Йоги йожат ежат

В любимой Антоновой столовке в бизнес-центре многолюдно. Нурлан вытащил его на обед в самый час пик, ссылаясь на плотный график. У Антона тоже слишком большое число зум-встреч на неделе, но он подозревает, что, в отличие от него, Нурлан просто изображает бурную рабочую деятельность. Про таких говорят — не переработает ни минуты, хотя сотрудник он вроде ценный. В том смысле, что знающий себе цену. — На салатики перешел, кругложопик? — растекается он в патоке, занимая место напротив. Клеить Антона при каждой встрече — его любимый вид спорта. — Отвали, Нурик. Я, может, именно для круглой жопки и стараюсь, — ковыряясь в «Цезаре», парирует Антон, — сам-то небось тоже не в Маке жрешь. — О-о, — многозначительно крутит вилкой тот, весело щурясь, — ты все-таки нашел себе парня? Антон смеряет его тяжелым взглядом. — Выглядишь, кстати, хорошо. Он дает тебе выспаться? — не унимается Нурлан. — Йога дает мне высыпаться, — Антон старается незаметно перевести тему. Хотя говорить о йоге — это все равно говорить об Арсении. — М-м, вы называете это йогой, — ухмыляется тот. — Блять, выключи свою озабоченность, — устало вздыхает Антон. — Ладно, ладно, — Нурлан сдается и принимается, наконец, за свою еду, показательно затыкая себе рот помидором, — так что там йога? — Блин, это, короче, круто, — Антон сам от себя не ожидает, но не может сдержать улыбку, вспоминая последние классы, — сложно, выматывает, но очень круто. Арсений и правда хороший препод. Нурлан хитро щурится. — Арсений, значит. — Нурик! — возмущается Антон. — А я что-то говорю вообще? — он разводит вилкой и ножом так, будто он тут не при чем, и продолжает уже спокойнее, — ладно, без шуток, ты правда свежее, что ли, стал. И глаза у тебя горят. Ты с такими глазами очень красивый, кстати. Антон пропускает комплимент мимо ушей. С другой стороны, с Нурланом можно было бы поделиться. Больше в его окружении нет ни одного человека, который бы понял его в этой деликатной теме. — Ладно. Может быть, чисто теоретически, — подчеркивает он последнее слово, — мне правда кое-кто нравится. — Так, — Нурик на полном серьезе отметает все шутки и весь обращается в слух, — и чего, и как? — И, чисто теоретически, — Антон снова интонирует, — я бы, может быть, ну… — Подкати к нему, — сразу перебивает его Нурлан. У него вообще все довольно просто. Нравится — идешь и предлагаешь. Антон в такие моменты подозревает у себя не то демисексуальность какую-нибудь, не то просто страх — он так никогда не умел. — Я не знаю, гей ли он вообще, — устало говорит он, бесцельно тыкая вилкой салатные листья, — по нему не поймешь. К тому же, он носит кольцо на «обручальном» пальце. — А кольцо — обручальное? — Нет, — мотает Антон головой. — Ну и хрен тогда с ним, мало ли, кто и что носит, — просто пожимает он плечами, — давай я с тобой схожу и попробую его склеить. Если поведется, то точно гей. — Да на тебя даже натурал поведется! — возмущается Антон. Нурлан красив, как фотомодель, высокий и статный. Ни у кого против него нет шансов. — Только не ты, — притворно вздыхает коварный обольститель. Антон закатывает глаза. Но Нурлан прав, надо бы действовать, но у Антона нет на это сил. — Нет, — он понуро мотает головой, — я даже пытаться не буду, все равно ничего не получится. Он мне нравится, да, но не настолько, чтобы к нему лезть. — Да кто говорит про лезть, — выразительно разводит руками Нурлан, — просто пообщайся, то-сё. — Я подумаю. Когда-нибудь потом. *** Наличие вечернего класса по понедельникам Антон раньше считал издевательством над людьми. Кто вообще в будний день после работы будет еще и потеть на коврике? Внутренний математик, привыкший опираться на эксперимент, потащил Антона на этот класс в понедельник чисто чтобы проверить, правда ли это так ужасно — работать сначала головой, а потом телом. Оказалось, что как раз утомленному бесконечными зумами и планерками мозгу просто необходимо доказывать, что тело у нас тоже есть, вообще-то. И это тело способно двигаться, так что мы — не просто говорящая голова. К тому же, Арсений, впервые увидев Антона на классе в будний день, удостоил его удивленной улыбкой, которую Антон обозначил, как похвалу, и бережно сложил на полочку счастливых воспоминаний. За них Антон держится, как тонущий за соломинку, и способ, вроде бы, не очень — нельзя же опираться на что-то внешнее, но пока это работает. И все еще вдохновляет. Среди группы Антон замечает пару новых лиц, с кем-то уже знакомым вежливо здоровается. Похоже, девчонки привыкли к присутствию нового парня и перестали странно коситься. Угол, который они обычно вместе занимали с Чебатковым, выглядит сейчас пустым и неуютным. Народу не так много, и оставаться здесь как будто бы неловко, а обособленным и отодвинутым от группы быть еще больше не хочется, поэтому Антон решительно перетаскивает коврик поближе к людям. — Привет, — тихо говорит он ближайшей к нему девушке, — не занято? — Да, привет, — живо откликается она, разворачиваясь на своем коврике к нему сразу всем телом и оглядывает его целиком, — я Олеся. — Антон. Девушка кивает. При таком количестве парней в группе несложно запомнить имя. — Ого, сколько браслетов, — с интересом рассматривает она Антоновы руки, — красиво. — Что-то вроде хобби, — улыбается тот, и, заметив тонкую нить на ее запястье, добавляет, — о, у меня есть такая же. Антон выуживает ее, зеленую и шерстяную, из-под вороха своих браслетов. — Нифига себе! — Олеся округляет глаза, — ты тоже в Непале был? — Сестра привезла, — Антон качает головой, — сказала, типа, на счастье. Но я не особо верю. — Это очень, очень зря, — максимально серьезно объясняет Олеся, — в такие вещи нужно верить. Она усаживается поудобнее, берет воздуха в легкие, и тут Антон, наконец, понимает, что именно про эту Олесю говорил Чебатков. Кажется, она чокнутая по части эзотерики. — Зеленая нить кому попало не достается, и, если твоей сестре монахи выдали нить с собой, тебе очень повезло. Сколько у тебя узелков? — она деловито подсаживается поближе и тянет руки к Антоновым запястьям. — Ээ, чего? — На нити узелки есть, — браслеты звенят под ее пальцами, — раз, два, ага. Семь. Ну конечно, для здоровья только так и может быть. — Для здоровья? — Антон внезапно ловит себя на ощущении, что его поймала гадалка, и сейчас нужно будет обязательно золотить ручку. — Эта нить почти лечебная, но я смотрю, у тебя тут полный набор, — она переворачивает руку запястьем вверх, выискивая вплетенный в один из браслетов маленький камушек, — тут и глаз кошачий, и полумесяцы, и серебра много. Хорошие амулеты! А говоришь, не веришь. Антон только удивленно хлопает глазами и хочет было рассказать, что тупо взял их с утра, не глядя, из шкатулки, как Олеся продолжает: — А кто ты по знаку? А, стой, лучше по ведическому посмотрю, — она тянется за телефоном и командным тоном спрашивает, — дата рождения? За следующие пять минут, пока они ожидают начала занятия, Антон узнает о себе буквально все. Олеся моментально забивает его данные в какую-то программу и точно описывает события последних лет. Внутренний математик выжигает себе уши и глаза, иронично фыркая по поводу общих формулировок и подстановки фактов. Понятно, что астрология — не наука, но изголодавшийся по хорошим новостям Антон ловит каждое слово. Хочется, чтобы все проблемы решились как-нибудь сами. Из-за какого-нибудь Льва в Плутоне, или как там у них принято. — Ну и короче, — Олеся продолжает вещание, пока они ждут начала занятия, — ты правильно здоровьем занимаешься, у тебя как раз Луна в Шестом доме сейчас, а ретроград скоро закончится. — Меркурий? — не может удержаться от смешка Антон. — Антон, с этим не шутят, — очень серьезно смотрит на него Олеся, — хотя ладно, тебе шутить положено, ты без этого вообще не можешь. — Там и это написано? — удивляется Антон. — Если умеешь читать, — она гордо вскидывает подбородок и снова углубляется в телефон, что-то быстро печатая, — так, что еще тебе нужно? — Мне? Не знаю, счастье? Дом полная чаша, — придуривается Антон. — Дом? Дом у тебя — полный пиздец, — заключает Олеся. Антон удивлен — это ничего не сказать. — В смысле? — Дома у тебя все плохо, но это энергия Сатурнячья все, — отмахивается она. — Сатурнячья? — Антон просто ржет. — Сатурн, Антон, — объясняет она, — у тебя хлама много дома, да? — Хм, ну да, — припоминает он, — бутылки из-под воды хрен когда выкину. — И не только из-под воды. — Олеся, мне страшно, — хватается за грудь Антон, — ты все про меня знаешь? Она только укоризненно на него смотрит. — Сатурнячья, — Антон не перестает это повторять, — так смешно. — Хиханьки все, да хаханьки, — она откидывает хвостик с плеча, — ладно, все про тебя в целом понятно. Так, ну ещё тебя щас Марс здорово ёбнет. Остальное потом скажу, когда карту построю. Антон делает безумное лицо, еле сдерживая смех. — Кто меня ёбнет? — Марс. Но это хорошо, — одобрительно кивает Олеся. — Да? — Антоновы брови продолжают ползти вверх. — Ага. Тебя ждут любовные приключения, — когда она так щурится, то очень напоминает Нурлана, хотя настрой у нее совершенно другой. Когда Олеся пересаживается удобнее, вытягивая ноги вперед, по ним невольно приходится пробежаться глазами. Наверное, в мире Гарри Поттера Олеся могла бы быть Полумной Лавгуд. Яркие, с непонятным рисунком лосины заканчиваются неровным краем, на щиколотках блестят тонкие браслеты неясного смысла, а на правой ноге четыре ногтя выкрашены в розовый. Все, кроме большого, и это странно, потому что на других пальцах лака вообще нет. Чудно. Помимо всего прочего Антон замечает татуировку ёжика на лодыжке. — У тебя тоже ёжик? Здесь все в этих ежах. — А, татуха? Да, — улыбается Олеся, выдвигая ногу поближе и растягивая кожу с рисунком, будто бы так будет четче видно, — я потому ее и сделала. — Из-за школы йоги? — Антон, конечно, уже посчитал ее немного ку-ку, но это уже слишком. Она любовно поглаживает маленький рисунок на ноге. — Школа меня вытащила из большого пиздеца, — негромко говорит она, — я не знаю, как, но Арсений и девочки просто изменили мою жизнь. За этими словами ощущается так много всего, что Антон поджимает губы, не зная, что на это сказать. — Нас тут таких много, — Олеся окидывает взглядом зал и переходит на шепот, осторожно показывая Антону на людей одними глазами, — Наталья Петровна потеряла мужа, у Алины с позвоночником проблемы были большие, но года за три все поправилось — она рентгены даже приносила, один кривой, другой прямой, прикинь? Арсений как раз про это рассказывал, поэтому Антон просто кивает. Истории про такие чудесные спасения и в нормальном-то состоянии всегда трогают за душу, а тут, в этой текущей хандре он и сам чувствует себя кривым рентгеном, которому нужна одна отважная Алина. — Или вот Кислота, — Олеся кивает на девочку в кислотно-желтой форме в другом конце зала. Антон сегодня видит ее впервые, — в смысле Эля, просто все зовут ее Кислотой. Антон понятливо кивает, яркая одежда и аккуратно собранная в хвостик афро-прическа не оставляют никакого варианта для фантазии. Кислота улыбается, обнимаясь с соседкой и осторожно переваливается с ноги на ногу — правая стопа вся забинтована, один большой палец торчит. — У Кислоты авария была серьезная, она тоже восстанавливаться после травмы пришла. А пару месяцев назад опять что-то случилось. Говорят, в какую-то лютую жесть угодила — вон, только ходить смогла нормально. — Кошмар. — Хорошо, что обошлось. Ну это понятно, Сатурн в транзите был, я предупреждала ее не ездить никуда, но вот, — Олеся вдруг кивает на свои ноги, — теперь у нас флешмоб. Я вчера в чатик зашла, думала, одна подхвачу. Но мы тут все как семья. Новая информация с трудом укладывается в голове, и Антон только рассеянно переводит взгляд с Олесиных накрашенных ног на другие и тоже видит у девчонок разноцветный лак на четырех пальцах. — А-а, вы типа поддержать? — догадывается Антон, сложив воедино забинтованные пальцы Эли-Кислоты и разноцветные — у группы. — Да, она писала в чат, что придет и чтобы мы не пугались — у нее как-то страшно пальцы сейчас выглядят, — Олеся откидывается на локтях назад, занимая более удобное положение, — мы, конечно, ее заверили, но все равно это неловко, могу понять. — Я бы тоже пришел с бинтом, — кивает Антон, — блин, это очень круто, вы молодцы. Мне говорили, что к Арсению ходят для восстановления, но чтобы прямо так мощно! Олеся ухмыляется. — Думаешь, я псих? — она показывает на тату. — Нет, конечно, — мотает головой Антон, — я здесь за тем же самым. Пытаюсь прийти в себя. Он смотрит рассеянно в зал, натыкаясь взглядом на Элю-Кислоту и кивает, улыбаясь, стараясь вложить в этот жест максимум теплоты, не имея возможности поддержать ее никак иначе. Она в ответ тоже Антону улыбается, и, прижав, руку к груди, склоняет голову в благодарность. В глубине глаз вдруг предательски щиплет от этой трогательности. — Добрый вечер! — Арсений влетает в класс, поначалу оглядываясь на группу, но, замечая Элю-Кислоту, двигается прямо к ней, — во-от она моя хоро-ошая! Арсений мягко, даже как-то по-отечески обнимает ее, осторожно поглаживая одной рукой по яркой голове. — Я рад тебя видеть, — ласково говорит он, отстраняясь, и указывает вниз, на ноги, — смотри-ка. Она ахает, переводя взгляд. У Арсения на ноге четыре пальца накрашены черным. — Прям черные! — радуется она, хихикая, — Прям как у меня. — Мы с тобой одной крови, Маугли, ты и я! — торжественно говорит Арсений и проходит на середину зала оглядываясь на нее, — Но не напрягайся сегодня, хорошо? Эля-Кислота кивает. Арсений разворачивается к группе: — Ну что, ёжики, пойожим? Всю практику Антон думает, что попал в параллельный мир. Может ли в этой реальности существовать такое место, где люди поддерживали бы друг друга с такой теплотой? И таким необычным способом. Где Арсений мог бы накрасить четыре пальца просто потому, что у его ученицы они по-настоящему почернели и она этого стесняется, а потом расхаживать босиком по залу и поправлять асаны, ничуть этого педикюра не смущаясь. Может ли существовать вообще такая йога, одновременно простая в своей форме и неебически сложная в выполнении, заставляющая страдать и радоваться в какой-то странной смеси, когда ты никогда до конца не понимаешь, понравилось тебе или нет, но все равно ходишь, и йога все равно приносит тебе пользу? Где еще в этом чертовом мире есть место, где Антон может прослезиться, не сдерживаясь, тупо от обиды, что у Олеси ноги складываются в Лотос, а у него нет, и никто ему ничего не скажет. Наоборот, когда Антон с поджатыми от горечи губами вместо даже простого полу-Лотоса складывает лошарскую Четверку, кое-как перекинув пятку через колено, Арсений каждый раз его хвалит, не обращая никакого внимания на еще более лошарские слезы в уголках глаз, чтобы его не смущать. Максимум — вопросительно кивнет, безмолвно спрашивая, все ли в порядке. Вся эта невероятная бережность и готовность помочь от совершенно незнакомых людей разматывает Антона сильнее, чем любая асана, но здесь так можно. Можно быть размотанным, слабым и даже жалким — и никто не тронет эту твою уязвимость. Более того — даже в этой слабости найдется тот, кто тебя поддержит. — Ебучая Чатуранга, — шипит Олеся рядом на коврике, и Антон чувствует такую мощную солидарность с этой хрупкой девушкой, даром что он сам — тяжелый двухметровый мужик с десятью килограммами лишнего веса. — Ебучая Чатуранга, — гундит он в ответ, и Олеся улыбается краешком губ. Лежа на коврике под пледом в самом конце занятия, размятый и продышавшийся, Антон думает, что ему очень хорошо. Под размеренный голос Арсения не хочется больше спать. Хочется делать что-то для себя и для мира. В жизни столько хороших вещей! Поддерживающие милые флешмобы, какая-то смешная ведическая астрология, непонятный индийский язык. Ёжики. *** В коридоре по пути в раздевалку Антон снова натыкается на Леху Щербакова. Будто бы на этаже нет ни одного кулера больше! — О, привет, а я как раз проходил мимо, — очень плохо врет Леха. — Ты что-то хотел? — не слишком вежливо откликается Антон, хотя все это слишком очевидно — мимо проходить в этом тупике просто невозможно, он целенаправленно сюда пришел. В руках у Лехи нет даже стаканчика, а в кулере нет больше ни капли воды, так что он тут по какой-то другой совсем причине. — Ну, вообще-то, да, — нехотя начинает Леха, — я надеялся, что ты мне поможешь кое с чем. — Мм? — Антон складывает руки на груди, перехватывая бутылку с водой. Он отодвигается с прохода, пропуская девчонок, выходящих из зала, и Леха проводит их взглядом. — У меня, этсамое, лампочка в зале перегорела, а ты высокий, не поможешь вкрутить? — выпаливает он одним предложением. Антон ему, конечно, не верит, и все это вообще ему не нравится, но отвязаться от назойливого Щербакова он тоже, вроде как, не может, ему ведь правда помощь нужна. Внутри собирается снежный ком страха, что, если он сейчас откажет, то подведет человека. Он же правда высокий, и ему не сложно. Там делов-то, наверное, на пару минут. Пока Антон пару секунд размышляет над своими внутренними противоречиями, внимание выхватывает движение Лехиных глаз, блуждающих по Антону снизу-вверх. Очень точное движение. Очень понятное движение. Гей-радар трезвонит в колокол, потому что это не просьба о лампочке, это предлог. — Леха, — Антон устало вздыхает, перекладывая руки на груди в зеркальный замок, — что именно тебе от меня нужно? Удивительно дело, но отказывать в просьбе Антону всегда очень тяжело. А отказывать на предложения интересно провести время — очень легко. Наверное, так защитные реакции и работают. Антон вкладывает во взгляд ровно все свои эмоции по поводу этого. Щербаков какое-то время просто смотрит ему в глаза, прищурясь, но потом, кажется, понимает, что его вежливо отшили. — О, привет! — из пустого зала последним неожиданно выходит Арсений и здоровается с Лехой, — ты какими судьбами? — Да так, — Леха нехотя переводит взгляд на Арсения, — поздороваться зашел. Ладно, удачи. Он кивает Антону и уходит вдаль по коридору. Антон пожимает плечами и тоже прощается. — До встречи. — До встречи, — отзывается Арсений, бросая на него задумчивый взгляд.