Ленский против!

            -Женя, Женечка, Евгений, - заворковала Ольга, приметив Онегина в саду с чашкой кофе и книжкой в руках. Она остановилась напротив калитки, но не решалась войти: видимо, равнодушный взгляд парня слегка остудил её пылкое сердце.       Евгений ей нравился. Но и Ленский ей нравился тоже. А противная Танька продолжала игнорировать в разговорах обоих, гордо и обиженно задирая нос. Господи! Да что она понимала в светском общении! Они с Женей только мило поболтали, а она уже разозлилась.       Ольга прекрасно знала себе цену, в чем она была твердо уверена, как только заметила, как пялятся и флиртуют с ней мужчины в городе, в консерватории, куда Ольга ездила с Татьяной. Также она примечала, как себя ведут "городские" девушки вокруг, не её деревенские подруги, естественно, которые заглядывали ей в рот, и старались держаться к ней поближе. Это льстило.       И, само собой, и парень должен был ей достаться достойный. Не Ленский, уж это точно. С ним они были знакомы с детства; в одной песочнице возились и с одного берега в воду забегали голозадыми, о чём она старалась забыть и тщательно избегала любых напоминаний и разговоров об этом. Потому что Ольга выросла, а Володька всё ещё оставался в прежней поре. Именно так и рассуждала Ольга.       Володька казался смешным, ещё и вбил себе в голову, что он поэт, принялся дурацкие свои стишки сочинять: порой он раздражал Ольгу своей глупой навязчивостью, но отказаться от роли музы ей не позволял внутренний эгоизм и самолюбие. Да, и кто ещё может похвастать в разговоре, так, между прочим, что кто-то, некий поэт, конечно, известный лишь в узких кругах, пишет о ней, об Ольге Лариной, стихи. Некоторые восхищенно кивали и покачивали недоверчиво головой, но это окончательно покоряло любого. И Ольга использовала этот наихитрейший прием, считая себя настоящей артисткой, в душе восхищаясь собой и посмеиваясь над простачками.       Куда уж до неё простушке Татьяне. Таньку она по-сестрински любила, но это не меняло ее снисходительного отношения по отношению к Татьяне, тем более та училась в консерватории, где ее хвалили и уважали. А Ольга не могла игнорировать "уважаемых" людей.       И вот в их "дерёвне" появился достойный парень. Что-то ёкнуло в шёлковом сердечке Ольги и она решила, что он просто обязан в неё влюбиться, и никак иначе, тем более, было, что показать.       "Блондинки рулят",- уверенно заявляла Ольга, встряхивая волной соломенных волос, и гордо вскидывая подбородок.       И вот, внезапно, в их Тмутаракань замело каким-то чудом племянника Пал Палыча, и Ольга поняла, что ей совершенно необходимо узнать его поближе. И Евгений не разочаровал. Слегка надменный и загадочный, одетый в модные шмотки, оригинальный и независимый. Конечно, и Татьяне он понравился, но Ольга решила, что сестре ни за какие коврижки не завладеть неприступным Онегиным: он словно скользкая рыбка, - во, вроде, он в руках, одно движение - и он снова на свободе. Могло ли быть так, что это он играл с ними всеми? Ольга об этом не задумывалась, будучи уверенной в себе и своей неотразимой красоте.       Ольга не могла не заметить, что Онегин сдружился с Володькой, и поэтому решила поиграть в ревность, оказывая знаки внимания поэту-дурачку. Эту стратегию она придумала после того, как Танька всё испортила после концерта, когда Ольге почти удалось очаровать Евгения. Оказавшись дома, она рвала и метала, но лишь в своей комнате, ведь никто не должен был догадаться, что у нее на уме и на душе.       Володька ещё влез со своей ревностью и посмел ударить её Евгения! Весь путь домой он была крайне недовольна своим поклонником-поэтом и, если и разговаривала, то через губу, обиженно или равнодушно, изводя Володьку, далекого от интриг и намёков. На Татьяну Ольга также была обижена: вот и чего она взбрыкнула? Неужели не ясно, что эта птица не ее полета?!       И единственное, что согревало сердце, так это внимание Евгения: он шутил, зажимал руку Ольги, улыбался одним краем губ, а не щерился, как дурак Володька. Вот посмотрел бы лучше, да поучился у знающих людей этикету-то! А он, дурак, взял и с кулаками полез! С одной стороны, приятно, что дрались за Ольгу, с другой стороны, Володька всё испортил! Вот ведь неприятность! Она досадливо поджимала губы, не зная, что со стороны это её портило, порождая на лице гримасу и делая её схожей с мопсом.       И вот, решившись, она вздумала прогуляться, будто бы невзначай, мимо дома Онегина: будто бы на самом деле шла к Володьке. Ну и понаблюдать за реакцией Онегина. Она заметила его издалека, его светло-русую макушку в саду, за забором. Он сидел в открытой дряхлой беседке и пил что-то из чашки, вприкуску с печеньем.       Поправив новое платье, нежно-желтого цвета, что она приобрела давно, но берегла для какого-нибудь торжественного случая, Ольга, заправив светлый локон, выпавший из прически "якобы-неряшливый-хвост", окликнула Онегина. И с удовольствием наблюдала, как поворачивается, с привычной светской ленцой, непременно аристократическое лицо с прямым идеальным носом в профиль, затем Евгений поморщился и обернулся, наконец, приметив Ольгу.        Улыбаясь, Ольга помахала ручкой, вовсю кокетничая и полагая, что это тоже привлечет Онегина. Не может не привлечь. Он также в ответ чуть улыбнулся и коротко махнул, продолжая пить нечто из чашки. И, если она не ошибалась, он читал какую-то книжку в старой обложке: возможно из скромной коллекции Пал Палыча. Ах, да, стоило поинтересоваться здоровьем дядюшки, и Ольга приблизилась к калитке и проворковала:       - Женя, Женечка, Евгений, - и продолжила, - как поживаете, как там Пал Палыч?       - А, это вы, Оля, Оленька, Лё-Лё? - и Евгений скудно улыбнулся, не без удовольствия наблюдая, как перекосило лицо Ольги, после того, как он озвучил её детскую кличку. Но Женя не хотел связываться с Ольгой, он вообще не желал её видеть и слышать, он изучил насквозь всю её поверхностную, легкомысленную натуру. Ольга его не интересовала, пожалуй, её сестра была гораздо умнее, но и она не могла заставить трепетать его закалённое железное сердце. На том его интерес иссяк. Он мог пообщаться, но в охотку, без лишней навязчивости, но не в настоящий момент.       - Дядюшка по-прежнему, но мы надеемся на лучшее, спасибо, - вышло сухо, и Ольга хмыкнула озадаченно, расположенная на большее, чем этот короткий ответ.       Онегин снова погрузился в чтение, блуждая взглядом по строчкам, и накручивая прядь русых волос на палец.       - И не скучно вам тут торчать весь день? - снова попыталась Ольга, буквально, наваливаясь грудью на деревянную калитку и демонстрируя открытый вырез, выгодно подчёркивающий привлекательные для многих округлости. Онегин медленно обернулся, скучающим взглядом отсканировал Ольгу, затем ответил:       - У меня много забот в этом доме, и порою, такое случается, что я скучаю, но у меня занятные соседи, они всегда выручают, - и Женя хитро сощурил глаза, стрельнув в сторону соседского забора, где мелькала черноволосая макушка Володьки, копошащегося с отцом во дворе. Тот периодически поднимал голову над забором, и вглядывался, что происходит вокруг, но в частности у соседей, у Онегиных. Евгений расплылся в улыбке, что не ускользнуло от зорких глаз Оленьки.       - Ах, да! Ленские, - кивнула она, игнорируя внимание к её особе со стороны дома Ленских. - Ну, да, конечно, Володя и его всеизвестные стишки, - она рассмеялась звонко и приятно, это очаровывало и умиляло всех вокруг. Обычно. Но не в этот раз. Женя, склонил голову к плечу, и посмотрел на Ольгу, не роняя улыбки:       - Знаете, а я решил, что стихи Володеньки - это довольно интересно, - и он не менее очаровательно улыбнулся Ольге. Но она, каким-то внутренним, исключительно женским чутьём, животным, и существующим тысячелетия на земле и Вселенной в целом, поняла, что эта улыбка предназначалась отнюдь не для неё.       Оскорбившись до глубины души, но старательно не подавая вида, она лишь хмыкнула, выражая удивление, смешанное с разочарованием. Ей только не хватало веера, чтобы начать презрительно обмахиваться, вздёрнув носик. Стало обидно, очень обидно; так, что Ольга разозлилась: она чапала на каблуках, вырядилась в новое платье, уложила волосы, и даже сосед - Витька Первушин, тринадцати лет, присвистнул ей вслед, и вот тебе на! Полное игнорирование со стороны объекта воздыхания! А нормальный ли вообще этот Евгений Онегин? Поду-у-умаешь!       Но ничего из вышеперечисленного Ольга не показала ни видом, ни взглядом, ни бровью не повела - она была в этом уверена. А Евгений наблюдал молчаливое замешательство и явно злость Лё-Лё. Он даже её понимал, но ничем не мог помочь, ему было всё равно на мечты, желания, и уж тем более требования молодой заносчивой девицы. Пусть осчастливит кого-то другого. И тут, к уже своему раздражению, Женя понял, что корабль под названием "Змеиная месть" медленно поплыл, ковыляя по колдобинам и выбоинам в сторону забора Ленских.       Шутки шутками, а цену женской обиды он знал на своей шкуре, хотя ранее его никогда и не трогали женские интриги и мести, они ему попусту надоедали, но особо изощрённые могли и больно ужалить. Кстати, это и стало одной из причин его появления в доме дядюшки. Родители могли простить всё, но последняя выходка упала окончательной каплей, решившей его дальнейшую судьбу, эдаким бонусом ко всему прочему. Но Женя себя успокаивал тем, что всё таки он жутко соскучился по умирающему дядюшке и было бы подло не навестить его перед смертной кончиной.       Онегин внимательно наблюдал, как Ольга приближается к калитке Ленских и присаживается на корявую лавочку рядом, с гордым видом и показательно закидывая ногу на ногу, демонстрируя лодыжки и новые туфли, со слегка пошарпанными каблуками. Наверняка, она набила и мозоли, но стойко делала вид, что ничего подобного не существует в ее королевской жизни.       Из калитки вылетел Володька, отирая мокрые руки о потёртые рабочие штаны, в застёгнутой не на все пуговицы темно-зеленой рубашке в мелкую белую крошку. И Женька не мог оторвать от него восхищённого взгляда, любуясь его румяным светлым лицом и яркими синими глазами, и растрёпанную шевелюру чёрных локонов.       Онегин наблюдал и удивлялся: как в этом месте могло родиться нечто подобное, чистое, простое в своём совершенстве и гении? Столь красивое, и не осознающее этой своей красоты? Как внешней так и внутренней.       Однако, Евгению пришлось напрячь слух, не двигаясь с места - он читает книгу, он читает книгу, он чит... да, черт бы побрал эту дрянную девку!!       Ольга, наморщила носик и ткнула пальчиком в туфли, и Ленский, этот простодушный и легковерный идиот, кинулся ей в ноги, снял туфлю и принялся разминать ножки своей музы. Книжка, которую он в сердцах "положил", хлопнула о поверхность столика громче, чем хотелось Евгению, привлекая внимание парочки. Оба вздрогнули и обернулись, а Володька вскочил, чтобы посмотреть, что там случилось у Жени, но оба обнаружили только спину Онегина, спешившего внутрь дома.       - Черт! Онегин, - вслух, не зная зачем, высказался Володька, упирая руки в бока, позабыв о трагедии ног Оленьки, а та, поняв, что момент упущен, требовательно одёрнула его за рукав. - Да, Лё-Лё, чего?       - Ты тупой, Ленский? - возмутилась Ольга, вскидывая на него возмущённый взгляд с лавочки. Теперь она уже сидела иначе, как обычная девчонка, и обмахивала себя подолом элегантного платья, - ну и жарища, вся спина и сиськи вспотели! Дебильный шёлк!       - Так это ж синтетика, Оль, - удивился Володька. У его матери был настоящий шелковый платок, и Володька прекрасно мог отличить шёлк от синтетической подделки. Ольга удивлённо замерла с подолом в руках и, со злостью, опустив его обратно на коленки, выругалась, потянув пройдоху-продавщицу на рынке.       - А ты чего это тут? Вырядилась, - склонил голову Володька, всё посматривая на окна дома Онегиных. Это нервировало Ольгу.- Кто на каблуках-то по таким колдоёбинам ходит?       - Колдобинам, придурок, - произнесла Ольга, в сердце и душе которой разливалось что-то нехорошее, похожее на дурное предчувствие. Тут она кое-что вспомнила, - слушай, Володька, ты придешь на концерт в клубе?       - Это когда это? - заинтересовавшись, оживился Володька, присаживаясь рядом. Ольга немного отодвинулась.       - В субботу, когда ж ещё, - фыркнула она, и пригладила волосы, - я там, между прочим, буду петь, а Танька играть.       - Ой, а я и забыл!       - Не удивлена, вечно или в стихах, или в огороде копошишься, или в гараже с батей, - возмущённо выговаривала она, - вот ты мне скажи, тебе это накой вообще? А, Володь?       - В смысле? На огороде я мамке помогаю, в гараже - бате, а как иначе-то? Я у них один, сама знаешь, - удивлялся и пояснял одновременно Володька. - Это они мне ещё прощают мои увлечения, ну, стихи, но это ж для души. Человеку без души никак.       - "Увлечения", - повторила язвительно Ольга. И тут же вздохнула, обречённо качая головой, - нет, всё таки ты такой дурачок, Володька. Тебе что ли про душу рассуждать? Ты вон на руки свои глянь, поэт хренов.       - А что с руками? - и Володька принялся разглядывать ладони, растерянно пожимая плечами, - обычные руки. Дались тебе мои руки. Да разве для стихов руки важны?       - Тьфу на тебя, спорить ещё с тобой, - раздосадованно махнула рукой Ольга, решив для себя, что спорить с недалёкими без толку. И всё же ей пришлось смириться с неким неудобством и продолжить, - ладно, я не ссориться пришла, а пригласить тебя в клуб, и обязательно прихвати с собой своего соседа. Я, если что, седьмой выступаю, перед Танюхой.       - Хорошо, - согласился Володька решительно ничего не понимая. Он наблюдал, как Ольга встаёт с лавки, отряхивает подол и направляется в сторону коттеджей. - А если Онегин не согласиться?       Ольга обернулась:       - Тогда и сам не приходи! - и отмахнулась рукой на прощание.       Вовка присел на лавку. Он не понимал, зачем Ольге просить его, если она только что беседовала с Женей. Могла бы и сама пригласить. Или она постеснялась? Скорее всего, тогда он, Владимир, просто обязан ей помочь.

***

      - Женя! Жень?! - Володька крикнул в глубину комнаты, когда солнце стало близиться к горизонту. Он также, как и Онегин проник в сад, только уже к самому Онегину, и пытался заглянуть в темноту распахнутого окна, прикрытого тюлем. Володька внимательно присматривался, пока не разглядел внутри комнаты на диване развалившуюся фигуру с закинутой на спинку ногой. Фигура напоминала Онегина.        - Вот же незадача, - пробурчал Володька, подтянулся на руках и забрался на подоконник, а затем осторожно влез внутрь, спрыгивая тихо на пол.       Окинув взглядом полумрак комнаты, Володька, осторожно ступая по деревянным половицам, - он прекрасно знал, что предательницы в любой момент своим противным скрипом могут выдать его присутствие, - двинулся в сторону задремавшего Онегина. Тот распластался по диванчику, с книжкой на животе, и повернувшись лицом к незваному гостю. Онегин спал. Володька оказался прямо напротив его лица, наклонился, но для того, чтобы получше рассмотреть приятеля, всё же тихонько присел на корточки, вглядываясь внимательно и с любопытством.       Сперва он хотел громко гаркнуть нечто вроде:"Онегин!" Или :"Подъём!" Однако, что-то помешало ему это сделать, и он принялся рассматривать лицо спящего, оперевшись одной рукой о пол. Попялившись на длинные ресницы, аккуратный прямой нос, густые брови вразлёт, тонкие губы, которые Онегин часто кривил в насмешливой усмешке, а также выделяющиеся, будто аккуратно вылепленные скулы, и подбородок...       Всё это крутилось в сознании Володьки, пока он с затаённым восхищением рассматривал неподвижное, будто высеченное из камня лицо Евгения.       Подперев другой рукой подбородок, Володька разулыбался от тех эмоций, что зарождались внутри него, пока он смотрел на спящего. Его раздирали на части противоположные чувства: с одной стороны, хотелось так же тихо уйти, пока не поздно...       Пока не поздно?!       С другой стороны, всё его существо охватило желание схватить в охапку, прижать к себе поближе и расцеловать этого милого негодяя.       Р-расцеловать?!       Володька закусил кулак, в смятении от переполнявших его чувств, что рвали его грудную клетку. Онегина он почти обожал, настолько, что прощал ему все его чудачества и выходки, и как же он скучал и мучился, страдая всё то время, что провёл без своего приятеля. Как такое могло случиться, что Онегин завладел мыслями и, пожалуй, всей душой Володьки? И как такого удивительного и интересного парня занесло в их края? Загадка, однако!       Вздыхая тяжко и с замиранием сердца, сдавленного вихрем слезливых эмоций, чувствительный Володька утёр тыльной стороной руки защипавший нос. Онегин ему нравился; ему нравилось в Женьке всё.       Такое вообще бывает?!       Нравилось, как Женька его критиковал, когда он зачитывал стишки, как морщил нос и хмурил брови, как странно-развесёлым взглядом сверлил Володьку, или шутил, или шагал рядом, размашисто и резко, как задумчиво застывал его взгляд, переполненный серой грозой, все его жесты и смешки... всё.       Каким-то чудом Володька прощал ему все выкрутасы, по-первости, списывая это на то, что человек он новый в их посёлке, что местных привычек и обычаев не знает, какой с него спрос? Теперь же Ленскому и самому стало интересно, что ж в нем такого знаменательного и исключительного, ведь обычный же парень. И всё же Онегин цеплял. Вон, даже Ольгу приворожил.       Володька снова вздохнул, выдавая тоскливое "хо-хо", и его взгляд зацепился за небольшую ссадину на губе Жени.       "Ревность, он сказал, вот что это было. Женька-то тот ещё чудак, то целоваться лезет, то вон чего. А я-то разозлился, как дурак, ведь не первый раз Ольга концерт выдает. И чего это я вспылил?".       Неосознанно, Володька провёл большим пальцем по нижней губе спящего парня, до самой ссадины, и обнаружил, что за ним внимательно наблюдают. От неожиданности Володька завалился назад, и сел на задницу, упираясь позади руками и тараща смешно выпученные глаза на не менее удивлённого Онегина, который проснулся и пялился на Володьку.       - Ленский? Ты чего здесь забыл? - заспанный, спросил он строго хриплым голосом. Женя приподнялся на локте и, потирая двумя пальцами глаза, нахмурил брови. Володька сперва растерялся, потом смутился, ну а затем до него дошли слова Онегина. Он вскочил.       - Просил же, не называть меня так. Ничего я здесь, - огрызнулся Володька, и сунул руки в карманы, но уходить не стал, лишь отвернулся и стал смотреть в окно на едва различимые в темноте очертания деревьев и кустов.       Женя сел, отложив сползшую книгу в сторону, и зевнул. Почесал затылок, бок, пригладил пятерней растрёпанные волосы и, сощурив один глаз, стал рассматривать фигуру Володи, стоявшего посреди комнаты важно и обиженно, и старательно выглядывающего что-то непонятное в темноте.       - Тогда пошли чай пить, - предложил Женя и улыбнулся, когда Володя тут же обернулся, заинтересованно ожидая продолжения.       - Сдаюсь, - вскинул руки Женя, не в силах не улыбаться, - ну, извини, Володь, спросонья бываю груб и несправедлив. Есть такой недостаток. Вот видишь, Володенька, я это признаю и прошу прощения. Так что?       - Что? - резко переспросил Володька, не отрывая взгляда от ссадины.       Зачем он, черт побери, полез к губам Женьки?       - Чай? - приподнял бровь Женя, чуть склоняя голову. - Прости, особо нечем угостить. Дядюшке готовит приходящая работница, а я, в основном, перебиваюсь печеньями, бутерами, иногда, заказной едой, только ждать долго.       - Ты что ничего тут толком не ешь? - пораженно переспросил Володька, особо не вслушиваясь в окончание фразы и выхватив только важное. Сам он поесть любил, и потому был крайне удивлен и ошарашен такими новостями.       А через несколько минут, как только выяснилось, что на кухне Онегиных ничего "нормального" , пригодного в пищу Женьке, в доме нет, он тащил за собой Онегина, которого всё это веселило, эта забота Володеньки. И он не сопротивлялся столь воодушевлённой заботе Ленского, он, признаться честно, и сам устал от того, что было под рукой и сухих пайков. Володька затащил Онегина к себе домой, достал сковородку с жаренной картошкой, солености и прочие "вкусняшки", разогрел чайник. На кухню заглянула мать Вовки, но одобрительно кивнула сыну и улыбнулась Жене, и скрылась, чтобы не смущать гостя.       Женя, сидя за столом Ленских, молча наблюдал за уверенными движениями поэта и про себя умилялся. А Володька не отстал, пока не удовлетворился пустой тарелкой приятеля. Потом они пили чай на крылечке, вприкуску с плюшками, которые вечером испекла мать Володьки. И еще никогда Володька не был так счастлив, да и Женя также чувствовал особую атмосферу между ними, словно они сейчас были совершенно одни. И Жене хотелось, чтобы так было всегда. И это его печалило, так как он знал, что это невозможно.       Прижимаясь плечом к плечу на крылечке, Женя будто жил по-настоящему, и ничего ему больше не было нужно, кроме вот этого плеча рядом. Плеча Ленского. Плеча Володеньки.       - Жень, - позвал тихо Володька, глядя вперед.       - Что, Володь, - ответил Женя, также глядя перед собой.       - Наверное, нет, ты совершенно точно будешь смеяться, но знаешь, - и Володька вздохнул, - знаешь, если бы мы могли сидеть вот так, на этом крыльце, всегда. Я бы хотел этого. Знаешь, Женька, ты мне нравишься, и я как-то привязался к тебе. Больше, чем к кому-либо. А ты?       - А я? - произнёс тихо Женя, опираясь подбородком на кулак и на коленку. - А я просто поражён, насколько точно ты чувствуешь момент.       - Это что значит? - спросил Володька, поворачиваясь к Женьке.       - А то и значит, Володенька, что ты мне тоже нравишься, и что я согласен с тобой, - хитро улыбнулся Онегин, сбивая с толка Володьку. - А может это потому, что ты меня накормил, а?       - Да брось, Онегин, - отмахнулся Володька, - вот вечно ты так. Скажет, и пойми-разбери, что имел в виду.       - Совершенно точно одно, что отныне Владимир Ленский - мой любимый поэт! - рассмеялся Женя, наблюдая, как вытягивается от растерянности лицо Володеньки.       - Да ну тебя, - толкнул его плечом Володька, смущаясь. - Перестань.       - И, конечно, "возлюбленный приятель", - не смог не подколоть Женя Володеньку, у которого даже в темноте были видно, как алеют скулы.       - Жень, ну хватит, не смешно.       - А я и не смеюсь, я вполне серьёзен, - и Женя отхлебнул из чашки остатки остывшего чая. Потом повернулся и чмокнул в щёку Ленского. Тот подскочил, хватаясь за щеку, и испуганно тараща глаза на спокойного Женю. - Не дергайся, это я по-приятельски.       Володька недоверчиво покосился на Онегина, замирая на пару секунд, а затем ему пришла в голову одна шалость. Он потянулся и чмокнул ничего не ожидающего Женю в губу с ссадиной.       - Чтоб зажило скорее, - уверил он опешившего Женю, и рассмеялся.       - Ты невозможный человек, Володя, - медленно произнёс в ответ Женя, когда отошёл от выходки Ленского. - Совершенно непредсказуемый.       - Есть такое, - усмехнулся Володька. Ему захотелось еще раз поразить Женю, но это выглядело бы уже довольно странно. Володьке казалось, что он ходит вокруг костра, и пока лишь греется от его тепла, но стоит шагнуть ближе и его самого охватит пламя. Тотчас захотелось зафиксировать это в стихах и он подхватился было с места, но его остановил Онегин с молчаливой просьбой задержаться.       Они еще немного посидели, пока Володька не вспомнил об одном деле:       - Жень, пойдешь со мной в клуб в эту субботу?       - Ты меня приглашаешь, или у меня нет выбора? - усмехнулся насмешливо Женька.       - Ну, приглашаю, пойдешь?       - Вроде у меня не было иных планов, кроме того, чтобы послушать стихи одного местного поэта...       - Ну хватит, Жень, - обиженно протянул Володька.       - Это было бы неплохим времяпрепровождением, но раз тебе хочется в клуб, - Женя пожал плечом.       - Будет весело, тебе понравится, - обещал воодушевленно Володька, едва не визжа, как щенок от радости. И Женька, рассмеявшись, окончательно согласился.