сейчас он был больше похож на самого обычного человека, который не ограничен своей должностью или социальным положением. Все сложнее становилось разграничивать в голове самого Оболонского и его профессию. Еще со школы мне было сложно воспринимать, что у учителей или преподавателей есть жизнь за пределами работы. В моей голове все эти люди — только то, что мы видим на парах. И очень сложно осознать, что вне кабинета они могут оказаться совершенно другими. Раньше мысль о том, что Денис Владимирович такой же человек, как и многие другие, до конца не доходила до моего мозга, а вот с похмельем меня явно накрыло и озарение. Только несколько раз он приоткрыл истину, когда радовался разводу, помог мне, когда я болела, а после поставил оценку за контрольную просто так, но сразу же вновь стал историком. — Все в порядке, правда. Просто спала плохо, бури магнитные, — из последних сил сдерживаю в себе рвущуюся наружу иронию про количество алкоголя и похмелье, которое у него когда-нибудь наверняка было. Стараюсь сделать бодрый вид и тут же морщусь, из-за чего приходится снять очки и аккуратно помассировать виски. Кидаю осторожный взгляд на преподавателя и по его виду понимаю, что такой ответ его явно не устроил, но он молча качнул головой, что показалось жестом понимания с ноткой осуждения. — Тогда, Волкова, прекрати изображать потенциального клиента гробовщика и начни уже вставлять свои комментарии. Так лекцию читать реально скучно, — он вновь вернулся к своему столу и уткнулся в телефон, оставив ошарашенную меня пытаться переварить его слова. Скучно. Ему скучно рассказывать материал без дискуссий. Это звучит нереально странно и совершенно не хочет укладываться в голове. Этим диалогом он добился вообще противоположного эффекта. Всю следующую пару в моей голове пытался перевариться этот факт, так еще и сложности добавляло общее состояние. К каким-либо выводам прийти не получилось, поэтому так я и осталась в состояние «загрузки», которую любят выдавать компьютеры. Только теперь взгляд, который я ловила, был не задумчивый, а насмешливый. 14:27 Когда долго живешь один — внезапно возникшие посторонние запахи и звуки в квартире непривычно оглушают. Я чувствовала себя ужасно замучено, несмотря на то, что было всего лишь две пары, хотелось просто тишины, спокойствия и спать. И вроде любой адекватный человек только бы и сделал, что порадовался тому, что дома его ждет готовая еда и интересная компания. Но меня, кажется, к нормальным причислять не стоит. Сбросив в коридоре ботинки и куртку, заглядываю в зал и вижу брата, который увлеченно что-то помешивал в кастрюле. Очень захотелось треснуть Стаса тем самым половником, который висел в ожидании своей жертвы, но мне только и оставалось, что сверлить злобным взглядом подозрительно бодрого парня. Видимо, похмелье решило отыграться на мне одной за двоих. Брат, словно почувствовал ту гневную энергию, которая исходила от меня, медленно развернулся, а после очень сильно попытался скрыть улыбку, явно заметив зеленый оттенок моего лица. Только смеющийся взгляд все равно выдал его истинное отношение ко всей ситуации. — Смешно тебе, зараза, — говорю и морщусь от громкости собственного же голоса. Противное состояние очень не хотело меня отпускать, поэтому после пар я получила только дозу сочувствия от Стефаны, которая пообещала завтра заскочить на чай после пар, а также пожелание отоспаться и не сдохнуть до конца дня. Что было очень даже к месту, потому что момент «загрузки» так и не сошел с меня к тому времени. Я просто автоматически кивала на любое ее слово или предложение, возможно даже согласившись на что-то странное, но мне было все равно: я мысленно была дома, и ничто не могло отвлечь меня от этих мечтаний. И сейчас, сидя сейчас на кухне с братом, единственным желанием было, чтобы он страдал так же, как и я, просто потому, что по факту причиной моих недомоганий является именно он. Да-да, не я, которая пила, а он, который постоянно подливал алкоголь в бокал. — Да не то чтобы смешно… — тихо пробормотал он, а после мотнул головой и все-таки прыснул в кулак, — Хотя, смешно. Мелкая, да ты совсем пить не умеешь, раз тебя развезло так, тренироваться надо больше. — Станислав Волков, — почти что грозно рычу, а он лишь смеется в полный голос, — Не пойти ли бы тебе куда подальше. Желательно выселиться. Недовольно морщусь и впервые за день решаю закурить. Просто принципиально, чтобы позлить брата. Хотя, тут еще и вопрос в том, а с чего бы ему вообще злиться, но это меня не заботило. Он лишь усмехнулся и вернулся к готовке, словно хозяюшка. Хоть какие-то от него плюсы все-таки есть. Готовила я всегда по настроению. Иногда просто покупала что-то, что можно погреть или не заморачиваться. Конечно, кулинарные порывы бывают у каждого, но теперь, кажется, я в любом случае, при всем своем желании, не умру голодной смертью. Оставалось только надеяться, что он нас не отравит. Пока Стас колдует над обедом, собираюсь почитать что-нибудь по учебе, удобно устроившись на диване с книгой в руках, но быстро сдаюсь, потому как буквы почти отказываются складываться в слова. В итоге просто бездумно листаю ленты в соцсетях, попутно перекидываясь с братом почти ничего не значащими фразами. Только звук уведомления отвлекает от каких-то бездумных действий, и я открываю диалог, предварительно дотянувшись до очков, которые пару минут назад отложила на кофейный столик. С немного расфокусированным зрением голова, на удивление, болела меньше. «Войнич: А говорила, что у вас хорошие отношения. Ну не врушка ли ты?» «Войнич: Как проходит день?» «Афина: Хорошие отношения ни капельки не противоречат желанию жить в спокойствии, честно» «Афина: Знаешь, день очень странный: сначала мне аукнулись вчерашние посиделки, а потом преподаватель почти в открытую признал, что ему нравится со мной дискутировать. А у тебя как?» «Войнич: Да ты, оказывается, юная алкоголичка, да, Фин? Если тебя обнадежит, то, вероятнее всего, завтра мне будет не сильно лучше, чем тебе сегодня» «Войнич: Могу понять твоего преподавателя, ты интересный собеседник» «Афина: Кто бы говорил про алкоголизм!» «Афина: Ты мне льстишь» Откладываю телефон и впадаю в раздумья. До сих пор меня поражает то, как легко мы говорим о таких вроде простых, но глубоко личных вещах. Словно мы каждый день видимся и обсуждаем что-то. В последние дни у меня самой закрадывалась мыль предложить увидеться, но когда я уже собиралась написать это, каждый раз что-то внутри говорило: «нет», и я отбрасывала эту идею. Вот только страх, что однажды наше общение в сети сойдет на нет, все больше подбивал меня внезапно согласиться, когда Войнич в следующий раз хоть немного намекнет на то, что мы можем увидеться. И будь, что будет. И сейчас это показалось таким правильным. Словно все так и должно быть. Из мыслей меня вырывает ложка, которой брат водит у меня перед лицом: — Эй, Луна, Земля вызывает. Подайте признаки жизни, — почти осмысленно хлопаю глазами, не понимая, что он от меня хочет, только после этого перевожу взгляд на парня, который подходит к столу и жестом приглашает присоединиться к нему. Стас кладет ложку на стол и рядом ставит полную тарелку ароматного бульона, запах которого заполнил, кажется, всю квартиру, — На, страдалица, для тебя расстарался, поешь, отпустит наверняка. Чуть бодрее, чем до этого, плетусь от дивана к стулу. По привычке забираюсь на него с ногами и делаю глубокий вдох. Живот удрученно урчит, напоминая, что сегодня я ограничилась только кофе и минералкой, а до нормальной еды так и не добралась. Отправляю первую ложку в рот и блаженно жмурюсь. Этого точно не хватало мне весь день, только теперь приходит окончательное понимание, а этот подлец как знал, чем задобрить меня. Улыбаясь как чеширский кот, наблюдаю, как гордый собой Стас уселся напротив меня с точно такой же тарелкой. — Спасибо, шпала… — отправляю брату воздушный поцелуй. Он театральным движением словно ловит его в ладони, а после бережно «приклеивает» к щеке. Смеюсь над нелепой пантомимой, в детстве Стас часто так пытался веселить меня, когда я была в плохом настроение или расстраивалась из-за пустяков. Кажется, даже жизнь немного налаживается.

***

19:13 Что может быть лучше, чем кровать, о которой ты мечтал весь день? Конечно, ничего. В жизни бывает много вещей, которые радуют просто так. Пустяки. Например, в детстве я впервые попробовала сладкую вату, что превратилось в очень странную семейную историю. Никогда не понимала прикола огромного куска сахара, который превратили в облако, но как любой ребенок, гуляя в парке, доставала маму, чтобы купить ее. Как я радовалась, когда эта субстанция на палочке оказалась в моих руках. Вот только итог был не тот, который можно было ожидать. Вата оказалась совсем не вкусной — липла, была слишком сладкой, но при этом казалась горькой. Наверное, из-за слез, которые я лила, пока ела ее, сидя на лавочке, под смешки мамы, которая предлагала ее выкинуть. Принципиально. И ведь доела, через слезы, с легким отвращением к такой приторности. Так при этом еще и радовалась, что, ого, мне купили сладкую вату. Примерно так я сейчас и ощущала себя, лежа в кровати. Вроде и легкое угнетение из-за того, что надо позаниматься, но сил не было совершенно, и только оставалось, что смотреть в потолок под тихие звуки какого-то фильма, который я включила просто для того, чтобы время казалось потраченным не совсем впустую. Тянусь к чашке кофе, которая стоит на тумбочке, но достаточно быстро возвращаю ее не место, потому что за время рефлексии он успел остыть. Дверь в комнату приоткрылась, и я заметила макушку брата: — Мелкая, я сегодня поздно вернусь, — Стас игриво подвигал бровями, а после загадочно улыбнулся. — Вернешься пьяным, даже за порог не пущу, — шутливо погрозила пальцем, понимая, что это в принципе на него не сильно подействует. Так, хотя бы для себя и успокоения души, что я сделала все, что могла. Он всегда был тем человеком, который своеобразно, но умеет веселиться, уходя в полный отрыв. — Не бурчи, Мирка, тебе не идет, — брат подмигнул и исчез за дверью. Через пару минут послышался хлопок входной двери, и квартира погрузилась в тишину, прерываемую только все тем же фильмом, только теперь его суть потерялась совершенно. В такие моменты совсем не понимаю Стефу, которая смотрит почти целый сезон сериала за сутки. Как она вообще успевает это переваривать? Непонятно. В этот момент в фильме прострелили голову одному из главных героев. «Афина: Нет идей, что посмотреть, чтобы убить время, а не остатки здравого смысла?» Что удивительно, ответ не приходит ни через пять минут, ни через полчаса. Странная помесь боевика и мистики на ноутбуке уже давно закончилась, и я включила какое-то интервью на ютубе, просто ради того, чтобы занять мозги чем-то хоть немного полезным. Правда, концентрации сегодня не хватает даже для того, чтобы послушать его, и через десять минут ловлю себя на мысли, что бездумно смотрю на экран. Раздраженно захлопываю крышку ноутбука и отношу его на стол. День явно не задался, а внутренние сервера решили не прогружаться до конца. Наверное, именно по этой причине, я делаю самую безумную вещь, которую только могла в своем состоянии. Нажимаю на кнопку вызова и жду пару минут, пока в трубке не звучит голос подруги: — Стефочка… — немного протяжно и зауныло произношу в трубку. Еле сдерживаю улыбку, потому что по хохоту подруги понимаю, что она догадалась, почему я позвонила. — Ты решила лечь спать пораньше? — киваю, но потом до меня доходит, что девушка меня не видит, и я произношу что-то между неловким «да» и стоном усталого кита, — Хорошо, значит слушай. Посмотрела я тут… Включаю громкую связь и кладу телефон около подушки. Мне не нужны сказки на ночь, чтобы уснуть. Мне хватает Стефании, которая подробно пересказывает сюжет сериала. Не помню, при каких обстоятельствах это произошло, но пару лет назад я обратила внимание, что каждый раз, когда подруга начинает пересказывать последнюю посмотренную кинокартину, меня словно посыпает сонным порошком Песочный человек. Первые пару раз девушка обижалась. Потом начала недоумевать, а после это переросло в повод для шуток. Когда я готовилась к экзаменам и не спала ночами, она звонила мне и начинала в подробнейших деталях описывать, что и как происходит в сериале, а я засыпала чуть ли не за столом. Вот и сейчас я не придумала решения лучше, чем это. За всеми мыслями я медленно закрыла глаза и погрузилась в сон, отметив мелькнувшую на периферии мозга мысль, что надо будет вновь извиниться перед Стефой, что я не дослушала до конца. 1:43 Вскакиваю с кровати от сильного грохота в коридоре. Не сразу до меня доходит, что голоса доносятся не из квартиры, а за входной дверью. Открыв один глаз, потому что просыпаться отчаянно не хотелось, нащупываю очки на тумбочке, надеваю их, чуть не проткнув себе глаз, а после смотрю на время. Громкое ругательство вырывается непроизвольно, и первое, что я хочу сделать, это захватить с кухни половник, но понимаю, что для начала стоит затащить брата домой, пока не проснулись соседи. Убеждаюсь, что на мне футболка и шорты, только после этого громко и раздраженно шаркаю тапками по полу, идя в коридор. Кажется, Стас роняет ключи, а после этого и себя, потому что снова слышаться шум и ругательства. В два голоса… Злость набирает обороты, хочу оставить его спать там же, но все-таки распахиваю дверь, предварительно открыв замок, с чем не смог справиться Стас. Мои глаза в шоке расширяются, потому что на меня направлены два пьяных и не очень вменяемых взгляда. Брат пристыженно пытается встать ровно, но координация его явно подводит и он падает на своего спутника. Которым оказался… Оболонский. Тот выглядит, кажется, не менее шокировано, чем я. На минуту все пространство погружается в тишину. Сон спадает мгновенно, а в голове вновь кружок «загрузка». Только глухой смешок вырывается у меня, когда перед глазами возникает картинка со стороны: лохматая я, в большой черной пижамной футболке, которая доходит до середины бедра, и преподаватель, который стоит в обнимку с моим братом и, кажется, настолько же пьян, как Стас. Ситуация словно списана из какой-то тупой американской комедии. — Блять, — Денис Владимирович первый находит в себе силы и емко описывает ситуацию, более осмысленно оглядывает подъезд, заглядывает в коридор и, видимо, вспоминает, как был тут, когда приходил с контрольной, а после, видимо до конца осознав ситуацию, протягивает более обреченно, — Блять, Волков… — Я еще на парах поняла, что наша фамилия вам понравилась, — вся ситуация в целом сначала злила, поэтому первым желанием было начать огрызаться. Но заметив, что неловко тут не только мне, но и историку, сменяю гнев на милость и отхожу от проема, впуская мужчин внутрь, — Не стойте на пороге, сейчас уже соседи проснуться от вашего пьяного дебоша, — отхожу еще дальше, облокотившись на стену арочного проема, который ведет в зал. Даже забавно было наблюдать, как два взрослых мужчины, серьезных человека, пытаются поддерживать друг друга, пока скидывают кроссовки. Только сейчас более внимательно разглядываю Оболонского. Его волосы были растрепаны, хотя на парах прическа всегда была аккуратная, а одежда почти копировала внешний вид Стаса: джинсы и толстовка под курткой. Сейчас он совсем не был историком, он был просто Денисом, другом моего брата. Который в какой-то момент опомнился и немного заплетающимся языком обратился ко мне: — Мелкая, ты там половник из-за спины убери, я помню… — он попытался осмотреть меня с двух сторон, но телодвижение вышло неудачным, и Денис Владимирович снова его подхватил за плечо, чуть не улетев следом, — А это, кстати, Денчик, во такой парень, — он изобразил двумя руками класс, а потом по стеночке поплелся в свою комнату, — Ты Денчику кинь подушку на диван, я за это завтра извинюсь, — Стас облокотился на дверь, которая с громким хлопком закрылась, а через минуту с глухим звуком упал. «Надеюсь, на кровать» — пронеслось в голове. Перевожу взгляд на стоящего в недоумении Денчика. Он начинает нервным движением барабанить пальцами по комоду, около которого стоит, по чему понимаю, что он чувствует себя не менее дискомфортно, чем я. Делаю несколько глубоких вдохов, хотя это и не особо помогает. Начинаю мысленно проговаривать мантру: «Сейчас это не преподаватель, это — друг брата, он просто переночует и завтра уедет домой, мы обо всем забудем». Проще воспринимать действительность все равно не получается. Меланхолично вспоминаю, как однажды кто-то мне посоветовал возглавить проблему, если не получается ее предотвратить. Кажется, это был совет Стаса, поэтому сейчас самое время им воспользоваться. Возвращаюсь из мыслей в реальность, Оболонский, кажется, также пытался решить, что делать в этой ситуации, вот только по расфокусированному взгляду понимаю, что ему удается это с еще большим трудом. Все попытки быть спокойной проваливаются, и я начинаю закипать, как чайник. — Ну охренеть, конечно, — хочется взвыть, вознести руки к небу и спросить, где именно я так нагрешила, но мне только осталось ткнуть пальцем в сторону дивана, — Пойдемте, жертва алкоголизма моего брата, так уж и быть, дам вам даже одеяло, диван вы знаете где. Устало плетусь в свою комнату и стаскиваю с верхней полки запасной комплект постельного белья. Останавливаюсь буквально на пару минут, чтобы попытаться окончательно взять себя в руки. Жаль, что нельзя лечь в кровать, а утром, открыв глаза, понять, что это все был просто страшный сон. Не знаю, что добивает меня больше: Оболонский второй раз в моей квартире, или только тот факт, что он знаком с моим братом. В голове проносится мысль, что они ровесники, но все-таки сонный мозг не мог вспомнить, чтобы Стас рассказывал о нем. К проблеме, которая сейчас должна быть на диване в зале, приходится вернуться. Денис Владимирович сбросил толстовку, отчего мне открылся вид на прекрасный голый мужской торс. «Очень даже накачанный, кажется» — отмечаю где-то далеко в мыслях. Смущаться сил не остается, поэтому кидаю в мужчину, который сидит, откинувшись на спинку дивана с закрытыми глазами, одеяло с подушкой, отчего он вздрагивает и устремляет острый взгляд голубых глаз на меня так, словно впервые в жизни видит. — Волкова… Мирослава, — внезапно выдает он, все еще не двигаясь с места, — Можешь по-дружески воды налить, а? — мои брови удивленно взлетают вверх. Видимо, эта ночь еще найдет, чем меня удивить. Его просьба не сразу до меня доходит, потому что в голове звенит только мое имя. Оно так мягко прозвучало, что мне захотелось осмотреться, нет ли рядом другой девушки по имени Мирослава. Так не обращаются к студенткам, которых пытаются задавить преподавательским авторитетом, когда опрашивают на семинарах. Он вообще ни разу не называл меня по имени. Возможно, сейчас можно было услышать звук рвущихся шаблонов. Как в замедленной съемке достаю чистую кружку с полки, наливаю холодную воду. Протягиваю мужчине, который все так же сидел наполовину обнаженный, прикрытый только краем одеяла, его глаза прикрыты, но все равно понимаю, что он наблюдает за каждым моим действием. — Денис Владимирович, ложитесь спать, а? — кажется, голос звучит жалко, но в два часа ночи я отчаянно хотела спать, а не пытаться думать, что делать с преподавателем, который снова самым странным способом оказался в моей квартире. Не думать о том, как запущу завтра в брата половник, внятно объяснив, что в следующий раз в таком состояние он может домой не приходить. Не думать, что утром будет немного стыдно за то, что я рассматривала историка без футболки. Стараясь думать о чем-то отвлеченном, я все равно упорно возвращалась взглядом к мышцам на его теле, венам, проступающим на руках, и длинным красивым пальцам, которые крепко держали кружку. Тряхнула головой, надеясь выкинуть весь этот бред из головы, потому как, кажется, начинаю краснеть. Обращаю внимание, что он смотрит на меня точно так же. — Мирослава, отбрось хотя бы сейчас это официальное обращение, тебе не кажется, что ситуация не подходящая? — в голосе слышна знакомая ироничная интонация, вот только она звучит более серьезно, чем его снисходительный тон на парах. Оболонский укладывается на подушку, закинув руки за голову, но не ложится спать, а словно ждет чего-то от меня. — Все, Денис-не-Владимирович, я могу идти спать или тебе нужно еще что-то? — случайно перехожу на ты, поэтому резко замолкаю, чуть ли не прикрывая губы ладонью. Вовремя успеваю остановить взметнувшуюся вверх рук, вот только это действие не остается незамеченным Денисом и он хрипло смеется, иронично вскинув бровь, словно спрашивая, что же я хотела сделать. Казалось, что ситуация не может стать еще более неловкой, чем уже есть, но я, видимо, прилагаю к этому все усилия. — Мирослава-не-Волкова, тебе сегодня можно все, — он зевает, устало заворочавшись на диване, собираясь все-таки внять моим просьбам и уснуть. Однако теперь его слова вызывают массу вопросов. Удивленно смотрю на мужчину. Видимо поняв, почему я так и продолжаю стоять на одном месте, он поясняет, как для маленького ребенка: — Ты очень на нее похожа, — слова звучат заговорщицким шепотом, историк даже приподнимается с подушки, словно раскрывает большую тайну и не хочет, чтобы это кто-то услышал. А я, потеряв все чувство такта и отбросив мысли о том, что сейчас тот момент, когда надо остановиться, недоуменно переспрашиваю: — На кого? — видимо допившись, Оболонский видел во мне другого человека. И с одной стороны надо было уйти спать, сделать вид, что я ничего не говорила, потому что сейчас он скажет явно что-то настолько личное, что потом мне точно будет неловко даже ходить на пары. Но я только сжимаю руки в кулак, удерживая себя на месте, потому что любопытство окончательно победило во мне весь здравый смысл. — Она говорит так же, как и ты, у вас схожи мысли, — он говорил это все мечтательно, переведя взгляд в потолок, словно вспоминал загадочную «ее» в мельчайших деталях, — А еще она так же любит историю, ваши точки зрения очень часто сходятся, я еще на первом семинаре это заметил, — Денис вновь посмотрел на меня, только сейчас как-то более серьезно, — Изо дня в день ты мне напоминаешь ее, у вас даже имена одинаковые, — последняя фраза звучит как-то отчаянно, мужчина ерошит волосы, медленно массирует висок. Сейчас, кажется, его мысли были далеки от этой квартиры и меня, стоящей напротив. Я предпринимаю последнюю попытку понять, кто эта необычная девушка. Озвучиваю единственное возникшее предположение: — Это ваша бывшая жена? — Нет, и не «выкай» мне, — раздраженно отмахивается, а после, уже почти погрузившись в сон, он удобнее подтягивает под голову подушку и негромко бормочет, улыбнувшись: — Нет, это моя Фина… — Блять, — он не слышит, как я громко выдыхаю единственное, что пришло в тот момент на ум. Не могу сдвинуться с места, краем глаза отмечаю, что Денис спит, все так же улыбаясь. А я не могу дышать, только когда в глазах темнеет, понимаю, что забыла, что кислород необходим организму. Настолько точных совпадений не может быть. Афина — ник, который я использую уже два года в интернете. Фина — сокращение, которое придумал Войнич. Ощущение, что меня кто-то треснул по голове, не проходит. В ушах словно вата, внешних звуков сейчас для меня не существует. В голове раз за разом звучит одно единственное слово: «Фина… Фина… Фина…». Отвожу взгляд от мужчины и, все еще не воспринимая ничего вокруг, бреду в комнату. Падаю на кровать и закрываю глаза. В голове начинают проноситься сотни картинок, связанные с Войничем и Денисом Владимировичем. Странно, что это не произошло раньше… Пазл сложился.