Игры милорда

      Войско подъезжает к Дредфорту в закатных сумерках. Отворяются тяжелые ворота с натужным стоном. Теон вздрагивает от этого звука, знакомого и пугающего. Еще при подъезде к замку он, будто палач, накинул на длинную шею петлю. И затягивал с каждой пройденной милей узел все сильнее и грубее. Воспоминания пришли сразу же. Внутренний двор остался таким, каким он запомнился. Вот здесь, справа, Вонючка спал рядом с суками Рамси прохладными ночами. Там, в подземельях, лишился самого себя и целостности тела. Впервые отдал свое имя за пару глотков воды и унижений. В верхнем окне высокой башни он провел последние месяцы зимы, в одиночестве и холоде, забытый всеми. Дредфорт приветствует его холодными объятиями и грязью. Здесь все осталось таким, как было. Жестоким и страшным. И, седьмое пекло, кажется, Теон скучал.       Ко двору спускается угловатая женщина, больше похожая на молодого юношу. Только длинные посеревшие волосы и огромные бесцветные глаза выдают в ней девицу. На руках у нее выгибается в истерике младенец. И сердце Теона болит — он вспоминает сладкий запах молочной макушки Родрика. Его легкое тело, спокойные глаза, обещающие упрямый нрав в юности.       Рамси легко выпрыгивает из седла, спешно поправляет одежду. В несколько стремительных шагов предстает перед супругой — мимолетно клюет ее в щеку, не обращая внимания на гримасу отвращения. Его интересует только сын. Он с удовольствием подмечает, как тот вырос, удивляется нескольким выросшим зубам. Видеть Рамси в роли отца настолько странно, что Теон не сразу замечает, как конюх пытается забрать у него поводья. Жеребец рядом тычет мордой в ухо, обращает на себя внимание оглушающим тревожным ржанием.       Вновь Дредфорт, вновь пленник. Кажется, жизнь его идет по безобразном кругу. А, может, это сам Теон слишком глуп и не в состоянии учиться на собственных ошибках. В этот раз он хотя бы приехал в седле, а не в клетке с мешком на голове. Никто не бил его по дороге, не сыпал густыми оскорблениями. Успех, какой-никакой. Торопливо подходит к нему стюард, даже кланяется. Это все сбивает. Теон был готов к подземелью и ошейнику, не к поклонам. Его называют милордом, предлагают проводить в покои, натаскать воды для ванной. Теон бросает быстрый взгляд на Рамси — тот едва заметно ухмыляется. Играть ему никогда не надоест.       Теон часто вспоминает Дредфорт за этот год. Помнит отчетливо людей, сырость и голод. Помнит каждое мгновение на кресте. Его собственная история никогда не выстраивалась в четкую линию с датами и событиями. Он будто был везде и нигде одновременно. В какой-то момент просыпались воспоминания и тут же угасали под гнетом страха. Человек с тремя лицами. Боги играли с ним, подбрасывали монетку: какое из них он наденет сегодня. Теону приготовили испытание веры и чести — он провалил его. Вонючка раз и навсегда растворился в хозяине, стал живым продолжением его руки и воли. Перевертыш обречен всю жизнь собирать куски растерзанной плоти воедино. Здесь, в Дредфорте, работы для него было предостаточно.       Дни в оплоте боли и страха тянутся долго, ночи проходят быстрее. За Теоном не следят, не приковывают к цепи. Разрешают бродить по замку, заходить в любые помещения. С ним по-прежнему не разговаривают, пусть и прямого приказа милорд не давал. Обитатели замка по кровавому прошлому и спущенным шкурам знают, что игрушки Рамси трогать нельзя.       Делать Теону решительно нечего. Он сначала пытается вспомнить, чем занимались маленькие лорды в мирное время в своих замках. Чаще всего охотились или скакали вдаль, развлекая себя разговорами. Теону, кажется, раньше нравилось стрелять из лука. В Винтерфелле была широкая тренировочная площадка с мечами и луками под любой возраст — даже для маленького Брана вырезали деревянные орудия боя. В Дредфорте такая тоже была — Вонючка искоса следил за Рамси во время тренировок. Тогда в нем мешалось благоговение и тень сомнения. Сира Родрика хватило бы сердце от такого обращения с оружием. Зато стрелял Рамси метко, щелчком посылал метательные ножи ровно в цель. Вонючка тогда очень завидовал.       Теперь Теон оглядывает площадку в одиночестве. Маленькое пространство завалено обломками стоек, щебнем и кусками дерева. Разобрать бардак самому — своими руками — было приятно. Он перетаскивает обломки, собирает их в один угол, расставляет сам стойки, поправляет мишени. Собственными руками ровняет поверхность земли, наносит длинной палкой разметку. По лбу и шее скатываются струйки пота от жары. Теон оглядывает пробившуюся зелень — хочется снять обувь и пройтись босиком по черной земле и камням, зарыться оставшимися пальцами в траву. Так он и поступает.       Через час левая рука уже трясется от натуги, завтра налившиеся мышцы будут болеть. Кожаная перчатка снята уже давно, пальцы покрываются кровавыми мозолями — и все же вновь почувствовать силу приятно до головокружения. Стрелы летят как попало, Теон вспоминает все уроки сира Родрика: наложить стрелу, натянуть тетиву, оттянуть локоть как можно дальше. Позволить глазу стать продолжением напряжения лука, выдохнуть, отпустить. Глаз знает, куда бить — осталось лишь приладить руки. Спустя еще час одна из стрел пронизывает мишень близ красной точки. Даже дышать становится вдруг легче.       «Неплохо» — раздается знакомый голос совсем рядом. Сзади его перехватывают чьи-то руки, оглушающе пахнет медом. Длинные пальцы укладываются сверху на тетиву, с удовольствием прохаживаются по обрубкам фаланг. Теон едва хмыкает, расслабляет напрягшееся от вторжения тело. Неплохо — да, неплохо — для ребенка. Теон вдруг ощущает желание посоревноваться с Рамси со всей своей былой силой. До Дредфорта и пыток. Безумная мысль оглушает Теона. Что, если бы они встретились в других условиях? Что, если бы Рамси не оказался больным ублюдком? Как бы сложилась их судьба? Они бы все равно притянулись друг к другу — в этом Теон не сомневается.       — Поедем поохотимся? — предлагает вдруг Рамси. Это слишком — чересчур странно слышать такое простое предложение из этих губ. Теон подставляет стрелу под требовательными пальцами, к спине прижимается жар чужого тела. Рамси позволяет выставить свои руки в нужную позицию, ждет прицела. Теон кивает, пальцы милорда расслабляются, и мишень протыкается насквозь. Как же неимоверно просто подчиняться вновь. Находиться в чужих руках.       Их кони скачут вперед — гнедой жеребец фырчит под седлом, ходят каменные напряженные мышцы под ладонями. Свежий ветер бьет в лицо, Теон почти не глядит, куда едет. Конь его знает верный путь, а тело само управляет, уворачивается от хлестких веток. Рамси сосредоточенно глядит вдаль, науськивает собак. Лай ведет их, маячит за ветвями тень загнанного оленя. Рамси позволяет Теону сделать первый выстрел. Скачка, натруженные пальцы — он промахивается, пугает добычу, заставляет его свернуть левее. Прицелиться еще раз, азарт охоты захлестывает с головой, гоняет кровь по венам. Вторая стрела взрывает землю возле оленьей ноги. Рамси заливисто свистит, наклоняется к шее вороного коня, ускоряет его галоп. Радостно воют собаки. Он позволяет Теону стрелять еще и еще, раз за разом, промахиваться и, в конце концов, попадать.       Теон нагоняет Рамси, спешивается вслед за милордом. Он поощряет девочек кусками лакомства с собственных рук. Рамси глядит с какой-то странной гордостью в глазах, подзывает к себе. Вихрит кудрявую голову, сжимает ладонью натруженное плечо. Мертвый олень глядит в вечность, нагоняет внезапный страх. Шумит лес, шумит в ушах от погони, колышатся ветви. Слишком размеренные звуки. Собаки рычат, но остаются на месте — команды им не давали. Рамси толкает Теона за себя, резко обнажает меч. Прислушивается. Сквозь шум ветра чуткое ухо различает едва слышимые шаги — их окружают. Милорд приценивается: по звуку незнакомцев не более пяти, но личная охрана осталась далеко позади. В левую руку удобно ложится кинжал.       Они появляются из-за деревьев с кривыми топорами наперевес. Блестят шкуры диких зверей, кости и амулеты подрагивают с каждым движением. Клятые одичалые. Видимо, Рамси давно не устраивал показательных казней, раз беглецы из-за Стены решили забраться на земли Болтонов. Прижимается ближе Теон — они стоят в окружении спиной к спине. Неловкие руки дрожат, уставшие пальцы едва слушаются, но он все равно вскидывает лук перед собой. Двое одичалых перехватывают коней под вожжи, стоят поодаль. Трое на одного — уже проще, решает Рамси и протяжно свистит. Собаки послушно пригибаются перед прыжком — два сильных гибких тела взлетают, тяжелые лапы рыхлят землю при беге.       Рамси первым отточенным движением вскидывает кинжал, направляет его будто в центр. Обман срабатывает, левый из троицы не успевает ничего понять, как заточенное лезвие пробивает черный глаз с тошнотворным хрустом ломаются кости черепа. По коже Теона бегут мурашки, он неотрывно глядит на медленно падающее тело, на брызги крови из раскроенной головы. Вокруг все приходит в движение: Рамси отскакивает вбок, рубит фальшионом, целясь по ногам. Одичалые быстры — один тотчас отпрыгивает, предоставляет второму место для маневра. Топор опускается в сантиметре от лица, вгрызается в плечо будто дикий зверь. Рамси и сам рычит как зверь, вкус собственной крови во рту от прямого удара кулака распаляет. Милорд в движении больше похож на непредсказуемый ураган стали. Он присаживается, вскакивает, колет и рубит — смертельно опасное оружие, хаос, облаченный в шкуру в человека. Мешаются собаки под ногами, самая сильная и голодная вгрызается противнику в бедро.       Одичалый скулит от боли и промахивается, но Рамси нет — он вгоняет лезвие по рукоять в чужое брюхо, закрывается мертвым телом от косого удара, такого сильного, что голова с рыжиной волос катится под ноги. Второй гремит костями на шее, ударяет, наваливается всем весом. Когда Рамси понимает, что падает от удачно подставленной подножки, одичалый уже заносит топор, намереваясь раскроить ему череп. Его длинные нечесаные волосы закрывают собой все небо, позади рычат собаки. Мгновение — рослый северянин падает перед ним на колени, за ним, в лучах яркого солнца, мокрый от пота Теон с окровавленным кинжалом в руках.       Рамси тяжело встает, опираясь на здоровую руку. Собаки разбредаются лакомиться мертвыми. Тишина леса оглушает, чувство опасности не уходит. Вонючка бы никогда не тронул хозяина, но этого Теона Рамси не знает. Одной лишь левой рукой Рамси едва ли сможет защититься, ничто не мешает Грейджою убить его сейчас и отправиться в свой любимый Винтерфелл к сестре под юбку.       Теон перехватывает взгляд, торопливо протягивает кинжал лезвием к себе. Старый обычай доверия — примет ли чужая рука рукоять или толкнет ее вперед, погружая в тело. Рамси выдыхает, позволяет Теону угнездить оружие в ножнах на спине. Наконец он оглядывается. Три мертвых тела возле, двое лежат у коней. Ранены, но не убиты — страха и истерзанных рук Теона хватило только лишь не промахнуться.       Кружится голова от былой близости смерти. За секунду до минувшей погибели он даже не успел подумать ни о чем — просто лежал. Теперь же, в безопасности, сердце его стучит громче обычного, привлекательно блестят синие внимательные глаза. Рамси борется недолго — сдается сам себе и этому взгляду — прижимает, утыкается в кудрявую макушку. Чужие руки окружают его талию, Теон ластится всем разгоряченным телом. Запах крови и волос успокаивает, Рамси балансирует на сладком ощущении опасности и полного подчинения, исходящих от Теона. Окровавленные изуродованные ладони проходят по торсу, завершают путешествие у подбородка, обхватывают гладкое лицо, беспощадно марают его, будто холст красной краской. И эти тонкие мягкие губы прижимаются к его шее возле горла, ловят быстрый пульс венки под кожей. Кровь из рассеченного плеча растекается по телам, заливает простой черный нагрудник Теона.       — Я хочу посмотреть, как ты обдерешь кожу с этой мрази, — шепчет Рамси возбужденным шепотом в кудрявую макушку. Волосы пахнут свежей зеленью, щекочут нос. От представления измазанного кровью Теона — опасного и верного, со свежевальным ножом в одной руке и лоскутом кожи в другой — бросает в жар. Теон поднимает блестящие глаза на него, горит в них странная искра веселости, которую Рамси не видел раньше. Быть рядом с милордом — это так хорошо, подчиняться — это так просто. Он кивает после недолгой паузы. Губы его растягиваются в улыбке.