~
— Попробуй в следующий раз сделать лицо не таким холодным, — советует мужчина омеге, — это же пудровый цвет, а не голубой. — Хорошо, — кивает Му Цин и отправляется на перерыв. Реклама косметики… как он её «любит». Съёмки, где выражение твоего лица зависит напрямую от макияжа, который тебе делают. Сегодня, дабы сделать образ более нежным, даже нацепили тёмные линзы, чтобы взгляд казался милее. Но кошачий разрез глаз мужчины всё усугубляет, ведь сделать его глаза больше, чтобы подчеркнуть нюдовые тона на лице, практически невозможно. Ещё и жемчужины на волосах и висках наклеены так, что кажется, ещё вот-вот и отвалятся. Как в такой ситуации расслабишь лицо, став из ледышки зефиркой? В общем, над этим ещё надо будет поработать. Зайдя в гримёрку, Му Цин не ожидает увидеть в ней кого-то постороннего, расположившегося в его кресле. Он бы подумал, что это кто-то из персонала, если бы не был лично знаком с прихожанином несколько лет. Поднявшийся на ноги Цинсюань, стоило двери за омегой закрыться, неловко улыбается, заламывая пальцы сложенных перед собой рук. — Привет, — смущённо здоровается он, явно нервничая. — Я подумал, будет лучше прийти, чем позвонить, — его взгляд теплеет, а уголки губ поднимаются выше. Му Цин, ни секунды больше не медля, подходит к нему вплотную и обнимает, неимоверно соскучившись и изволновавшись за период затишья друга. Омега испускает удивлённый вздох, простояв недолго истуканом, а потом обвивает руками мужчину в ответ, расслабившись. На него не держат зла и не обижаются, однако это не повод оставлять всё вот так. — Прости меня за тот случай, — говорит Цинсюань, вложив всю искренность в голос. — Я сожалею, что поступил как идиот тогда. Ты был прав и хотел только лучшего, мне не стоило так себя вести. — Забыли, — говорит Му Цин. — Я прощаю. Но в следующий раз прежде чем блокировать, объясни хотя бы за что. — Будем надеяться, что до следующего раза не дойдёт, — усмехается омега. Мужчина, улыбаясь, кивает пару раз и отстраняется, чувствуя, как день становится лучше и даже съёмки уже не так раздражают. Цинсюань, как и всегда, появляется тогда, когда это нужно больше всего, исцеляя. — Я слышал о показе и твоих ногах, — обеспокоенно вдруг говорит он. Тогда новость о модели, отходившей показ в полных стекла ботинках, прогремела так громко, что не обошла стороной и омегу, правда спустя несколько недель. Хотелось очень сильно узнать, всё ли с Му Цином хорошо, нужна ли помощь и какая. Цинсюань забил бы на свои закидоны и примчался по первому зову, если бы друг только попросил. Но прошло уже достаточно времени, было бы глупо предлагать помощь, когда она уже не нужна, а потому он оставил эту затею. — Сейчас всё уже хорошо? — Я в порядке, — кивает Му Цин, ужасно соскучившись по ярким эмоциям мужчины, отражающимся на его лице так явственно всякий раз, стоит сильно чем-то впечатлиться. — А ты? — спрашивает и старается как можно осторожней прознать о делах, которыми омега промышлял за несколько месяцев затишья: — Фэн Синь говорил, ты больше не появлялся в «Призрачном Городе». Ты нашёл себе кого-то? Выглядишь так, будто тебя хорошо кормят. Цинсюань издаёт неловкий смешок, поняв, что прибавка в весе и округлившиеся щёки не ускользнули от зоркого глаза омеги, который на изменениях внешности собаку съел. — На самом деле, всё куда хуже, — неловко отводит взгляд, а потом дёргает головой, в непонимании обращаясь к Му Цину: — Погоди-ка, что значит «Фэн Синь говорил»? Вы всё-таки обащетесь дома? — Мы сошлись, — поясняет тот, а брови Цинсюаня взлетают вверх от подобного заявления. — В двух словах всё не расскажешь, — сразу говорит мужчина, понимая, что сейчас с него потребуют объяснения. — Это надо собираться и только тогда всё рассказывать. — Говоря о сборах, — усмиряет пыл омега. — Я пытался дозвониться до Се Ляня, но он был недоступен эти несколько дней, и в кофейне его не было. Не знаешь, что с ним? — А, — хмыкает весело Му Цин, — развлекается с Хуа Чэном. — В смысле? — моргает глупо. — У него течка началась раньше положенного. Он в панике звонил почти неделю назад — совет просил. — Так, погоди, а Хуа Чэн тут каким бо… — хотел спросить, а потом понял, но друг любезно всё же пояснил, подтвердив его догадки: — Они уже несколько месяцев встречаются. — Да ну нахуй! — вскрикивает омега, а потом тушуется, пару раз слабо хлопнув себя по губам. Как-никак они не дома находятся. — Ой-ой-ой, прости-прости, — и переходит на громкий шёпот. — Как так вышло?! Му Цин, сложив руки на груди, неопределённо ведёт плечом, опустив на мгновение уголки губ. — Сам, когда узнал, офигел. — А теперь по порядку, — поднимает ладони перед собой Цинсюань, этим жестом будто останавливая друга. — Ты сошёлся с Фэн Синем, а Се Лянь уже несколько месяцев встречается с Хуа Чэном, и провёл с ним течку, да? — Без понятия, как он в итоге поступил, но, думаю, что всё именно так, потому что в клубе надзирателя не было, — машинально применив слово, которым Фэн Синь в шутку называет начальника, сказал Му Цин. — Офигеть. Много же я пропустил. Ну, не много, но это ахренеть как нихуёво! — Нам определённо нужно будет собраться, чтобы всё обсудить, и выпить по бокальчику чего-то крепкого. Потому что на трезвую такое навряд ли будет восприниматься легко. — Пить будете без меня в таком случае. — Почему? — без задней мысли спросил омега, не припоминая, когда это Цинсюань отказывался от алкоголя. — Ну-у-у, — обводя взглядом гримёрку, тянет мужчина, — кое-кому это не очень понравится. — У тебя всё же кто-то появился, и он запрещает тебе пить с друзьями? — выгибает бровь недовольно Му Цин, потому что альф такого типа, запрещающих что-то носить или делать, или вовсе не отпускающих своих партнёров куда-то, он на дух не переносил и искренне презирал. Не мог же друг так потерять голову за эти месяцы, что опустился до подобного индивидуума? — Нет, — поджимает губы Цинсюань, смотря исподлобья на Му Цина. — Я просто… — мямлит так, что последнее слово растворилось в воздухе. — Что? — хмурится омега, не поняв. — Ну… менеменный… — Какой, блять? — Беременный, — всё же чётко проговаривает мужчина. — Бер… — хочет переспросить Му Цин, а потом останавливается, осознав, что только что сказали, и замирает с открытым ртом и широко раскрытыми глазами. Вот сейчас сюда нужен фотограф, снимающий рекламу. Такие круглые глаза получаются раз в сто попыток и то неосознанно. — Присядешь? — любезно предлагает Цинсюань, отходя от кресла и за руку притягивая друга к себе, чтобы усадить на него. — Для тебя нагрел. — Как беременный? — поднимает всё ещё полные шока глаза на него Му Цин и начинает забрасывать вопросами. — Как давно? От кого? Уду знает об этом? Скажи, что это не блядский Пэй Мин, умоляю. — Не он, — успокаивает мужчина, дав спокойно вздохнуть хотя бы на этом. — От кого не знаю, но так, кажется, даже лучше — ребёнок, рождённый в семье без любви, обречён на несчастье. А так, его будем любить я и Уду. Он знает обо всём. Мы вместе это узнали. — А срок? — омега чувствует, что его сердце сейчас вот-вот выпрыгнет из груди от такого накала страстей. — Сейчас уже почти двенадцать недель. — Сколько?! — откровенно ахуевает ещё больше Му Цин, но не повышает голоса. — Ничего не говори, я уже успел себя похуесосить на тему того, что чуть не угробил и себя, и ребёнка, — прерывает его спешно Цинсюань. — Сейчас уже всё хорошо и это главное. Му Цин упирается локтями в колени и закрывает рот ладонями, уставившись прямо на едва заметный под объёмной футболкой животик друга. Такого он точно не ожидал услышать. Вот почему тот прибавил в весе и при объятиях показался немного… больше. — С ума сойти… — в неверии говорит мужчина. И ведь в такой ситуации не знаешь — поздравить человека или посочувствовать, или ещё что-то сделать. При ином раскладе он обязательно бы покричал с ним от радости, но сейчас Му Цин пребывает в замешательстве. А Цинсюань, поняв это, мягко успокаивает его: — Всё в порядке. Я знаю, что это необычно, но так уж получилось, ничего не поделать, — разводит руками, смирившись, но внутри до сих пор чувствуя слабое волнение. — Я решил начать жизнь с чистого листа, родить здорового малыша, а там, может, и отношения будут не за горами. Хотя последнее мало вероятно — не каждому нужен омега с прицепом, поэтому на появление новых отношений Цинсюань уже не надеется, обречённый на жизнь с ребёнком в одиночестве. Он заблаговременно поставил на своей личной жизни крест. Да, грустно, да, радикально, но так будет правильней, это послужит ему наказанием за беспорядочные связи. К тому же… разбитое сердце всё ещё временами побаливает, снова травмировать его он не готов. О Хэ Сюане Му Цин решает не спрашивать, дабы не тревожить ещё свежие раны, так как видит в глазах друга едва прослеживаемую печаль, когда он говорит об отношениях. Да и себя помнит в период разрыва с Фэн Синем. — Будешь пить или есть? Я скажу, чтобы принесли сок и что-нибудь вкусное, — спохватился омега. — От сока бы не отказался, — улыбается Цинсюань, снова сложив руки перед собой. В его движениях чувствуется неуверенность и скованность, будто он впервые пришёл к Му Цину и стесняется. — Сейчас, — поднявшись с кресла, мужчина выглянул из гримёрки, найдя девушку из стаффа и попросив принести что-нибудь лёгкое поесть и свежий сок для друга, а вернувшись, предлагает: — Хочешь, сегодня покатаешься со мной по делам, а потом позвоним Се Ляню, узнаем, работает ли он, и, если что, поедем к нему? — Можно, — воодушевляется Цинсюань, а минутой позже им приносят тарелку с фруктами и орешками, и два стакана сока. — Кстати, — привлекает внимание отпивающего через трубочку напиток друга, — не твой цвет, — придирчиво осмотрев светлый образ Му Цина и до ужаса нюдовый макияж, выносит вердикт. — Тоже так считаешь? Тебе бы эта реклама подошла куда больше. — Мне в пору сейчас только смеси рекламировать, — усмехается омега. — М! — приходит в голову идея омеге. — Устрой беременную фотосессию. Думаю, такой концепт тебе бы подошёл. — Обычно в таких фотосессиях принимают участие двое, — подмечает Цинсюань. — Не обязательно. Вам и одним в кадре хорошо будет, — уголки губ сами поднимаются, когда Му Цин подбородком указывает на ещё маленький живот друга. — Посмотрим. Посидев в гримёрке ещё немного, Му Цину поправили макияж, а после вызвали на площадку, чтобы продолжить фотосессию. Цинсюань, казалось, способствовал тому, что всё пошло куда быстрей и удачней, ибо тепло, сочащееся в глазах модели, сочли крайне уместным, а почти незаметную улыбку — великолепной и идеально вписывающейся в концепт. Некоторые модели, работавшие прежде с Цинсюанем, подошли, чтобы поздороваться и завлекли омегу в короткий разговор, развеивая скуку. Рассказали последние сплетни в мире моды, за которыми он не уследил по причинам личного характера, поотвечал на вопросы касательно своего блога, а после услышал, как Му Цина отправили дальше, закончив съёмку. Подойдя к экрану вместе с ним, чтобы посмотреть получившиеся снимки, мужчина не удержался от восхищённого вздоха. — Вот, что значит профессионализм! — говорит Цинсюань, просматривая идеально сделанные фото с омегой. Пройдя вместе с ним в гримёрку, где были ещё три модели, освободившиеся от своих съёмок или репетиций дефиле, Цинсюань сказал, что отойдёт сначала позвонить и в туалет, ибо с приходом беременности стал куда чаще бегать по нужде. Му Цин ответил, что пока тот будет носиться, он успеет переодеться и быстренько поесть перед тем, как ехать дальше. Друг уходит, а он снимает вещи, в которых проходила реклама, открепляет стразы с лица и волос, смывает макияж и даже не удивляется, что омеги всё ещё не было — наверняка опять кого-то встретил по пути сюда и зацепился языками, ну или с Уду по телефону разбирается, что не было редкостью. Достав из сумки небольшой контейнер с едой, приготовленной дома, Му Цин открывает его и принимается орудовать палочками, поглощая кусочки свинины в кисло-сладком соусе с рисом и запечёнными овощами, оставив тосты напоследок. Сидящий за соседним местом Су Шэ бросает в его сторону надменный взгляд и не упускает возможности вставить слово, пока поправляет волосы: — Му Цин-а, — выгибая бровь, зовёт, косясь на его еду словно начальник. Омега хоть и влетел на штраф за случай со стеклом, но исключён не был, являясь одним из любимчиков у Суна. Вот на кого надо было думать, что популярность пришла через постель. — М? — мычит в ответ Му Цин, не поведя и бровью. — Разве тебе не делали выговор за набор веса недавно? — Угу, — продолжая невозмутимо жевать. С возвращением в его жизнь Фэн Синя вернулся и график питания, который он старается соблюдать, как и появились снова вкусняшки без повода, которые альфа привозил время от времени на работу, если был рядом. У Му Цина черты лица стали не такими резкими, чуть ушла угловатость, фигура стала медленно обретать объём там, где надо. Это не ускользнуло от внимания директора, как и от весов, показавших плюс четыре килограмма за две недели. И это была скорее мышечная масса, ведь помимо занятий танцами, к которым омега вернулся, он начал дополнительно посещать зал, чтобы продолжать следить за собой и наеденное не ушло в бока. — И ты сейчас просто берёшь и ешь… Это? — Угу, — простодушно угукает опять, ему нужно есть много калорий, чтобы иметь силы на зал, конечно, он будет хорошо питаться. Грустно только, что, чтобы накачать попу, о которой он с недавних пор грезит, нужно сначала немного прибавить в весе и только потом постепенно корректировать её форму и объём. — Не боишься, что Сун вызовет на ковёр? — бросает с вызовом. — Дай-ка подумать… — наигранно задумывается мужчина, повернувшись в кресле к нему, и отвечает: — Похуй… поебать… не ебёт, до пизды, — и показательно отправляет кусочек свинины себе в рот, взглянув свысока на Су Шэ. — Ещё вопросы? Омега в ответ сухо усмехается, а после поднимается и отходит к другим моделям. Му Цин думает, что конфликт исчерпан, и отворачивается вновь к зеркалу, как слышит в спину от Су Шэ дерзко сказанное: — Надо будет сказать Суну, чтобы больше не брал в модели занятых моделей. Это плохо сказывается на работе. Не только вредит фигуре, но и мозгам. Медленно перестав жевать, мужчина поднимает предупреждающий взгляд через отражение на смотрящего прямо на него омегу, а тот продолжает: — Сдался тебе этот ущерб, Му Цин? Он же только деньги из тебя и тянет, да репутацию клуба, в котором работает, поднимает. Ни для кого не было секретом, кто такой Фэн Синь и кем приходится омеге. Альфа не раз появлялся на показах, часто забирал его с работы и привозил на неё, мелькал на съёмках в ожидании мужчины, так что был всем знаком. Было известно и об их разрыве, и о приезде мужчины в вечер показа, когда Му Цина отвезли в больницу, а совсем недавно тот снова начал появляться в поле зрения слишком часто, что означало одно — сошлись. Су Шэ не упускал возможности вывести соперника из строя, надавив на то место, которое трогать не стоило, и искал любую возможность насолить омеге, зацепившись в этот раз за их с Фэн Синем отношения. Он и раньше любил поднасрать, указав на то, что альфа никто иной как альфонс, которому от такого глупого и наивного Му Цина нужны только деньги. Но если тогда мужчина всё проглатывал и молчал, не обращая внимания, то в этот раз всё могло кардинально измениться. Повернувшись в кресле, он ждал продолжения, отставив еду на столик, обняв себя одной рукой, а во второй держа стакан с соком. — Ты же понимаешь, что мы хотим тебе лучшего, как коллеги, — на этих словах омега иронично поднял брови, словно искренне удивился чужим словам, на самом же деле тянуло рассмеяться. — Фэн Синь сосёт из тебя деньги, как пылесос. Там любовью и не пахнет. — Так же как ты сосёшь Суну за контракты? — спрашивает в ответ Му Цин, внутри возрадовавшись реакции Су Шэ: его лицо из высокомерно-язвительного стало хмурым, будто омега влез туда, куда не стоило. Но раз уж начали говорить за личную жизнь, он с радостью поддержит беседу, выкинув парочку известных ему козырей. Поднявшись с места, Му Цин расслабленно подошёл к компании моделей, к которым мужчина и отошёл минутой ранее, и, чувствуя явное преимущество, склонил заинтересованно голову к плечу со слабой улыбкой на губах, ожидая продолжения. — Сосать за контракты это как раз по твоей части, — парирует Су Шэ, но после такого уверенного заявления Му Цина его слова вряд ли прозвучат убедительно. — Извини, но я не сосу несколько хуёв сразу, до твоего мастерства мне далеко. — Интересно, что будет, если тебя выпрут отсюда, — переключается на другую тему мужчина. — На каких свалках будешь побираться со своим ущербом? Улыбка с лица Му Цина постепенно стала сходить на «нет». Если это подобие человека скажет ещё хоть слово в сторону Фэн Синя, сдерживать себя станет сложнее. Он слишком долго страдал из-за человека, решившего, что имеет право похерить их отношения. Посторонних людей в их личной жизни стало в последнее время слишком много. Чем закрывать глаза на это, лучше он разок покажет, что будет, если открыть свою пасть в их сторону. — Дай знать хотя бы район, чтобы я, когда буду проходить с охраной, мелочи тебе дал по старой дружбе. Или лучше попроси ту девушку, с которой тебе тогда изменили, она-то точно не откажет своему любовнику в помощи. Му Цин последний раз мило улыбается, одобрительно промычав что-то, а потом дёргает рукой, выплёскивая весь сок на лицо омеге, отчего тот замирает, в ужасе уставившись на него, а его прихвостни все как один начали верещать, боясь, что на них тоже попало. Мужчина же не тормозит, даёт пощёчину Су Шэ и, схватив его за волосы, с силой прикладывает лицом о столик для гримирования, отчего его свита отскакивает в сторону, боясь и шаг сделать к ним. Пришло время вспомнить студенческие годы, когда Му Цину приходилось защищаться от альф и усмирять слишком ахуевших омег, распускавшим свои длинные языки. В этот момент как раз вернулся Цинсюань, вбежав в гримёрку, так как услышал шум. Увидев, как друг вновь бьёт Су Шэ по лицу, не жалея силы и прекрасно зная, что если его немного разукрасить, можно лишить парочки съёмок. Омега подбегает к ним тогда, когда острый на язык мужчина сидит на полу, сваленный чужим ударом, а Му Цин всё ещё держит его за волосы. — Что происходит? — в шоке спрашивает Цинсюань. — Этот ненормальный накинулся на него! — кричит один из моделей. — Су Шэ ничего не сделал ему, а он… — А ну закрыли рты! — в гримёрку влетает Фухуа, менеджер Му Цина. — В чём дело? Омега же, увлечённый своим личным делом, не обращает на них внимания, на корточках склонившись к лицу Су Шэ и прошипев прямо ему на ухо: — А теперь слушай сюда, если меня сейчас выпрут, что очень вероятно, я тебя, мразь, с собой заберу, — конец предложения выходит рыком. — Мне нечего терять, а твою карьеру я загублю в мгновение ока, и ни один горловой тебя не спасёт, отсоси ты хоть сотне таким, как Сун. — Му Цин, — строго зовёт Фухуа, порываясь взять его за руку, но омега прерывает его, повернувшись с предупреждающим «сломаю». — Му Цин, давай поедем дальше, у тебя ведь расписание, помнишь? — пытается повлиять на него и Цинсюань, не на шутку испугавшись и давно уже не наблюдая друга в таком состоянии. Было пару раз, когда возле клуба были нарывающиеся на конфликт зазнавшиеся «знаменитости», желавшие прогнуть их под себя. Му Цин тогда припугнул их, но выглядел так угрожающе, что омега подумал, будто тот их вот-вот на куски разорвёт голыми руками. — Ещё раз услышу из пасти такой мрази как ты хоть слово в свою сторону, на больницу работать начнёшь, — предупреждает последний раз мужчина, после чего отбрасывает брезгливо чужую голову и поднимается, чтобы собрать вещи и вместе с менеджером и Цинсюанем выйти из гримёрки. — Вы повздорили? — спрашивает последний. — Не знал, что между вами такие накалённые отношения. — Есть пара своих конфликтов, — отвечает Му Цин настолько спокойно, будто не он сейчас едва не превратил лицо Су Шэ в кровавое месиво. Всё же ему надо ещё немного продержаться в компании, а для этого не нужно конфликтовать. Сбросить пару кило тоже надо будет, тут было подмечено верно. Но не голодовкой, а по-нормальному. — Если он решит пожаловаться Суну… — Если решит пожаловаться, — перебивает менеджера Му Цин, повернувшись к нему, — останется без зубов. Поверь, деньги откупиться, если что, у меня есть, нужные связи тоже — не пропаду. Куда едем дальше? — ссоры ссорами, а работа требует сосредоточенности. Фухуа обречённо вздыхает, сокрушаясь мысленно за то, что ему достался такой подопечный, и озвучивает следующее место назначения.~
Хэ Сюань, постукивая телефоном по столику, перебирал в голове способы решения проблемы между ним и Цинсюанем, думая, надо ли вообще что-то предпринимать. Может, их «расставание» к лучшему? Омеге не нужен такой мудак, как он. Но как тогда доказать это сердцу, которое требует себе только один сорт зависимости, отрекаясь и от алкоголя, и от никотина? Хуа Чэн о его приходе не осведомлён (ну или же просто делает вид), прожигать время приходится в одиночестве, ещё и не в ВИП-зоне, потому что там всё занято. Будто всё сегодня желает как можно больше испортить настроение. Взяв выпивки, мужчина распивает её, просматривая последние изменённые фото и сторис на аккаунте Цинсюаня. Он делает это как ненормальный в течение всего дня, уже считая себя поехавшим. Горько признавать, но Хуа Чэн был прав, говоря, что он бесхребетный кусок дерьма, побоявшийся взять ответственность за отношения. Всё-таки иногда было бы полезно его послушать, возможно, удалось бы избежать некоторых ситуаций и не обидеть омегу. А теперь единственным способом достучаться до него остаётся лишь заявившись на порог его дома. Есть, правда, подозрения, что его попрут со входа сразу же, причём независимо от того, кто окажется перед ним — оба брата могут дать пинка и послать на все четыре стороны, и повезёт, если без скандала. Сложно. Хэ Сюань решает выйти покурить, а то, просидев в душном помещении, словно начал медленно сходить с ума, погружённый в мысли, потопляемые алкоголем. Летняя ночь встречает слабой прохладой. Первая затяжка наполняет лёгкие никотиновыми парами, но не расслабляет голову, оставив тяжкий груз в виде самоистязаний на том же месте и будто усилив его, отбросив вновь в воспоминания, где омега принимал дым из его губ, а после страстно отвечал на поцелуй. Вздыхая, он стряхивает пепел и понимает, что так просто избавиться от мыслей не получится, особенно когда твой враг — ты сам. — Чего ты только носишься за этим мальчишкой? — слышится со стороны женский голос. Неизвестная девушка в компании мужчины вышла с альфой тоже для того, чтобы покурить. Попутно она зажигала зажатую между губ сигарету, а подпалив её конец, выдыхает белый дым, продолжив: — Понимаешь же, что шансов у тебя меньше, чем у кого-либо, потому что у него к тебе ничего, кроме отвращения, нет. — Этот мальчишка, — передразнивает собеседницу мужчина, — является ещё братом нашего друга. И — если ты не забыла — наши семьи достаточно хорошо дружат. Мне его партию предлагали в женихи, и мои родители надавили, и его. — А ты прям против был, — хмыкает омега, зная нрав своего друга. — Поначалу да, но узнав Цинсюаня ближе, понял, что было бы неплохо с ним сблизиться. Хэ Сюань сначала подумал, что у него глюки и имя омеги ему послышалось, но после следующих слов ошибки быть не могло: — И Уду всячески способствовал вашим встречам, да? — догадывается Линвэнь. — На месте Цинсюаня я бы обиделась на него за это. Буквально подкладывать тебя под человека, к которому у тебя отвращение, это уже слишком. — Он не сильно старался. Всё же и у него есть совесть, — говорит Пэй Мин и затягивается. — Мой вопрос остался — нафиг он тебе нужен? — По приколу. — А получить от Уду не боишься за такие приколы? — Говоришь так, будто Цинсюань девственник, которого я хочу изнасиловать, — от неудачной шутки кулаки Хэ Сюаня неосознанно сжались, а внутри медленно начало всё закипать. — Он ведь давно не маленький мальчик, к тому же сам пытался прыгнуть мне на член в нашу последнюю прогулку, тогда на заправке. Его дружок помешал. — Ты отвратителен. Смотри, не допиздись, когда Уду выйдет, а то реально получишь. — Как думаешь, какова вероятность того, что Цинсюань в случае, если мы сегодня переспим, нажалуется ему и меня отпиздят? — Намекаешь на то, что Уду вряд ли обратит внимание на слова брата, потому что он постоянно не очень о тебе отзывается? — Возможно. — Тебе настолько хочется его отыметь? — от лексикона девушки поджилки Хэ Сюаня затряслись от злости ещё сильнее. — Это уже скорее как незакрытый гештальт. Нужно закончить начатое, пока не… — альфа не успевает договорить, как ему по лицу прилетает кулак мужчины. Отойдя не пару шагов, Пэй Мин поворачивает на него голову и, поправляя челюсть, спрашивает, нахмурившись: — Какого хера, мужик? Хэ Сюань вместо ответа замахивается ещё раз, попадая второй раз уже по чужим рукам, которыми блокировали удар. — Как ты вообще смеешь говорить такое о других? — рычит он яростно, схватив его за воротник рубашки. — Да отъебись ты, — делает попытку отпихнуть мужчину от себя Пэй Мин, но тот не желает отступать, вспоминая слова о Цинсюане и заводясь по новой. — Блять, видит бог, я не хотел этого делать. Завязалась драка, в ходе которой оба альфы успели друг другу причинить вред. Хэ Сюань с остервенением бил Пэй Мина в отместку за его гнусные мысли, касающиеся омеги, а тот защищался, после переходя в наступление. Костяшки саднили от стёршейся на них кожи, лицо немело от прилетевших по нему ударов, бок побаливал от того же, но мужчина не думал отступать, желая начистить лицо мужлану так, что родная мама не узнает. На помощь выходят Цинсюань, Ши Уду, за которым побежала сразу же Линвэнь, и Хуа Чэн, получивший от охраны извещение о затеянной на территории клуба драке, в которой внезапно участвовал его друг. Первый, не сразу поняв, что за паника началась, увидел сначала, что Пэй Мин с кем-то дерётся, а когда понял, кто его оппонент, так и замер. Теперь стала понятна и причина появления хозяина клуба лично. Хуа Чэн перехватил Хэ Сюаня под локти сзади, оттаскивая и прикрикивая на него, чтобы угомонился, в то время как Ши Уду делал то же самое со своим другом. — Спокойно, блять! — рявкнул альфа. — Хорош дёргаться! — Хуа Чэн уже был готов и сам втащить мужчине, будучи и так на взводе из-за внепланового отъезда Се Ляня, а тут ещё этот идиот затеял драку. — Ещё раз, сука, что-то скажешь про него, будешь со вставной челюстью ходить, понял?! — орёт как потерпевший Хэ Сюань, пытаясь ногами дотянуться до Пэй Мина и ударить, но только мажет подошвой по чужим брюкам. — Придурок, блять, — бурчит тот, осматриваемый Линвэнь. — Что здесь вообще произошло? — спрашивает Ши Уду, делая шаг к вроде успокоившемуся Хэ Сюаню, но Хуа Чэн остановил его, подняв руку. Мало ли что его придурковатый товарищ ещё может учудить. — Уду, — тихо зовёт Цинсюань, взяв его за локоть и оставшись чуть позади. — Хочешь знать, что произошло? — пышет недовольством Пэй Мин, шмыгая носом, из которого текла кровь, и вытирая лицо салфеткой, любезно предоставленной Линвэнь. — Этот долбоёб ни с того ни с сего набросился на меня! — указывая рукой на альфу, гремит на всю округу. — Нехуй было ебальником щёлкать в сторону Цинсюаня, уёбище! — рявкает в ответ Хэ Сюань, тяжело дыша от злости, переполняющей его. — Что? — под нос говорит обсуждаемый омега. — Давай, сука, попробуй повтори хоть слово, которое сказал ей, и я тебе хребет сломаю! — Да успокойся ты, блять, — толкает его в плечи Хуа Чэн, предотвращая попытку снова кинуться на Пэй Мина. — Я тебя по всем статьям пущу, — продолжает сыпать угрозами Хэ Сюань. — Очень хочу на это посмотреть, — бормочет Пэй Мин. — Пошли, — обняв настойчиво друга за плечи, говорит Хуа Чэн, уводя его в клуб. Цинсюань, помешкав всего пару мгновений, решительно идёт следом, а на крики Ши Уду в след говорит, что скоро придёт. Альфа, приведя Хэ Сюаня в свой кабинет, едва не закрывает дверь перед у него носом, но в последний момент отходит, пропустив без слов внутрь. Стоит двери захлопнуться, Хуа Чэн разражается ругательствами, пока пытается найти хоть какие-то медикаменты у себя. — Придурок. Долбоёб. Идиот, блять, — поворачивается к альфе, размахивая руками. — Ты чуть на нас обоих беду не накликал. Хоть представляешь, что было бы, отправь ты того мужика в больницу? Осознаёшь, кого только что пиздил? — Мне похуй на то, кто он, после того, что было сказано, — мрачно отзывается Хэ Сюань, притрагиваясь к щеке пальцами и чувствуя, что она болит, а после смотрит на застывшего на входе омегу. С глаз словно спадает пелена тумана, а сам мужчина замирает, только что заметив его. — Отошёл бы метров на пять и пиздил бы кого хотел, — ворчит Хуа Чэн, найдя какую-то старую тряпку и бросив её другу в руки, хотя хотелось в лицо. — Люди сначала думают, блять, прежде чем делать. — Если бы в сторону Се Ляня сказали, что хотят его выебать по приколу, ты бы тоже смолчал и подумал, прежде чем бить? — взъедается вновь альфа, повышая голос. У Цинсюаня от его слов по спине пробежал холодок, кожа покрылась неровностями мурашек, а глаза в ужасе округлились. — Не переводи стрелки, Хэ Сюань, когда сам накосячил. Хватит сбрасывать ответственность на других. — Я не сбрасываю. В этот раз я сделал всё обдуманно. Найдя из того, что может хоть немного помочь, только почти пустую бутылку водки, Хуа Чэн вручает её Цинсюаню и говорит: — Разбирайтесь сами, кто кому чё должен. Раз драка началась из-за тебя, будь добр, помогай разгребать последствия. — Тон сбавь, — предупреждает друга Хэ Сюань, заметив, как сжался неосознанно от напора омега. — А ты не отсвечивай, и так достаточно сделал, — с этими словами альфа выходит из кабинета, оставив после себя звенящую тишину, нарушаемую едва доносящимися отголосками музыки. Цинсюань ловит на себе взгляд мужчины тут же, стоит им остаться наедине, и замечает, насколько участилось его дыхание. Не думал он, что, согласившись после встречи с Му Цином сходить в клуб с братом, повстречает здесь Хэ Сюаня, да ещё и станет свидетелем второй драки. Какой-то сегодня день… больно богатый на впечатления. Подойдя с бутылкой алкоголя к альфе и расположившись рядом на диване, он принимает у него с рук тряпочку, но перед тем, как обработать ссадины на руках и рассечённую бровь, из которой струйкой стекала кровь, уже успевшая размазаться по лицу, достаёт из сумочки на бедре пачку влажных салфеток, чтобы убрать пыль и грязь с ран. Хэ Сюань, кажется, застыл, боясь пошевелиться. Видеть Цинсюаня так близко прямо сейчас воспринималось, как далёкий сон, о котором он так долго грезил. Омега, опустив голову, аккуратно держал одной рукой за пальцы его ладонь, а другой осторожно протирал место возле стёсанной кожи. — Привет, — срывается тихо с губ альфы. Цинсюань, остановив движения руки, поднял удивлённые глаза на него, а после вновь опустил, поздоровавшись в ответ. — Ты перепил? — спрашивает он следом, в голове примерно поняв, что произошло на улице с Пэй Мином и из-за кого. Возможно, Хэ Сюань корил себя за то, что обидел его, и пытался хоть как-то избавиться от злости, выбрав жертвой мужчину, или, что более вероятно, услышав единственное упоминание о нём, пришёл в бешенство, кидаясь на всех, кто хоть раз произнесёт имя омеги в его присутствии. — Нет, я абсолютно трезв. Что за вопрос? — хмурится Хэ Сюань. Омега достал новую салфетку и, несмело взяв его лицо и повернув его для своего удобства, принялся стирать с него кровь. Мешающие волосы при этом убрал за ухо. — Ты подрался из-за меня, — попутно поясняет. — Не из-за тебя, а за тебя, — исправляет его Хэ Сюань, привнося в сказанное большой смысл, и перехватывает руку мужчины, поймав его судорожный вдох и полный неожиданности взгляд. — Почему ты думаешь, что я не могу по трезвой подраться за тебя? — Ты знаешь почему, — отвечает Цинсюань, уже не крича и не истеря, как в их последнюю встречу. Толку от этого? Всё равно ничего не изменишь. Альфа мотает головой в стороны, смотря со всей нежностью, на которую способен, на него, и говорит: — Это не так. Забудь всё, что я тогда сказал. Те слова не имеют смысла. Ничто не имеет смысла, пока тебя нет рядом, — и не отрывая взгляда, целует внутреннюю сторону ладони омеги несколько раз, искренне сожалея обо всём, что успел сделать и наговорить. Цинсюань, наблюдая за ним, чувствует, как в носу начинает пощипывать, а глаза наполняются влагой, после чего он обмирает, стоит Хэ Сюань приблизиться к нему и поцеловать. Они никогда раньше не целовались по любви, омега не знает, каковы чужие чувства на вкус, но в этот самый момент, позволяя плавно сминать свои губы, он чувствует, как внутри него что-то оживает и вместе с тем сразу же разрушается, ведь это не просто приятно, но ещё и больно. Слёзы становится сложно удерживать, особенно когда душа рыдает, а сердце трепещет от долгожданной встречи. Сколько бы омега ни бежал, а всё равно вернулся к нему. Хэ Сюань, наконец встретив того, по кому так болит что-то внутри, и сам был готов разрыдаться как мальчишка, впервые увидев настолько разбитые глаза Цинсюаня. А от осознания того, что таким его сделал он сам, хотелось выть раненым зверем. Отстранившись спустя минуту, альфа, нежно оглаживая мягкую кожу на лице мужчины, с надеждой заглядывает в голубые озёра, обрамлённые тёмными ресницами. — Разбитую вазу не склеишь так, чтобы она была такой же, какой изначально, — возвращает сказанные в их последнюю встречу слова омеге, — но… Я могу всё же попытаться всё исправить? Заделать бреши… — говорит настолько несмело, боясь, что откажут, всё ещё оглаживая лицо Цинсюаня. Он знает, что тот пришёл сюда не просто, чтобы узнать, каким образом был замешан в драке, а чтобы помочь избавиться от её последствий, ведь чувства хоть и притупились из-за боли, но оставались и воскрешали при нахождении настолько близко к их источнику. Омега в любом случае оказался бы рядом, потому что не позволил бы Хэ Сюаню напороться на ещё большие неприятности. Сколько бы он ни злился на него раньше, а сердцу ведь не прикажешь. Цинсюань всё ещё смотрит на него, опешив, и не верит собственным ушам. После качелей, на которых его прокатил альфа, было бы глупо соглашаться на предложение попробовать всё сначала, но тогда постарались оба: один молчал, другой надумывал и строил замки. Однако обида всё равно сдавила грудь, ведь всего можно было избежать, если бы они оба тогда хотя бы попытались услышать друг друга и найти компромисс, вместо того, чтобы настаивать на своём. А сейчас уже обстоятельства другие. Хэ Сюаню точно не нужны будут такие заморочки. Теперь на их отношениях точно можно ставить крест. Они никогда не говорили настолько… правильно и просто, так чувственно, не идя на поводу желания и веселья, не находясь в пьяном угаре, а адекватно разговаривая, как люди. Это воспринималось непривычно, из-за чего оба волновались до ужаса и не могли связать и пары слов, делая паузы, прежде чем сказать что-то. — Ты не захочешь, — погасшим голосом говорит Цинсюань, потупив взгляд, но альфа заставляет вновь посмотреть на себя, подцепив пальцем его подбородок. — Будешь за меня решать? — Привычка, — поясняет Цинсюань и убирает чужую руку от своего лица. — Но сейчас я серьёзно. Хэ сюань молча ждёт пояснений. Омега собирается с мыслями и тяжело вздыхает, начиная рассказывать: — Когда мы тогда прекратили общение… Начался не лучший этап моей жизни. Реки алкоголя… неизвестные компании… — сломлено говорит, а голос дрогнул в конце. Цинюань уже был на грани от того, чтобы заплакать, но старался держаться. — Так было и раньше, но когда твоей головой движет только желание заглушить чувства, ты отключаешься и начинаешь творить всякую хрень. И в общем я… — замолкает, делая перерыв, чтобы подышать, поднять глаза в потолок, из которых уже начали скатываться слезы. Нет, озвучить это ему он не сможет, язык не повернётся. Вместо слов омега натягивает футболку, чтобы было видно трёхмесячный живот. Хэ Сюань, поняв не сразу, меняется в лице немногим позже, поднимая искренне шокированные глаза на него. У Цинсюаня кто-то появился за это время? И от этого кого-то он понёс? — Когда мы поняли, было уже поздно что-то делать, — сдерживая порывы истерики, говорит тот, вытирая слёзы. — Я вообще ничего не соображал. Если бы Уду не отвёл в больницу, заволновавшись о моём здоровье, я бы так и не обратил внимания. — То есть, ты не знал ни о чём? — М-м, — отрицательно мычит Цинсюань. — Аборт было уже поздно делать. Единственный вопрос, который сейчас волнует альфу, это… — А… кто отец ребёнка? — заданный ещё более робко, чем все предыдущие. — Я не знаю, — замотал головой Цинсюань с треснутой улыбкой, — вот так. Из-за накативших эмоций и признания в своих необдуманных поступках Хэ Сюаню, предложившему ему попробовать всё сначала, омега, в итоге сдавшись, закрывает лицо руками и начинает плакать. Хэ Сюань незамедлительно притянул его к себе, обняв, чтобы успокоить. — Я бы мог сказать, что это твой ребёнок, если бы был уверен, что ни с кем больше не спал. Но я не хочу делать заявлений. Альфа по истечении времени, за которое Цинсюань льёт слёзы, целует его целомудренно в макушку, заботливо поглаживая по спине, и говорит: — Я буду рядом, — Цинсюань снова мотает отрицательно головой — не верит. — Не имеет значения от кого этот ребёнок. Он получит ту любовь, которую заслуживает. Я вас не оставлю, обещаю. Больше не позволю тебе плакать, — и шёпотом говорит, прикрыв глаза: — Прости меня, пожалуйста. Позволь быть рядом и любить тебя. — Хэ-сюн… — Всё-всё, не плачь. Плакать надо только от счастья. — Ты меня обманул. — В чём?.. — Ты пил сегодня. Я почувствовал это, когда ты поцеловал меня. Хуанцзинь тебе потом за это спасибо не скажет. — Хуанцзинь? — переспрашивает, усмехнувшись по-доброму, мужчина. Имя ребёнка буквально означало «дорогой». Было очень в стиле Цинсюаня. — Хорошее имя. — Правда? — поднимает блестящие от влаги глаза на альфу. — Правда-правда. Цинсюань. — М? — Задай мне сейчас тот вопрос. Омега сначала не сразу догоняет, о каком вопросе идёт речь, а потом спрашивает: — Хэ-сюн, ты меня любишь? — Больше всего на свете, — отвечает Хэ Сюань и видит, как новые дорожки слёз появляются на румяных щеках. Утерев слёзы, Цинсюань всё-таки вспоминает, что они здесь изначально для того, чтобы обработать хотя бы немного раны альфы, но, решив, что лучше это сделать нормальными медикаментами, предлагает: — Поехали домой? — хотя звучит это больше как просьба. — Сейчас? — Ну, хочешь, завтра? — шутит омега, подняв брови. Хэ Сюань сносит чужой подъёб и соглашается, после чего они оба выходят из кабинета и идут в сторону ВИП-зоны, где разбирались с ситуацией компания Ши Уду и Хуа Чэн. Альфа, заметив приближающуюся к ним парочку, предусмотрительно становится между ними, увидев, какими глазами на друга посмотрел Ши Уду, и предупреждает заранее: — Так спокойно. Мне очердная драка не нужна. Впрочем, это могло бы сыграть на руку, ведь в случае, если уже он затеит драку, можно будет козырнуть пред ним, если вдруг захочет что-то сделать с клубом. Хотя и тут палка о двух концах, чтоб её. В этой конченой ситуации виноваты все, а страдает, как всегда, невиновный, то бишь, Хуа Чэн. Нервы и без того на пределе из-за родственников Се Ляня, не хватало ему ещё и проблемы другой семьи решать. — Я не психованный, чтобы бить, когда мне кто-то не понравился во время белки, — говорит Ши Уду, прожигая обидчика брата, из-за которого всё и случилось, испепеляющим взглядом. — Уду, он отвезёт меня домой, — говорит Цинсюань. Брат же, обратив внимание на его слипшиеся от слёз ресницы, только удивляется. — Ты щас прикалываешься? — Нет. Я потом всё объясню, — обещает омега и в итоге остаётся с мужчиной, оставив брата с друзьями в клубе. Хэ Сюань напоследок смотрит убийственным взглядом на сидящего за столиком Пэй Мина и пересекается гневным с Ши Уду. — Всё? Конфликт исчерпан? — спрашивает Хуа Чэн и даёт распоряжения: — Одни — домой, другие — в бар. — Чэн, — Хэ Сюань хватает друга, направившегося в сторону кабинета, за руку и вплоголоса говорит: — документы готовы, можешь завтра забрать. — Угу, — кивает альфа, и они расходятся. Сегодня дома Цинсюань не появится. Вместо этого он с Хэ Сюанем отправился в квартиру к альфе, им явно есть что обсудить вдали от лишних глаз и ушей.