Йоги йожат ежат

Июль вползает под Антонову кожу с теплыми лучами и проливными дождями. Это забытое ощущение откуда-то из студенчества, когда у тебя сегодня из важного — только закрытая зачетка, любимый друг и мокрая насквозь футболка. А еще вы на речке, и поют прекрасные соловьи. Июль! Он задерживается иногда на улице допоздна, чтобы просто послушать эти летние ливни, так похожие на душ в раздевалке в школе йоги. Интересно, Арсению нравится дождь? В комнате у Антона все еще лютейший бардак, но он расхламляет хотя бы стол и вешает над ним листок с рандомной картинкой ежика. И подписывает: «Июль!» Будильник он называет также, думая сначала поставить на шесть утра, но, посмотрев правде в глаза, виновато переводит его на восемь. Восемь — это уже офигеть как рано, и разлеплять глаза по утрам адски тяжело. Но Арсений, наверное, рано встает, поэтому пусть будет восемь. Июль! Дальнейшему расхламлению подлежит кусочек пола метр на два, куда как раз укладывается коврик, купленный в йога-магазине. Арсений же, наверное, не пользуется ничем из всякого вашего Спортмастера, только экологичный каучук. Коряво и криво, но Сурью Намаскар Антон на этом коврике умудряется делать каждое утро. Потому что это же Приветствие Солнцу, значит, его надо делать по утрам. Арсений же наверняка делает? Журавль, откусив бутерброд, замирает в этом движении и смотрит на бегающего туда-сюда по кухне Антона. Бутерброд грустно торчит колбасой вверх в его руке. — Ты чего встаешь в ранищу уже вторую неделю? Ладно у меня съемки, а ты? — Июль! — гордо вскинув недорезанное яблоко, торжественно отвечает Антон. — И чего такое июль? — Журавль так и держит половинку бутерброда, внимательно присматриваясь к суетологу-Антону. — Июль — это глагол! — декламирует Антон, размахивая яблоком, — Июль — это призыв! Июль — это практически приказ, Журавлик. Июль!!! — Вконец ебанулся, — заключает тот. Антон только хихикает, собирая себе в лоток фруктовый салат, чтобы перекусывать на работе, и убегает в коридор под почти озвученное качание головой Журавля. *** Вечером тот встречает его в прихожей, сложив руки на груди. — И чего все это значит? — Что, — отвечает радостный Антон, разуваясь, — ты про что? Сегодня он успел решить, наконец, главную занудную задачу из бэклога, а потом еще одну, и еще, в итоге не проебланил ни единого часа на работе. Впервые за долгое время. И даже кайфанул. Вспышку эйфории не хочется подвергать ни критике, ни анализу — так хорошо в этом состоянии, Бог ты мой, как бы продлить его еще. — Доставка, Антох, — возмущается Журавль, — ты же даже не предупредил! Я с курьером полчаса пререкался, что заказ не мой. — Да, сорян, — виновато и наиграно шаркает ножкой Антон, — но я хотел сделать сюрприз просто… Журавль расцепляет руки и хлопает себя по бедрам, возмущаясь. Но Антону хорошо виден блеск его глаз, так что это все опять актерская игра. — Нихера себе сюрприз! — почти кричит Журавль. — Ой! — так же громко отвечает Антон, подыгрывая. — Нет, ну, конечно, тема прикольная. Но если бы не шафран и арборио, я бы не понял, что ты имеешь в виду, — он все равно немного ругается. Для порядка, — ты бы хоть написал! А то я чуть не ушел в магаз за капустой для суши. — Но потом понял же? — улыбается Антон. — А ты не чувствуешь? — гнев Журавля сменяется на гордость, и Антон принюхивается, как парфюмер, — Я еле-еле нашел в шкафах паэльницу и заебался с креветками, но получилось просто вол-шеб-но. Журавль счастливый. Журит Антона, хлопочет с тарелками, и Антон не может нарадоваться на такого живого друга. Они садятся за стол. — Я так скучал по твоей паэлье! — А я-то как скучал, — отзывается Журавль, разламывая мидию на части, — спасибо, бро. Я и забыл, как я это люблю. Антон улыбается, вспоминая, как раньше они занимались этим частенько — Журавль готовил, Антон пробовал, нахваливал и мыл посуду. Так можно было восполнить дыру в тепле, взаимодействии и душевной близости. Журавлю не нравилось готовить только для себя, и Антон с удовольствием стал его личным дегустатором. И заказчиком, выискивая иногда сложные рецепты и притворяясь, что сам никогда бы не смог с ними справиться. Журавль по доброте душевной не ловил его на лжи, хотя наверняка все прекрасно замечал. Такая была игра. Капризная в приготовлении Валенсийская паэлья была когда-то одной из самых любимых Журавлевых блюд, короночкой, визитной карточкой. Антон ее никогда не ел из-за своей аллергии, максимум — таскал креветки. Но всегда королевское блюдо поощрял — ему нравилось, как это звучит и пахнет. — Я так рад, что смог тебе угодить, — говорит трескающийся от счастья Антон, закидывая в микроволновку упаковку с готовым ужином. Арсений, наверное, тоже делает для друзей то, что они любят больше всего? — Ты так рад, что реально светишься? Это все подозрительно, — Журавль садится за стол, — Так что у тебя за тема такая с июлем? — Да это просто прикол, — отмахивается Антон сперва, но, посмотрев на добродушное лицо напротив, решается рассказать, — я решил, что пора все менять, знаешь. И придумал глагол. Типа «июлить» — значит проживать каждую минуту этого лета на максимум, вот прямо реально любить весь мир и себя в нем, понимаешь? — Ты влюбился, похоже, — указывает на него вилкой Журавль. — Да нет, — уклончиво отвечает Антон, — ну если только влюбился в жизнь. Сосредоточенно пережевывая стащенную все-таки у Журавля креветку, Антон чувствует на себе долгий взгляд. — Надо мне сходить к тебе на йогу, — вздыхает Журавль, — я тоже хочу быть таким заряженным. На тебя смотришь, и реально жить хочется. *** Антону тоже очень хочется жить. Каждое утро, смотря на картинку ёжика над столом, он кивает ему и самому себе. Решение принято — надо завязывать с прошлым. Последняя пачка сигарет летит в мусорку, маршрут до дома от метро теперь петляет через ближайший парк, потому что надо ведь скидывать вес, а на рабочей доске с задачами изменения происходят все чаще. Потому что кто-то теперь работает по-настоящему. Антон даже дома немного убирается, и не ругает себя за то, что не может сразу все сделать идеально — он же не робот! Все постепенно, даже Арсений всегда говорит — не переусердствуйте. Тело податливо и благодарно отвечает на три класса йоги в неделю, и это явно идет на пользу — больше подъемов среди ночи в приступе бессонницы не случается. И, хотя Антон все еще не бежит в зал вприпрыжку, а скорее легонько заставляет себя ходить, это уже не воспринимается кошмаром. В одно утро он даже дотягивается руками до шнурков, завязывая кроссовки и почти не сгибая коленей! Арсений, наверное, вообще пяткой может выключить свет, просто проходя мимо, так что есть куда стремиться. По пути на работу Антон прокручивает в голове придуманный план. Июль — это глагол, значит, нужно действовать во всех сферах жизни сразу, и работы это тоже касается. Впереди какие-то новые ивенты, и самое неприятное событие — корпоратив где-то посреди осени. И хотя времени еще полно, нужно действовать заранее. Его точно попытаются припахать, так что выиграет тот, кто сделает ход первым. Вчера весь вечер он, включив внутреннего аналитика-математика, продумывал схему возможного разговора со Стасом и даже ее нарисовал. И не на потолке, а в ноутбуке, так что математик был счастлив. На работу он приходит с утра пораньше, чтобы не затягивать и сообщить радостную новость прямо в лоб. — То есть как на тебя не рассчитывать? — изумляется Стас, и не понять, что в его фразе больше — удивления или раздражения, — это же корпоратив, Антон. Я в прошлый раз подумал, ты шутишь. Ты же шутишь? Стас еще до конца не проснулся, он шатается по кабинету в поисках кофейной чашки. Антон застал его в самом слабом состоянии, очень хорошо. После пары доз кофеина Стас бы его продавил точно. — Я же говорил еще в гараже, что не буду участвовать в подготовке, сорри, Стас, — Антон старательно держит покер фейс и прокручивает в голове заготовленные фразы. Он заучил их для надежности. Если Стас начнет на него давить, Антону придется нелегко, хотя у него есть план Б. И еще шесть уровней планов, он даже специальную табличку построил. Но Стас сложный противник, нельзя его недооценивать. Кофемашина пиликает и шумно запускается на промывку. Устало вздохнув, Стас опирается на подоконник и хочет привычным жестом поправить кепку, но она лежит слишком далеко. Он недовольно морщится. — Но почему? Антон, без тебя никак, мы одни не справимся, — заходит он со стороны совести, — у нас никого креативного нет, не я же буду конкурсы придумывать? «Кстати, а почему бы и нет?» — думает Антон, но вслух говорит другое. — Ну прости, — притворяется он виноватым, хотя ему ни капельки не жаль, — но мне очень нужно заняться здоровьем. — Ты не выглядишь больным, — не верит Стас, окидывая его взглядом. Все тело босса сейчас неподвижно. Стас ловит что-то вроде ступора каждый раз, когда разговор выдается серьезный. Вот и сегодня — замирает в неудобной позе около подоконника и не шевелится. Раньше бы Антон его пожалел, но сейчас — ха, черта с два. — Могу показать рекомендации от лечащего врача. Он советовал ограничить нагрузку. Поэтому сними меня, пожалуйста, — Антон с нажимом выделяет последнее слово, — с корпоратива. Не двигать же работу по «Сфере», чтобы придумывать плейлист на танцы? — Нет, конечно, — пугается Стас, и, помедлив, сдается, — ладно. Но ты хотя бы проконсультировать нас сможешь? Антон кивает и победоносно подпрыгивает внутри себя, а, выйдя из кабинета — и реально подпрыгивает тоже. Даже не пришлось доставать бумажку, которую он выпросил у Позова. Тот накатал совершенно бесполезную справку исключительно потому, что отметил у Антона «здоровый блеск в глазах», послушав рассказ о регулярной йоге. — Тополиный пух, жара, и-юль! — напевает себе под нос Антон, бодро шагая по коридору. Стас побежден, режим настроен, сегодня короткий день, а вечером йога. Ну что за прекрасный вторник! Занятия нравятся ему все больше и больше, и, честно говоря, не ясно, что именно тому виной — йога, или все-таки Арсений. С плохо скрываемым обожанием Антон залипает на него во время «акробатических хвостов» от уроков. Арсений подробно объясняет, как делать элементы, рассказывает что-то из истории йоги и сдержано смеется над Антоновыми шутками. Рассмешить Арсения становится новой задачей, гораздо более важной, чем выполнить противную Бакасану, от которой, кстати, руки-то уже и не болят, но она все равно противная. Антон садится за рабочий стол, открывает ноутбук, мечтательно улыбается. Заставка с артом по «Имеджин Драгонс» ярко светит ему в лицо, хотя еще надо посмотреть, что тут светит ярче. Этим невозможным июлем все переживания кажутся такими интенсивными, что любовь, что боль. Рабочий плейлист в ушах, состоящий теперь почти полностью из «Драконов», услужливо подсовывает ему «Беливера», самую подходящую сейчас песню. Какая-то магия совпадений. «Pain! You made me a, you made me a believer, believer. You break me down, you build me up, believer, believer» Да, даже боль была не напрасна, она будто подтолкнула Антона к тому, что пора действовать. И он научился жить снова, собрал себя заново. Поверил. И нашел Арсения, удивительного эльфа, невероятную рок-звезду. Хотя у них с солистом «Драконов» нет вообще ничего общего, кроме крутости и некоторой закрытости. Арсений на уроках держится отстраненно и профессионально вежливо, несмотря на теплые улыбки и юмор. Антон думает, что, если бы не тот факт, что они уже перешли на ты, то он бы даже выкал. Антон откидывается на кресле, мечтательно пялясь в потолок. Начать работать прямо сейчас невозможно никак, в голове один Арсений. Пиздец, какой же он красивый. На прошлом классе он сам показывал какой-то баланс, и Антон просто уплыл, завороженно следя за этой картиной. Арсений стоял на руках, согнувшись и положив ноги на сгиб локтя в полу-Лотосе. Обычные люди от такого бы сломались, но ему, похоже, было все равно, на ногах стоять или на ушах — он умудрялся еще и объяснять в процессе, как правильно распределить нагрузку. Антон ничего не слышал, только смотрел, как Арсова цепочка болталась, вылетев из горловины футболки, как видно было грудные мышцы в прорезь, как напряжены были плечи. Как Арсений, ловко выпрыгнув из баланса, поправил косую челку и одернул футболку незаметно, чтобы снова выглядеть идеально. Антон поправляет наушники, болтает головой и старается вернуться к работе, иначе запросто можно просидеть в мечтах вообще весь день. Так хочется научиться делать все эти асаны, чтобы понравиться Арсению, чтобы он похвалил его еще. И, может быть, перестал бы быть таким отстраненным. Идея — гавно, конечно, и слишком попахивает Ирочкой Мягковой, но, пока никто не знает об Антоновой влюбленности, он же может немножечко побыть идиотом, да? Арсений этого бы не одобрил, наверное, но Антон верит, что он гуманист.