Моменты

Уильям Мэрдок стоял, сложив руки за спиной и с наслаждением вдыхал вечерний воздух, приятной прохладой проходящий по дыхательным путям. У него было прекрасное, приподнятое настроение довольного своей работой человека, и он уже представлял, как неспешно будет делать обход по пустой палубе. Может, скажет паре-тройке человек о том, что в такое время и в такую прохладу нужно находиться в своих каютах, но ничего более серьёзного. Проведёт вахту, а после отправится в каюту, где будет отдыхать в теплой постели, укрывшись тяжелым одеялом, до сигнала будильника. Может быть, он посетит до этого столовую, перекусит или выпьет чашку горячего чая. Может, проведёт в горячей ванной на несколько минут дольше положенного, размышляя о том, как же он счастлив находиться на этом корабле, пусть и один, без Ады и её нежного взгляда, по которым уже успел соскучиться. Может быть, он подумает о том, как хорошо им было в последний вечер, хоть она и заикнулась, как бы между делом, не устал ли он от… Громкий в спокойной вечерней тишине шум привлёк его внимание. Уильям подобрался, мигом оставив собственные мысли, подошёл, чтобы увидеть причину шума. На палубу, как герои на сцену, выбежали пара людей. Юная девушка в простом платье, вероятно, горничной, поскольку оно было немногим приличнее платьев пассажирок из третьего класса, и мужчина лет тридцати, растрёпанный, с пылающими голубыми глазами и стиснутой в раздражении челюстью. — Прошу, оставьте меня! Вскричала девушка, и по её профилю: влажно поблёскивающим широко раскрытым глазами, трепещущим крыльям носа и красным, опухшим губам, Мэрдок понял, что это не было игрой, которую по непонятным причинам так любили устраивать влюбленные. Ему следовало это понять раньше, по взгляду мужчины и тому, с какой силой он сжимал тонкие женские запястья. — Я люблю тебя, глупая ты курица! Люблю тебя! Как ты не можешь этого понять! Девушка дёрнулась в его руках, и Уильям хотел обратить на себя внимания, но решил, что окрик мало поможет против мужской ярости и поэтому поспешил к лестнице. — Если бы любили, то оставили меня в покое! Не причиняли бы боли! — Как я могу оставить тебя, если ты, простая прислуга, засела в моих мыслях? Как?! — Сэр, я, как первый помощник капитана, приказываю вам отпустить эту девушку и перестать пугать её. Мужчина перевёл взгляд на него, растрепанный, с настоящим безумием в глазах, но отпустил девичьи руки. Мэрдок успел заметить чёткие следы чужих пальцев, перед тем, как девушка стыдливо спрятала их, и спешно, сама, зашла за спину первому помощнику. — Приношу извинения за эту сцену, сэр. Я… я был излишне эмоционален. Это недопустимо для человека моего положения. Уверяю вас, больше такого не повторится. Идёт, Магдалена. Девушка за его спиной не издала ни звука, и Уильям вздохнул, не зная, как ему поступить. Правила требовали отпустить девушку с мужчиной, у которого она явно служила, а человечность и сострадания — осмотреть её раны и успокоить, выяснив, нужна ли девушке помощь. — Я сказал, Магдалена. — Она присоединиться к вам позже, сэр. Сейчас, полагаю, она не в состоянии ступить и шага без риска упасть на ослабевших ногах. — У нас в каюте есть аптечка, сэр, я доведу её. Заботиться о… Впрочем, делайте, как посчитаете нужным. Нам ведь нужно доверять офицерам? Мужчина ухмыльнулся ему, и в его ухмылке Уильям увидел недовольный оскал хищного зверя. — Не без оснований, сэр. Сказал, тем не менее, Мэрдок уважительным тоном.

***

— Н-не нужно было… этого делать, сэр. Девушка, Магдалена, трогательно куталась в его пальто, большее ей приблизительно на полразмера, робко держала руки перед собой, стыдливо пряча взгляд, пока Уильям с раздраженным видом осматривал яркие фиолетовые следы чужих прикосновений на бледной коже. Вмешайся он позже, безумец обязательно сломал бы ей запястья, но даже так синяки от его хватки заживут не скоро, а чувство страха, если подумать, останется с девушкой на долгие годы. — Он бы… не сделал ничего… не осмелился… Я служу у его жены. — Но вопреки всему он напугал вас своим напором, — сказал Уильям, осторожно прикладывая к синякам завернутый в данный Магдаленой платок лёд. Он чувствовал, как мелко дрожали её руки, видел, что дрожит она сама в его большом пальто. Готовился услышать то, о чём уже догадывался, посмотрев вблизи на опухшие губы и красные от слёз зелёные глаза. — Просто я очень впечатлительна, сэр, — ответила она тихо, после небольшой паузы, во время которой, вероятно, подбирала слова. — Меня легко напугать, расстроить и вывести на эмоции. Мне давно об этом говорили. Уильям промолчал, сосредоточенно занимаясь синяками на тонких, изящных руках. Отметил россыпь бледных веснушек на предплечьях, ближе к запястьям, поломанные ногти и мелкие царапины на пальцах. — Вы женаты, сэр? У вас кольцо на безымянном пальце. — Да, мисс. — Вашей жене невероятно повезло, сэр. — Я передам ей ваши слова. — Я… уйду из этой семьи, сэр. Как только мы прибудем в Нью-Йорк. Несмотря на то, что люблю их чудесного сына… и на довольно высокую заработную плату тоже несмотря… Уйду. — Это радует, мисс. — Спасибо, сэр, за то, что спасли меня.