Бессилие

— Лаврова, открывай давай, — голос вахтерши девушку из сна крепкого выдергивает. — К тебе тут родственник пришел! — та стучится сильно в дверь и голосом своим мерзким все ругается на кого-то. У Кати больничный был, поэтому она в общежитии «прохлаждалась». По голове все-таки сильно ударили, сотрясение хоть и легкое было, но терапевт заставил отдохнуть. Справку выписали, поэтому Катя уже третий день «баклуши бьет» — лекции у Синцовой списывает, да цветы на подоконниках в коридоре поливает, на большее её не хватает. Екатерина сразу подскакивает с места нагретого. Какой еще родственник! Мать прийти не должна после скандала их. Она с ней теперь не разговаривает. Отец даже не знает, в каком общежитии дочь его живет. Погано на душе было совсем. Алеся Ивановна тогда всё утро на Екатерину кричала, мол как посмела она такого человека привести в дом, еще и пьяной заявится, что соседи подумают, что коллеги отцовские скажут. Это же такой позор! Мать так сильно заботилась о мнении остальных, словно за ними весь мир наблюдает. Катя правда так и не поняла почему мать против Павла так настроена была, сквозь сон, который одолел её в тот вечер, не услышала слово хлестко брошенное — «урка». А Лавровой совсем не до слов материнских было, она лишь о поцелуе том думала. Корила себя за поступок этот, на поводу желаний своих глупых пошла. Как итог, упала ниже дна самого, да еще и с грохотом таким. Стыдно Кате было, что так отчаянно прижималась к мужчине, так сильно желала еще большего, первой его поцеловала. Сама этого захотела. Только себя виноватой считала. В таком состоянии и находилась все дни, с утра до ночи. Катя к двери подбегает, платье ночное поправляя, открывает резко и видит перед собой женщину в жилете вязаном и с губами криво накрашенными. Старая, а все малюется куда-то. Шутки уже по общежитию среди студентов ходят, что молодится все, да не удачно получается. Стоит недовольная, на Лаврову косо смотрит. Екатерина уже возмущаться начать хотел, но за женщиной Павла увидела, стоит довольный и ухмыляется. Девушка дар речи сразу теряет. — Спасибо, Валентина Петровна, — тот в свою очередь руку на плечо женщины укладывает и в сторону её отодвигает, — нам с Катенькой по-семейному потрещать бы, с глазу на глаз, так сказать. Валентина Петровна сразу гаденько так улыбаться, заискивать начинает перед мужчиной, который её выпроваживает: — Конечно, конечно, Пашенька! Ты уж с Лавровой серьезно поговори, чтобы с Олей Соколовой своей график дежурств кухни соблюдали! Иш чего, пропустили на прошлой неделе, а Динаре с 205 пришлось за них мыть полы и плиту вычищать. Хозяйки какие, — выплевывает с презрение в конце и разворачивается, не прощаясь. Катя глаза на замечание закатывает и во внутрь комнату заходит. Садится на кровать, ногу на ногу закидывает и смотрит внимательно за действиями мужскими. Тот уверенным шагом заходит в комнату. — Хоромы, конечно, не царские, — Кащей взглядом комнату маленькую окидывает. Тесно, но уютно. Плакаты с группами музыкальными висят и вырезки из газет наклеены на стены. На подоконнике стопка тетрадей, а в углу учебники. Над кроватью, где Катя сидела, полка до верха книгами забита, а на гвоздике рядом медаль золотая в лучах солнца сверкает. Приятно здесь, сразу видно, что комната девичья. У него же в квартире обоев даже нет, а окна газетами заклеены. Ему не до комфорта, лишь бы место было, куда лицом уткнуться после алкогольного куража можно, да с пацанами перетереть. — Ну что, красавица, скучала? — Павел, уже не стесняясь, во внутрь заходит и пальто кожаное на кровать соседнюю кидает. Катя в руках мужских сумку замечает и удивляется, она и не ожидала, что вернется к ней пропажа. Еще и через Кащея. Загадкой для нее остается, как сумку он нашел, а самое главное, как он её вернул. — Я не ожидала, Вас, снова увидеть, — встает Екатерина с места и деть себя не знает куда. — Чая может быть? — гостеприимство пытается проявить. — Не надо, — Кащея это веселит, веселит растерянность девушки. — Покрепче есть чего? — на что Лаврова отрицательно качает головой и продолжает пялится на мужчину. Глазами хлопает, руки за спину заводит, не зная, как дрожь в них унять. Показать слабость свою не хочет. — Держи, хозяйка, потерю свою, — в руки вещь украденную пихает. Екатерина же сразу во внутрь заглядывает, проверяет наличие документов важных. За исключением пары тетрадей, все на месте, выдыхает облегченно, пока в самой глубине сверток купюр не замечает. Взгляд недоверчивый на мужчину поднимает. — А это откуда? — на сумку кивает. Когда обворовали, то в сумке от силы рублей семь лежало, а здесь очевидно больше оказалось. Катю это настораживает, разные мысли в голову приходят, в большей степени нехорошие. — А это шкеты пару рублей наскребли, так сказать, моральный ущерб решили возместить, — подмигивает собеседник Екатерине и на кровать присаживается. Лаврова сумку на крючок дверной вешает и к месту своему возвращается, молча садится, ладони на ноги складывает и в мужчину взглядом впивается. Тот в свою очередь в ответ на неё смотреть начинает. В тишине минут пять проходит, пока Павел затянувшееся молчание хлопком громких об колени свои прервать решает, встает резко и уверенно мысль свою, которую долго обдумывал, говорит: — Если на районе кто щемить начнет снова, скажи, что с Кащеем с Универсама ходишь, поняла? — Что это значит? — недоумевает Катя, — Павел, объясните? — Катенька, все-то тебе расскажи да покажи, знаешь, что любопытной Варваре на базаре … — договорит не успевает, его девушка перебивает недовольно, даже с кровати соскочила: — Паша, ответь! — Катя уже на «ты» переходит, ответ услышать хочет. — А значит это то, что мы с тобой за ручку вместе ходим, Катерина, дружбу тесную водим, — с издевкой говорит Кащей, поддеть за живое хочет, подходит ближе к девушке. Смотрит на неё серьезно, видит, что мыслительный процесс в голове её активный пошел. Глазами водит, размышляя, не смотрит на него. Боится. — Я так не могу, не могу так сразу, — шепчет Лаврова, — я хочу, чтобы все было как у нормальных людей — прогулки в парке, танцы и кафе, — Катя от отчаяния перебирать начинает все, что в голову пришло. На самом деле не знает она, как это нормально. Словами Оли буквально говорит, у той опыта больше, она и на свидания ходила. Катя же за книгами все сидела да полы мыла в кабинетах. Ей взаимности хочется, легкости в общении, а не приказы мужские выполнять. — Не может быть у нас с тобой как у нормальных людей, Катерина, — Кащей говорит спокойно, но внутри все кипит. Екатерина бред какой-то несет. Он в кино её водил, с сумкой помог, раны даже обрабатывал, что ни одной бабе не делал. — Ты же уже не маленькая девчонка, чтобы эти сопли розовые разводить. Я же не фраер какой ученный, чтобы книжки с тобой читать да на звезды смотреть. Романтику тебе подавай, принцесса? Цветы нужны, да? Духи и серьги? Хорошо, все будет, — выплевывает буквально, поддавшись эмоциям. — Я же не это имела в виду, — шепчет Катя и завыть хочет, не в то русло диалог свернул. Плюхается на кровать, ноги уже не держат. Садится, голову опуская, и руками волосы зажимает. Не знает, как сказать, что не готова она к отношениям. Не принадлежит ему, как вещь какая-нибудь. Дышать ей сложно рядом с ним, и не знает почему — то ли от желания, то ли страха. А Кащей коршуном вьется на Катей, ходит медленно из стороны в сторону, выжидает. — Ну чего ты, Катенька, — останавливает и подходит ближе, — вроде бы умная, книжки вон какие читаешь, — пальцем корешок книги цепляет и хватает в руки, страницы желтые медленно пролистывая, взглядом комнату обводит. — Посмотри-ка, даже золотая медаль есть, — взгляд переводит на девушку и ухмыляется, — Медалистка, отличница, да? А вот здесь, — по виску мягко пальцем указательным стучит, — все никак понять не можешь, — книгу уже отшвыривает на тумбу и на корточки перед ней садится, руки берет нежно, и пальцами её тонкими перебирать начинает, губами к тыльной стороне ладони прикасается, горячее дыхание нежную кожу женскую опаляет. Катя ежится, в прохладной комнате, ей кажется, что Павел огнем дышит. Она сглатывает шумно, пошевелится не может, он словно оковами ей приковал к себе. Ей толкнуть его в грудь хочется, чтобы так близко не находился. Но точно с такой же силой и тянет к нему, хочется прижаться, обнять, уткнутся носом в плечо и заплакать навзрыд, руки его в волосах почувствовать, биение сердца услышать. Кащей поцелуй легкий оставляет на Катиных пальцах и шепчет: — Ты только моя, со мной теперь ходишь. За подбородок хватает несильно, лицо Лавровой оглядывает внимательно, видит, что щеки девичьи румянцем покрылись, глазами мутными не смотрит на Кащея, взгляд отводит, и губы поджимает. Павел монолог свой поцелуем сильным завершает, обхватив руками сильными лицо девичье. В этот раз не церемонится, прелюдий никаких не устраивает. Обозначает четко и жестко, что Катя теперь его. Екатерина поддается настойчивости, губы раскрывает, чтобы пустить Павла еще ближе. Тот в свою очередь поцелуй углубляет, ведет ладонями по тонкой шее к плечам хрупким. Отрывается с характерным звуком от губ нежных и в ухо шепчет хрипло: — Ты поняла меня? Лаврова кивает медленно и сама вперед поддается, утыкается своими чуть влажными губами об его сухие с мелкими трещинками в уголках. Сминает черную рубашку в ладонях, тянет на себя. Павел — не дурак — понимает все сразу, поднимается и укладывает девушку на постель незаправленную. Ведет поцелуями от шеи к декольте, кожа у девушки горяча, словно кипяток, пахнет душисто — земляничным мылом. Катя пальцами зарывается в волосах, дышит тяжело, шею подставляет под касания жаркие, голову назад закидывая. Все тяжелее и тяжелее обоим становится, у Лавровой низ живота сводит, пальцы ног поджимает, чтобы не застонать громко. Сдерживает себя. Кащей пижамное платье до талии медленно поднимает, свою ногу между женских ставит, поудобнее пристраиваясь, ткань штанов об внутреннюю сторону бедра Кати колется. У Екатерины кожа нежная мурашками от ощущения чего-то нового покрывается. Павел поцелуями быстрыми практически до груди доходит, и стон слышит. Протяжный, сладостный. Он контроль терять начинает от звуков таких, что эго его ласкают, тесноту в брюках сразу ощущает. Уже готов пижаму содрать, чтобы увидеть прелесть девичьего тела. — Катюха, — дверь с хлопком открывается и в комнату почти врывается соседка Лавровой — Оля Соколова, — ой, — девушку врасплох застала картина перед глазами, как и присутствующих в комнате, — извините, — выскакивает, рукой глаза закрывая, и дверью хлопает, оставляя Павла и Екатерину наедине. — Погоди, — Катя в грудь мужскую упирается рукой, её приход Соколовой словно отрезвил, — не надо, — уже толкает от себя мужчину. Кащей себя со всей силы сдерживает, ему впервые в жизни захотелось эту мымру ударить, что не вовремя зашла. Приперлась, блять. Лаврова быстро с постели поднимается, платье поправляет и молчит, сказать ничего не может. Кащей волосы свои руками поправляет, к девушке подходит, за талию хватает и к себе прижимает, оставляя поцелуй на щеке. — Передай этой дуре, что стучаться надо, — шипит мужчина. Ему не поцелуи скромные хочется, а чего большего. — Паша, — цокает Катя, улыбаясь, смотрит игриво, Кащей впервые Лаврову такой видит. У нее в глазах возбуждение до сих пор плещется, шея алыми пятнами от жара покрыта, а на щеках румянец блестит. Екатерина взгляд на губы мужские переводит и резко целует в уголок губ, целомудренно так, невинно. Павел усмехается на это, плащ с кровати хватает, накидывает на плечи и уходит, оставляя Екатерину одну в холодной комнате.