Сжигая две тонны сожалений

- Товарищ Александр, просыпайся давай! Всю жизнь проспишь, поднимайся уже! - Блин, Антон… Погоди еще пару минут. С Саши рывком стянули одеяло, заставив поежиться от захлестнувшего тело холодка. - Встава-а-ай, проклятьем заклеймё-ё-ённый, - весело запел Антон, - Весь мир голодных и рабов! Кипи-и-ит наш разум возмущенный и в смертный бой идти гото-о-ов! - Ну я же попросил! - воскликнул Саша, пытаясь наощупь найти край одеяла, но оказалось тщетно - Антон продолжил горланить Интернационал, ужасно фальшивя. Нашарив другой рукой под кроватью тапочек, Саша вслепую запульнул его в сторону новенького вожатого. - Промазал! И Антон вновь запел во все горло. Несмотря на то, что его голос был бесподобен, петь у него выходило из рук вон плохо. Саша закрыл уши краями подушки и заскулил. - Перестань! Это бесчеловечно! - Бесчеловечно лоботрясничать с самого утра, вот что! Я перестану, как только ты встанешь с кровати, соня! Вот же проклятие… Бодрый голос Антона будил его уже несколько дней подряд. Теперь Александр просыпался вовремя, но затем ходил по лагерю в состоянии сонной мухи. Что и говорить о ночных писательских потугах, о которых ему пришлось забыть. А между тем, до конца смены оставалось три дня. Поднявшись, Саша со вздохом поплелся умываться, мельком взглянув на часы и мысленно поразившись тому, что как миленький встает по наказу новенького вожатого. До этого никакие ухищрения других ребят на него не действовали. Приехав в лагерь лишь несколько дней назад, Антон уже болтал с ним совершенно непринужденно, будто они были знакомы ещё с начала смены. И чего он добивается? Остальные, поняв что им не разговорить скромного Сашу, махнули на него рукой. Но кажется Антон был из другого теста. И Саше это… нравилось. - Не против, если сегодня я снова пойду на поляну с тобой? Еще целых три дня до моей смены, я боюсь что иначе точно помру от скуки, - от Антона исходила искрящаяся энергия, он уже оказался полностью собран, дерзко оставив навыпуск белоснежную рубашку вожатого поверх форменных брюк-бермудов цвета осенней травы. Саша пожал плечами и принялся с остервенением чистить зубы, так чтобы не было видно, как его рот расплывается в довольной улыбке. Антон каким-то волшебным образом воздействовал на него. Может, дело было в его невероятной харизме, а может в загадочном чарующем голосе, что все еще казался Александру смутно знакомым. Быть может, их встреча - это не просто совпадение? Но, судя по внешности Антона, Саша точно мог сказать: таких ребят он еще никогда не видел. Пламенеющая мужественность новенького сплеталась с тонким изяществом, присущим мифическим существам - вроде русалок, что завлекали зазевавшихся моряков в тёмную бездну океана. О таких мифических существах, криптидах, Саша не единожды читал в журналах. Возможно, Антон и не догадывался о том, что настолько привлекателен. Смущенные шепотки от девушек-вожатых он будто и не слышал, пребывая мыслями в каком-то своем мире. Но не только противоположный пол питал к нему интерес. Саша и сам обнаружил, что ему нравится следить за новеньким. От Антона исходила невероятная обжигающая энергетика, он казался Саше ярким чарующим пламенем, на которое хотелось лететь, словно мотылек, совершенно точно осознающий свою дальнейшую судьбу. В каждом его изящном движении, в каждой искренней улыбке, веселом смехе и сияющих миндалевидных глазах Саша видел само олицетворение жизни. Он, любуясь, смотрел на Антона будто бы из тьмы холодной пещеры, куда не проникал свет, но с каждым мгновением новенький вожатый, словно ведущий за собой теплые лучи солнца, шаг за шагом приближался к одинокому пристанищу Александра, стремясь развеять темноту. От этого Саше стало и страшно и волнительно одновременно. - Тебе надо чаще улыбаться, знаешь? - фыркнул в его сторону Антон. Саша, прополоскав рот, отер лицо полотенцем и покосился на него. - Зачем это? - Затем, что улыбка у тебя красивая. От неожиданности услышанных им слов Александр едва не уронил баночку с зубным порошком. - Чья бы корова мычала, - буркнул Саша, злясь на то, что вновь краснеет. Антон засмеялся своим великолепным, заразительным смехом. В отличие от Саши, новенький подолгу проводил у зеркала, приводя свою шикарную шевелюру в порядок. На вопрос от Шурика, к чему он так заморачивается, тот никак не ответил, лишь хитро улыбнулся в сторону Александра, чьи волосы торчали непослушной копной, давно забывшей что такое расческа. По сути, так и было. Но сегодня Сашина рука невольно потянулась к волосам, стараясь их пригладить. Оглядев свое лицо в отражении, Саша вздохнул. Вот так каламбур! Он выглядел как полная противоположность Антона - с худощавым узким лицом, густыми тяжелыми бровями и большими грустными глазами. - Сегодня в буфете будут сосиски в тесте! - оживился вдруг Антон, глядя в окно. Саша с недоумением оглянулся на новенького вожатого, не понимая его вдохновенного тона. - Не знаю. А с чего ты решил-то? Антон приподнялся на носочках и, просунув голову в распахнутое окно, потянул носом воздух. - Их запах я из тысячи узнаю. А еще я жуть как проголодался! Здание столовой находилось совсем недалеко, и каждое утро там, на горячих подносах, похрустывали ароматные буханки хлеба, золотистые молочные булочки, крендели с сахаром, пузатые пирожки с разной начинкой. - Я и не знал, что ты такой большой фанат выпечки, - взгляд Саши против его воли прошелся по стройной, но крепкой фигуре Антона. Брюки-бермуды, будто назло, тесно обтянули бедра новенького вожатого, заставляя Сашу сглотнуть слюну. Ему вдруг захотелось прикоснуться…к ткани брюк, разумеется, только-то и всего. Не к Антону... Конечно нет. Он, Александр, ведь не из таких... правда? Горячий румянец залил щеки Саши. - До этого я ездил в “Ласточку”, а там лишь маковые булки подают да пряники, - фыркнул Антон, обернувшись. Саша не знал, заметил ли парень его жадный взгляд, и тотчас же отвернулся, принявшись умываться обжигающе холодной водой. Это пошло ему на пользу, странный жар разом испарился, смытый ледяной влагой. - Чего плохого в пряниках? Антон причмокнул губами. - Слишком сладко. Саша любил пряники, но не стал этого озвучивать. От того, как прозвучало слово “сладко” из уст Антона, Александру вдруг стало неловко. Хрипловатый баритон новенького слишком уж двусмысленно звучал, пускай они и говорили всего-то о булочках. Но Саша не мог отделаться от странных мыслей. - А я л… - Саша закусил губу, боясь произносить слово, что так и лезло из него. Внезапно показалось, будто бы они говорят совершенно не о выпечке. - Мне они нравятся. - Правда? - Антон заинтересованно поднял брови. Плеснув на горящие щеки воды из-под крана, Саша невозмутимо кивнул. - Очень. Больше всего люблю мятные пряники, правда тут их редко подают. Они очень вкусны особенно с чашкой кофе. Антон улыбнулся. - Хочешь я как-нибудь притащу их тебе из буфета? - Не положено. Десерты всегда по расписанию, так что я подожду. - Не говорить же ему, что Саша сейчас и первое-то едва в себя запихивает. Иногда его и от одного запаха еды тошнит. Отеревшись полотенцем, Саша, не глядя на Антона, что забрался на подоконник и принялся листать одну из его книг, прошел к своему шкафчику и достал форму вожатого. За время пребывания в лагере она стала немного ему велика. Саша уже предвосхищал, что родители будут тревожиться, увидев как их сын исхудал, но он ничего не мог поделать с этим. Ему просто-напросто кусок в горло не лез. Он делился десертом с ребятами из своей группы или другими вожатыми, пропускал завтраки, едва перекусывал на обедах, забывал про ужины и, в конце концов, воспринимал корпение над книгами как отличную пищу не только для ума, но и тела. - Это всё - твои книги? - Антон потряс сборником сонетов Шекспира в воздухе. - Только эта, остальное из библиотеки, конечно же. Антон пролистнул сборник и, остановившись на одной из страниц, многозначительно хмыкнул. - Твой любимый сонет? Саша вопросительно покосился на парня, хитро поглядывающего на него. Их разделялось меньше дюжины шагов и дверь шкафчика, за которым Александр пытался побыстрее переодеться, не понимая отчего ему так неловко снимать одежду под прицелом глаз новенького вожатого. В конце концов, пытался объяснить себе Саша, он всегда был стеснительным. В этом всё дело, а не в том, что он принимается мучительно краснеть, едва взгляд Антона изучающе скользит по его телу. Ничего в этом нет сверхъестественного. Все люди смотрят на друг друга, это нормально. - Любимый? - переспросил Саша. Антон поднял вверх пережатую между двумя пальцами закладку, которой еще со школьной скамьи пользовался Саша. На ней были нарисованы цветными карандашами цветки мяты и лаванды, собранные в букет, а над ними подпись: “принадлежит Александру А, 10 (зачеркнуто) 11 класс”. - Я много где закладки оставлял, уже и не помню, - Саша постарался придать голосу безразличие, но внутри все напряглось. Вчера ночью он вновь не спал, но на этот раз Александра потянуло на поэзию. В душе, будто занозой, сидело и пульсировало непонятное чувство, что лишь усиливалось, когда он косился на спящего в соседней койке Антона. Взгляд скользнул по умиротворенному лицу новенького, по локону, упавшему на глаза, на приоткрытый рот, на пухлую нижнюю губу, которую Антон так любил закусывать в моменты задумчивости. В тот момент он и потянулся к сборнику сонетов. - Никогда не читал такого, - глаза Антона забегали по строчкам стихотворения. Саша, забыв как дышать, пристально глядел на новенького. - ”Как тот актер, который оробев, Теряет нить давно знакомой роли, Как тот безумец, что, впадая в гнев, В избытке сил теряет силу воли - Так я молчу, не зная что сказать, Не оттого, что сердце охладело. Нет, на мои уста кладет печать Моя любовь, которой нет предела. Так пусть же книга говорит с тобой, Пускай она, безмолвный мой ходатай, Идет к тебе с признаньем и мольбой И справедливой требует расплаты. Прочтешь ли ты слова любви немой? Услышишь ли глазами голос мой?” Саша почувствовал как его руки затряслись и перестали слушаться, оставив рубашку застегнутой наполовину. Он знал, ощущал всеми фибрами души, что Антон смотрит на него. Наблюдает. Ждёт. Пока Антон читал стих своим невероятным голосом, от которого пошли мурашки по коже, Александр отвернулся. Он тщетно пытался собраться быстрее, но замер, в одной рубашке и трусах, не в силах даже вдохнуть. Голос Антона струился чарующей мелодией. Такого не бывает, подумал Саша, люди не могут влиять так на других. Это совершенно точно какое-то колдовство, ворожба… Какое-то наваждение. - Интересно, кому это адресовано? - донесся голос Антона. - Никому, - быстро и испуганно пробормотал Саша. Схватив брюки, он кое-как напялил их и почти полностью спрятался в шкафчике, делая вид будто что-то ищет. Его щеки обжигал стыд, а сердце - животный страх. Он ведь не мог… он не мог догадаться?! - Как это? - усмехнулся Антон, - Думаешь, что Шекспир написал это просто так? - Н-нет… Я, ну, не знаю. Саша рвано выдохнул. Значит, не догадался? Да, всё верно, он просто задумался над тем, кому поэт посвятил сонет. А он, Александр, чуть не выдал себя этим дурацким волнением. - Мне кажется, здесь говорится о каком-то тайном любовном признании, не находишь? Собравшись и поправив форму вожатого, Саша строго оглядел себя с ног до головы в зеркале и пригладил непослушную челку. Сделав глубокий вдох и со свистом выдохнув воздух наружу, он кивнул сам себе, будто стараясь приободрить. И вправду, ему нечего бояться, кроме своих собственных темных фантазий, о которых знал лишь он один. Закрыв шкафчик, Саша искоса поднял глаза на Антона. Он, хитро склонив голову набок, глядел на него. Саша сглотнул и пробормотал почти спокойно: - А я считаю иначе. - Правда? И как же? - Антон с интересом подался вперед, оперевшись руками о подоконник. - Здесь говорится не о какой-то тайной любви, а о дружеских чувствах. Ведь не обязательно всё сводится к… романтике. Друзей нельзя любить, что ли? Последние слова Саша произнес с некоторым вызовом. Антон закусил губу. Между бровей залегла задумчивая складка. - Забавно, я и не подумал бы в этом направлении, - вздохнул он, а затем вдруг улыбнулся своей коронной улыбкой, от которой Сашино сердце пропустило удар, - Но ведь так не интересно! Не находишь? Александр порывисто вздохнул. Ему совершенно не хотелось говорить на такие сомнительные темы с новеньким вожатым. - Интересно, или нет, но чувства бывают разными и разной степени силы по отношению к возлюбленным, близким и друзьям. Неужели ты откажешься сказать своему товарищу, что любишь его? Неужели это чувство - товарищество, служба родине, взаимное доверие, поделенные пополам горести и радости, судьба, сведенная воедино - слабее любви романтической? Любовь романтическая - уж слишком… себялюбива, что ли, слишком узколоба и ограничена на одном человеке. А стоит ли тот человек такого большого чувства, вот вопрос? Антон внимательно слушал опроведь Саши, который с каждым словом распалялся все сильнее, говоря громче, выразительнее и решительнее. Глаза новенького засияли, словно алмазы в солнечном свете. Очнулся Саша в момент, когда Антон присвистнул. - Ничего себе… - Что? - с вызовом выдохнул Саша, хмуря брови. Запоздало он ощутил, что на лице его полыхает румянец. - Наверное ты в чем-то прав, - кивнул Антон, изучающе оглядывая Александра, будто впервые видя его. Саша смущенно свел плечи, ссутулившись. Ему стало неловко от такого внимательного, пытливого взгляда. Антон хотел сказать что-то еще, но в этот момент дверь домика распахнулась и на пороге показался Шурик. Хитро сверкнув темными глазами, он упер руки в бока и вопросительно поднял брови. - Ребята, вы чего возитесь? Саша, тебе пора к своей группе. Хватит лясы точить, а ты, Антон, давай-ка помоги нашему бездельнику. - Есть, капитан, - подскочив с места, отсалютовал тому улыбающийся Антон. Он тут же заболтал Шурика каким-то разговором насчет дел вожатых, а Саша, напяливая ботинки, был полностью погружен в свои мысли. Голос Антона, зачитывающий сонет, все еще звучал в его голове. День прошел так, что Саша почувствовал впервые за всю смену себя живым. Более того, веселым. Неугомонный Антон показал себя очень заботливым и внимательным в отношении к ребятам. Саша диву давался, насколько легко новенькому получалось находить общий язык с детьми - он возился с ними, казалось, без какого-либо принуждения, с искренним весельем и бесконечным энтузиазмом. Сегодня Саша не без удовольствия взял на себя роль вожатого-на-подмоге, в то время, как все остальные обязанности забрал Антон. Александру впору бы пенять на новенького за похищение внимания детей, но он попросту не мог злиться на него. И с едва скрываемым восхищением наблюдал за Антоном. - Ну чего сидишь, давай с нами! - крикнул ему тот, когда ребята затеяли игру в перетягивание канатов. - Шутишь, что ли? Куда мне с такими-то хилыми руками, - хмыкнул Саша. Антон со смехом отмахнулся от него. А когда он отвернулся, Александр рвано вздохнул и расплылся в улыбке, чувствуя как по телу бегут искры наслаждения от одного взгляда на новенького. Он будто питал его своим светом, своим слепящим счастьем, пылающей, как столп пламени, энергией. День был долгий и невероятно насыщенный. Когда над лагерем сгустились сумерки и зажужжали уличные фонари, Саша убежал в сторону столовой. Они пропустили ужин, провозившись с починкой летних душевых, а сам Антон еще относил инструменты в мастерскую. В голове Саши сидело лишь одно - хоть бы остались, хоть бы остались… Он хотел удивить и порадовать его, Антона. Он заслуживал этого. Вернулся к домику вожатых Саша с довольной улыбкой и карманом бермудов, из которого выглядывал бумажный сверток. На подходе к скамейкам у памятника Мамину-Сибиряку Александр приметил Антона, идущего к дому с противоположной стороны. Он выглядел уставшим, но при виде Саши его глаза заискрились. Их взгляды пересеклись. Парни улыбнулись в один миг, словно сговорившись. - Видишь, а говорил что не умеешь с инструментами обращаться, - ухмыльнулся Антон. Поравнявшись у скамейки, парни присели на нее и переглянулись. - Я и не умею, просто… - смутился Саша. - Опять прибедняешься, - покачал головой Антон. Откинувшись на спинку скамейки, он покосился на Сашу и легонько шлепнул тыльной стороной ладони того по плечу. - Эй, если у тебя что-то получается, не нужно ничего бояться. Просто делай и все. Договорились? Будут ошибки, конечно, без них никуда, но не сдавайся. Все на ошибках учатся. Кажется, будто он говорил это не только о починке смесителя в душевых. - Спасибо, я учту, - нервно засмеялся Саша. Помявшись, он достал из кармана бумажный сверток. - Держи, это тебе. Антон тут же оживился. Потянув носом воздух, он расплылся в улыбке. - Неужели это то, о чем я думаю?! Ну Саша, ну кудесник! Спасаешь друга от голодной смерти! - Этим, конечно, не наешься, но если что, в домике вожатых есть песочное печенье, - виновато пробормотал Саша. - И чай, правда, холодный. - Не переживай. Как-нибудь перебьемся сегодня! - Антон лишь махнул рукой. Развернув сверток, новенький довольно усмехнулся и взял в руки сосиску в тесте. Выпечка была давно остывшей, и их осталось всего две штуки, но этого Саше было достаточно. Он перехватил свою порцию и осторожно, поглядывая на Антона, надкусил долгожданный ужин. Впервые за долгое время он чувствовал сильный голод. Будто его желудок, как и весь остальной организм, очнулся после странного анабиоза. Антон с удовольствием поедал угощение, неспешно и невероятно изящно, что совсем не вязалось с его взбалмошной натурой, на которую успел наглядеться Александр. Он немного не понимал, отчего вид Антона, поглощающего сосиску в тесте, вызывал у него столь неприличные мысли. Быть может оттого, что перед укусом Антона он видел его блестящий розовый язык, или возможно из-за того, как новенький облизывал чувственные губы, наслаждаясь едой. Со странными эмоциями, накрывающими его словно гигантской волной, Саша решил разобраться позднее. Сейчас, в данный момент, в пахнущих сиренью прохладных сумерках уходящего лета он чувствовал себя бесконечно счастливым. Будто мир наконец-то поставил его туда, где ему и положено было находиться.