Не по уставу

      Как назло, Филадельфия встречает её ярким солнцем и голубым небом. Ни единой тучки. Мариса смотрит в иллюминатор и думает о глазах Рика.       Лишь бы оказался живой. Мариса молчаливо торгуется с миром. Что угодно, лишь бы живой. Она бы заплатила собственным отведённым ей веком. У неё нет причин не доверять суждениям Джедис, та действительно знает Рика дольше неё, но ей всё равно страшно. Она просто не понимает, почему всё так резко пошло через жопу. В один момент Мариса была счастлива и с надеждой смотрела в завтрашний день, а в другой даже не понимает, что вообще происходит.       Первой с ней заговаривает Пёрл. Выражает соболезнования и поддержку, кормит стандартным «если захочешь поговорить...». Спасибо ей, блять, большое. Это же именно то, что Марисе сейчас нужно, чтобы кто-то поговорил с ней о кончине сержанта-майора Граймса. Она пытается отстраниться от происходящего таким образом, называя его сержантом-майором. Не «душа моя», а всего лишь сержант-майор.       Обманывай себя больше, Мариса.       Потом подтягиваются её другие знакомые. Все очень понимающие и осторожные, как на подбор, ни одной глумливой рожи. Даже среди тех, кто с ней не в ладах. У Марисы зубы сводит от необходимости быть вежливой.       Несмотря на тревогу и тоску, она испытывает что-то похожее на робкое удовлетворение: все считают её его частью. Поэтому и соболезнуют. Для всех, кто знал их обоих лично, было очевидно, что всё серьёзно. Два солдата с разницей в один ранг, мужчина и женщина, полюбившие друг друга, стоят на страже безопасности Республики плечом к плечу. Красиво же? Красиво. Ебануться просто.       Вот только какой с этого толк.       «Господи, пожалуйста, пусть он будет жив. Все боги, что есть, все сверхъестественные силы, сделайте так, чтобы он был жив». Мариса утратила веру после того, как мёртвые стали поедать живых, но сейчас она снова прибегает вот к таким примитивным молитвам. И добавляет каждый раз: «Пусть лучше я сдохну, но сделайте так, чтобы он вернулся живой». Вот такая она. Дурная и отчаянная, как персонаж со страниц Шекспира.       Последним подтянулся генерал. Вызвал её к себе перед окончанием рабочего дня.       Мариса чертыхается, но идёт. Она никогда не против поговорить с ним, с годами Бил заменил ей отца. Увидел её тогда с пистолетом в зубах, отговорил. Взял к себе под крыло и нашёл специалиста, который помог справиться с травмой. После изнасилования Марисе было особенно сложно снова поверить мужчине, она шугалась ото всех и каждого (что приходилось делать часто из-за их высокой плотности; армия), но он и это преодолел. Переждал с пониманием, пёкся о ней, как о раненом животном, прощал ей попытки укусить. Для человека, который посвятил жизнь защите отечества, он оказался на редкость чутким мужчиной. Детей у него нет, и Мариса думает, что ноги у его отношения растут отсюда.       Вначале некоторые не особо умные сослуживцы отпускали шутки, намекая на то, что генерал её к себе вызывает отнюдь не для задушевных разговоров. Мол, Мариса Манхур старается ртом, но в более узком смысле. Этот период в её жизни наполнен выговорами за драки. Мариса никогда не скрывала, что предпочитает мужчин прилично старше её (спасибо, холодный отец) — но не настолько же, бля. Её очень оскорбляло, когда кто-то смел думать о ней с генералом подобным образом. Так что она от души понавыбивала зубов в первый год своей службы в CRM, ещё бы немного, и можно податься в стоматологи.       Бил прощал ей. Смотрел и отчитывал, как строгий отец (и ей становилось искренне стыдно), но не позволял этим казусам отбрасывать тень на её карьеру. Пожалуй, это было единственное свидетельство того, что она в любимчиках. Это — и их тёплые отношения. Мариса может на мече поклясться, что никто и никогда не повысил её за то, что генерал считает её своей названной дочерью.       Так что она никогда не показывает ему неуважения. Никогда не ставит под вопрос его приказы. Но сегодня она не хочет идти, потому что знает, чем закончится разговор с ним — очередными слезами.       Она негромко стучится в дверь и заходит, услышав разрешение войти.       Генерал стоит к ней спиной, смотрит в окно. Мариса снимает шлем и подходит ближе, салютует.       — Генерал.       Он поворачивается к ней лицом, даёт команду «вольно» и пару мгновений изучает её лицо. Произносит:       — Мне доложили, как только стало известно… Я соболезную твоей утрате, Мариса. Я и сам скорблю.       Мариса закрывает глаза, её лицо искривляется в выражении боли и тоски. Целый день она строго держала себя в руках, не позволяла слезам передюжить её, однако сейчас чувствует огонь под веками. В горле сдавливает.       — Спасибо, Джонатан. Я… Спасибо.       Джонатан приблизился, провёл руками по её плечам. Легонько подтолкнул к себе в объятия, утешая.       — Он был очень хороший солдат, — говорит он, поглаживая её по лопаткам. — Один из лучших… Я хотел провести с ним брифинг.       Это удивляет Марису. Она поднимает мокрые глаза.       — Эшелонский?       — Да. Но не успел.       Бил виновато пожимает плечами и отстраняется. Он ставит чайник, и Мариса присаживается за стол напротив его кресла, вытирая глаза. Пытается дышать размеренно, как учили, пытается замедлить сердечный ритм. Господи, как же ей не хватает Рика. Почему она, дура, не подошла к нему тогда в «Каскадии»? Пусть бы Джедис хоть себя за задницу кусала от злости. Надо было подойти. Надо было обнять, сказать, как она его любит несмотря ни на что. Мир подождал бы, не развалился.       Джонатан протягивает ей салфетку и молчит всё время, пока заваривается чай. Мариса промакивает слезы, вздыхает. По правде говоря, ей уже надоело плакать. Ей очень тоскливо, и больше всего хочется только вновь оказаться у Рика в объятиях, но плакать по нему она уже устала. Сначала полтора суток в вертолёте, где нельзя ни на что отвлечься, потом ночью, когда остаёшься наедине с самой собой. Чем больше она плачет, тем более жалко себя чувствует. Это помимо того, что она чувствует себя, как ёжик, по которому гусеница танка проехалась. Марисе это совсем не нравится, даже для её эмоциональности это уже чересчур.       Наконец, генерал ставит перед ней пиалу. Мариса выпивает содержимое и вжимается обратно в кресло. Ей хочется стать микроскопической, как божья коровка, и заползти в самый тёмный угол.       Она позволяет себе быть уязвимой при Джонатане — и ещё при Рике. С Риком это вообще было легко, как дыхание. За всё время, что они вместе, не случилось ни единого раза, чтобы он осудил её мнение. Ни раза, чтобы он посмеялся над ней всерьёз или как-то унизил её. Ни один мужчина в её жизни не был таким, ни с кем ей не было так хорошо, только с ним. От этого ещё более хреново. Он для неё был настоящее сокровище.       И она должна просто взять себя в руки? Продолжить вставать по утрам и что-то делать? Жить дальше?! Джедис просто не понимает, чего требует.       — Если не хочешь говорить, то мы можем просто помолчать, — мягко произносит Джонатан. — Я понимаю, как тебе плохо. Он много значил для тебя.       Мариса сначала думает молчать, но потом всё же заговаривает.       — Очень много, — признаётся шёпотом. Так не сильно слышно, что у неё вокруг горла удавка. — Так много, что я только сейчас понимаю, сколько именно.       Бил подливает ей новую порцию чая, затем себе. За окнами уже темно, что хоть глаз выколи.       В Марисе Манхур сражаются два волка. Один хочет начать говорить о Рике всё, что только в голову взбредёт, и не затыкаться, пока рот не устанет; второй хочет замолчать навсегда и ходить так, пока её смерть не заберёт — или пока не полегчает.       Прежде у неё ни один любимый человек не умирал. Она была свидетелем смерти родителей, её группы, некоторых сослуживцев, но еще ни разу таким жестоким образом жизнь не отнимала у неё возлюбленного. Всё новое ощущается особенно остро.       — Тебе стоит отдохнуть, — со вздохом проронил Джонатан, ещё раз изучив её лицо. — Ты выглядишь… извини, но плохо. Я подпишу увольнительную, съезди в город на пару дней, развейся. Сейчас тебе тяжело, но со временем полегчает. Жизнь на этом не заканчивается.       «Как себя чувствую, так и выгляжу», — мрачно думает Мариса.       — Не надо увольнительную, — она качает головой. — Не хочу ни в какой город. Лучше задание какое-нибудь.       Несколько раз они с Риком выбирались туда вместе. Мариса не хочет посещать улицы, где они когда-то держались за руку, и не видеть его рядом с собой.       Она бы лучше нырнула в работу, чтобы не было времени голову поднять, а потом приходила бы в пустую квартиру, принимала душ и умирала на восемь часов. Мариса вспоминает о сменных вещах Рика у себя в шкафу и морщится от нового укола боли в груди.       Когда она почувствовала, что всё движется в нужную ей сторону, то сразу же приобрела комплект того, что может ему понадобиться. Стандартное: бельё, домашняя одежда и обувь, триммер, зубная щётка. Таким образом Мариса молчаливо продемонстрировала: вот тебе место рядом со мной, можешь занимать.       Сам Рик заполнять её пространство своими вещами не спешил. Мариса понимала, почему, и немного грустила. Он выглядит нерушимо, как скала, об него можно ножи затачивать — но если копнуть достаточно глубоко, чтобы поддеть изображение, то наткнёшься на мягкое и живое, шевелящееся. И в этом мягком и живом всё ещё тлели воспоминания о его второй жене. Их эпическая любовь, проверенная испытаниями, трудностями и радостями.       Мариса завидовала. Мерзко, злобно, по-чёрному завидовала, и чувствовала себя глупо. Соперничать с женщиной из прошлого — разве это не глупо? Однако долгое время у неё было ощущение, что её призрак всегда рядом, стоит третьим между ними двумя. Пришлось приложить много усилий и переждать много времени, пока это ощущение ушло. Рик в конце концов начал ослаблять свою оборону. Как он мог этого не сделать, если Мариса проявляла воистину титаническое терпение? Она такая же — долго привыкает к новым вещам, очень долго отпускает старые. Ей было сложно, но она понимала, как это, не давила на него.       Ещё некоторое время генерал утешал её, пытался отвлечь иными темами, но после всё же понял, что рана слишком свежа, и отпустил домой. Мариса откланялась, забрав шлем. Засыпает она в слезах, обнимая футболку Рика.       На третьи сутки Джедис так и не выходит на связь.       Под конец четвёртых Мариса мысленно её хоронит и вскрывает конверт. Там ничего особенного: объяснения, что и с чем надо сделать и где это находится. Она отпирает замок ключом, заходит внутрь и осматривается.       Квартира офицера Джедис это скорее мастерская, чем жилище в полноценном смысле. Почти все горизонтальные поверхности покрыты инструментами, ёмкостями с красками, растворителями и прочей художественной дребеденью. Она не стала перевозить всё в «Каскадию» в прошлый раз, либо же собиралась сделать это позже. Мягко закрыв дверь, Мариса некоторое время разглядывает эскизы и портреты на стенах. Она не может не восхититься — ей бы хотелось уметь так же. Хоть Джедис в основном человек хреновый, работы у неё наполнены жизнью и цветом. Этих двух вещей Марисе сейчас очень не хватает.       Она осматривается тщательней в поисках статуэтки кота. Та стоит на подоконнике за колонной. Мариса аккуратно вынимает скрученные в трубочку листы и ставит проволочное изделие на место. В указаниях Джедис требовала, чтобы досье было немедленно передано генералу. Без вскрытия.       ...Она была права тогда. Мариса Манхур действительно стала своевольной.       Что-то заставляет её развязать бечёвку и заглянуть внутрь. Четыре листа А4, исписанных мелким почерком. Что здесь такого, что Джедис только об этом рулончике и думала перед своей отправкой на смерть? Сейчас узнаем. Хрена с два Мариса понесёт это генералу, не узнав, что внутри. Заебало её быть в неведении.       Она читает. Про договорённость Джедис с Риком и про то, как именно было организовано его перемещение сюда. Про Александрию, что находится в соседнем штате, и её обитателей, которым когда-то был и Рик. И про Мишонн. Как только её глаза цепляются за это имя, Мариса чувствует, как ускоряется сердцебиение, и отводит взгляд. Даже отголоски о её сопернице пугают её. Несколько секунд сержант себя успокаивает и ругает. Ну что она, право-слово! Дрожит, как маленькая девочка. Что за стыдоба!       Мариса продолжает читать. И чем дольше она это делает, тем меньше понимает, что вообще происходит. Рик работал на Джедис. А Джедис шантажировала его и таким образом обеспечивала сохранность их общей тайны. И ей даже это удавалось, пока в их «идиллию» не добавился третий человек — Дана Битун. В конце четвертого листа последний абзац дописан ручкой другого цвета, значит, текст совсем свежий. Мариса читает его и убеждается в этом.       В последнем абзаце она находит подтверждение своего кошмара: Дана Битун и Мишонн — это один и тот же человек.       Мариса присаживается на стул. Несколько секунд просто сидит, уставившись на буквы, и чувствует подлую соль под веками. Её сердце бьётся очень быстро. Не шпионка, не одиночка из леса. Мишонн из Александрии. Та самая Мишонн, которую Рик в своём рассказе называл «самурай», и его глаза тонули в тоске и блестели, словно звёзды.       Н-на тебе, Мариса! Со всего размаху и прямо по морде.       У неё начинает кружиться голова. Мишонн действительно нашла Рика. Ищейка ху́ева…       Мариса растерянно смотрит на строчки. Самое херовое то, что именно она сделала так, что Мишонн осталась здесь. Можно сказать, своими руками обеспечила голубкам совместное времяпровождение. Господи боже. Какая же она дура.       Смятение такое сильное, что какое-то время она просто сидит, разглядывая пространство перед собой.       Джедис не вышла на связь и не вернулась, а это значит, что Рик выжил (скорее всего, Мишонн тоже), и сейчас он за пределами влияния CRM. Считается погибшим. Он может пойти куда угодно, в любую сторону света. Ничто его тут не держит. Он спокойно может отправиться в свою Александрию, и старший сержант-майор Манхур туда не вхожа.       До Марисы доходит, что она держит в руках нечто большее, чем просто четыре листа грязи на Рика. У неё в руках бомба. Здесь указано всё, что нужно, чтобы превратить Александрию в одно обширное кладбище. Мариса может отнести это досье генералу, рассказать ему о кончине Джедис, и меньше чем через сутки Александрия превратится в пепел. Вместе с Риком, если он будет там тоже.       Мариса поднимается на ноги и выходит из квартиры Джедис, заперев дверь.       Она может это сделать. Она может прямо сейчас подняться над своими страданиями и показать Рику, что это такое, когда твою жизнь ломают об колено. Показать ему ещё раз, чтобы точно понял. А потом этого «одного из лучших» солдата втихую казнят. Если доживёт.       Когда Мариса заходит в лифт и нажимает на кнопку, у неё начинают дрожать руки от злости. «Мужчина с большой буквы». Честный. Понимающий. Знающий каждую подробность её тела, все уголки и выпуклости, знающий наизусть, что и как ей нравится. Человек, которому она предоставила место рядом с собой. Небеса в нежных ресницах. «Душа» её… Рик.       К чёртовой матери! Она не благородный рыцарь в сияющих доспехах! У неё нет ни доброго сердца, ни широкой души. А теперь и счастье отобрали. Прямо из-под носа украли! Да ещё и ловко так — она даже не поняла ничего, пока не стало слишком поздно.       Старший сержант-майор Мариса Манхур аккуратно скручивает бумаги обратно в рулончик, перевязывает бечёвкой и направляется к генералу.       На выходе из барака в неё со всей скорости врезается Пёрл Торн. От силы столкновения Мариса падает на спину и чертыхается.       — Смотри, куда прёшь, Торн, — ворчит она, морщась от боли в копчике. — Куда спешишь?       К радости на смуглом лице Пёрл добавляется вина, но потом её рот снова растягивается в широкой улыбке, обнажающей зубы. Она помогает Марисе подняться и вдруг крепко обнимает её. Та чувствует себя совсем растерянно, вообще не понимает, что происходит.       — Тебя найти. Что у тебя вечно с рацией? Рик вернулся!       В груди всё ухнуло. Мариса делает усилие, чтобы вздохнуть, у неё выступает холодный пот. Кто вернулся?       — Что?..       — Рик вернулся! Живой!       Она повторяет услышанное в уме. «Рик вернулся». Сердце начинает биться очень быстро. В уголках глаз снова предательская влага, и Мариса чувствует, что впервые за неделю у её слёз позитивная природа.       Не может быть. Рик вернулся…       — Когда?       — Только что доложили с ворот A!       Господи боже. Неужели этот конченый мир сжалился над ней и внял её молитвам? Рик вернулся… Почему? Из-за неё? Марисе сложно придумать другую причину. Что ещё может привести его обратно в место, которое он так долго ненавидел? Она вспоминает, как Рик сказал Мишонн, что между ними всё кончено, и у неё в груди медленно сдувается шарик с тёплым воздухом. Может, действительно вернулся из-за Марисы? Полагается же и ей немного победы за всё, через что она ради него прошла?       Полагается, правда же?       Мариса спешит к воротам А. Она встречает Рика на полпути.       Всё такой же. С его нерушимым взглядом и его мощной аурой. Нет, она даже больше, даже сильнее. Нет. Нет, не такой же. Мариса чувствует и замечает — что-то изменилось, только она не может понять, что именно. Да и плевать ей. Он живой и он вернулся — это именно то, о чём она отчаянно и безмолвно умоляла мироздание.       Сдавливая его в объятиях, Мариса мелко дрожит. Её переполняет радость и облегчение: не почудилось, не приснилось. Настоящий, из плоти и крови. Она обнимает ещё крепче, одна рука вокруг шеи, вторая вокруг спины, её нагрудный щиток напротив его. Марисе хочется содрать с себя и него верх формы и прижаться к нему по-настоящему, сердце к сердцу.       — Что не сделал вертолёт, то сделаешь ты, Мариса, — хрипит Рик, обнимая её в ответ. — Сейчас рёбра мне сломаешь…       Она ослабляет хватку, но даже не думает отпускать его. Стоит на цыпочках, держа Рика в кольце рук, и вдыхает воздух у его волос. Потом нежно берёт любимое лицо в ковш ладоней, прижимается губами ко рту, целует в нос, целует подбородок, целует щеки, целует в лоб и понимает, что этим похожа на собаку, которая встречает хозяина после долгого отсутствия. Ещё бы облизала, ей-богу.       — Господи, неужели ты живой, ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть… — почти что шепчет Мариса, под конец её голос надламывается. — Мой родной, мой бесценный… Вернулся…       Всё это время Пёрл стоит у неё за спиной и молчит. Затем деликатно покашливает. Мариса нехотя отстраняется. Вытирает глаза и силится убрать с лица уязвимое выражение счастья. Это у неё не получается, пока она не слышит, как именно Рику удалось выжить. Он рассказывает, что начался шторм, вертолёт попал в турбулентность, и когда они снизились, в него ударила молния. Управление отказало, и Битун умудрилась вытолкнуть Рика в воду до того, как вертушка на полной скорости приземлилась об здание.       Мариса прищуривается. Она должна радоваться, что Мишонн покоится с миром, однако не может. Что-то не так. Рик слишком спокоен для человека, который только что потерял свою жену. Ему как будто вообще всё равно. Мариса помнит, как выглядела, когда узнала о его «кончине». Это не лицо человека, который потерял жену. Пёрл не знает о Мишонн, и поэтому у неё нет никаких подозрений.       А вот у Марисы есть.       Она никуда не уходит. Всё аж зудит задать один важный вопрос, но следует подождать, пока они с Риком останутся наедине.       — Генерал хочет тебя видеть, Рик, — добавляет Торн в конце.       — Разумеется.       Рик кивает, собирается пойти с ней, однако Мариса берёт его за руку.       — Пёрл, — говорит она, — будь так добра, передай генералу, что Рик подойдёт через некоторое время.       — Но генерал-       — Передай ему, пожалуйста, что Рик обязательно подойдёт через некоторое время, — с нажимом повторяет Мариса и дружелюбно скалится. — Скажи, что это я виновата.       Она крайне редко использует карту «любимица генерала». Не использовала бы вообще, но иногда других тузов в рукаве не находилось, а победить нужно было. Вот как сейчас.       Пёрл сдаётся. Пару секунд изучает их обоих взглядом, но потом всё же кивает и уходит.       Рик смотрит с непониманием.       — Что-то не так? — Он вдруг поглаживает Марису по плечу и робко улыбается.       Она резко притягивает его к себе за плечи и целует. Следит за реакцией: Рик обнимает её вокруг талии одной рукой, отвечает. Здесь всё на пять с плюсом.       — Пошли ко мне, — бормочет Мариса ему на ухо и сразу же прижимается губами к виску. — Генерал может подождать немного. Я так соскучилась по тебе… Так соскучилась…       Рик мгновение колеблется, но затем его губы растягиваются в самодовольной улыбке.       — Соскучилась, значит? Ну пойдём, пойдём… Но если Бил разозлится, то покрывать меня будешь ты.       «Ты даже не имеешь понятия», — хочет сказать Мариса. И ещё: что она и так покрывает его ещё с того момента, как нашла досье.       Но пока не время это упоминать. Теперь старший сержант-майор Манхур вообще не уверена, а стоит ли. Нет никакого смысла убивать целую общину, если Рик вернулся. Мариса подумывает просто оставить досье себе. Или вообще сжечь. Если Джедис мертва, то никто ничего не докажет.       Они идут к ней домой рука об руку.