~
Странное ощущение не оставило даже спустя несколько дней. Се Ляню как было не по себе, так и осталось по сей момент. Возможно, стоит отправиться в неплановый отпуск и дать себе отдохнуть. Скорее всего так сказывается на нём стресс из-за семьи, никак не оставляющей в покое, и работа, которой из-за августа стало слишком много — как-никак сезон гулянок и каникул у детей и студентов. Теперь людей не протолкнуться, каждый день их очень много, к тому же Хуа Чэн сейчас то в разъездах, то мотается по личным делам, о которых пока не распространяется. Никто не поднимает настроение и не помогает отдохнуть и расслабиться в конце рабочего дня. Одним словом, омегу постепенно поглощала медленно подступающая хандра. Без зримого присутствия Хуа Чэна хотя бы десять минут, оказывается, так грустно становится. Даже странно от этого чувства — раньше такого не было, а теперь он, кажется, не может даже суток протянуть, не написав альфе или не встретившись с ним. Хотя бы крошечное напоминание о нём способно поднять настроение и сделать день лучше, но сегодня его не было, что не странно, но непривычно. На такое Се Лянь, конечно же, не станет обижаться, но примет решение, что от этого нужно немедленно отучать себя. Не может же его настроение зависеть только от наличия сообщения от Хуа Чэна. Так и зачахнуть не долго, особенно если что-то вдруг случится. Сегодня смену открывает он один, ближе к полудню подтянется Су Линг, и они будут уже дорабатывать вместе. Подготавливая зал к открытию, протирая все столы и расставляя ровно стулья, омега мимоходом вспоминает, как они с Хуа Чэном дурачатся, когда приходит время закрывать кофейню. Их шуточные драки шваброй и метлой, долгие поцелуи и танцы. Раз за разом повторять одну и ту же связку не надоедает даже спустя десяток повторений, а когда Се Лянь закрывает смену в одиночку, включив музыку, и сам может закружиться в вальсе с шваброй, при этом глупо улыбаясь. И плевать, что это записывают камеры, главное, что окна зашторены, а всё остальное уже не важно. Сейчас он с трудом подавляет улыбку, закусив нижнюю губу от представления, как странно в те моменты это могло выглядеть со стороны, а потом вспоминает, как они с альфой целовались с детскими ободками на головах, и внезапно чувствует — внизу живота начинает тянуть, а тело охватывает волна жара. И тут-то он сопоставляет все произошедшие за последние дни события, в один миг сложив в голове цепочку. Желание быть с Хуа Чэном как можно ближе, постоянная потребность в его нахождении рядом, инициатива в поцелуях и отсутствие сопротивления, когда всё могло уйти куда дальше, а также его недомогание и сейчас, достигший своего апогея, импульс внизу живота.love runs out — onerepublic
У Се Ляня нежданно-негаданно началась течка. — Да ладно… — в неверии говорит сам себе он, резво доставая телефон и проверяя в приложении по отслеживанию цикла свои догадки. «До течки должна быть ещё без малого неделя! Какого чёрта?» Должно быть, на смещение цикла повлияло наличие альфы в жизни, частое присутствие с ним, вдыхание феромонов, их близкие взаимоотношения и перестроение гормонального фона. Короче говоря, пиздец подкрался незаметно. Не зная, смеяться ему или плакать, Се Лянь принялся судорожно соображать, что делать. Ну, во-первых, определённо успокоиться; во-вторых, написать Су Лингу, чтобы выходил в первую смену и срочно помогал искать кого-то на подмену; в-третьих, надо было что-то решить с самой течкой и Хуа Чэном. Осознавая, что вот-вот она должна начаться, он планировал что-то сообразить ближе к её началу, думая, что ещё есть время, а теперь же, застигнутый врасплох, метался как уж на сковородке, думая, как лучше поступать. — Плохо, плохо, плохо, плохо, — комментирует ситуацию Се Лянь, пытаясь дозвониться до Су Линга. Решением ситуации было одно из двух: либо сказать всё как есть Хуа Чэну и запросить определённую помощь, либо сказать, что он умер, и затаиться на недельку. Омега не помнит, когда последний раз так паниковал, рассекая воздух бесконечной ходьбой, но не мог ничего с собой поделать. И проблема не в том, что они с Хуа Чэном ещё ни разу не спали, дело не в том, что омега девственник, это не так, а в том, что всё ещё присутствует страх близости. А если учесть то, что многим альфам во время течки сносит голову и они себя не контролируют, всё становится куда более хуже, чем можно себе представить. — Да ответь же, — раздражается от паники омега, а когда напарник в итоге отвечает, он высказывает ему всё быстро и по делу, прося срочно выйти на работу. Ухвативший суть дела на лету, Су Линг ответил коротким «понял» и сказал ждать его, прежде чем положил трубку. Так, хорошо, одной проблемой меньше. А с остальным и самым важным что делать?! Как назло ещё и сам виновник проблемы активизировался, прислав долгожданное сообщение. Хуа Чэн: Доброе утро, гэгэ. У меня для тебя есть отличные новости. Расскажу при встрече ;) — У меня для тебя тоже, но не уверен, что я сам буду от них в восторге, — говорит сам с собой Се Лянь, не ответив никак на сообщение, попросту не зная, что написать, и едва не взвыл: — Бли-и-и-ин, — опустив руки и подняв страдальческое лицо к потолку. — Совет, совет, совет, нужен срочно совет, — пытается сообразить на ходу и не придумывает ничего лучше, как позвонить Му Цину. Тем временем омега, услышав жужжание телефона на тумбочке, выпутался из объятий Фэн Синя, посмотрел на абонента, потревожившего так рано, и, не вставая с кровати, сонно ответил: — Се Лянь? — Прошу прости, если разбудил, ситуация — пиздец, и мне срочно-обморочно нужен совет. Я не могу никому больше позвонить, кроме тебя, — тараторит Се Лянь, но уже на слове «пиздец» Му Цин понял, что дело серьёзное, и, сев ровней на кровати, спросил: — Что такое? — У меня на неделю раньше течка началась и я без понятия, что мне делать. На той стороне провода, немного потупив, спустя многозначительную паузу, полную непонимания, снова спросили: — В смысле? — В прямом, блин, — нервничает омега. — Я не знаю, что говорить Хуа Чэну. Собеседник снова делает паузу и повторяет: — В смысле? — уже немного проснувшись и даже вникнув. — Нет, я понял, но не пойму в чём проблема. Вы же вроде уже встречаетесь? Почему нельзя всё сказать ему и решить проблему? — делает акцент Му Цин. — В том, что я не знаю, как он отреагирует. — А как, по-твоему, должен отреагировать на течку альфа? Да, он тебя захочет, и даже больше скажу, ты захочешь его, но в этом-то и суть. Не понимаю твоей паники. — А вдруг всё будет, как с другими? — сгрызая ногти на руках, говорит Се Лянь. — Знаешь, что я тебе скажу? Во время течки даже ножка стула будет тебе лучшим другом. — Му Цин! — Что уж говорить об альфе, с которым вы друг друга лю… — Коть, в чём дело? — на фоне слышно сонное бормотание Фэн Синя. У Се Ляня помимо всего прочего появилась парочка новых вопросов. — Я был слишком громким? — обращаясь явно не к нему, спрашивает Му Цин. — Прости, нужно было сразу выйти, — извиняется омега и встаёт, чтобы покинуть спальню. — Спи, — после щелчка двери, Му Цин продолжил, переключившись снова на друга: — Короче, скажи ему всё, как есть, и не трепи ни себе, ни мне нервы. Хуа Чэн же не конч какой-нибудь, чтобы делать что-то против твоей воли. Если ты ему обрисуешь ситуацию, он сделает всё, как надо, — и считает нужным добавить как между прочим: — Если у вас, конечно, будет время на разговоры. — Блять, — вздыхает омега. — Тормози, ещё слишком рано, чтобы я смог адекватно воспринять от тебя больше одного мата за пять минут. В общем, решать тебе, но свою позицию я высказал, как поступать — уже твоё дело. Снова шумно выдохнув через нос, Се Лянь напоследок сказал: — Спасибо, — и сбросил трубку. Варианта всё ещё два: либо умереть, либо сказать всё Хуа Чэну. Дождавшись приезда Су Линга, не рискнув открывать кофейню, уже пропитавшуюся феромонами, Се Лянь пулей вылетает оттуда, обещая позже поблагодарить и его, и сменщика, и почти бежит домой. Там, почувствовав, как с каждым часом течка всё явственней даёт о себе знать, он, всё ещё не определившись, что делать, приводит себя и своё тело в порядок, принимает второй раз душ, быстро сушит волосы и включает кондиционер в гостиной, ощутив, как жар постепенно окутывает его. А после решает всё же написать Хуа Чэну, придумав нехитрый план. Се Лянь: Привет. Я приболел, не мог бы ты купить кое-какие таблетки и завезти? Вариант хороший, но всё ещё содержащий в себе выбор, от сложности которого омега слабо бьётся лбом о стенку в ванной. Думай, Се Лянь, думай. Хуа Чэн: Какие? Се Лянь пишет название двух препаратов, которые к антибиотикам или противовирусным не имеют абсолютно никакого значения, и отправляет альфе. Спустя пару мгновений получает в ответ «ок» и скатывается по кафельной стене вниз, будучи в тонкой пижаме из футболки и коротких шорт, которую ему подарил Цинсюань на день рождения. Ткань приятная, шёлковая, скользящая по телу, и, сука такая, щекочущая там, где это нужно меньше всего. «Веду себя, как малолетний девственник. Соберись, Се Лянь!» Но как тут собраться, когда спустя десять минут, в то время как причинное место уже даёт о себе знать куда явственней, альфа присылает фотографию, на которой держит нужные коробочки… своими длинными, красивыми пальцами. — Твою мать, — шепчет Се Лянь, уже понимая, что мозг начинает отключаться, уступая место инстинктам, и прислоняется затылком к стене, закрыв глаза. Забегавшись, он забыл о том, что сидит вообще-то уже полчаса на полу в ванной, и решает перейти хотя бы в гостиную. Там диван есть, попе не так холодно будет. Хотя какая, к чёрту, разница, если он всё равно вот-вот станет раскалённым на солнце камнем, от которого не только кафель нагреется, но и во всей квартире можно будет не включать отопление? Се Лянь снова вскакивает на ноги, ходит туда-сюда, бьёт себя легонько по щекам (потому что всё ещё боится боли), зарывается руками в волосы, глубоко вздыхая от беспомощности, и несколько раз ополаскивает лицо ледяной водой. Кажется, вот-вот вообще шлёпнется в обморок, но замирает посреди комнаты, ведь слышит его — звонок в дверь. «Ну всё, пиздарики». Идя неспешно в прихожую, оттягивая момент как можно сильней, он понимает, что чувствует себя всё хуже, и, останавливаясь на полпути, думает, может, ну его нахуй? Прикинуться, что ушёл и забыл предупредить? — Гэгэ? От голоса за дверью Се Лянь перепуганно дёргается и, ругаясь на себя в мыслях, за несколько шагов подходит к двери и открывает её, тут же отбегая за километр (два метра), глупо надеясь, что так альфа не заметит подвоха. — Гэ… — открыв дверь, хотел было позвать его Хуа Чэн, но с порога уловив сгустившийся аромат омеги, наполнивший каждый метр квартиры, затормозил, договорив только спустя две секунды: — гэ… — Привет, — улыбнувшись, говорит Се Лянь, держась за стенку, и пытается изо всех сил делать вид, что всё в порядке, но, судя по лицу альфы, понимает, что обмануть его навряд ли выйдет. — Ты… болеешь? — как можно осторожней уточняет мужчина, закрывая за собой дверь и протягивая два препарата — подавители течки, для её облегчения, и противозачаточные, даже не подозревая, что купил. — Да, — с горящими щеками и уже с трудом дыша, отвечает Се Лянь, но стоит только ветру из-за закрывшейся двери донести до него запах феромонов Хуа Чэна, голова моментально идёт кругом. — Нет, — тут же меняет ответ. — В общем… Погоди, мне нужно присесть, — кажется, он настолько переволновался, что и правда начал терять равновесие, а альфа тут же подскочил, не дав упасть, но и усугубив положение и себе, и ему. — Всё хорошо, не волнуйся, — заверяет Се Лянь, зарываясь жадно носом в шею мужчины, сжав в пальцах ткань рубашки, что была на нём, пока его самого перетаскивают в гостиную на диван и усаживают, располагаясь на корточках в ногах. Не думал он, что ему за такое короткое время станет хуже, как только в радиусе нескольких метров появится альфа. — Это… течка. — Я уже успел понять, — кивает медленно Хуа Чэн. — Таблетки, которые я привёз, помогут? — он не знал, что взял, и как оно работает, а потому только надеялся, что это поможет. — Да… Да. Передав две коробочки в горячие, немного влажные ладошки, Хуа Чэн, внутренне упиваясь сладким ароматом омеги, с трудом пересилил себя, чтобы сказать: — Мне нужно идти, твой запах, он… — уже встаёт на ноги, но Се Лянь хватает его за руку, не позволяя далеко уйти. — Стой! — испуганно смотрит на него снизу вверх, вызывая смешанные эмоции на лице мужчины. — Что? Помявшись ещё мгновение, прежде чем ответить, омега принимает решение, как действовать, и говорит: — Ты можешь помочь мне? — сразу же мотает головой, нахмурившись. — Нет, не так! — и заявляет уже уверенней, заглядывая в чужие глаза: — Я хочу, чтобы ты помог мне. Хуа Чэн, будто сомневаясь в его решении, уточняет: — Уверен? — Абсолютно, — кивает для убедительности Се Лянь и, отложив на диван коробки с таблетками, встаёт на ноги, чтобы в поисках тепла и заботы прижаться к Хуа Чэну, обняв за талию, щекой коснуться ключицы и признаться: — Я никогда не проводил течек с альфой, и в постели мне всегда не везло, поэтому очень страшно было пробовать с тобой заходить дальше поцелуев. И сейчас… тоже страшно. Но я очень хочу попробовать, не сейчас, так потом. Правда, очень. Хуа Чэн, обняв его в ответ и любовно пригладив шелковистые, вкусно пахнущие после душа волосы, мягко предложил: — Тогда, может, повременим? Пока у тебя не будет полной уверенности в том, что всё будет хорошо? — Я знаю, что ты не причинишь мне вреда и не сделаешь больно, но всё равно… Поэтому я и прошу помочь мне сейчас. В другой раз я не решусь, к тому же… Мне сейчас мила будет даже ножка стула, — вспоминая фразу Му Цина, цитирует его омега, усмехнувшись, — уж лучше ты, чем она. — Приятно, что я симпатизирую тебе больше, чем стул, — отшучивается мужчина, поднимая им обоим настроение и развеивая напряжённость атмосферы. Но как бы легка она не стала, всё усложняет природа, постепенно берущая своё. — Кхм, гэгэ. — Нет — не уходи, да — помоги, — предугадывая чужие вопросы, даёт на них чёткие ответы омега. — Ты дашь мне разуться или нет? — поднимает брови мужчина, а Се Лянь, неловко ойкнув, отступает, только сейчас осознав, что, когда его поспешили подхватить, не успели толком снять обувь. Пока Хуа Чэн в прихожей оставлял джинсовку с очками и разувался, омега заламывал пальцы, не зная, что и делать, и чувствуя себя крайне некомфортно. В конечном итоге, он прошёл за ним и почти столкнулся нос к носу с расправившимся со всем мужчиной. Осторожно подхватив его ладони за самые кончики пальцев, Се Лянь, чувствуя новые спазмы и влажность в области промежности, заливается краской сильней и, идя спиной вперёд, ведёт альфу в спальню, где они время ещё ни разу не проводили.antoine elie — aïe
В небольшой комнате, залитой солнечным светом, возле кровати, приставленной изголовьем к стене, стоял столик со стулом, сбоку стоял шкаф, в углу имелось высокое зелёное растение, но рассматриванием интерьера Хуа Чэн хотел сейчас заниматься меньше всего. Вместо этого он потянул слабо омегу на себя, выпутав ладонь из его хватки, коснулся ею нежной щеки и склонился, чтобы поцеловать. Воздух в считанные секунды стал спёртым, тяжёлым, а тишину комнаты наполнили звуки поцелуев и глубокого, сбитого дыхания. По позвоночнику Се Ляня тут же рябью бегут мурашки, кожа становится пупырчатой, а кончики пальцев словно немеют, когда дотрагиваются до тонкой рубашки альфы, чтобы вытянуть её из джинс и начать расстёгивать пуговку за пуговкой. Его шорты уже недвусмысленно топорщатся, а ткань в определённых местах пропиталась естественной смазкой, неприятно прилипнув к телу. Руки, расправившись с рубашкой, скользнули по рельефному телу, вызвав тихое шуршание кожи о кожу, а Хуа Чэн ощутимо напрягается, свободной рукой притянув омегу к себе, позволив ощутить свой жар и ему, шумно выдохнувшему в поцелуй. Уши начали гореть как щёки, а ощущение того, что не только с телом Се Ляня произошли некоторые изменения, возбуждало и смущало. Внутри бушевали смешанные чувства, обуздать которые он не успевал. Поспевая за ощущениями, Се Лянь вздрагивает и от неожиданности становится на полупальцы, когда ладонь альфы размашисто проводит по его возбуждённому члену через ткань шорт. Распахнув губы, он сбивается в поцелуе и побуждает Хуа Чэна перейти с лица на чувствительную шею и нежное место за ухом, оставляя там влажные следы. — Как давно у тебя никого не было? — слышит вопрос Се Лянь, но едва улавливает его суть, замешкавшись, прежде чем дать размытый ответ: — Стыдно признать… — Нет ничего постыдного в том, что у тебя долго никого не было или наоборот, было слишком много, — заверяет мужчина, а омега открывает глаза, испытав острую потребность взглянуть на Хуа Чэна прямо сейчас. — Достаточно долго, — отвечает спустя паузу он, почти застонав, когда по органу вновь проводят рукой. Смяв в пальцах края рубашки на альфе, Се Лянь тянет её вниз, помогая снять ненужный предмет гардероба. Приходится немного отстраниться, чтобы было проще это сделать. Хуа Чэн, точно так же помогая избавиться ему от одежды, цепляет низ футболки и снимает через вверх с подачи мужчины. Оба замерли, уставившись в безмолвном восхищении друг на друга. У омеги во рту слюна скапливается в мгновение ока, приходится тяжело сглотнуть. — Хорошо, я понял, — говорит Хуа Чэн, касаясь обжигающей кожи Се Ляня и чувствуя, как тот плавится у него в руках, вздрагивая от каждого контакта. — У тебя был опыт с омегами во время течки? — спрашивает тот. — Нет… Но я обещаю сделать всё, чтобы тебе было хорошо, — отвечает альфа и жарко припадает к открытому участку на шее мужчины, срывая-таки тихий стон с его губ, от которого пробрало дрожью изнутри. Несмотря на то, что Хуа Чэн всегда был приверженцем быстрого секса без обязательств, жёсткого, так как те, с кем он спал, просили именно его, он бы никогда не позволил себе отнестись как-то грубо к Се Ляню, особенно чувствуя, как он дрожит, словно осиновый лист на ветру, в его руках. Омега полностью вверяет ему себя, свое сердце, тело и душу, готов, переступая через собственные страхи, сделать шаг навстречу и отдаться в манящие объятия. Хуа Чэн, чувствуя огромную ответственность за всё, что сейчас между ними происходит, не может избавиться от внутреннего волнения, беспокоясь о чужом комфорте и стараясь делать как можно больше приятных действий, чтобы расслабить Се Ляня, дать почувствовать себя в надёжных руках, которые не смогут причинить боль, даже если обладатель сильно захочет, даже если к его виску будет приставлено дуло пистолета. Омега льнёт к нему навстречу, неосознанно потираясь своей плотью о такой же бугорок на джинсах Хуа Чэна, и, опомнившись, продолжает раздевать альфу, звякнув пряжкой на его ремне, расстегнув пуговицу, дрожащими руками нашарив молнию и потянув вниз собачку. — Гэгэ, — на выдохе произносит совсем рядом с ухом альфа, зарываясь носом в то место, откуда больше всего источается аромат, — ты так вкусно пахнешь. — Ты тоже, — испытывая абсолютно те же чувства, говорит Се Лянь. — Очень, — и проникает рукой в расстёгнутые джинсы мужчины, ощутив внезапный прилив смелости, ну или глупости, ведь, поняв, что не может полностью обхватить размер альфы, тушуется, моментально краснея. Хуа Чэн делает только хуже тем, что накрывает его ладонь своей и слабо сжимает, одновременно с этим вновь принявшись терзать сладкой пыткой губы омеги. Подтолкнув его к кровати, он помогает плавно на неё лечь и нависает сверху, расположившись между разведённых ног. В моменте хмурится и недовольно мычит в поцелуй, во время которого его губу несильно прикусили. Альфа в ответ прижимается своим пахом к чужому и делает поступательные движения, имитируя плавные толчки, создавая при этом трение между их телами. Се Лянь стонет ему в губы, порываясь свести ноги, но только сильней тем самым приковывает мужчину к себе. Он сейчас всё слишком остро чувствует, может кончить только от самого факта касания их тел. С одеждой, без — неважно. И делает движение бёдрами навстречу, чтобы снова волна удовольствия растеклась от низа живота по всему телу. — Хуа… Чэн, — полустоном выходит, стоит губам альфы отдалиться, а на собственные тут же ложится невесомо жар схожего характера. — Гэгэ, — с вожделением произносит мужчина, а тело под ним замирает, издав более громкий стон. Се Лянь чувствует, как ткань пижамы пропитывается влагой, и расслабляется, стоило волне возбуждения ослабеть после первой разрядки. Но он знает, что совсем скоро перерыв между ними будет всё короче, а желание будет крепчать, и, пользуясь моментом, цепляет джинсы Хуа Чэна пальцами и опускает, чтобы снять. Альфа помогает ему, выпрямившись на коленях, и в этот момент видит нескрываемое восхищение в чужих глазах, но и сам он видит перед собой произведение искусства — разбросанные по простыне каштановые волосы, милое лицо, щёки на котором налились румянцем, вздымающаяся грудь с розовыми бусинами сосков, полуопущенные блаженно веки с чёрными ресницами. Разнеженный после первого оргазма Се Лянь выглядит в его глазах безупречно. У Хуа Чэна на него стоит твёрдо, но он понимает, что нельзя торопиться и набрасываться на омегу, словно голодный лев на добычу. С мужчиной, лежащим под ним, нужно быть куда осмотрительней и нежней, чем с другими, ведь он не кто-то на одну ночь, а некто особенный, дорогой сердцу и отныне всегда желанный им. Оставшись в одном белье, альфа склоняется снова к Се Ляню, чтобы примкнуть губами к его голой груди и спросить, подцепив шёлковые шорты за резинку: — Я могу снять их? — Да, — найдя в себе силы, чтобы говорить, отвечает мужчина и всеми силами борется со смущением, когда остаётся полностью обнажённым. Но Хуа Чэн не обращает внимания на чужое волнение и упивается процессом, решив растянуть всё настолько, насколько сможет. Подняв за лодыжку ногу омеги, он подносит её к лицу и касается губами торчащей боковой кости, постепенно поднимаясь выше и зацеловывая буквально каждый сантиметр разгорячённого тела. Начиная с коленки, альфа перешёл на внутреннюю сторону бедра и в шутку сказал: — Только не зажимай меня, пожалуйста, ногами, — специально так, чтобы омега услышал в его словах улыбку. — Постараюсь, — усмехнувшись, расслабился Се Лянь, внемля чужому намёку. — Ничего не делай, закрой глаза и доверься мне, — поднимаясь всё выше. — Хорошо, — делает, что велено, омега, и начинает ощутимо дышать глубже, а потом дыхание внезапно перехватывает, стоит почувствовать влажные губы на чувствительных яичках. Сделав судорожно рваный вдох, Се Лянь выгнул шею, упираясь затылком в матрас, и сжал в руках постельное, стараясь контролировать себя и случайно не прихлопнуть голову альфы ляжками. А Хуа Чэн их руками окутывает, придерживая и фиксируя, чтобы ничто не мешало ему дальше орудовать языком, но уже выше, собирая натёкшую смазку с наливающегося кровью органа. Вкус солоноватой кожи оседает на языке вместе со сладким вкусом сока Се Ляня, дразня рецепторы и доводя до слабого раздражения. Инстинкт внутри альфы кричит и требует взять течного омегу, как можно скорее, нутро горит и просит его податливое, хрупкое тело. Но он продолжает его мучить и себя вместе с ним. И всё же получает удовольствие от процесса не меньше, ведь звуки, которые срываются раз за разом с губ Се Ляня, ласкают слух и пробирают до мурашек. Радует то, что тот не стесняется себя, как это делают многие, подавляя рвущиеся наружу стоны. Голос омеги подобен мёду, так же тягуч и сладок. Его слушать, добиваться того, чтобы именно им было произнесено в истоме его имя, — наивысшее наслаждение. Лаская языком розовую головку члена Се Ляня, альфа одной рукой пробирается к сочащейся смазкой дырочке, нежно поглаживает её подушечкой указательного пальца, собирая влагу, и медленно начинает вводить внутрь, чувствуя слабое сопротивление горячих стенок. Уголки губ тут же дёргаются в подобии улыбки. — Так приятно, гэгэ? — интересуется мужчина, двигая неспешно пальцем внутри омеги. — Точно не плохо, — отвечает Се Лянь, чем вызывает смешок у Хуа Чэна. «Но это ещё не приятно, гэгэ» — думает альфа, а сам отвечает «хорошо» и спускается влажными поцелуями ниже, после решив попробовать добавить второй палец, раз уж один так свободно проникает. Нежные складочки постепенно разглаживаются, приняв его в себя, а Се Лянь пытается всеми силами как можно меньше обращать на это внимание. Получается плохо, ведь как раз место, где было очень влажно, и где его касался Хуа Чэн, было сейчас самым чувствительным. Он, незаметно для омеги, наблюдает за реакцией, готовясь в любой момент отвлекать от дискомфортных ощущений, но, кажется, Се Ляню всё нравится, раз он ничего не высказывает против. Взяв свободной рукой его полувставший член, мужчина проводит от основания до рельефной головки языком, отчего омега прогибается в спине, распахнув губы. Казалось, стеснение покидало его с каждой минутой. Если брать в сравнение момент, когда он только оказался полностью голым перед альфой, сейчас Се Лянь совершенно не скрывался и не делал попыток свести от смущения колени. Хуа Чэну становится плохо от его тихих вздохов и редких стонов. Всего омегу хочется вылизать, собрать с каждой части его тела дурманящий аромат, оставив след своего, пометить, показать, что он — его. Член, всё ещё находящийся под тонкой тканью белья, болезненно пульсирует. Приходится тяжело сглотнуть с нахмуренными бровями, чтобы не выругаться. Возможно, не только Се Лянь сможет кончить ещё до самого проникновения. Потому что кажется, что стоит сейчас только коснуться возбуждённого органа альфы, и он тотчас же кончит прямо в боксеры. Задумавшись об этом всего на короткую минуту, Хуа Чэн упускает момент, когда ладонь мужчины касается его головы и спускается к лицу, остановившись на гладкой щеке. Обратив взгляд выше, он видит приподнявшегося на локте Се Ляня, с затянутыми поволокой желания глазами, и, честное слово, теряется, засмотревшись на его невинный и вместе с тем порочный облик. — Хуа Чэн, — зовёт его на выдохе, подцепив подбородок. Альфа всё понимает без слов. Поднявшись выше, он добирается до лица мужчины и позволяет себя глубоко поцеловать, передав на языке сладкий вкус омеги его обладателю. Се Лянь чувствует, как в него проникает ещё палец и мычит в губы, что расценивается как знак протеста. — В чём дело? Неприятно? — тут же спрашивает озабоченно Хуа Чэн, прервав поцелуй и замерев. — Нет, всё… нормально, — подобрал нужное слово омега, но выразил сомнение насчёт другого: — Просто… пальцы — это ведь не… — сказать «член» смелости всё же не хватило, но его понимают, а это главное. Конечно, Хуа Чэну могло прельстить, что Се Лянь переживает по поводу того, что его орган куда больше пальцев, но то, что это вызывает опасения у омеги, подталкивает к тому, чтобы начать успокаивать. — Не волнуйся, я хорошо подготовлю тебя и больно… — чтобы не слукавить, отвечает всё же честно, — не будет, но будет немного неприятно. Но боль я тебе точно не причиню, выбрось эти мысли из головы, — кончиками пальцев подцепив передние пряди волос у лица мужчины и заведя их любовно за ухо. Се Лянь послушно кивает, дав тем самым добро на то, чтобы альфа продолжил его всячески ублажать, и чувствует себя немного неправильно из-за этого. Его чуть ли не с ног до головы облизывают, вознося до небес, а он что? Но и самоуничижение уходит на второй план, когда пальцы задевают внутри особую зону, из-за чего по всему телу пробежала дрожь, а с губ некотролируемо сорвался стон. Хуа Чэн определённо знает, что делает, ведь повторяет это касание уже специально несколько раз, доводя мужчину до состояния неописуемого удовольствия. Самому при этом так тяжко и вместе с тем сладостно, что создаётся впечатление, будто альфа в какой-то степени мазохист, не позволяющий лишний раз притрагиваться к себе, но умело провоцирующий и щекочущий поджилки тем, что вытворяет с Се Лянем перед собой. Он знал, что проводить течку с омегой задачка не из простых, а в ситуации с ним всё в разы сложней, но это и распаляет внутри животное желание всё больше. Чем дольше он оттягивает момент, дразня их обоих, тем ярче будет миг, когда их тела в итоге сольются вместе. Се Лянь вновь изливается, в этот раз себе на живот, зажав внутри себя три длинных пальца, и падает на простынь, глубоко задышав, чтобы перевести дух. Альфа, не давая отвыкнуть от приятных ощущений, прокладывает дорожку из поцелуев от живота до уха и спрашивает: — Гэгэ сможет принять ещё один? От внезапно пошлой фразы, сказанной томным, глубоким голосом, мужчина покрывается крупными мурашками. Голова сейчас настолько пустая, мысли заняты только одним — он хочет, чтобы это приятное чувство не заканчивалось, хочет альфу ещё ближе, ещё больше, хочет его всего. Нутро требует Хуа Чэна. А потому Се Лянь, шкодливо улыбнувшись, едва не выстанывает намеренно в ответ: «Да», тут же ощутив, как напрягся альфа. Такая реакция пришлась по душе. — Ах, гэгэ, — выдыхает с тяжестью Хуа Чэн, упав головой на его плечо. — Ты меня сведёшь с ума. — И потом сойду следом, — отвечает омега и застывает с распахнутыми в немом стоне губами, когда в нём оказываются все четыре пальца мужчины. Заведя руку за спину почти лежащего сверху альфы, он с силой притягивает его к себе, почти приковывая спортивное тело к своему. Хуа Чэн, упершись стоящим членом между разведённых ног и из-за тесно прилегающих друг к другу тел создав трение, простимулировал возбуждённый орган Се Ляня и застонал с ним в унисон, чудом удержавшись от навязчивого желания прикусить кожу на чужой шее, к которой примкнул губами в эту секунду. Омега же с наслаждением поворачивает голову и, постанывая от растягивающих его пальцев, втягивает аромат мужчины, заполняя лёгкие без остатка только им. — Ты так вкусно пахнешь, — признаётся он. Хуа Чэн, не чувствуя сопротивления при движении пальцев внутри мужчины, понимает, что тот, одурманенный его феромонами, расслаблялся и шёл навстречу гораздо охотней, не выражая более беспокойств, помимо того, что уже было. Сердце суматошно заходится от осознания того, что Се Лянь ему по-настоящему доверяет и не боится делать ответные шаги. Он готов с ним пробовать снова то, что пугало и причиняло боль раньше, готов к чему-то новому и смелому. И не только мозг, мысли, чувства и душа открываются перед ним, тело тоже охотно подставляется под его руки. Омега отдаётся ему полностью без опасения за свой комфорт. Его бы за это зацеловать, да в мягкий плед завернуть, благодаря дни и ночи напролёт, но сейчас на уме было немного иное, а до романтики и милоты они ещё доберутся. — Хуа Чэн, я… кажется, готов, — говорит Се Лянь. — Хочешь быть сверху? — предлагает альфа. — Будешь сам контролировать процесс. — Нет, — твёрдо отвечает, — может, потом, но сейчас я хочу всецело довериться тебе. — Как скажешь, — мягко говорит Хуа Чэн и тягуче целует его в знак благодарности за доверие. Избавившись наконец от белья, альфа склоняется к Се Ляню, чтобы быть всё время перед ним и считывать каждую мелькнувшую после эмоцию на его краснощёком лице. Дождавшись, пока тот соберётся и глубоко вдохнёт, мужчина стал осыпать его шею и ключицы поцелуями, чтобы отвлечь от ощущений, но омеге это не понравилось, и он, сказав решительно «нет», взял его лицо в ладони и притянул к себе, чтобы тотчас накрыть припухшие влажные губы своими. Хуа Чэн, направив сочащийся предэякулятом член в пульсирующее отверстие, сантиметр за сантиметром начал медленно вводить его внутрь, поймав момент, когда мужчина замирает, сбившись с поцелуя, и обнимает его за плечи, словно в поисках опоры. Чувствуя, как горячее нутро принимает его, а скользкие стенки плотно охватывают налитый орган, альфа, ловя вздохи и мычания губами, прикусывает чужую нижнюю, тут же зализывая, а стоит спустя время войти в омегу полностью, с облегчением выдыхает вместе с Се Лянем. Открыв глаза, он видит, как блестят в солнечном свете его глаза, смотрящие прямо на него. В них читается всё — от неудержимого желания до необъятной любви. В тягучей карамели радужек альфа тонет, будто в золотом море, отметая постороннюю помощь и погружаясь в него с головой. — Всё хорошо? — интересуется он. — Ты… — «очень большой» снова язык не поворачивается сказать. — Мне нужно привыкнуть… Но как будто я уже могу принять тебя. Не могу понять. — Мы никуда не торопимся, для этого ещё будет время, — слабо улыбнувшись, говорит альфа. Подождав несколько минут, чтобы Се Лянь мало-мальски привык к его размеру (течка течкой, но доверять его словам он бы не стал: лучше перестраховаться, чем сделать неприятно излишней спешкой), Хуа Чэн пробует начать двигаться, что благодаря обильно натёкшей смазке даётся довольно просто, и головкой проезжается по тому же чувствительному месту внутри, из-за чего омегу подбрасывает от хлынувшего по телу удовольствия. Почувствовав свободу в движениях уже спустя пару-тройку толчков, мужчина заводит руку за прогнутую в пояснице спину Се Ляня, прижав его живот к своему, и, устроившись между его ног удобней, начал двигаться смелей, собирая слетавшие с покрасневших губ стоны один за другим. Омега, будучи сейчас максимально чувствительным, словно оголённый нерв, не замолкал ни на секунду, каждой клеточкой тела ощущая Хуа Чэна и сходя из-за этого с ума. Поначалу тот действовал осторожно, не срываясь на быстрый или более жёсткий темп, но, стоило войти во вкус, и комнату начинали заполнять куда более громкие и пошлые звуки шлёпающих друг о друга тел. Натёкшая смазка звучно хлюпала, заставляя омегу залиться в очередной раз краской, но вопреки накрывшему смущению, это его ещё и заводило, вызывая завязывающееся узлом приятное чувство внизу живота. Постоянное трение члена между телами и стимуляция простаты быстро довели до финала, испачкав и его, и Хуа Чэна. Но это мало волновало, ведь предстояло ещё не раз оказаться покрытыми белёсыми каплями. — Ещё, — просит Се Лянь, не ощутив успокоения после разрядки — усиление течки в присутствии альфы даёт о себе знать. Раньше, стоило ему несколько раз кончить, выдавалось хотя бы полчаса на отдых, пока таблетки не подействуют. Сейчас же, когда феромон Хуа Чэна окутывает его всего, распространяясь вместе с его по комнате, природа берёт своё и больше настаивает на контакте. Се Лянь даже не думал, что такое может быть. Не успел сообразить, как короткое слово само сорвалось с губ, а когда понял, альфа уже вновь стал двигаться, начав сразу с глубокого толчка, поражённый вздох вырвался из лёгких, отразившись от стен комнаты. Хуа Чэн предлагает поменять позу и помогает мужчине перевернуться на живот, подняв ягодицы и привстав на локтях. Так ему открывался вид на всё происходящее, и, кажется, лишь от него он мог позорно кончить, даже не войдя в омегу. Округлые молочные ягодицы идеально умещались в его ладонях, а пульсирующее розовое отверстие, просящее в себя что-то большое, завораживало поблёскивающей вязкой жидкостью. Собрав головкой немного смазки, скользнув ею вдоль меж разведённых половинок, Хуа Чэн плавно входит сразу до основания, незамедлительно слыша протяжное мычание Се Ляня, которому его было слишком много. От этого буквально голова была кругом, и им это нравилось. Возобновив движение бёдрами, Хуа Чэн вновь и вновь проезжался по чувствительному участку внутри омеги, и чувствовал, что приближается к разрядке, уже спустя несколько минут, доведённый до исступления податливым телом. Не став изливаться в него, альфа успевает выйти, пустив тугую струю белого семени оставить след на ягодицах Се Ляня. Тот выдыхает, подумав, что, возможно, мужчине потребуется сделать перерыв, как вдруг пробирается всем телом, чувствуя, как по позвоночнику бегут мурашки от ощущения чего-то твёрдого и влажного на его растянутом отверстии. — Хуа Чэн, что ты… — не договаривает, хватая ртом воздух, когда вместо ответа получает уверенное движение внутри, щекочущее гладкие стеночки. От осознания, что именно альфа прямо сейчас делает, у него округляются глаза, а брови в шоке летят к линии роста волос. Хуа Чэн прямо сейчас вылизывает его. Се Лянь стонет, упав лбом на матрас, и прогибается в пояснице максимально, как может. Это происходит неосознанно, он двигает бёдрами навстречу движениям яркого языка и мелко дрожит, когда ладонь мужчины накрывает его член. Хуа Чэн вылизывает его изнутри, собирает соки омеги возле алой дырочки, прокладывает влажную дорожку от неё до мошонки и берёт в рот его яички, делая то, что и хотел. Омега от смущения и удовольствия совсем теряет связь с миром, уже не замечая, какие пошлые звуки издаёт его рот, а на отверстие снова что-то слабо давит — в этот раз длинные, узловатые пальцы, три сразу. Голос, которым Се Лянь выстанывает гласные, дрожит, а распирающее приятное чувство туманит разум. Он теряется в нём настолько, что не замечает, как снова кончает. Губы Хуа Чэна мгновением позже находятся на изогнутой пояснице. На них — довольная улыбка. Ладонь альфы, лёгшая на плоский живот Се Ляня, нежно поглаживает его, пока сам омега приходит в себя. — У меня получилось угодить гэгэ? — спрашивает, заранее зная ответ, мужчина, пока тело под ним не ложится на кровать нормально, перевернувшись на спину. — Нужно было раньше это сделать, — говорит Се Лянь, а альфа хмыкает. Внезапно он опускает неловко взгляд, начав заламывать пальцы, и несмело произносит: — Я покажусь слишком ненормальным, если попрошу дать тебя… понюхать себя снова? — Не говори глупостей, — отвечает Хуа Чэн и ложится рядом, но чтобы мужчина не просто лёг радом, а посадив его сверху, позволив лечь на него и провести носом от груди, по дрогнувшему кадыку до места за ухом, откуда пахло больше всего. — Мой Саньлан, — с упоением выдыхает ему в шею Се Лянь. От почти невесомого касания кончиком носа должно было стать щекотно, но проникающий в лёгкие запах омеги, его обнажённое тело на нём и сам он, преданно жмущийся к нему, оказывают иной эффект. Завестись снова не составляет труда. Се Лянь, почувствовав некоторое время спустя, как ему в зад упирается вновь колом стоящий член, направляет его в себя и подаётся назад, самостоятельно насаживаясь. — Ты такой красивый, гэгэ, — с восхищением говорит Хуа Чэн, смотря на сидящего на нём омегу с раскинутыми по плечам волосами, немного взмокшими у корней и лица, со следами спермы на животе, купающегося в лучах полуденного солнца, пробивающихся через окно. Его порочный ангел, спустившийся с небес. — Как скажешь, — улыбается счастливо Се Лянь, ощутив ликование после преодоления страха. Хуа Чэн не позволил им воплотиться в реальность, показал, что секс может быть приятным, когда человек действительно любит и готов заботиться не только о своём комфорте, но и о комфорте партнёра. Чувство эйфории, достигнув предела, уходит за его край и несётся в неизвестность, неудержимое и необъятное. Альфа, с облегчением смотрящий на ярко улыбающегося омегу, и сам не может сдержать такой же улыбки, отталкиваясь от кровати руками, чтобы принять сидящее положение, и ловя его в свои руки, чтобы пару раз чмокнуть в губы, а после быть вовлечённым в поцелуй посерьёзней. Течный Се Лянь всё больше и больше поражает его своей тактильностью и смелостью, за которые потом сам же краснеет. Его грани ещё предстоит узнать лучше. Ну а пока, омега, не в силах больше терпеть, начинает двигаться, поднимаясь и опускаясь на Хуа Чэна, и становится прижат к нему сильными руками вплотную. Эти дни будут долгими, определённо, но в объятиях друг друга они точно станут одними из лучших.