Персональная героиня

За несколько лет до происходящих событий Теодор сжимает ладони в кулаки до бледных костяшек и быстро идёт в библиотеку — письмо в кармане пиджака молчит, да и на письмо больше не похоже — на глупые мятые обрывки чернильного моря. Его до безумия раздражала уверенность отца в том, что тот может легко распоряжаться его жизнью — что Теодор по приказу бросит университет и начнёт работать та, где нужно для Родольфа*. Но он тоже Адес. Перед ним расступаются студенты, восхищённо смотря на него — ловят каждое его движение и взгляд, словно хотят спрятать их глубоко в себе, почувствовать и побыть им, подражая. Теодор лишь усмехается и заходит в библиотеку — не трепещет от возможности просто коснуться всех этих книг — ищет среди бесчисленных страниц что-то нужное и дарующее лёгкое, хрупкое спокойствие. Наверное, он пришёл не в то место. Адес улыбается уголками губ и берёт в руки тяжелое дорогое издание «Вина из одуванчиков» — книга затихает в его руках, и даже страницы не шелестят, когда он с изящностью переворачивает их. Девушка недалеко от него отрывается от чтения и разглядывает его — восхищается им — его тёмными вьющимися волосами и высоким ростом, телосложением, позой — всем — и испуганно прячет взгляд, когда Теодор вскользь бросает на неё взгляд, рассматривает носки своих девичьих бежевых балеток с милым бантиком и не смеет поднять головы. Адес думает, что ему не повредит развлечение — даже если оно будет какой-то мисс — и садится напротив неё, не смущаясь и внимательно всматриваясь в текст — об утре такого невинного Дугласа — на самом деле оценивает эту невысокую рыжеволосую девчушку*. — Что читаете, мисс? Она вздрагивает и поднимает настроение него до безумия зелёные и ясные глаза — несколько секунд молчит, не осознавая, что сам Теодор обращается к ней. — Джейн Остин. Вы знали о «Гордостм и предубеждении»? Мне очень нравится эта книга. Адес снисходительно кивает и берет из её рук книга — она раскрывается, когда корешок ломается, остаётся на нём полоска тонкая — Теодор хмыкает и не находит ничего интересного на страницах. Девушка же замирает и не смеет протянуть руку за своей вещью, лишт больше заводя своего нового знакомца. — Как вас зовут? Я Теодор Адес. И сам протягивает ей руку, словно невзначай задевая её пальцы и возвращая книгу с чёрно-белыми иллюстрациями. — Мое имя Сандра Инкините. В его руках ладошка Инкините кажется до невозможности маленькой и хрупкой, кукольной — Теодор чувствует, как горит кожа девушки, и, поднимая взгляд, не удивляется милому румянцу на щечках. — Не хотите выпить кофе, мисс Инкините? Сандра улыбается смущённо и неловко касается рыжей длинной косы — неуверенно кивает и медленно встаёт со своего места, собирая вещи в самую обычную сумку. Адес жестом приглашает её вести его в излюбленное место, но Инкините всё время боязно оборачивается, ловя на себе завистливые девичьи взгляды, и Теодор, как истинный джентельмен, берёт её за локоть — до безумия осторожно и трогательно — следуя каждому её слову. Они останавливаются у самой обычной на вид кофейни перед небольшим вишнёвым садом — здесь пахнет мятным чаем и свежей французской выпечкой — на прилавках красуются разноцветные маленькие пирожные на миндальной муке. Сандра становится чуточку увереннее и ведёт Адеса на скрытую от торопливых туристов только открытую летнюю веранду среди цветущих вишен. На круглом плетенном столике лепестки нежные заменяют скатерть. Теодор галантно отодвигает перед ней стул, и Инкините благодарно кивает, вновь безуспешно стараясь скрыть очаровательный румянец. — Не правда ли чудесное место? Сандра скромно кладёт ладошки на самый край стола и не злится, видя, что официант заметил их, но не спешит подавать меню — Адес же жестом подзывает его, нетерпеливо качая головой. — Мне кажется, вишни самые лучшие деревья, а особенно в период их цветения. А что вы думаете, мистер Адес? Он лишь пожимает плечами. — Я никогда не думал о деревьях. Это больше подходит прекрасному полу, чем мужскому. И называя меня просто Теодором, Сандра. К чему эти скучные формальности? Инкините робко касается лица, а потом говорит тихое спасибо подошедшему юноше, когда берёт из его рук меню — лист, украшенный нарисованными цветами. — Моя мама говорит, что формальности помогают человеку быть целомудренным и чистым, оберегают от Лукавого. Адес скрывает удивление и мимолетную скуку, что быстро сменяется на азарт — такая правильная девочка могла бы стать идеальной игрушкой на какое-то время и чуть более занимательной. — Мы не в девятнадцатом, двадцатом веках живём, Сандра. Сейчас всё меняется, например, дружба. Разве ты стала бы говорить подругам мисс? Конечно, нет. Так и мне не говори. Я ведь тебе друг? Теодор осторожно касается её руки, ласково проводя по пальцам, и смотрит прямо в зелёные глаза, не давая спрятать взгляд ей — девушка кивает и заливается до невозможности ярким румянцем. — Конечно, друг. Он отпускает её ладонь и возвращается к меню, думая, что возможно матушка этой Инкините была права, но Сандре лишь предстое это осознать. — Здесь чудесные поэтичные названия. Например, капучино с яблочным цветом или цветущий мокко. И превосоздные десерты! Они готовят самый вкусный в Кембридже меренговый рулет с карамелью. Думаю, тебе понравится в этом кафе, мистер А… Теодор. Адес снисходительно кивает на её немую просьбу простить за глупое «мистер А» и заказывает обычный чёрный кофе с шоколадным эклером. Сандра же просит принести ей ягодный чай и песочное печенье — вызывает у него лёгкую улыбку своим нежеланием заказать что-то более вкусное и дорогое. — Ты любишь эклеры. — Я родился и вырос во Франции. Инкините смотрит на него с самым искренним восторгом и благоговением. — Я никогда не была во Франции, но слышала, что это волшебная страна, где не только Париж город любви. Тебе там очень нравится? Ты часто ходишь к Эйфелевой башне? У тебя есть любимые места? Ой, а ты в Париже живёшь или в каком-то другом городе? Теодор лишь вальяжно кивает, когда официант приносит им их заказ — напитки в доме тошноты милых кружках с цветами и на хрупких тарелочках, исписанных нежными белыми подснежниками — Сандра терялась среди весны и цветов, намерено или совершенно случайно прятала особенности и становилась — на его взгляд — благородной девушкой, воспитанной строгими родителями. Инкините плавными движением наливает себе чай из маленького чайничка. — Я из Парижа, но к Эйфелевой башне не хожу, — Адес не говорит ей, что походы туда нужны лишь для привлечения очаровательных туристок — мне это не нужно. В Париже моё любимое место это мой дом, а на этом можно и закончить. Всё далеко не так, как представляют писатели и сценаристы. Сандра вновь смущается — злится на себя за глупость и наивность, вновь становясь до невозможности стеснительной и робкой, не смеющей даже вздохнуть лишний раз. — На кого ты учишься? Теодор отвлекает её разговарами — думает использовать скрипку и смычок от неё, как неизменную отмычку — и ключ ко всему девушкам. — Я будущий врач. Почти закончила второй курс. Сандра не становится увереннее, когда упоминает дела всей жизни — лишь больше сжимается, боясь осуждений и насмешек в сторону альтруизма, коим ей так хочется — и удаётся — обладать. — Медицина это замечательно, но с ординатурой лучше опредилиться быстрее. Она поднимает на него до безумия доверчивые и горящие глаза. — Ты тоже учишься в медицинском? Адес кивает головой и наигранно удивляется, вскользь кидая взгляд на наручные часы, что показывают половину шестого — делает вид, что опаздываешь, желая её проверить. — Прошу меня извинить, но я могу опоздать, если не уйду сейчас. Счёт! Инкините раздосованно выдыхает и бросает грустный взгляд на цветущие деревья — протягивает тонкую руку к ним и ласково касается цветка — ветер подхватывает лепестки, забирая их у неё. Теодор улыбается ей на прощание и уходит, даже не спросив номер или адрес — Сандра вспоминает советы матери и этикет, знает, что то, о чем думает, невозможно для леди, но не сделать ей ещё страшнее. — Теодор, может быть, сходим поужинать… Как друзья. Адес скрывает победную ухмылку тыльной стороной ладони и бросает ненавязчивое: — Я найду тебя. * human! Звездоцап — Родольф Адес * внешность Джесси изменена для сюжета.