Сборник по дрэг-кабаре

Рамона била крупная дрожь, но он держался и молчал. Кусал губы, мелко переступал с ноги на ногу, напрягал и расслаблял мощные плечи. Ойген - Эухения, сейчас и особенно для Рамона он был Госпожой Эухенией - выбрал место для удара на смуглой, гладкой вспотевшей коже, и коротко ударил хлыстом. Ягодица вспыхнула алой полосой, рефлекторно поджалась - и шар анального крюка изменил положение, заставив наконец Рамона застонать и дернуться. Веревки, создавшие красивую сеть на его обнаженном теле, сместились, и Рамон прикусил губу, пытаясь замереть и вернуть равновесие, при котором узел в паху и крюк не сводили бы с ума. Ойген не торопился, наслаждаясь зрелищем и гадая сам с собой, удастся ли Рамону выдержать еще три удара до полного блаженства, или он сорвется. Оба исхода его устраивали - а вот Рамон, если не удержится, получит свое наказание… к обоюдному удовольствию. Сейчас - дыхание Рамона почти выровнялось, и пора было добавить огня. Ойген замахнулся хлыстом - и с ругательством отдернул руку, когда дверь распахнулась, сорвав задвижку. - Рамо… - Хулио Салина, ворвавшийся в кабинет начальника охраны клуба так не вовремя, замер в дверях. Ойген шагнул вперед, загораживая Рамона. - Хулио, если вам интересно и вы хотите попросить меня о сессии, подойдите отдельно. Если вы шокированы, ничего страшного, - рукоять хлыста стучала по свободной ладони, выдавая раздражение и разочарование. Пользуясь преимуществом в росте - Ойген и так был выше Хулио на полголовы, а уж по сравнению с Эухенией в ботфортах на шпильке тот едва доставал до плеча - он закрыл дверь, заставив Хулио отойти, чтобы не получить по носу. Разумеется, Хулио это припомнит Ойгену, и несомненно отомстит - но не сегодня. Сейчас важно было позаботиться о Рамоне. Отложив хлыст в сторону, Ойген умело распустил узлы, освободив сначала стянутые за спиной руки, потом шею и грудь, а потом пах. Коснулся поясницы, заставив Рамона прогнуться, и вытащил крюк. Жаль, сессия могла бы быть очень удачной - но помещение клуба совершенно не годилось для игр. Ойген предупреждал Рамона, но позволил себе поддаться на уговоры - а значит, оба заслуживают наказания и разочарования. Освобожденный, Рамон молча опустился на колени у ног Ойгена, пережидая дрожь, и тот позволил прижаться к себе, перебирая волосы Нижнего и давая его возбуждению, стыду и смущению утихнуть. Накатила усталость - долгий день, выступление, неудачно оборванная сессия. Следом пришла вина - он позволил увидеть Рамона, когда тот был совершенно беззащитен. Разочарование прошло холодной волной по коже, и Ойген пошевелился, вынуждая Рамона отпустить ногу, и помог ему подняться. - Одевайтесь, - мягко сказал он. - Сейчас нам обоим стоит выпить воды или сока, переодеться, вернуться домой на такси и посидеть у телевизора, завернувшись в плед. Рамон молча кивнул, и Ойген обнял его, прижимая к себе. Пока Рамон не будет способен говорить, они не двинутся с места. *** Следующие выступления Эухении проходили почти как обычно. Почти - потому что Хулио Салина сидел у края сцены и изучал горящим взглядом все происходящее. Сначала Ойген дважды проверял свое оборудование и обувь, опасаясь мести, потом понял, что отмороженный марикьяре сгорает от любопытства, а не чувствует себя оскорбленным. Хулио Салина был нагл, непослушен, горяч и всегда готов к драке. Практически все, что Ойген не любил и не терпел в нижних. Но если Хулио следил за выступлениями которую неделю и не переставал, значит, ему действительно было важно и нужно попробовать. Ойген морально готовился к сложному разговору - и не собирался его начинать. Если Хулио не сумеет попросить словами, то и подчиниться не сможет, как бы ни обговаривали рамки. А если сумеет… это будет интересная задача. - Я хочу попробовать, - в хриплом голосе сочетались наглость и смущение. Ойген посмотрел в зеркало своей гримерки. Хулио стоял в дверях, развязно привалившись плечом к косяку и сложив руки на груди. - Что именно? - уточнил Ойген, разворачиваясь, - боль? Марикьяре задумался, и Ойген залюбовался игрой эмоций на хищном лице. Интересно, удастся ли довести этого гордеца до исступления, чтобы он просил перестать — или добавить еще? Хулио пожал плечами с независимым видом — мол, делайте со мной что угодно, мне по хрену. Ойген мысленно рассмеялся — сколько таких самонадеянных мужчин ( и женщин) он видел, да что там — сам был таким же. Давно, очень давно. — Связывание? — прощупал дальше. Однозначный кивок, без сомнений. Принято. — Унижение? Вот теперь марикьяре дернулся. Интересный триггер, было бы время, можно было бы потянуть за ниточки и разобраться. Впрочем, увлекаться не стоит, Рамон устраивает более, чем полностью, а Хулио… Если ему понравится, всегда можно привести в клуб и познакомить с кем-то подходящим. - И готовы подчиняться командам? Злость, вызов, сжатые кулаки, огонь в глазах. Ойген почувствовал азарт — впереди была охота, схватка с достойным противником, и дойти до финиша будет непросто. Кивок. - Я предпочитаю, чтобы мне отвечали «Да, Госпожа», - Ойген поднял безупречно накрашенную бровь. - Да, Госпожа, - выплюнул Хулио с ненавистью. Ну что же, это будет сложно, но интересно. Хулио появился на пороге минута в минуту, и, сверкая глазами, снял обувь и прошёл в гостиную, оглядываясь. Ойген привычно оценил партнёра по сессии - напряжен, от шеи до икроножных мышц, зол и с трудом сдерживается. - Вы знаете, что такое стоп-слово? - Ойген кивнул на диван, приглашая Хулио сесть, и изящно опустился в кресло. - Не понадобится, - уверенно произнёс Хулио. Ойген вздохнул и позволил взгляду потяжелеть. И подождал. Через тридцать секунд нижнему стало неуютно, затем он отвёл взгляд, затем разозлился и встал. Ойген смотрел. Если Хулио перестанет валять дурака и уйдёт, вопрос будет закрыт. Жаль, если и в самом деле неосознанная потребность, но без согласия подчиниться ничего не получится. Дойдя до двери, Хулио выругался и вернулся на диван. - Да, Госпожа. - Выберите себе слово. - «Марикьяра». - Прекрасно. Ничего сексуального, никакого унижения, еще какие-то ограничения? Есть ли фобии? Травмы? - Нет, - Хулио оскалился. - Раздевайтесь до белья, ванная дальше по коридору. Рекомендую воспользоваться. Если хотите, можете выпить пару глотков воды. Пока Хулио раздевался, Ойген открыл шкаф и осмотрел инвентарь, выстраивая сцену. Начать он решил с обвязки, фиксирующей связанные руки сзади, а ноги в положении сидя на коленях. Черные петли шелковой веревки охватывали красивое сильное тело, но если многие, почувствовав ограничение свободы, расслаблялись и плыли, то Хулио лишь напрягся сильнее, готовясь терпеть и бороться. Ойген провел рукой по его лбу, отбрасывая волосы, погладил скулу, шею, подбородок, провел большим пальцем под нижней губой. Хулио дернулся. — Вы в моей власти, — нежно прошептал Ойген, — я могу сделать с вами все, что захочу. Оскалу марикьяре позавидовал бы варастийский волкодав, и Ойген убрал пальцы подальше от зубов — массируя и разминая шею, плечи, затылок. Зашел за спину, провел по позвоночнику вниз, до поясницы, заодно проверяя натяжение веревок. Заметил, как напряглись бедра при приближении к поясу красных — ну конечно, каких же еще — боксеров. Достал из-за пояса спрятанное перо и пощекотал левую ступню. Марикьяре подбросило в воздух, и Ойген пощекотал вторую ступню, а потом внутреннюю поверхность бедра. Ребра были почти так же чувствительны, как стопы, а ругань Хулио, который упал бы, если бы Ойген не придержал его за плечо — бесценна. Такой трехэтажной конструкции слышать еще не доводилось, и ее стоило запомнить, чтобы потом записать. — Ойген, блядь, — выразился Хулио более адресно, и попытался освободить руки. — Правильное обращение — «Госпожа», — напомнил Ойген, — а наказанием будут две минуты щекотки. По таймеру. Напоминаю, что вы всегда можете остановить меня стоп-словом. Ругаться безадресно разрешаю, в конце концов, это же первый раз. Свободную руку Ойген держал на горле, чтобы не дать Хулио опрокинуться при попытках уйти от пера. И, доводя его почти до судорог, а потом давая короткую передышку, следил, как Хулио опирается на руку все больше и больше. Когда руки стало недостаточно, Ойген встал на одно колено вплотную, давая опору, и Хулио сам прижался к нему. Последние прикосновения, по самому краю боксеров, почти касаясь мошонки, вызвали уже не ругань — стон, и марикьяре осел на пятки, насколько позволяли веревки, привалившись к Ойгену и пытаясь отдышаться. Ойген вытер его лицо, мокрое от слюны и слез. Звонок таймера заставил марикьяре вздрогнуть. Увидел, как Хулио, едва придя в себя, открывает рот — и поднес перо к лицу, предупреждая о наказании. — Блядь, — безадресно, но с уважением сказал Хулио. Ойген снова прошелся по телу, разминая мышцы и поправляя веревки — вспотевшая смуглая кожа покрылась испариной. Хулио молчал, и это давало возможность гладить его, приучая к контакту, пока тот отдыхал, все еще облокачиваясь на Ойгена. — Воды? — Ойген поднес открытую бутылку к губам и наклонил ее. После первых жадных глотков Хулио наконец заметил, что полулежит на Ойгене, и со стоном выправился, оставшись, впрочем, сидеть на пятках. Ойген придвинулся сзади, обнял, вытирая лицо полотенцем, потом плеснул на край водой и протер лицо, шею, грудь, живот. Спустился к пупку, и рука задела выпуклость стояка, обтянутого тканью трусов. — Прошу прощения, — извинился Ойген, отдернув руку. Встав и обойдя Хулио, он убедился, что не ошибся — темное пятно на едва прикрывающих стояк трусах показывало, что марикьяре давно на грани. — Я предлагаю закончить здесь, - Ойген опустился на корточки, чтобы смотреть глаза в глаза. — Я могу ещё, - хрипло отозвался Хулио. — Не сомневаюсь, но мне кажется, что «ещё» вы предпочтёте все-таки не со мной, а с настоящей блондинкой. Уверяю, строгость и наказание она обеспечит не хуже. Вам не нравятся мужчины, помните? Хулио мотнул головой, пытаясь обдумать вопрос. Ойген распускал верёвку, массировал мышцы, и думал, что Фрида оценит знакомство. А что роскошная блондинка - генерал полиции, Хулио знать вовсе не обязательно.