Платите даже за улыбку.

Этот парнишка с самого начала был каким-то странным. Ещё в публичном доме Рийл обратил на него внимание. В прямом смысле за красивые глазки. Очень необычный цвет турмалина параибы его привлёк. Но больше всего, конечно, цепляло то, что юноша абсолютно забивал на его внешность при контакте. Он будто смотрел на описание героя книги, не представляя ничего у себя в голове. На лице его вообще не было и признака симпатии. Одно лишь чистое равнодушие. Ему казалось, что эта мордашка даже кого-то ему напоминала, но видимо, их пересечение было слишком незначительным, чтобы Рийл помнил хотя бы обстоятельства их, скорее всего, даже невозможного ранее контакта. Ранее до него доходили слухи о том, что паренька кроме денег ничего не заботит, а фраза, которую так часто с насмешкой озвучивала новая прислуга, произносилась чаще приветствий. "За улыбку мне не платят". Он всё никак не мог понять, в чем смысл этих слов, но большая часть слуг, определённо говорила её в издевательской манере. В какой-то момент он забыл об этом и уже оставил мысли о столь странноватой фразе, пока вдруг в его дворец не ворвались... Как оказалось, среди прислуги определённо завёлся доносчик. Собственной ценой его самые верные люди помогли скрыться, но его всё же ранили. И первой дверью, которая попалась ему под руку, стала проходом в комнату флигеля для прислуги. И обитатель комнаты, очевидно, был не рад его видеть, ударив по голове книгой. Хотя, конечно, на самом деле, этот псевдоудар был больше оскорбительным, чем болезненным и парню удалось свалить его только за счёт его раны и эффекта неожиданности. И даже сейчас лицо мальчишки большого спектра эмоций не выражало по отношению к нему. Этот парень даже не смутился, когда он почти вплотную к нему придвинулся, для него это было странно. Однако именно тогда в его голове снова всплыла та злосчастная фраза : "За улыбку мне не платят". Казалось, у слов была своя история, но узнать о ней ему никак не доводилось до сегодняшнего дня. Парень ещё ни разу не слышал, как кто-то столь легко говорит о том, что отсасывал кому-то, это выбило его из колеи. Он думал, что мужчины в доме удовольствий обслуживали женщин, но, видимо, его представления об этом очень скудны. И всё же, помимо исполнения своих условий их устного договора, он хотел услышать мнение этого юноши лично. Потому что только его он пока и не слышал. Мирах не был разговорчив, поэтому его нельзя было увидеть среди сплетничающей прислуги, а вместе с этим нельзя было услышать и его мысли. Так уж вышло, что если он не язвил, он молчал, по-другому у него как-то не получалось. Даже когда его спасли из лап повстанцев, в глазах его читалась претензия, несмотря на слова благодарности — характер был просто ужасный. Но Рийлу казалось, что он это заслужил. Оставить паренька в лапах стольких варваров — кто угодно за такое как минимум предъявит. Однако казалось, что конкретно на него юноша не злится. Он был удивлён, как Мирах ещё не уволился или просто не вмазал ему за то, с чем парень столкнулся. Но сейчас он действительно, казалось, перешёл некую черту нахальства, предложив своему господину проверить его мастерство в поцелуях, и сам Рийл воспринял это как шутливый вызов. Однако в этот раз взгляд парня отличался от обычного. Казалось, он испугался. В то же время на лице юноши впервые в его присутствии появилась лёгкая улыбка — вернее, он нервно натянул на лице уголки губ, улыбкой это было назвать сложно. За такой взгляд молодой человек вновь почувствовал укол совести. Он не хотел пугать парня. — Не буду так больше шутить, я Вас понял. — рассмеялся он, поднимая руки вверх. Он делал также, когда на него направили меч. И сейчас, когда Рийл вглядывался в руки парня, в них была заметна лёгкая рябь. Сам же Мирах делал вид, что всё как обычно и, признаться честно, если бы прежде молодой человек не зацикливаться на его взгляде ранее, он бы и не понял в чем дело. Мирах всё же согласился помочь, но перед этим разразился тирадой о том, что нельзя принимать его мысли за информацию первой инстанции. Наглым образом облокотившись, даже слегка присев на его стол, он ожидал вопросов. Казалось, он сам не замечал, что принимал довольно вульгарную позу, но молодому господину было уже плевать на поведение этого хама, пока он видел пользу в этом парнишке. — Как ты думаешь, может ли среди прислуги оказаться шпион? Есть ли у тебя мысли на этот счёт? Хоть сам Мирах звал себя глупым, было очевидно, что он врет. Его нельзя было назвать недалеким. Жадным, продажным, нахальным, рассеянным, невнимательным — вполне. Но уж точно не глупым. Из всей прислуги, которую он выкупил из публичного дома, он был самым дорогим и как оказалось, не без причины. Только он был обучен грамоте и счету, а как потом выяснилось, ещё и игре на музыкальных инструментах. Но странное дежавю при взгляде на это лицо никак не давало покоя. Будто где-то он точно его встречал, но он не мог вспомнить вообще ничего из того, что могло бы быть хотя бы косвенно связано с юношей... Однако та маленькая серёжка очень и очень неплохо освежила память — точно ведро ледяной воды на голову... Он точно его знал. Но недочётов было слишком много. Если ему было больше двадцати, вряд ли это тот самый человек, которого он знал, да и характеры уж больно противоречили. Ему не хватало подробностей... — Нельзя сказать наверняка. Здесь смотря по какому критерию это оценивать.— задумчиво ответил Мирах, начиная щипать свои губы. — Можешь тогда сказать, кто из прислуги пришёл в дом удовольствий всех позже? — Я не могу помнить абсолютно каждого, но если память не обманывает, то из работающих сейчас это была Литана Фалькус, девушка со свтло-рыжими волосами.... Таак, рост метр семьдесят, глаза голубые, проколы в ушах и один на губе, обхват гру-- — Хватит. Зачем мне это? — Вы же сами просили рассказать, что знаю. — Для описания внешности у меня есть Арктур. — Хорошо. Она устроилась за месяц до. Образования дано не было, однако месяц её обучали некоторым техникам. Перечислять их? — Нет..... Теперь я понял, куда подевалась твоя память. Сколько ей лет? — Двадцать лет. — А тебе тоже? — Нет, я на год старше. — Не врёшь? — Нет. — Врёшь. — А Вам так принципиально? — Ты, очевидно, не хочешь подставлять публичный дом, но мне нужна правдивая информация, даже если она незначительна. — Понимаю Вас. Я расскажу всю правду.... Ждёте этих слов? А потом Вы арестуете половину персонала и закроете бордель. — А мне есть за что? — Я не знаю, что в глазах столь благородного джентльмена, как Вы, есть преступление. — Обещаю, я не буду ничего предпринимать в сторону этого дома. — Я не могу быть уверен в том, что Вы не нарушите обещание. — За кого ты так печешься? — Есть за кого. Это для вас, вельмож, потеря работы ничего в жизни не изменит. А если Вы закроете этот бордель, его люди просто останутся на улице или же пойдут в другой, с более плохими условиями. Я не хочу брать ответственность за это. Закрытием домов вы делаете лучше только чувству собственной важности, а не его работникам. — Тогда давай я подпишу бумаги? Настороженность молодого человека сменилась любопытством. — Какие? — О том, что к твоему публичному дому у меня нет никаких претензий. Это обесценит всю информацию, которую я узнаю от тебя. При таком раскладе ты поверишь в моё обещание? Парень ещё задумался. Рийла удивляло то, как сильно он отличается от других выкупленных куртизанок своим вечным сомнением в его словах. Казалось, в лепешку разобьется, а верить на слово не станет, и возможно, принципиально именно ему. — Поверю. Молодой человек улыбнулся, наблюдая за тем, как передергивает Мираха, внутренне смеясь над этим. — И славно. Его очень забавило это проявление неприязни. Документ был действительно составлен и подписан не только от руки, но и печатью. Лишь тогда этот вечно подозрительный юноша унялся, и то только после прочтения самой бумаги. — Так сколько ей лет? И вновь он молчал. —...... Простите, а Вы точно не упечете никуда меня за это? — Мне тебе на роду поклясться?— уже раздражённо спросил Рийл. — Ей шестнадцать... — отводя глаза сказал юноша, как-то даже уменьшить в размерах. — Сколько? — Меньше.... Меньше семнадцати... — уже прикрывая лицо рукой повторил он. — И много вас там таких? Кварталы красных фонарей были легализованы в их стране. Однако закон королевства запрещал тем, кому меньше восемнадцати, заниматься проституцией, но как оказалось, дома удовольствий не очень следовали данной политике, раз даже самый престижный публичный дом нарушал столь важные запреты. — Ну, там есть ещё люди. — А ты? — А меня не заставляли, не надо. Я сам пошёл работать. — Их ещё и заставляют? — мысли о шпионе среди прислуги как-то быстро отошли на второй план, вновь сконцентрировавшись на Мирахе. Он был шокирован. — Не всех. И вообще мы начинали с другого. — А тебе, значит семнадцать? Сколько ты работал в этом доме? — Ну, три года где-то. А Вам-то что? — Даже до совершеннолетия...... Как так?!... Взрослым в королевстве человек считался с пятнадцати. Молодой человек был рад, что отослал Арктура. Иначе бы тот забил на все обещания, пойдя распускать все публичные дома. — Вам водички принести? — Не надо.... Казалось, что Мирах относится к этому крайне спокойно, но вот сам Рийл не мог прийти в себя. — И для тебя это нормально? — Я не понимаю, что именно здесь Вы считаете ненормальным. Лично мне тогда нечему было огорчаться. Если бы из-за шрама моя цена не упала, я бы и не оказался здесь, Ваше Высочество. Я бы просто отозвал выкуп, потому что тогда имел бы на это право. — Значит, будь твоя воля, ты бы вернулся? Ты зол на это? — Почему же? Нет. — Тогда о чем ты..?! — Да Вы сами начали эту бессмыслицу! Зол я, недоволен, ушёл бы, да какое Вам дело? — Но ты сказал, что если бы мог, отозвал бы выкуп. —... Вы чем слушали? — А? — Я сказал, что сделал бы это, если бы моя цена не упала. Потому что тогда мой заработок был бы выше, чем здесь. И начинали Вы с другого, так может продолжим? — Я не понимаю. Почему ты не ушёл? Разве приятно то, что люди, которые вырастили, оценивали тебя как товар? — А это уже не Ваше дело. — Тебе сложно говорить об этом? — Думайте, что угодно. Но на обсуждение моей недостойной персоны уговора не было.