Скорбь, из которой состоят наши сны/Such Woe as Dreams Are Made Of

      Уэнсдей никогда раньше не видела улицы Джерико такими пустынными. Если это и был сон Тайлера, он не потрудился дополнить его людьми. Они были только вдвоём, стоя друг напротив друга через дорогу.       – Чего ты хочешь? – спросила она его.       Даже на таком расстоянии она видела, как у Тайлера дернулось горло, как будто он хотел что-то сказать, но не мог. Наконец, ему удалось произнести одно-единственное слово. Её имя.       – Да. Я здесь с тобой. Я не знаю, как я здесь с тобой, но это так. Поговори со мной. – Это было иронично, на самом деле. Разговоры никогда не были их проблемой. В отличие от большинства людей, которых она знала, Тайлер всегда находил способ заинтересовать её, заставить задуматься. Уэнсдей сделала шаг на улицу — и испуганно отскочила назад, когда навстречу ей по улице промчалась машина. Она не думала, что может умереть во сне, но, учитывая, насколько реальными они казались, она не была уверена, что хочет рискнуть. По крайней мере, не сегодня. Она снова посмотрела Тайлеру в лицо. – Ты сделал это? Ты привел меня сюда, чтобы убить?        Она была почти уверена, что он превратится в Хайда. На самом деле ему было трудно говорить.        – Я... Помоги мне…       – Как? Каким образом? Чего ты хочешь от меня, Тайлер?       Внезапно он поменялся в лице. Это был не монстр, а Тайлер, каким он был, когда она узнала, кем и чем он был.       – Ничего. Мне ничего от тебя не нужно.       – Ты привёл меня сюда. Ты точно что-то хочешь.       – Я хочу, чтобы ты страдала. Также, как страдала она.       – Она это твоя мать?       В его глазах было ужасное презрение, тёмное и токсичное.       – Такие, как ты, изгнали её. Вы оставили её страдать в одиночестве. Она думала, что сходит с ума. Вот почему она... — его передёрнуло. Когда он заговорил снова, это был голос маленького мальчика. – Она чуть не убила меня.       Когда он отвлёкся, Уэнсдей воспользовалась моментом, чтобы перейти улицу и встать рядом с ним.       – Твою мать выгнали из “Невермора" за то, что она была Хайдом.       – Потому что вы, люди, так много говорите о принятии, о том, что изгои должны поддерживать друг друга, но, очевидно, некоторые изгои недостаточно хороши для вас. – Он схватил её за запястье, прорычав: – Ты должна заплатить за то, что сделали ваши люди.       – Глупо изгонять кого-то только потому, что он более могущественен, чем ты. – хладнокровно согласилась Уэнсдей. – "Мои люди", если ты склонен причислять меня к таким недальновидным дуракам, были не правы. – Она схватила его за другое запястье, удерживая его взгляд. – Если это то, чего ты хочешь... если тебе нужна помощь, чтобы научиться контролировать Хайда... я могу...       Тайлер снова зарычал.       – Мне не нужна твоя помощь, чтобы контролировать себя!       – Интересно, – подумала Уэнсдей. – Он не говорил о Хайде как о другом существе, овладевающем им. Он говорил о нём как о другой стороне своей сущности.       – Я всё правильно поняла? Ты потратил всю свою жизнь, пытаясь быть нормисом, хотя с самого начала знал, что это не так, что в тебе есть более могущественная сила, которой ты мог бы воспользоваться.       – Ты ничего обо мне не знаешь.       – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Потому что ты хотел, чтобы я изучила тебя.       – Я играл с тобой с самого первого дня, – усмехнулся он. – Лорел сказала мне сохранить тебе жизнь, быть рядом. И я это сделал, не так ли? – Тайлер наклонил голову, чтобы поцеловать её, но Уэнсдей легко уклонилась от него.       – Ты можешь внушать себе, что хочешь, но это неправда, и мы оба это знаем.       Он усилил хватку на её запястьях, и она почувствовала ледяные капли дождя на его обнажённой коже, ощущение силы, когда он бежал вприпрыжку в своём облике Хайда, удовлетворение от осознания того, что если не испугал её, то хотя бы мог удивить. А потом превращение обратно в Тайлера — в слабого человекоугодника, который никогда ничего не делал правильно. Он был недостаточно нормисом для нормисов, слишком изгой для изгоев, слишком сын своей матери для своего отца, слишком сын своего отца, чтобы защитить свою мать. Только Лорел это поняла; только Лорел дотянулась до тьмы и вытащила его, позволила ему стать зверем, который, как он всегда знал, таился внутри него.       И Уэнсдей.       Обнажённый, Тайлер пошел под дождём туда, где он спрятал свою одежду. Облик монстра не страшил Уэнсдей; казалось, она что-то видела в нём, когда он был в человеческом обличье. И всё же она не позволила ему пойти с ней посмотреть дом собраний, подумал он со вспышкой гнева. Если бы она доверяла ему, то позвала бы его с собой. И как сказала Лорел она должна была доверять ему. Уэнсдей нужна была им позже для жертвоприношения.       Неважно, насколько сладким было бы ощутить вкус её страха. Неважно, насколько сладким был бы вкус её поцелуя.       Дрожа, Уэнсдей пришла в себя на пустынной улице, глядя Тайлеру в глаза.       – Ты можешь научиться контролировать это. Ты начал это делать с Лорел.       – Она хотела контролировать меня, – с горечью сказал Тайлер. – Она просто хотела использовать мою силу, ничего больше.       – Итак, ты начал учиться контролировать себя. Если ты можешь контролировать Хайда, что тебе нужно от меня?       – Я... – Он издал горлом сдавленный звук, и внезапно улица исчезла, а Уэнсдей оказалась в своей постели, уставившись на паутину на потолке. Она заметила, что Брунгильда увеличила свою паутину. Это было довольно впечатляющим достижением.       Итак, Тайлер вёл жизнь покорного маленького нормиса, выполняя всё, что от него требовалось, но в глубине души зная, что он обладал властью. И когда Лорел открыла эту силу, Тайлер оказался достаточно умён, чтобы начать возвращать её себе. Но в каком бы облике он не был, Тайлер не мог контролировать своего Хайда. Получается, Тайлер хотел, чтобы ему помогли вернуть контроль?       Уэнсдей нахмурилась, жалея, что у неё так мало информации. Всё, что она знала это то, что Тайлера отвезли в какое-то государственное учреждение. Она вспомнила, как проезжала мимо грузовика, когда возвращалась домой из Невермора. Если он хотел сбежать, не мог ли он просто прибегнуть к помощи своей Хайдовской половины? Может быть, он не смог. Может он хотел, чтобы она освободила его?       Ей хотелось, чтобы он был здесь, чтобы она могла встряхнуть его хорошенько и вытянуть из него ответы.

***

      Она не могла знать, что Тайлера уже трясло. Мужчины в костюмах вернулись, со своими парализующими пистолетами, электродами и бесконечным потоком вопросов. Они хотели использовать его, и он не собирался этого допускать.       Он держался неподвижно, представляя себя на месте Уэнсдей, не выражая каких-либо эмоции и никак не реагируя. Он знал, что это очень злило мужчин в костюмах. Они хотели сломить его. В конце концов, он был всего лишь подростком, а они были... Ну, они были мужчинами в костюмах. Но он не собирался доставлять им такого удовольствия.       Ему было интересно, что бы они ответили, если бы он сказал им, что девочка-подросток гораздо лучше проводит пытки, чем они могли когда-либо подумать. Уэнсдей была ближе к тому, чтобы разбудить Хайда, чем эти люди. Тайлер улыбнулся, и они ткнули его сильнее, потому что не знали, почему он улыбается, и им это не понравилось. От этой мысли он улыбнулся шире, продолжая сидеть и терпеть эти пытки, пока им это не наскучило, и они оставили его в покое.