Утерянный покой Драко Малфоя

Разговор с Ширли оставил после себя флёр задумчивой меланхолии, в которой Драко провел весь оставшийся день, рассеянно выполняя накопившиеся дела. Увы, можно быть сколько угодно растерянным и дезориентированным, но будущие статьи с весьма ощутимыми и малоприятными сроками, мистер Эрл, заладивший со своей конференцией в Италии, которую всенепременно нужно было охватить в одной из следующих публикаций, и Шанель, извалявшийся в куче грязи на заднем дворе, не собирались ждать, пока Драко придет в свою лучшую душевную форму. Поэтому он делал всё, что требовалось, мыслями блуждая где-то далеко-далеко — где-то на стыке слов «неуместно», «безумно», «ебать-как-хорошо», «сожаления» и «Поттер». Драко не нравились сожаления любого рода, особенно, если они включали в себя мысли о Поттере — слишком уж это напоминало о его пятнадцати, которые он старался выбросить из головы. И всё же пятнадцать однажды — пятнадцать навсегда. Драко был уверен, что этот проклятый возраст на каждого оказывал какое-то своё непостижимое влияние, с которым людям приходилось существовать всю оставшуюся жизнь. Можно повзрослеть, можно заполучить новое крепкое тело, можно успокоить разум (в той или иной мере), но можно ли переучить сердце следовать по определенным, когда-то выученным маршрутам? Можно ли разучиться воспринимать всё остро, колко, волнующе? Драко не знал. Широкие улыбки Поттера, ровно как и его искренние печали, вовсе не помогали в поиске ответов. Размышляя об этом всем (попутно отвечая на эмоциональные письма мистера Эрла, которые всё продолжали приходить, и отмывая Шанель от особенно маркой грязи), Драко пришел к выводу, что глупость была дивным подарком человечеству. Освобождение, блаженная пустота, и никаких шорохов и неудобных ощущений в голове. Да, не думать было бы куда лучше — если бы только мозг можно было отключить хотя бы на пару часов! — но эта привилегия, доступная некоторым, абсолютно точно не была доступна такому человеку, как Драко Малфой. Так прошел целый день. Освободился Драко только с появлением на небе бледных звезд и сразу же, без раздумий, засел в саду — там он всегда распивал свой вечерний горячий шоколад с апельсиново-коричным сиропом. Если и существовала какая-то реальная терапия для людских сердец, зеленые сады в апреле однозначно должны были являться её частью. Прохладный воздух приятно ласкал оголенную кожу ног, и даже пёстрые ароматы огорода Поттера сейчас были как нельзя кстати, добавляя антуража. Но в этом Драко не признался бы ни под каким Круциатусом. Драко зажёг несколько садовых фонарей и провалился в кресло, принимая какую-то невообразимую позу, включающую в себя ноги на столе и большое количество расхлябанности. Только сейчас он осознал, какими напряженными были его плечи и мышцы лица на протяжении всего дня. Даром, что зажимы в последних провоцировали преждевременное старение, которого Драко старался избежать всеми возможными путями, — не хотелось стать совсем уж точной копией Люциуса. Возраст того вовсе не красил. Не то чтобы Драко много думал об этом, конечно же. И шляпы, которыми он спасался от солнца, ничего не значили. Вообще. Он покачался в кресле, наблюдая, как небо темнеет, окрашиваясь из розово-фиолетового в чернильный оттенок, на котором звезды сияли ещё ярче. За это он любил Суррей — звезды здесь были словно на ладони. Впрочем, все беспокойства и заботы тоже были — тут их не спрячешь за шумом Лондона. Деревья, облака и густой запах весенней земли, не испорченной брусчаткой, буквально располагали к небольшой порции самокопания. В случае Драко — к большой. Во время их редких встреч Луна много раз сетовала, что Драко было бы полезно найти для себя удовольствие в размеренном успокоении — расслабиться и отпустить некоторые мысли и чувства, которые стали «очень». Неизвестно, как она смогла заметить в нём эту гипертрофированность, они ведь даже не близко дружили, но… Но Драко был как раз таким. Слишком — во всех отношениях. И совершенно точно он не был ни размеренным, ни расслабленным, ни ищущим покоя. Он всё делал с душой, с воодушевлением, с искрящейся яростью, с преданностью, а любому чувству отдавался без остатка, воспламеняясь и сгорая дотла. Никто в жизни не смог бы обвинить его в недостатке включенности. О да, он был включен во всё, что считал важным, и Поттер, конечно, не стал исключением. Да и когда он не был чем-то исключительным? Драко обдумал эту мысль с умеренной порцией горечи, ехидства и восхищения. Поттер был таким выводящим из себя мерзавцем, но… Драко слизнул шоколадную каплю с верхней губы и покачал головой. Мерлин, ну сколько он мог себя обманывать? Дело было не только в этом. Поттер был тем видом мерзавца, с которого хотелось снять штаны, а не отмутузить Петрификусом. Которого хотелось как следует зажать в тесном пространстве и, о Мерлин, которому не помешал бы правильно заваренный кофе с утра. И в этом была вся проблема. Огромная проблема, которую Панси с удовольствием окрестила бы «гейской катастрофой». К счастью, их разговоры не доходили до обсуждения желаний Драко, включающих в себя утренний кофе и снятые штаны в дуэте с Поттером. Драко знал, что всё дело было в Поттере. Ширли была права, Панси была права, Блейз был прав. Шанель голоса не имел, но наверняка думал в своей кабаньей голове нечто подобное. Разве стал бы он, Драко, с такой инициативой соревноваться, кто кого доведет больше, если бы его соседом стал какой-нибудь Финниган? Очень вряд ли. Скорее они распили бы одну-другую бутылку рома из магазина культового алкоголя да разошлись с миром. Возможно, Драко склонил бы Симуса к поставке высокоградусных напитков в его дом по безлимитным каналам. Возможно, он бы даже пригласил его на свой фондюшный вечер, и Симус бы не стал флиртовать с Блейзом, порождая череду неприятностей. Возможно, Симус бы вообще не привез с собой лохматый каштан, и они бы стали отличными соседями. На этом и всё. Не было бы такой страсти в сотворении разного рода неудобств и разрушений. Не было бы никаких неудобных желаний и сомнительных чувств. Драко не желал называть что-либо в отношении Поттера чувствами, но самообман начинал даваться ему хуже в последнее время, поэтому да, это было чем-то, включающим в себя чувства. Свет из окон Поттера горел заманчивыми тёплыми огоньками. Драко на секунду подумал, а не плюнуть ли на всё это? Не оставить ли Шанель дома, как и советовала Ширли, не надеть ли свою мягкую поношенную кофту из флиса (наверняка она бы очень понравилась такому бродяге по натуре, как Поттер) и не заявиться ли к Поттеру вот прямо так, с горячим шоколадом, взъерошенными волосами, со смятением на лице? Добавить к этому небольшую заманчивую улыбку — острую и насмешливую, такую, от какой Поттер самую малость плыл, Драко знал! — и чуть больше оголенных запястий. Чуть больше рассудка в голос, чуть меньше оскорблений. Чуть больше велюрового шепота, чуть больше блеска в глазах. Чуть больше ума! Они были взрослыми людьми и должны были что-то делать с этим пиздецом, который определенно выходил из-под контроля. Драко хотел обвинить лохматый каштан, заунывных банши и «сердечную бомбу», хотел бы сказать, что это всё виноваты влияние Блейза и пробежки без футболок, весна, положение планет в Космосе, но он знал, что в этот раз ему не обойтись ухмылками и шутками. Он как раз собирался принять своё смелое решение и надеть-таки ту флисовую кофту, когда к нему подошел Шанель, изгваздавшийся в какой-то очередной неведомой грязи. Драко вздохнул. Это был знак — сегодня у него день мытья Шанель, а не примирения с Поттером. Жизнь умела показывать задницу в самых неожиданных проявлениях. Что ж… Он разберется с этим завтра. Завтра он побудет взрослым человеком, завтра он постарается последовать заветам Ширли, завтра-завтра-завтра — это звучало очень хорошо. А там кто знает, может быть, ночью на него снизойдет какое-нибудь драматичное озарение, и даже не придется идти к Поттеру? Может быть, завтра он проснется не от хора банши, а от голодного фырчания Шанель, примерно в десять, выйдет на улицу, и это будет новая тихая улица, где не будет ни банши, ни оголенного торса Поттера? И всё вернется на круги своя. В такой мирный исход очень хотелось бы верить. Драко одним глотком допил свой горячий (но теперь уже скорее остывший) шоколад и с обречением посмотрел на Шанель. — Салазар мне свидетель, ты правда сегодня решил стать настоящим поросенком? — Хр! — Вот именно, что «хр», — устало передразнил Драко. — Давай наперегонки? И Шанель побежал вперед, оставляя повсюду грязные разводы с копыт. Пожалуй, Драко готов был с этим смириться. Ведь это было сегодня, и это давало ему возможность спокойно дожить до завтра.

***

Гарри хорошо запомнил истину, услышанную ещё в детстве от дяди Вернона: утро начинается не с кофе. После начала рокового соседства с Малфоем эта истина проигрывалась с пугающей периодичностью. Это было раннее утро — часов семь, не больше. Гарри собирался на работу, на бегу просматривая унылые новости из «Пророка». Опять писали про падение курса галлеона, об интригах в избирательной кампании Джойса (его обвиняли в непозволительно близких связях с вейлами), о том, что новый магазин книг «Литературная ворожба» обгонял по продажам культовый «Флориш и Блоттс». Всё это заунывное безобразие приправляла куцая статейка о том, как правильно готовить весенние кексы с веселящим зельем, но Гарри, лишенный любого доверия к «Пророку», дочитывать не стал — отбросил газету на стол и схватил свою чашку с кофе, желая выпить его на свежем воздухе. Редакторы «Пророка» никуда не годились. То ли дело статьи Малфоя — хоть он и бесил со страшной силой, Гарри не мог не признавать (хотя бы в своей голове), что писал тот бойко, стильно и со вкусом. Каждую новость он смаковал так, будто нес личную ответственность за её происхождение. Его обзоры, помимо снобизма и критики, содержали много искрометного юмора, и, в общем и целом, Малфой был прекрасным журналистом. Что в нём бесило ещё сильнее, как и тот факт, что уже несколько лет Гарри выбирал места для ужина или посиделок с друзьями, руководствуясь советами Малфоя. Не желая начинать день с мыслей о Малфое, Гарри вышел в сад через заднюю дверь и… обмер. Абсолютно каждый клочок земли был перерыт. Все яркие камелии, все смородиновые кусты, все грядки с только посаженной зеленью и морковкой пришли в полное разрушение, чуть ли не полностью выкорчеванные на поверхность. Гарри поморгал и оставил кружку на столике, проходя по тропинкам вглубь. Полнейший хаос и разруха! Всё вокруг было разворошено, не пострадали только теплицы, надежно скрывающие посадки стеклянными панелями. То тут, то там Гарри натыкался на настоящие рытвины, а в некоторых местах свежая земля, перемешанная с глиной, возвышалась пушистыми холмиками. Словно какой-то сумасшедший всю ночь напролет перекапывал его огород, задавшись целью не оставить живого места. Не веря своим глазам, Гарри в трансе подошел к изгороди, отделявшей его сад-огород от территории Малфоя — туда, где росло любимое сердцу лимонное дерево. К счастью, оно не пострадало, так и продолжая насыщать воздух ароматами свежих листьев. Хотя… Гарри пригляделся и заметил на стволе раскосые царапины. Просто в голове не укладывалось, кому могло прийти в голове сотворить такое? Он осмотрел свою территорию ещё раз, с ужасом представляя, сколько здесь придется трудиться, чтобы привести всё в порядок, когда его аврорское чутье заискрилось и… Стоп. Гарри фыркнул и опустился на колени, принимаясь осматривать землю. Кто бы ни совершил нападение на его огород, он наверняка оставил следы. Да, так и было. Мягкая земля любезно впитала в себя отпечатки абсолютно однозначных копыт. Гарри пошел по следам и увидел подкоп у изгороди — прямиком такой, через который могла пролезть одна особенно настойчивая кабаниха. Ярость нахлынула неожиданно, словно его водой окатили. То есть пока он спал, ни сном, ни духом не ведая о происходящем, Малфой решил натравить на него свою кабаниху? И это после того, как он отобрал у Гарри мотоцикл? Малфой был известным мерзавцем, но даже для него это было слишком. Гарри почувствовал, как напрягается челюсть. Мысли о небольшой пробежке заменило яростное желание выбить из Малфоя всю правду, и плевать, чем это кончится для них двоих. Ещё вчера он склонялся к тому, что пора прекращать эту глупую затянувшуюся войну. Ещё вчера он любовался — ладно, да, любовался! — стройными движениями сумасшедшего Малфоя, метавшего свои клинки в мишени, и думал, как можно остановить этот непрекращающийся поток взаимных оскорблений и угроз. Ещё вчера Гарри думал, что приглашение вместе распить бутылочку-другую вина — это хорошая идея! Но сегодня от этих мыслей не осталось и следа. Гарри мрачно взъерошил волосы и решил, что не станет откладывать до вечера. Он разберется с Малфоем прямо сейчас, и плевать, какая кара его будет ждать за «превышение должностных полномочий».

***

Хор банши продолжал петь на лужайке, хотя даже по мнению не самого искушенного высокой культурой Гарри хором они назывались очень зря. Правильнее было бы назваться «Группой по разрушению психики». Может быть, ежедневный вой и правда повлиял на психику Малфоя больше, чем тот был готов признать? Да, Гарри пытался найти для себя какие-то мало-мальски годные оправдания тому варварству, которое учинил Малфой в напарничестве со своей кабанихой. Не обращая внимания ни на банши, которые пытались перегородить ему путь, ни на Ухра, приветливого размахивающего палочкой, Гарри бежал к своей цели — двери из темного дерева, на которой располагался вычурный кнокер* в виде злобного дракона. Справа, словно в извинение, висел очаровательный в своей неуместности колокольчик. Гарри взбежал на порожек, запинаясь на последней ступеньке, — она имела свойство проваливаться под ногой человека в самую неподходящую секунду. Изнемогая от раздражения, Гарри схватился за кнокер и, еще даже не постучав, принялся голосить в попытках перекричать бравый хор: — Задери тебя Годрик! Малфой, немедленно выходи! Он со всей дури постучал в дверь, но дракон сомкнул свою пасть и болезненно укусил его за пальцы. Гарри выругался. — Да отцепись ты, — он выпустил ручку из пальцев и ещё громче закричал: — Малфой, иди сюда. Ни за что не поверю, что ты спишь, когда здесь такая какофония. Дверь тут же распахнулась, являя взгляду Гарри абсолютно сонного и расслабленного Малфоя. На нем были надеты одни пижамные брюки и легкая рубашка для сна из органзы. Волосы вились вокруг шеи аккуратными волнами, на щеке виднелись заломы от подушки, и Гарри на секунду замер в нерешительности, мигом растеряв весь свой боевой дух. У него возникло ощущение, что он наблюдает за чем-то жутко интимным, почти непозволительным для него. Он уставился на Малфоя во все глаза, сокрушенный и напуганный силой восхищения, которое поднялось в груди при виде такого домашнего, размягченного Драко. Однако, весь эффект спал, когда тот открыл рот, чтобы чванливо выдать: — Поттер, может быть, ты и вскакиваешь из постели ни свет, ни заря, а я тут пытаюсь спать, знаешь ли? Не твоими стараниями, безусловно, — рука Малфоя махнула в сторону настойчивых банши, не собирающихся останавливаться даже ради драмы, которая разворачивалась на их глазах. — Мне приходится спать в этих ужасных берушах, — досадливо прибавил Малфой, смотря на Гарри сверху вниз. — Чего тебе надобно в столь дивный час? Соскучился? Гарри сжал губы, еле как сдерживаясь, чтобы не схватить Малфоя за оголенное запястье и силой не потянуть в сторону своего огорода. — Это не смешно, слышишь? Малфой надменно фыркнул, видимо, окончательно проснувшийся. Шаткое ощущение нежности на его лице пропало, и к Гарри вернулся весь боевой запал. — Какого хера ты это устроил? Тебе было мало мотоцикла, да? — Мог бы ты выражаться яснее? Как минимум, не односложными предложениями. Тебя и без того непросто понять, а так ты вообще смахиваешь на первобытного человека. Слова, Поттер, слова. Объединяй их, сразу увидишь эффект, — насмешливо прибавил Малфой с вопиющим и абсолютно неуместным для такой ситуации весельем на лице. — Ты мудак. Видит Мерлин, я давал тебе шанс. Хочешь сказать, что не причастен к разрушению моего огорода? Хочешь сказать, что твоя кабаниха не при делах? Я обнаружил следы и подкоп, ведущий на твой участок. Твой долбаный свин разрушил все мои посадки! Не веришь? Пошли, я покажу. Лицо Малфоя помрачнело, словно туча набежала. Он сжал губы и отвернулся, что-то неразборчиво шепнув Шанель, который стоял позади, а после схватил с крючка легкий плащ цвета грифеля (Гарри совсем не обратил внимания, как он ему подходит) и вышел на крыльцо. — Поттер, я не имею никакого отношения к твоему огороду. По мне так лучше, чтобы его вообще не было. Гарри мотнул головой, не замедляя шага. — Ты буквально себя сейчас закапываешь. Они остановились у той части изгороди, где зияла огромная яма. Гарри сложил руки на груди, кивая в её сторону. Земля была рыхлая и темная, абсолютно точно свежая. — Видишь? Хочешь сказать, я сам это сделал? — он подошел к изгороди вплотную и указал на свой участок. — Посмотри, что сотворил твой кабан. Он к дракклу разнес всё, что мы с Невиллом посадили. Лицо Малфоя больше не выражало веселья. Оно вообще ничего не выражало, став закрытым и отстраненным. Такое выражение Гарри совсем не нравилось. И вовсе не потому, что он разбирался в каких-то там выражениях его лица… — Не могу сказать, что мне жаль, но ладно, Шанель здесь перестарался. И нет, я ни при чем! Видимо, ночью он выбрался из дома. — И на этом всё? Тебе жаль? Малфой, знаешь, не у тебя одного есть связи. И если ты смог протащить долбаный запрет на мой мотоцикл, я тоже смогу внести некоторые изменения. Например, о содержании диких животных в непригодных условиях. Малфой возмущенно воскликнул: — Ты не посмеешь. Гарри пристально посмотрел на него. Блять, да, он не посмеет. Это правда. Как бы он ни был зол на Малфоя и его треклятого кабана, он не посмеет. Это было бы слишком жестоко. Даже для них. — Я опаздываю на работу, идиот. Сделай что-нибудь с защитными чарами, чтобы твоя свинья не могла пробираться на мою территорию. И нет, я не буду называть твою свинью кабаном, пока она устраивает мне такие неприятности. — А может, это тебе стоит подумать об укреплении защитных чар? Что ты за аврор такой, к которому на территорию может вломиться даже поросенок? Гарри едва не зарычал от досады. Спорить с мерзавцем было решительно бесполезно. Поэтому он закатил глаза и молча двинулся прочь. В конце концов, ещё пара минут в обществе Малфоя, и неизвестно, кто как кончит.

***

Гарри Поттер объективно мог сказать о себе и квиддиче две вещи: первая — он все еще обожал эту игру и дружеские матчи между департаментами Министерства (единственная приемлемая традиция от министра магических игр и спорта, в отличие от, например, ежеквартальных полуобязательных турниров игры в плюй-камни). А вторая — если ловцом он в общем-то и целом был сносным, то загонщик из него так себе. Точнее, загонщик из него никак и никакой. Отвратительный, если уж совсем честно. Несмотря на предписанную Министерством «атмосферу дружелюбия и не-соперничества», Аврорат готовился к играм как к полноценному бою. Причина этого заключалась в том, что все соперники команд авроров и департамента магического правопорядка получали стартовые пятьдесят баллов. Чтобы, мол, уравнять шансы с теми отделами, чьи участники большую часть времени проводили за столами и бумажками, а не бегали за преступниками по всему магическому и магловскому миру. На взгляд Гарри — полный вздор и несправедливость, так как зачастую авроры прыгали на метлы после травм, едва прирастив конечности, или оправляясь от многочасовых погонь за каким-нибудь сбрендившим духом, удумавшим рассадить прыгающие грибы в пригороде Лондона. Кому еще тут дополнительные баллы нужны… Пару раз Гарри подменял Рона, который был бессменным вратарем. Однажды неудачный рикошет плодоносящего заклинания превратил его голову в тыкву, и, несмотря на заботливо прорезанные глаза, защищать кольца на следующие пару тренировок все же поставили Гарри. Второй раз случился пару месяцев назад, когда Рон дотронулся до проклятого носка — да кто вообще проклинает носки? — и полностью утратил способность различать лево и право, что оказалось неожиданно важным качеством для вратаря. Как-то Гарри взял на себя роль охотника, но там его успехи закончились в первый час, когда сначала он пал жертвой классического приема вибрации Вуллонгонга, а затем был выбит из игры топорно исполненными Паркинскими клещами. Его провал обсуждали еще пару недель, хотя, Мерлин, уже на следующей тренировке Дин Томас, не удержавшись на метле, свалился прямо в кусты, где садовые гномы то ли проводили торжественный пир, то ли кого-то поминали. В любом случае, старшего аврора Томаса отделали так, что фингал еще пару дней не могла залечить никакая магия. Загонщиком же Гарри не выступал ни разу. А во время тренировки рядом с его домом и — какое совпадение! — драгоценным малфоевским садом ему предстояло не просто поймать снитч, но еще и аккуратно отправить бладжер пару раз за границы поля, не вызвав подозрений. — Поттер, ты какого драккла мне траекторию сломал? — заорал на него Дин, когда Гарри в первый раз ломанулся наперерез бладжеру и аккуратно отбил его в сторону… Собственного охотника, который увернулся от свистящей бомбы только каким-то чудом. — Следить надо — он в Рона летел, — отрезал Гарри, попутно пытаясь соотнести силу собственного удара и дальность полета бладжера. Выходило, что если он хочет дотянуться до сада, бить надо в разы сильнее. Лицо Дина вытянулось — тот за три года пропустил не больше десяти бладжеров, и пассаж от Гарри звучал странно. Что означало, что у него была еще одна-две попытки, прежде чем Дин запустит бладжер ему в голову. Значит, надо действовать хитрее… — До него тут как минимум сорок футов! — не успокаивался Дин. — Максимум двадцать, — горячо возразил Гарри, абсолютно точно уверенный в правоте Дина — глазомер у того был отличным. Но, возможно, хорошим решением будет посоревноваться в дальности метания бладжера, спровоцированным этим нелепым спором. И кто знает, к чему это приведет… Выстриженные ровными пирамидками шапки кипариса могут пострадать невзначай, и кого можно в этом обвинить, если не нелепый случай. Вынужденная заминка привела к свистку самопровозглашенной судьи Корин, и прежде чем Гарри успел возразить остановке матча, Рон уже покинул свой пост у колец и вмиг оказался рядом с ним — окинул его всепонимающим и одновременно осуждающим взглядом и тяжко вздохнул: — Ты все же решил воплотить свой глупый план в жизнь? — Не понимаю о чем ты. Рон закатил глаза. — Однажды я случайно пролил вино на какое-то умопомрачительно дорогое платье Панс, и она наложила заклятие внезапного исчезновения на все мои штаны. Представь, каково появиться перед министром в одних трусах… И я тебе это рассказываю не веселья ради, Годрикова задница, мне пришлось купить все новое, потому что она готова была мстить вечность! — Твоя подружка чокнутая, — вынес вердикт Гарри. — Твой Малфой тоже чокнутый. — Не мой. Мерлин, ну почему они продолжали этот глупый спор? — Если ты хочешь его внимания… — Я хочу свой мотоцикл назад! — Ладно, — Рон сделал неопределенное движение руками. — Я предупредил. И раздался свисток. Гарри подумал было, что, возможно, его упрямство и впрямь граничило с помешательством… Но, с другой стороны, он не планировал никакого существенного ущерба — так, немного припугнуть этого мерзавца. Показать ему, в конце концов, что и сам Гарри не промах, и терпеть подобные абсолютно дикие издевательства намерен не был. Апрельское солнце своими робкими лучами светило прямо в глаза и слепило совсем не ласково. Что, в целом, было отличным оправданием… Гарри имитировал свою коронную петлю, якобы заметив снитч и бросаясь прямо под бладжер. Загонщикам ничего не оставалось, кроме как спасать своего дурного ловца. Первый зачарованный мяч лишь слегка покалечил живую изгородь, но Гарри махнул рукой, мол, там его сад — не жалко. Удивительно, что Малфой никак не отреагировал, хотя тот должен был читать свои газетенки, прикрываясь странными шляпами от солнца, но не уходя в тень. Нет, серьезно, где этот напыщенный мерзавец? Рядом с его домом разворачивается такой беспредел, он наверняка своими воплями мешают тому сочинять очередной памфлет. К сожалению для Гарри и к счастью для всех остальных, он не мог остановить игру, чтобы рассмотреть территорию Малфоя как следует, выискивая его среди аккуратно подстриженных кустов и извилистых дорожек. Второй неудачный бладжер после очередной петли от ловца, который внезапно перестал отличать снитч от бликов, зацепил пару крон кипарисов и со свистом вернулся, едва не задев самого Гарри. — Поттер, ты охуел? — раздался оглушающий грохот над всем полем. — Ты охуел! Живо спускайся сюда. От этого раскатистого гневного голоса у Гарри что-то сладко заныло где-то в груди. Драко Малфой с палочкой у собственного горла, в шляпе, которую тот неловко придерживал второй рукой, в которой он также пытался удержать газету, выглядел с одной стороны комично, а с другой стороны — потрясающе злобно. Гарри сглотнул, растянул губы в приторной улыбочке и решил приступать ко второй части плана. Спуститься к Драко, намекнуть, что тренировки могут стать регулярными и Мерлин какой еще ущерб может случиться… И тут идеальный план дал сбой. Гарри, вдохновленный злющим Драко, не учел, что игру не остановили, и его резкое снижение никто просчитать не смог. Летящий прямо в свою голову бладжер заметил слишком поздно — не уклониться. Он инстинктивно, прямо в полете, отбил мяч в сторону. Бладжер с невероятной скоростью просвистел над Драко и влетел прямо в стену над окном первого этажа, оставляя за собой кирпичную пыль. Чары возвращения сработали криво — вылетая из дома, бешеный мяч снес крыльцо и уничтожил основание декоративного фонтана — тот развалился на две части, а вода неукротимыми потоками брызнула во все стороны. В том числе и на Драко. Гарри наблюдал, как светло-серый костюм Драко покрывается мокрыми темными пятнами, и чувствовал, что на этот раз ему пиздец. Лицо Драко, тоже мокрое и раскрасневшееся, выражало такую нечеловеческую комбинацию чувств, что Гарри разом поверил, что мотоцикл и письма от поклонников покажутся ему детским лепетом. Так, небольшой разминкой, дружеской шуткой. Последней каплей в этом перфомансе полного пиздеца стала шляпа, вечная деталь, которая свалилась с головы на землю, открывая солнцу беспрепятственный доступ к коже лица. Гарри сглотнул, но всё же заставил себя посмотреть Драко в глаза — и мог поклясться, что в этой серой глубине бушевало что-то куда большее, чем обычная ярость. Это было обещание! Но вот какое, Гарри боялся даже предположить.