+++
Лили поймала себя на том, что снова грызет ногти. Стефани потратила немало времени и сил, чтобы отучить ее от этой мерзкой привычки, и добилась своего, но стоило понервничать, как руки сами тянулись ко рту. Когда Джейми лежал в больнице, Лили не замечала, что кончики ее пальцев обкусаны до крови, но прошел целый месяц и все было хорошо, однако состояние ее ногтей по-прежнему оставляло желать лучшего. Она прятала их от зорких глаз Стефани, обещая себе прекратить и отказываясь признавать, что причина кроется не столько в последствиях перенесенного стресса, сколько в банальной ревности. Джейми и его родители заменили Лили семью. Он всегда был ее лучшим другом и почти братом, но при этом даже не подозревал, что ее чувства к нему носят далеко не сестринский характер. В детстве она часто мечтала о том, как они вырастут и поженятся, и с годами ее влюбленность усиливалась, хотя он ни разу не давал ей повода рассчитывать на взаимность. Впрочем, Лили не отчаивалась. Она говорила себе, что мальчишки всегда взрослеют медленнее, а он только и думает, что об учениях и рейдах, но это вовсе не значит, что Джейми не любит ее, просто он еще не дорос до отношений. Угловатый подросток незаметно превратился в высокого, атлетически сложенного юношу и стал объектом повышенного интереса со стороны девчонок, но он по-прежнему не спешил обращать свое внимание на Лили. Она была младше всего на два года и ее небезосновательно называли хорошенькой, но из-за маленького роста и детского личика Джейми в упор не видел в ней девушку. Когда он впервые пошел на свидание с другой, Лили возненавидела собственную внешность, но уязвленная гордость заставляла ее молча терпеть его вечерние отлучки. Благодаря ехидным замечаниям Шона она знала, что Джейми неоднократно тайком уходил гулять после отбоя и возвращался лишь под утро. К счастью, после отъезда Ванессы к ней никого не подселили, и ночью Лили могла выплакаться в одиночестве. Она немного успокоилась, когда у Джейми сменилось две или три пассии, но ни одна из них так и не завладела его сердцем. — Наверное, ему надо попробовать повстречаться с разными девушками, — решила для себя Лили, — чтобы понять, что его настоящая любовь совсем рядом уже много лет. Именно по этой причине она не хотела признаваться первой. Джейми сам должен осознать всю глубину их связи и сделать шаг навстречу, и если для этого ему нужно время, то она готова ждать столько, сколько потребуется. Словно в подтверждение ее догадок, у Джейми несколько месяцев подряд не было постоянной подружки, что безумно радовало Лили. Она надеялась, что до него вот-вот дойдет, но последние события явно не располагали к этому, а в его жизни появилась еще одна девушка. Алекс была, мягко говоря, не красавицей. Она совсем не походила на симпатичных девиц, которые нравились Джейми, и поначалу Лили не рассматривала ее как потенциальную соперницу. Однако новенькая бесцеремонно вторглась в их дуэт, превратив его в трио, ее странная дружба с Джейми крепла с каждым днем, и Лили сходила с ума от ревности, тщетно пытаясь убедить себя в том, что переживает понапрасну. — Уж если он меня считает сестрой, — твердила себе она, — то Алекс воспринимает скорее как брата, эдакого своего парня, с которым можно поболтать о зомби, оружии и прочей ерунде. Да и в целом она вполне нормальная девчонка, пусть и не слишком общительная, а он просто помогает ей вписаться. До сих пор между Джейми и Алекс не происходило ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего романтику, но Лили все равно старалась не оставлять их вдвоем. Она не задумывалась над тем, как это выглядит со стороны, пока в дело не вмешался Джастин. Все давно привыкли к его остротам, но после возвращения Джейми из больницы он сделался совершенно невыносимым. Без зазрения совести пользуясь тем, что Джейми перестал лупить его, Джастин то и дело отпускал сомнительные шуточки в его адрес и подкалывал всех без разбора. Как ни странно, за время его пребывания в приюте Лили ни разу не становилась мишенью для его язвительных замечаний, но настал тот час, когда и она попала под раздачу. Был вечер пятницы, и Стефани ушла в гости к одной из своих приятельниц. Улучив момент, Билл выбрался в бар, а подростки собрались в гостиной, чтобы посмотреть фантастический боевик, который она едва ли одобрила бы. Вдруг Джейми, обожавший такие фильмы, ушел в свою комнату, сославшись на усталость. Когда Алекс встала, не просидев и десяти минут, и направилась к лестнице, ведущей наверх, Лили тоже подскочила и двинулась следом. — Кажется, нашему шейху нездоровится, и его гарем тотчас спешит на помощь! — изрек Джастин. — Интересно, с кем из вас он пожелает возлечь сегодня? А может, сразу с обеими? Алекс остановилась на одной из ступеней, развернулась и уставилась на него, а Лили в растерянности застыла у подножия лестницы. Остальные тоже хранили молчание, и Джастин продолжил: — Лили, как так вышло, что он променял тебя на эту страхолюдину? Неужто ты совсем бревно? Лили, не ожидавшая подобного высказывания в свой адрес, почувствовала себя так, будто он при всех стащил с нее одежду, обнажив ее недостатки и выставив их на посмешище. На глазах выступили слезы, в горле застрял ком, и она с трудом удержалась от того, чтобы не расплакаться. Лицо Алекс побагровело от гнева, но она не успела вмешаться — ее опередила Элис. — Интересно, от чего ты лопнешь раньше — от зависти или от спермотоксикоза? — во всеуслышание спросила она. — Не зря твоя мамаша бросила тебя и свалила куда глаза глядят. Видать, чуяла, что ничего путного из тебя не выйдет. Да лучше бы ты сдох вместе со своими погаными родственничками, чем сидеть тут и отравлять жизнь всем нам! Эти слова подействовали на Джастина как пощечина. Его худое лицо побелело, и без того тонкие губы сжались в прямую линию, он резко поднялся и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Лили проводила его глазами и перевела взгляд на довольную собой и произведенным эффектом Элис. Она понимала, что подруга заступалась за нее, и была благодарна ей, но все же слетевшие с ее губ слова были чересчур жестокими. — Кажется, это уже слишком, — прошептала Лили. — Ой, да ладно тебе, — махнула рукой Элис. — Так ему и надо! Может, хоть теперь заткнется. Алекс, задетая комментарием Джастина, при других обстоятельствах не оставила бы его безнаказанным, но сейчас ее гнев утих, а вместе с ним угас и порыв зайти к Джейми. Видимо, Лили тоже передумала, но ни одна из них не хотела оставаться в гостиной, и девушки, не сговариваясь, двинулись в свою спальню. Они сидели на кроватях друг напротив друга, испытывая одинаковую неловкость из-за сложившейся ситуации, пока Алекс не прервала затянувшееся молчание. — Джастин, конечно, редкостный говнюк, но то, что сказала Элис… — Отчасти правда, — торопливо подхватила Лили, готовая говорить о чем угодно, лишь бы не затрагивать щекотливую тему их отношения к Джейми. — Ты ведь не в курсе? — Нет, — покачала головой Алекс. — Все приемные дети в нашем приюте — сироты, но Джастин — это особый случай. Ты же знаешь, что в городе есть снобы, которые презирают людей попроще вроде нас, потому что мы якобы воруем их ресурсы? Так вот, Джастин родом из семьи Монтгомери, одной из самых нетерпимых. Его дед, Юджин, состоял в городском совете, а бабушка, Элизабет, была потомственной английской аристократкой, и притом жутко высокомерной. Они воспитывали Джастина, так как его отец погиб еще до его рождения, а мать ушла из Форта Райли, когда он был совсем маленьким. Он даже в городскую школу не ходил. Бабка считала, что домашнее обучение лучше, и занималась с ним сама. — А как он попал к вам? — заинтересовалась Алекс. — Они оба умерли или погибли? — Это было двойное убийство, — ответила Лили. — Год назад Юджина и Элизабет Монтгомери зарезали посреди ночи, а из дома вынесли их фамильные ценности. Шериф постановил, что преступник, целью которого было ограбление, проник в город незаконно, каким-то образом обойдя охрану, и так же скрылся. Версия получилась не сильно правдоподобной, и слухи ходили разные, начиная от того, что политические оппоненты Юджина наняли убийцу, чтобы избавиться от него, и заканчивая тем, что во всем виноват Джастин. — А он-то тут при чем? — удивилась Алекс. — В ту ночь Джастин отлучился из дома — типа гулял с друзьями и задержался. Но друзей у него толком и не было, а те ребята, хоть и подтвердили его показания, больше с ним не общались. Родных у него не осталось, и желающих взять его к себе не нашлось. Люди боялись, что Джастин причастен к убийству деда и бабушки, а еще он был до чертиков избалован и привык, что к нему относились как к какому-то принцу. Да и со школой у него не сложилось. Джастин отставал по многим предметам, и никто не захотел с ним возиться. Вот власти и определили его к нам за дополнительную плату. Алекс вздохнула и пожала плечами. Смерть семьи не была для нее чем-то из ряда вон выходящим, но когда тебя обвиняют в убийстве собственных родных — это уже перебор. Одно дело — мелкие пакости и совсем другое — хладнокровно лишить жизни тех, кто воспитывал тебя с младенчества. Она ни на секунду не поверила, что Джастин мог быть замешан в чем-то подобном, и Лили придерживалась того же мнения. — Билл знал его отца, которого тоже звали Джастином, и говорит, что тот был неплохим парнем, — добавила она. — Во время неудачного рейда Джастина-старшего у него на глазах застрелили бандиты, и Билл в любом случае приютил бы его сына, но лишние деньги не помешают. А наш Джастин уверен, что здесь его терпят только из-за доплаты, и с первых дней ведет себя по-свински. Мне жаль его, но иногда он позволяет себе такое… — Забей! — решительно сказала Алекс. — Сегодня он свое получил, а дальше видно будет. — Надеюсь, Джастин не ушел из дома, — пробормотала Лили. — Время-то уже позднее. — Даже если и так, ему вряд ли грозит что-то серьезнее простуды, — успокоила ее Алекс. — Никуда он не денется — проветрится и вернется. — А как ты думаешь, что творится с Джейми? — преодолевая смущение, задала неудобный вопрос Лили. — После той болезни он стал немного странным. — Наверное, все дело в том, что он еще не полностью отошел от карантина, — предположила Алекс. — А может, злится, что его надолго отстранили от учений. Не бойся, врачи осматривали его совсем недавно. Будь с ним что-то не так, они бы не отпустили его домой. — Пожалуй, ты права, — улыбнулась Лили. — Значит, все в порядке. Алекс кивнула. Ложь получилась на удивление складной, и Лили вроде бы не распознала ее неискренность, а вот ей самой было неприятно обманывать близкого Джейми человека. С другой стороны, Алекс испытывала некое облегчение от того, что без проблем выполнила данное ему обещание, и надеялась, что больше лгать не придется, по крайней мере в ближайшее время.+++
Джастин торопливо шел по пустынной улице, не разбирая дороги. Осень уже вступила в свои права, дул промозглый ветер и накрапывал дождь, но он не замечал этого, поглощенный болезненными воспоминаниями, которые всколыхнули неосторожные слова Элис. Джастин старался не показывать своих чувств, пряча их под маской холодной надменности и презрения ко всем вокруг, но отголоски пережитой трагедии все еще преследовали его. Неожиданное напоминание о тех событиях вызвало целую бурю эмоций, обуздать которые было выше его сил. Джастин вырос в, казалось бы, любящей семье, состоявшей из деда и бабушки. Его с детства окружали роскошь и достаток, а конец света представлялся не более чем страшной сказкой. Его дед, Юджин Монтгомери, уделял много времени работе, и бабушка, для которой мальчик был утешением и отрадой, фактически заменила ему мать. Элизабет Монтгомери провела свое детство и юность в Англии и надеялась рано или поздно вернуться туда вместе с мужем и сыном, но эпидемия перечеркнула все ее планы. Вынужденная жить в чужой стране, она часто вспоминала свою далекую родину, расхваливая ее и понося Форт Райли — жалкое захолустье, населенное не менее жалкими людишками, к которому она так и не сумела привыкнуть. Занимаясь обучением внука, Элизабет уделяла много внимания рассказам о Великобритании, не придерживаясь стандартной школьной программы и пренебрегая частью предметов в угоду собственным предпочтениям. Маленький Джастин впитывал ее слова как губка. Будучи лишенным общества ровесников и других взрослых, он не мог воспринимать их критически и верил всему, что говорила бабушка. Мальчик много читал и жил в выдуманном ею мире, являясь его центром, а мысли о реальности, в том числе о собственных родителях, занимали далеко не первое место в его голове. В доме хранились фотографии его покойного отца, Элизабет часто умилялась над тем, как Джастин на него похож, но всячески избегала разговоров на тему его матери. У них не было ни одного ее изображения, и лицо матери стерлось из памяти, будто он никогда не видел ее. Джастин знал только ее имя — Эмили Грей — и то, что она пропала без вести, когда он был совсем крохой. Потом до него дошло, что мать попросту бросила его. Это объясняло все, включая нежелание деда и бабушки говорить об этой женщине, и в какой-то момент он перестал спрашивать, удовлетворившись тем, что уж они-то точно любят его и ни за что не предадут. Элизабет и Юджин сдували с внука пылинки, не загружали домашними делами, для которых существовали наемные работники, и утверждали, что он слишком умен для общеобразовательной школы Форта Райли, а местные ребятишки недостойны его дружбы. Они делили людей на три сорта: высокопоставленные богачи, имеющие доступ к власти и всем благам, а также собранная руководством НИИ интеллектуальная элита, прочие жители города, общество которых еще можно терпеть, и неотесанные деревенщины, годные разве что для обслуживающего труда. Джастин перенял их позицию как нечто само собой разумеющееся. Он был вполне счастлив и не стремился заводить друзей, за исключением немногочисленных приятелей деда и бабушки, пока однажды случайно услышанный разговор не перевернул его жизнь с ног на голову. Это произошло примерно через месяц после его четырнадцатилетия. Джастин проснулся и спустился из своей комнаты раньше обычного, и до него донеслись слова их пожилой горничной, в красках пересказывавшей своей новой помощнице историю семьи Монтгомери. Он узнал, что его отец жил со своими родителями до тех пор, пока от него не забеременела девушка из-за стены, которую они наняли для уборки дома. Само собой, Элизабет решила, что та специально затащила ее сына в постель, чтобы потом женить его на себе. Они с Юджином уволили ее, заранее отказавшись от внука, но Джастин-старший внезапно проявил характер, рассорился с ними и перебрался на съемное жилье вместе с Эмили. Оставшись без поддержки его родителей, они нуждались в средствах, и Джастин записался добровольцем в дружину, чтобы подзаработать, но был убит за несколько месяцев до родов. Сраженные его гибелью, Юджин и Элизабет резко переменили свое мнение о будущем ребенке Эмили. Он остался их единственным наследником, и они уговорили ее переехать к ним. После рождения сына, названного в честь отца, они мирились с ее присутствием ровно столько, сколько потребовалось, чтобы малыш окреп. Затем Элизабет с молчаливого согласия Юджина создала такие условия, что Эмили с трудом могла находиться в их доме. Она терпела до последнего, а когда обстановка накалилась до предела, собиралась уйти от них, взяв Джастина с собой. Однако Монтгомери позаботились о том, чтобы у нее не было шансов добиться в городском суде единоличной опеки над ребенком. Законы Форта Райли не действовали по другую сторону стены, но жизнь там была слишком опасна для молодой матери с младенцем на руках, и в конце концов Эмили сдалась и покинула город одна. Джастин поразился жестокости собственных деда и бабушки, косвенно виновных в смерти отца и беспощадно лишивших его матери, след которой затерялся так давно, что найти ее не представлялось возможным. Чувствуя себя преданным самыми близкими людьми, которым он оказался нужен исключительно в качестве замены их погибшего сына, парень перестал доверять им. Несмотря на потрясение и обиду, он не решился затронуть больную тему, а вместо этого начал тайком уходить из дома в поисках новых друзей. Городские ребята не особенно хотели общаться с ним, но взятые без разрешения деньги сделали свое дело, и Джастин вроде бы сумел завоевать их расположение. Когда это всплыло, бабушка и дед устроили грандиозный скандал, но ему было чем ответить. Он сгоряча высказал им все, что накопилось в его душе, вплоть до того, что он ненавидит их и никогда не простит, и ушел гулять, даже не подозревая, что видит их живыми в последний раз. Перебесившись, Джастин вернулся домой ближе к утру и сразу поднялся наверх, крадясь на цыпочках, чтобы не разбудить Юджина и Элизабет. Дверь их комнаты была открыта, и он украдкой заглянул туда, желая убедиться в том, что они спят. Его глазам предстало ужасающее зрелище: кровать была залита кровью, стены забрызганы, а дед и бабушка лежали в неестественных позах, с открытыми глазами и похожими на маски лицами. Дальнейшее слилось в один бесконечный, непрекращающийся кошмар. Джастин смутно помнил свои крики, слезы и жалкие попытки проверить, есть ли у них пульс, перепачканные в крови руки и то, как он выбежал на улицу и стал изо всех сил стучать в дверь ближайшего дома, перебудив всех соседей. Он провел остаток ночи в офисе шерифа, пытаясь осознать, что деда и бабушки больше нет. Боль утраты смешивалась с чувством вины за то, что он им наговорил, и пониманием того, что ничего уже не исправить и не вернуть назад. Джастин остался совсем один, его одолевал страх перед неизвестностью, и он думал, что хуже быть уже не может. Однако на следующий день его стали допрашивать военные, и ко всем его бедам добавились подозрения в причастности к убийству собственных родных. Шериф Морган и его секретарша Ханна были очень добры к нему и пытались хоть как-то утешить, но членам совета был нужен козел отпущения, так что Джастину пришлось доказывать свою невиновность. К счастью, его алиби подтвердилось, но унижения от допросов не прошли бесследно. Для многих жителей города Джастин стал изгоем, человеком с сомнительной репутацией. Неудивительно, что его не приняла ни одна приличная семья, а проверка знаний была лишь формальностью, чтобы под благовидным предлогом заставить его не только жить, но и учиться с теми, кого так глубоко презирали Элизабет и Юджин. В приюте Джастин немного пришел в себя и начал присматриваться к своему новому окружению. То, что он увидел, не шло ни в какое сравнение с его прежней жизнью. Билл и Стефани были натуральными деревенщинами. Они довольствовались самым необходимым и спокойно выполняли любую грязную работу, а их родные дети не имели никаких привилегий по сравнению с воспитанниками, точно так же ковырялись в земле и занимались уборкой, стиркой, готовкой и прочими неприятными делами. В их доме, больше похожем на свинарник, всегда было шумно и многолюдно, и Джастин, привыкший к полному обслуживанию в быту, идеальному порядку и тишине, совершенно не представлял себя частью этого бедлама. Поначалу эти люди искренне жалели его и были весьма приветливы, но вырванный из тепличных условий Джастин вел себя так, будто очутился у них по ошибке. Он не признавал их уклада, наотрез отказывался подчиняться правилам и работать наравне со всеми — ведь именно такой реакции ожидали бы от него бабушка и дед. Хоть Джастин все еще злился на них за сокрытую правду, он продолжал придерживаться взглядов, что внушались ему с детства. Убийцу Юджина и Элизабет так и не нашли, и ему было проще поверить в официальную версию, согласно которой вина лежала на безымянных грабителях из-за стены, чем докапываться до истины и подозревать таких же порядочных людей, каким еще совсем недавно считался он сам. Джастина терзала боль от потери деда и бабушки и тоска по ним. В ночных кошмарах он неизменно возвращался домой и находил их безжизненные тела. Его дом опечатали, и наяву парень боялся даже приблизиться к нему, а так называемые друзья моментально испарились, но гордость не позволяла принимать помощь Роквудов и их детей, вызывавших у него раздражение и брезгливость. По его мнению, они были лишь немногим лучше нищих бродяг, убивших его родных, и он продолжал молча страдать от одиночества, игнорируя перешептывания и косые взгляды, бросаемые в его сторону. Вечно сдерживать переполнявшие его негативные эмоции оказалось ему не под силу, и Джастин принялся выплескивать их на других, стараясь задеть их побольнее и спровоцировать на ответные оскорбления. Он сам не знал, как это работает, но почему-то, когда они злились и ругались на него, становилось немного легче. Какое-то время Джастина терпели, списывая все на психологическую травму, но разговоры и нравоучения не помогали, и Джейми с Брэйденом перешли от слов к делу. Конечно, они не избивали его, ограничиваясь пинками и затрещинами, но и этого вполне хватало, чтобы получить наказание от родителей. Джастин же считал себя выше того, чтобы лезть в драку, и молча радовался, что эти тупые обезьяны в очередной раз показали себя во всей красе. Впрочем, они все же научили его худо-бедно выполнять свои обязанности и вовремя затыкаться, и ситуация более или менее стабилизировалась. В первые месяцы Джастин относился ко всех приютским одинаково, рассматривая стычки с ними как способ выпустить пар, но позже его мнение о них претерпело некие изменения. Больше всех его бесили наглая вульгарная Элис, помешанная на парнях и шмотках, и любитель помахать кулаками во имя справедливости Джейми, возомнивший себя опекуном и защитником несчастных сироток. Но хуже всего было то, что Лили, единственный нормальный человек во всем этом дурдоме, дружила с первой и сходила с ума по второму. Джастин никак не мог понять, почему эта красивая, воспитанная и вроде бы неглупая девушка, интересующаяся классикой и обладающая неплохим вкусом, сохнет по дегенерату, который почти не отличается от зомби и даже не замечает ее чувств. В силу своей врожденной мягкости и доброты Лили общалась с Джастином лучше, чем все остальные. Он стал выделять ее из толпы, и постепенно в его душе зародилось доселе неизведанное и абсолютно неуместное чувство. Первая любовь накрыла его с головой в самый неподходящий момент, и Джастин понятия не имел, как обратить внимание Лили на себя. Он уже успел заслужить всеобщее порицание, и, хотя его нападки обходили ее стороной, максимум, на что он мог рассчитывать, — что однажды она выбросит из головы Джейми и увидит, что рядом есть куда более достойный предмет для обожания. Появление Алекс одновременно обнадежило Джастина и усилило его неприязнь к Джейми. С одной стороны, его забавляло, что этот идиот наконец-то нашел себе достойную пару, а с другой — было невыносимо наблюдать, как потерявшая голову Лили бегает за ним и при этом все так же не смотрит в сторону Джастина. Накопившиеся ревность и злость упорно рвались наружу, и сегодня он лишил себя последнего шанса на взаимность. Теперь Лили точно возненавидит его, и даже если Джейми даст ей от ворот поворот, ему все равно ничего не светит. Дойдя до защищавшей город стены, Джастин остановился и поежился от холода. Ему отчаянно хотелось провести хотя бы эту ночь подальше от других жителей приюта. Эти придурки наверняка догадались, что Элис удалось пронять его, и будут ржать, когда он вернется, поджав хвост, а Стефани отчитает его за самоволку. Чтобы окончательно не упасть в их глазах, он придаст себе равнодушный вид и пройдет мимо, игнорируя их довольные физиономии, а очередная проповедь ни на что не повлияет. Ведь этим недалеким людям невдомек, что жизнь бок о бок с ними — сама по себе наказание, а Джейми и Лили превратили его и без того жалкое существование в ежедневную пытку. Прошлое не отпускало, настоящее вызывало досаду и отвращение, а будущее не сулило ничего хорошего. И все же Джастин был не настолько глуп и безрассуден, чтобы сбегать в никуда, рискуя погибнуть ни за что. Он дорожил собой и не собирался покидать этот мир в столь юном возрасте. По иронии судьбы приют стал единственным безопасным местом, где его принимали, пусть и не с распростертыми объятиями, и Джастин нехотя развернулся и побрел назад, в очередной раз переступая через свою гордость.+++
Переставив коня так, что слон Энтони оказался под угрозой, Айзек внимательно смотрел на друга в ожидании ответного хода, но тот медлил, тщетно пытаясь сосредоточиться на игре. — Какой-то ты сегодня рассеянный, — заметил Айзек, когда Энтони взялся за ладью, проигнорировав угрозу и никак не защитив свою фигуру. — Так и проиграть недолго. Энтони проводил поверженного слона задумчивым взглядом. Так и не сделав следующий ход, он откинулся на спинку кресла и резко сменил тему разговора, поинтересовавшись: — Как обстоят дела с вашим проектом? — Не сомневался, что рано или поздно ты спросишь меня об этом, — улыбнулся Айзек. — Зная такие вещи, невозможно жить как ни в чем не бывало и делать вид, что ничего не происходит, не так ли? — Ну, у Джейми других вариантов нет, по крайней мере на данный момент. А что показало недавнее обследование? — Ничего принципиально нового, — ответил Айзек. — Пока что мальчик стабилен, но я могу судить лишь о его физическом состоянии. Мне хотелось бы узнать побольше о том, повлияла ли мутация на его характер и поведение, а это уже по твоей части. — Джейми нелегко, но он справляется, — сказал Энтони. — Конечно, такое потрясение не могло пройти бесследно. Он переживает из-за того, что вынужден скрывать правду, и боится, что его разлучат с семьей, не говоря уже о страхе случайно навредить кому-то из близких… — Это вполне нормально для его положения, — прервал его Айзек. — А как насчет более серьезных проблем? Не проявлял ли он признаков агрессии или какого-нибудь психического расстройства? — Нет, напротив, стал взрослее и вроде бы научился владеть собой. — Покачав головой, Энтони ненадолго замолчал, а затем добавил: — Кстати, Джейми надеялся, что со временем его тренировки возобновятся, но о нем как будто забыли. Ты не в курсе, с чем это связано? — Полагаю, дело в городском совете. Я слышал краем уха, что военные планировали взять Джейми в оборот, но все члены совета, кроме Престона и Хикмана, воспротивились этому. Дескать, парень несовершеннолетний и слишком молод для участия в их программах. — Пожалуй, они правы, — кивнул Энтони. — Мне понятно его рвение принести пользу обществу, но я сомневаюсь, что военные позволят Джейми уйти, если в дальнейшем он передумает сотрудничать с ними. — О, это лишь вершина айсберга! — Айзек поморщился, словно увидел нечто крайне неприятное. — Хоть Престон и Хикман давно в отставке и занимаются политикой, они действуют в интересах своих преемников, которые хотят наложить лапу на наши исследования, что даже хуже, чем излишний консерватизм мэра и его сторонников. Тебе ли не знать, как я отношусь к военным с их командирскими замашками и стремлением управлять тем, что они не в состоянии понять и оценить по достоинству? Если бы не их желание подчинить себе другие страны, эпидемии могло бы и не быть, и сейчас мы жили бы в совершенно ином мире, где таким, как ты и я, нашлось бы более достойное применение. Энтони ничего не ответил, хотя слова Айзека пробудили в нем отголоски былой обиды. Учась в школе, они часто гадали, какой была бы жизнь, не случись всего этого кошмара, а, повзрослев, убедились в том, что изменившиеся за годы войны с зомби условия и приоритеты не дадут им в полной мере реализовать свой потенциал. Энтони разделял мнение друга о несовершенстве сложившегося строя, но сейчас его больше волновала судьба проекта, от которого напрямую зависело их будущее. — А что остальные? — спросил он. — Как они отнеслись к вашему открытию? — От них только и пользы, что не подпускают к нам военных, — махнул рукой Айзек. — По их мнению, результаты сомнительные, а чтобы подтвердить их, необходимы еще выжившие. Мы всегда готовы к испытаниям, но есть одна загвоздка. В городе инфицированные бывают нечасто, а члены совета запретили задействовать регулярную армию и шерифа с дружиной для поиска добровольцев за стеной и их оперативной доставки к нам, чтобы не вызывать лишних вопросов и подозрений. Они считают, что мы должны наблюдать за Джейми и ждать, пока не появятся новые кандидаты на инъекцию. Если препарат опять сработает, то нам, быть может, соизволят выделить дополнительные ресурсы. У меня просто нет слов!.. — Похоже, они решили, что спасение Джейми — счастливая случайность, а не результат многолетнего упорного труда, — предположил Энтони. — Как бы там ни было, я уверен, что у вас получится доказать им обратное, несмотря на всю их твердолобость. Главное, что лекарство в принципе способно сохранить человеку жизнь и рассудок, а где один — там будут и другие. Наберись терпения, ведь вы уже сделали то, что раньше казалось невозможным. Айзек ответил на его улыбку, но в ореховых глазах читалось сомнение, развеять которое не смог бы ни Энтони, ни кто-либо еще. Когда речь заходила о близорукости властей, не предпринимавших никаких мало-мальски эффективных мер для предотвращения грядущего впадения в дикость, Айзек не скрывал своих эмоций. В такие моменты под маской сдержанного и слегка циничного ученого угадывался прежний юноша, устроившийся в НИИ, полный энтузиазма и желания спасти этот практически обреченный мир. Тогда они с Энтони были наивными идеалистами, и им предстояло пережить немало разочарований, заметно охладивших их пыл, но ни одно из них так и не смогло окончательно одержать верх над надеждой. Эта надежда объединяла их не меньше, чем общие интересы, а происшествие с Джейми, благодаря которому Энтони стало известно о секретной работе Айзека, только укрепило их дружбу. — Доиграем сегодня или отложим на потом? — желая отвлечь Айзека от тяжелых мыслей, вернулся к более насущному вопросу Энтони. — Давай сейчас, — подавив свое возмущение, откликнулся тот. — Твой ход. Подумав пару минут, Энтони передвинул ферзя вовсе не туда, где Айзек рассчитывал его увидеть, тем самым нарушив наиболее вероятную последовательность ходов, которая должна была завершиться постановкой мата. В отличие от друга, он ставил целью не победу, а саму игру, и легко признавал свое поражение. Но из-за не поддающегося логике вдохновения Энтони нередко выигрывал у Айзека, который тщательно продумывал каждый ход и жертвовал важными фигурами ради стратегического преимущества. Как бы давно и хорошо они ни были знакомы, ему не всегда удавалось просчитать намерения Энтони, зачастую принимавшего совсем не то решение, к какому пришел бы на его месте сам Айзек. По этой причине последний был вынужден постоянно изыскивать новые комбинации и одновременно держать в голове несколько вариантов развития событий, что придавало их игре особую остроту и делало каждую партию неповторимой. Избежав умело расставленной ловушки, Энтони поднял взгляд на Айзека, тот потянулся к своим фигурам, переходя к запасному плану, и сражение продолжилось.+++
Золотистый багрянец заката окрасил землю в цвет запекшейся крови, и высохшая равнина, простиравшаяся до самого горизонта, казалась бесконечной. Шериф и его дружина неторопливо объезжали окрестности на двух джипах в поисках потенциальных врагов. Задачей этого небольшого отряда было патрулирование и зачистка территории, находящейся за пределами города и окружавших его крупных ферм. Они старались не подпускать зомби к охраняемой зоне, предотвращая нападения и спасая тех, кто мог оказаться на пути этих кровожадных тварей. Дэвид и его группа совершали такие профилактические вылазки каждую неделю. Они не всегда натыкались на зомби, но бывали случаи, когда опустошившая какое-нибудь удаленное и плохо защищенное поселение толпа подбиралась довольно близко к обитаемым местам. Тогда жертвами нелюдей становились мелкие фермеры, бродяги и странствующие торговцы. Разумеется, рейдов было недостаточно, чтобы помочь всем, кто нуждался в защите, но шериф с дружиной делали хоть что-то для тех, кому не посчастливилось жить в безопасном месте вроде Форта Райли и кормивших его хозяйств. Боковым зрением Дэвид заметил какое-то движение и слегка повернул голову, снижая скорость. По пустоши неровным шагом двигалась небольшая группа зомби, тощих и полуголых, с бурыми пятнами крови на обрывках одежды. Откуда, куда и сколько времени они шли, было неизвестно даже им самим. Эти твари практически не знали усталости, их действиями руководил лишь голод, и, повинуясь исключительно чуткому обонянию, они с легкостью находили добычу и упорно преследовали ее. Кивнув сидевшему рядом Максу, Дэвид заглушил мотор, расстегнул кобуру, проверил патроны и вынул из бардачка запасные. Его помощник, также вооружившись, открыл свою дверь и, не дожидаясь приказа, вышел из машины. Билл и двое других пассажиров остались на своих местах. Их помощь тут явно не требовалась. Дэвид и Макс ловко и споро расправлялись с врагами, всаживая пули в не успевающих приблизиться к ним зомби и ни разу не промахнувшись. Те падали на землю один за другим, словно кто-то перерезал им сухожилия на ногах, и больше не вставали. Мужчины стреляли аккуратно, стараясь не переводить патроны и попадать сразу в головы зомби, и красный свет заходящего солнца вычерчивал их сосредоточенные лица. Билл с удовольствием наблюдал, как слаженно работают эти двое — понимая друг друга с полуслова, двигаясь синхронно, будто специально этому обучались, — а ведь Макс занимал свою должность немногим больше полугода. Прицелившись примерно с двадцати ярдов, он недрогнувшей рукой выпустил пулю точно в левый глаз высокого худого мужчины с длинной бородой, который, не ведая страха, упрямо шел навстречу неминуемой гибели. Продырявив голову последней твари, парень улыбнулся и подмигнул своему начальнику, а тот показал ему поднятый вверх большой палец. На этот раз зомби закончились раньше, чем патроны в магазинах. Внимательно осмотрев трупы и убедившись, что никто и ничто не ползет к ним, стрелки вернулись в машину. Прежде чем солнце окончательно скрылось за горизонтом, участники рейда наткнулись еще на нескольких зомби, которых перестреляли прямо из джипов, после чего они повернули в сторону города. Ворота открылись, впуская их внутрь. Пройдя обязательный контроль и оставив машины на стоянке, уставшие люди двинулись к больнице, где им предстоял медосмотр на наличие укусов. Выйдя из душа, Дэвид и Макс сидели в смотровой, разделенной пополам ширмой, весело переговариваясь в ожидании медсестер. Когда в комнату вошла Мэгги, Макс заулыбался, рассчитывая, что им займется именно она, но та проигнорировала его полный надежды взгляд и направилась прямиком к Дэвиду. Максу же пришлось довольствоваться обществом новенькой, которая, впрочем, тоже была весьма недурна собой и проявляла к нему куда больше интереса. Она нарочито медленно ощупывала загорелый мускулистый торс помощника шерифа, и он был польщен, когда девушка восхищенно выдохнула: — Классные татуировки… — София, — прочитав ее имя на форменном бейджике, решительно сказал Макс, — у вас есть планы на сегодняшний вечер? — Вроде бы нет, — кокетливо улыбнувшись, ответила она. — А что? — После всех этих рейдов я мечтаю о более приятном обществе, чем толпа голодных зомби. Может, вы составите мне компанию? — С удовольствием, — кивнула София. — Моя смена скоро закончится. Из-за ширмы раздался негромкий смешок Дэвида, никогда не упускавшего возможности подшутить над своим любвеобильным помощником, но это было совсем не то, чего хотел Макс. Он втайне надеялся, что, назначив свидание другой, вызовет у Мэгги если не ревность, то по крайней мере интерес. Однако, покидая смотровую, она даже не обернулась в его сторону. Дэвид ухмыльнулся и похлопал помощника по плечу. Его забавляли безуспешные попытки Макса привлечь к себе внимание Мэгги, но вздумай она ответить ему взаимностью, и парню предстояла бы проверка посерьезнее той, которую он прошел, чтобы получить свое место. Шериф ценил Макса и желал ему только добра, но его непостоянство в отношениях с девушками не внушало доверия, а сестра Кэтрин заслуживала надежного и преданного партнера. Слегка разочарованный, но по-прежнему не унывающий Макс остался ждать Софию, а Дэвид ненадолго заглянул к жене, которая должна была работать этой ночью, и отправился домой, предвкушая встречу с детьми и горячий ужин. — Добрый вечер, шериф! — раздался знакомый голос. — Как делишки, как детишки? Увлеченный своими мыслями, Дэвид не сразу заметил, что навстречу ему идет Эрик Фаулер собственной персоной. — Добрый вечер, — откликнулся он, язвительно добавляя: — А что это вы сегодня пешком, как простой смертный? Неужели проблемы с личным транспортом? — Ну что вы, никаких проблем! — жизнерадостно ответил Эрик. — Вот решил прогуляться перед сном — полезно для здоровья, знаете ли. Дэвид недоверчиво хмыкнул, смерив парня подозрительным взглядом. Жители Форта Райли, в том числе и он сам, предпочитали ездить на неприхотливых джипах, способных осилить любое бездорожье. Многие пользовались автомобилями по мере необходимости в целях продления срока их эксплуатации, но для Эрика понты значили ничуть не меньше, чем удобство и практичность. У него был ярко-красный «Форд Мустанг», и он разъезжал на нем повсюду, хотя жил неподалеку от НИИ и дорога до работы заняла бы у него не более пятнадцати минут пешком. Кроме того, его «Форд» был конвертируемым кабриолетом. Рассекая по улицам города, Эрик гордо улыбался, когда рядом с ним восседала красотка Мэдисон, а прохожие провожали их завистливыми взглядами. Дэвида раздражало в нем абсолютно все: не сходящая с лица самодовольная ухмылка, привычка растягивать гласные и манера одеваться, рыжая шевелюра, пижонский кабриолет и открыто демонстрируемое богатство. Список можно было продолжать до бесконечности, но больше всего шерифа бесило то, что он никак не мог собрать достаточно доказательств, чтобы арестовать местного наркобарона. Он был уверен, что Эрик не только торгует марихуаной в городе, наглым образом игнорируя закон, но и сам употребляет свой товар и нередко бывает под кайфом, однако этот лис был слишком хитер, чтобы попасться. — Только что вернулись из рейда? — вкрадчиво поинтересовался Эрик, а когда Дэвид кивнул, продолжил: — Что, опять никого не привезли? Какая жалость! Нашему отделу катастрофически не хватает подопытных, а вы совсем позабыли о бедных ученых. — Моя работа — уничтожать зомби и бандитов, а не гоняться за укушенными для сомнительных экспериментов, которые за много лет так и не увенчались успехом, — отрезал Дэвид. — От вас было бы куда больше пользы, займись вы чем-нибудь стоящим. Но, сдается мне, вам гораздо удобнее висеть у нас на шее, имитируя бурную деятельность, и при этом постоянно чего-то требовать. Эрик, ничуть не смущенный его гневной тирадой, напустил на себя загадочный вид и притворно вздохнул. — Ах, если бы вам было известно хоть что-нибудь о наших исследованиях, вы ни за что не позволили бы себе отзываться о них подобным нелестным образом. Но, увы, подписка о неразглашении запрещает распространяться на эту тему, так что не вижу смысла в дальнейшей дискуссии. Но я не в обиде, шериф, — ведь вы всего лишь делаете свою работу, какой бы рутинной она ни была. Надеюсь, в следующий раз вам повезет чуточку больше! Ошеломленный его снисходительным тоном, Дэвид на секунду застыл, подбирая нужные слова, но Эрик не дал ему возможности ответить. Он плотнее запахнул плащ, накинул на голову капюшон и резво устремился вперед, помахав шерифу рукой и пропев напоследок: — До скорой встречи! — Тоже мне, великий ученый! — Дэвид возмущенно покачал головой. — Знаю я, чем ты занимаешься, и это далеко не научные открытия! Он мог бы сказать еще много всего об Эрике и его темных делишках, но, к сожалению, никто его больше не слушал, и раздосадованному шерифу не оставалось ничего, кроме как молча продолжить свой путь.+++
Ближе к ночи на больницу опустилась тишина. Шанс столкнуться с кем-то из сотрудников в этой части здания был невелик, но Мэгги все равно с опаской озиралась по сторонам, подбираясь к служебному входу. Убедившись, что все чисто, она открыла дверь, ведущую на крыльцо, где уже ждал ее ночной гость, закутанный в темный осенний плащ с капюшоном. Девушка посторонилась, пропуская его внутрь. Разумеется, это было против правил, но отказать этому человеку она не могла. Едва Мэгги заперла замок, он развернул ее к себе, прижал спиной к двери и горячо поцеловал, а она откинула капюшон и обвила руками его шею, зарывшись пальцами в густые рыжие волосы. — Маргарет… — негромко протянул он. На щеках девушки вспыхнул легкий румянец, она сглотнула и резко втянула воздух. Обычно все звали ее просто Мэгги, но он предпочитал полное имя, произнося его так, что растянутые гласные ввинчивались в мозг, раздаваясь эхом во внезапно опустевшей голове, а глаза застилал туман, оставляя видимым лишь его. — Ты скучала? — Да, конечно, — пробормотала Мэгги, едва соображая, что говорит, потому что его язык уже обводил контуры ушной раковины. — Эрик… подожди… не здесь… С трудом совладав с нахлынувшим желанием, она вывернулась из цепких объятий, взяла его за руку и увлекла в пустую палату. Едва за ними захлопнулась дверь, Эрик скинул плащ. Небрежно бросив его на пол, он подошел к Мэгги вплотную, и на его лице заиграла та самая улыбка, от которой она моментально теряла голову. Поцелуи обжигали подобно огню, торопливо снятая одежда в беспорядке разбрасывалась по углам, а стоны и вздохи чередовались с треском тонкой материи. Мэгги не могла сопротивляться этим настойчивым ласкам. Эрик был как голодный хищник, сцапавший долгожданную добычу, но не торопящийся сожрать ее, а оттягивающий момент насыщения, играя с жертвой. От осознания того, что ее так сильно хотят, у Мэгги закружилась голова, а ноги стали ватными, и, если бы не объятия Эрика, она бы уже упала на колени. — Осторожнее, Маргарет, — томно прошептал он. — Гипервентиляция легких чревата обмороком, и тогда ты пропустишь самое интересное. Эрик довел ее до кровати и бережно уложил. Его осторожные поглаживания разжигали желание, ни на миг не приближая развязку, но он, как будто издеваясь, придерживался плавного, неторопливого темпа. Удовольствие становилось все острее, превращая ее тело в натянутую струну, и вскоре Мэгги была готова в голос умолять Эрика о большем. К счастью, этого не потребовалось, и на несколько секунд они замерли, не дыша, только слегка вздрагивая. А потом он начал двигаться, и она стиснула ногами его талию, наслаждаясь каждым моментом. Дойдя до экстаза, Мэгги закусила ладонь, чтобы не кричать, но Эрик не останавливался, сдерживаясь из последних сил. Она пыталась сохранить хоть крупицу рассудка, чтобы дождаться его оргазма, и поддалась уже давно подступавшему безумию, лишь когда Эрик громко застонал, судорожно хватая ртом воздух. Отстранившись от Мэгги, которая все еще не была способна на какие-либо осмысленные действия, Эрик сел на кровати, довольно облизнул губы и сказал: — Ты просто чудо, Маргарет… Она одарила его счастливой улыбкой, но в этот момент их идиллия была разрушена самым грубым и бесцеремонным образом. Дверь в палату стремительно отворилась, и на пороге возникла неизвестно откуда взявшаяся Кэтрин. Окинув взглядом застигнутых врасплох любовников, она скривилась от отвращения, но быстро взяла себя в руки и холодно произнесла: — Мистер Фаулер, сейчас же одевайтесь и убирайтесь отсюда, пока я не вызвала охрану. А с тобой, Мэгги, мы поговорим чуть позже. Жду тебя в своем кабинете через десять минут. С этими словами она развернулась и ушла. Пока потрясенная Мэгги силилась понять, что произошло и чем ей это грозит, Эрик быстро вытерся салфеткой, натянул на себя одежду и, чмокнув ее на прощание в губы, с неизменным «увидимся» исчез за дверью. Проводив его отчаянным взглядом, Мэгги привела себя в порядок и отправилась к сестре, разговор с которой не сулил ей ничего хорошего.+++
Кэтрин строго смотрела на растерянную сестру, но когда она заговорила, в ее усталом голосе не чувствовалось злости — только неприятное удивление, досада и беспокойство. — Что ты творишь, Мэгги? — спросила она. Мэгги молчала, потупив взор и не зная, что ответить, и Кэтрин снова нарушила повисшую в кабинете неловкую тишину. — Дело даже не в том, что ты привела парня к себе на работу. Мне непонятно другое. Зачем ты вообще связалась с Эриком Фаулером? — А почему бы и не с ним? — вскинула голову Мэгги. — Дэвид терпеть его не может и обвиняет во всех смертных грехах, и ты, конечно, с ним согласна. Поэтому я и не могла поделиться с тобой, не говоря уже о том, чтобы пригласить Эрика к нам домой. — Вот как? — Кэтрин нахмурила брови. — А по-моему, проблема не в нас с Дэвидом и не в дурной репутации Эрика, а в том, что у него уже есть девушка. Неужели тебя устраивает роль тайной любовницы? Мэгги поежилась. Сестра, как всегда, попала в точку. Обычно ее прямота не ранила, но сейчас Кэтрин задела больное место, вслух высказав мысли, которые она сама безуспешно пыталась подавить. — Ты понятия не имеешь, какие у них отношения и что испытываем друг к другу мы, — после недолгих раздумий возразила Мэгги. — Эрик и Мэдисон постоянно ругаются, и недалек тот день, когда они расстанутся и он будет только со мной. Просто мы встретились чуть раньше, чем у них окончательно все разладилось. — Это он тебе так сказал? — хмыкнула Кэтрин. Мэгги почувствовала, как все аргументы, которые она использовала, чтобы не накручивать себя, теряют свою убедительность. Однако она не собиралась сдаваться и признавать поражение. — Всему городу известно, что Мэдисон Дэвенпорт — девица легкого поведения. Эрик не женится на ней, а ей нужно гражданство и деньги. Он никогда не отзывался о ней плохо, но и не отрицал, что она избалована мужским вниманием и у нее есть и другие поклонники. Я уверена, что она бросит его, как только ей подвернется более выгодный вариант. — Так чего же он ждет? — ехидно поинтересовалась Кэтрин. — Раз Мэдисон такая плохая, почему Эрик до сих пор не ушел от нее? — Она очень взбалмошная и неуравновешенная и может выкинуть что угодно, если расставание произойдет по его инициативе. Эрик хочет избежать громкого скандала и опасается, что Мэдисон обвинит во всем меня. Будет куда проще, если она порвет с ним сама, а все к тому и идет. Зная сестру, Мэгги ожидала, что Кэтрин разразится долгой и нудной нравоучительной речью о том, что порядочная и уважающая себя девушка ни при каких обстоятельствах не станет спать с чужим парнем, но та лишь покачала головой и накрыла лицо ладонью. Мэгги показалось, что она вот-вот рассмеется. — Ты сама-то себя слышишь? — с нескрываемым сарказмом спросила Кэтрин. — Если он так заботится о тебе и оберегает от гнева своей неадекватной девушки, то почему позволяет тебе рисковать работой, принимая его здесь по ночам? Небось наплел тебе что-нибудь про свою мать? Мэгги не хватило духа подтвердить эту догадку, но Кэтрин было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что она и на этот раз оказалась права. — Какая же ты дура! — не сдержалась она. — Единственное, что волнует Эрика, — его собственная трусливая шкура. Он даже не удосужился прийти сюда вместе с тобой, а именно так поступил бы человек, которому ты и правда небезразлична. И не надо говорить, что это я его выгнала. Мои слова не стали бы помехой для того, кто действительно любит. — Да что ты знаешь о любви? — вдруг сорвалась Мэгги. — Ты вышла за Дэвида, потому что решила, что он станет хорошим мужем и отцом, но я что-то не припомню, чтобы ты была от него без ума. А ведь ты была моложе, чем я сейчас, но уже тогда не придавала особого значения чувствам. Ты думаешь исключительно головой и никогда не поймешь, что такое по-настоящему влюбиться! Кэтрин изменилась в лице и вздрогнула, как от удара. Мэгги успела сто раз пожалеть о своих словах, прежде чем она нашла в себе силы закончить этот тягостный разговор. — Поступай как знаешь, но позволь дать тебе один совет: держись подальше от Эрика Фаулера, — ровным тоном сказала Кэтрин. — Даже если он выполнит свои обещания, в глубине души ты будешь бояться, что, встречаясь с тобой, он изменит тебе с кем-то еще. Это я как старшая сестра говорю, а как твой непосредственный начальник предупреждаю: если Эрик еще хоть раз появится здесь, я доложу доктору Блейк, и она примет меры. На этом все. Мэгги вздохнула с облегчением. От ее запала не осталось и следа, а обида и стыд уступили место благодарности. Как бы они с Кэтрин ни ругались, та все равно прикрывала ее и сейчас спасла от позорного увольнения, пойдя наперекор собственным принципам и не сообщив о ее выходке главврачу. Мэгги дорого бы дала, чтобы сестра могла заглянуть ей в душу и увидеть все сомнения, надежды и мечты, что переполняли ее с того дня, когда во время медосмотра Эрик впервые назвал ее по имени. К сожалению, они были слишком разными и не всегда понимали друг друга. И все же у Мэгги не было никого ближе и роднее Кэтрин, и ни одна ссора не могла оборвать прочные узы, связывавшие их на протяжении многих лет.+++
Оставшись в одиночестве, Кэтрин долго стояла у окна и вглядывалась в темноту, тщетно пытаясь осознать причину, по которой ее сестра добровольно совершила поступок, противоречивший всему, чему она ее когда-то учила. Их мать умерла вскоре после рождения Мэгги, и тринадцатилетней Кэтрин пришлось взять на себя заботу о малышке, а также хлопоты по дому. Отец, хоть и содержал семью, в свободное время предпочитал топить свое горе в спиртном, свалив младшую дочь на попечение старшей. На этом ее детство закончилось. Кэтрин повзрослела куда раньше, чем большинство ее ровесниц, но она искренне любила сестренку и старалась заменить ей мать, жертвуя многим, в том числе и отношениями. В то время как другие девушки развлекались и ходили на свидания, она сидела с Мэгги и следила за тем, чтобы отец не потерял работу, пряча очередную бутылку и приводя его в чувство по утрам. Он никогда не поднимал руку на своих дочерей и не издевался над ними, но при этом почти не интересовался их жизнью, и Мэгги делила все печали и радости с Кэтрин, не впуская никого другого в свой маленький мирок. Несмотря на привычку злоупотреблять алкоголем, отец иногда принимал участие в рейдах, один из которых оказался для него последним. Среди погибших также были сын высокопоставленных родителей Джастин Монтгомери и шериф Джонатан Адамс, а его молодому помощнику Дэвиду Моргану выпала нелегкая участь оповестить семьи о постигшей их утрате. Измученный и смертельно уставший, он, наверное, в который раз за тот бесконечно длинный день повторял стандартные слова соболезнования, и Кэтрин вдруг поймала себя на том, что к ее боли примешалось странное облегчение. Вместо того чтобы заплакать, она спокойно выслушала его, а затем вернулась к своим делам. Ей нужно было работать и в одиночку воспитывать сестру, а долг и ответственность не позволяли предаваться тоске. С тех пор Дэвид стал регулярно заглядывать к ним и ненавязчиво помогать, хотя Кэтрин ни разу не просила его об этом. Она взвалила все на себя, но этот парень без слов увидел, как ей тяжело, и разделил ее ношу, не требуя ничего взамен. Поначалу Кэтрин не питала к нему каких-то особых чувств, но ей было уже двадцать, а ее опыт в подобных вещах по-прежнему стремился к нулю. Кроме того, Дэвид не торопил ее, и незаметно для самой себя Кэтрин стала воспринимать его как неотъемлемую часть своей жизни. Мэгги тоже привязалась к нему, и однажды он остался на ночь, а потом и вовсе переехал к ним. В их отношениях практически не было романтики, но с Дэвидом Кэтрин впервые узнала, что можно не только оказывать поддержку, но и получать ее от кого-то, кроме сестры. Теперь рядом был человек, который заботился о ней, вникал во все проблемы и участвовал в их решении, а Мэгги обрела в его лице старшего брата. Дэвид сумел заполнить пустоту в душе Кэтрин, и, принимая его предложение, она руководствовалась не только здравым смыслом. Впрочем, из-за выработавшейся за годы привычки держать все в себе она и впрямь не сильно походила на влюбленную невесту. Со временем Кэтрин оттаяла, научилась показывать свои чувства, и они стали по-настоящему счастливой семьей. Мэгги выросла достойным человеком, добрым и отзывчивым, и ее желание пойти по стопам сестры ничуть не удивило последнюю. Когда у них с Дэвидом родились дети, Мэгги охотно взяла на себя часть обязанностей по уходу за ними, дав Кэтрин возможность совмещать материнство с работой. Благодаря этому она получила повышение, а когда Мэгги закончила учебу, они стали еще и коллегами. Разумеется, порой они ссорились по пустякам, но быстро мирились, и до сегодняшнего дня у Кэтрин не было оснований полагать, что Мэгги считает ее черствым сухарем, не способным на нормальные человеческие эмоции. Она и сейчас не сомневалась, что сестра сказала это сгоряча, но ей все равно было обидно и горько. Однако сильнее всего Кэтрин беспокоила внезапная одержимость Мэгги Эриком Фаулером, больше похожая на наваждение, чем на любовь. Он так запудрил ей мозги, что бедняжка совсем перестала соображать, и Кэтрин боялась, что этот рискованный роман разобьет сердце Мэгги и испортит ей жизнь. Она понятия не имела, как предотвратить катастрофу, и очень хотела посоветоваться с Дэвидом, но этого ни в коем случае нельзя было делать. Он и без того чересчур настойчиво лез в дела Эрика, причастного к крупному наркобизнесу, и интрижка с Мэгги стала бы последней каплей в чаше его терпения. Дэвид вполне мог вмешаться и наворотить дел, что поставило бы под угрозу его карьеру. А если Мэгги не отступится и примет сторону Эрика, то их дружная семья неминуемо распадется. Кэтрин вздохнула и принялась разбирать личные дела пациентов, проверяя и систематизируя записи, сделанные другими медсестрами, чтобы предоставить врачам нужную информацию. Это занятие отвлекало от неприятных мыслей, и ближе к утру она немного успокоилась. В конце концов, ничего ужасного пока не случилось, а Мэгги уже взрослая и способна принимать самостоятельные решения. Нужно лишь дать ей время прийти в себя и разобраться в своих чувствах.