Сжигая две тонны сожалений

Едва Саша распахнул глаза, почувствовав как солнечные зайчики скачут по его лицу, как увидел лицо Антона. Он лежал на своей соседней койке и глядел на него. Краска мгновенно прилила к щекам Александра и сердце забилось словно сумасшедшее. Что происходит? Он смотрит на него…Зачем? Почему? Как? Неужели… Саша с трудом сделал вдох, боясь будто это едва заметное действие заставит Антона очнуться и объяснить свое поведение. Но он этого не сделал. - Доброе утро, Саш, - улыбнулся он. И в грудь Александра будто опалило пламенем. - Дро..бро..е.. - прохрипел он еле слышно. - То есть, доброе. - Ты чего испуганный, будто инопланетянина увидел? - усмехнулся Антон, садясь на кровати. Александр быстро перевернулся на другую сторону, едва заметив оголенную грудь Антона. Обычно, как и все остальные, он спал в белой майке. С одной стороны, Саше это казалось досадным, но с другой, в такие странные, обжигающие моменты любая лишняя подробность могла спровоцировать у Александра каменный стояк. Избавляться от которого пришлось бы долго и мучительно. А времени для этого не хватало - быстро бегущие стрелки часов ясно давали, Саше стоило вставать всему целиком. - Сегодня на повестке дня после завтрака поход на пляж, - донесся бодрый голос Антона. - Ты как, готов к труду и обороне? - Не знаю, - Саша повел плечами и смущённо обернулся. Антон смотрел в окно, оперевшись локтями о подоконник. Как Александр успел заметить, он тоже слыл романтичной натурой. Антон подолгу любил смотреть в окно, не произнося ни слова, когда вечером в домике собирались остальные вожатые. - Хочешь меня бросить, что ли? Антон обернулся, в шутку нахмурившись и Саша быстро пробормотал, чуть подавшись вперёд: - Нет, конечно. Просто…кхм, я не помню где мои плавки. Глаза Антона округлились. - Хочешь сказать, ты за смену ни разу не купался? - Кажется, нет, - Александру стало неловко. Он действительно слишком много времени проводил в собственных мыслях, так много, что простые радости жизни для него стали совсем не интересными. Но теперь будто что-то изменилось. Рядом с Антоном он хотел тянуться к лучшему. - Ладно тебе, ещё не вечер, - усмехнулся Антон, ослепив его лучезарной улыбкой. - И на Марсе будут яблони цвести. Если не найдём плавки, я тебя голышом в воду сброшу. - Не надо, - запротестовал Саша, - Я не очень-то хорошо плаваю. -Надо, Федя, надо! Не можешь - научим, не хочешь - заставим, - поднял вверх указательный палец Антон и, завидев искренний испуг в глазах Саши, вдруг весело расхохотался. *** Лазурная гладь озера сверкала на солнце и переливалась то золотом, то серебром. Саша сидел у палатки, в теньке под раскидистым деревом, наблюдая за ребятней, играющей на песчаном берегу в пионербол. Александр отвечал за прохладительные напитки и оказание первой медицинской помощи. Антон же присматривал за детьми и следил за игрой, время от времени свистя в свисток. Штаны бермуды он заменил на совершенно бесстыдные по мнению Александра синие плавки, обтягивающие ягодицы новенького слишком выгодно. Увидь он такие на Шурике, например, Саша бы и бровью не повел, однако каждый открытый миллиметр кожи Антона, который Александру приходилось лицезреть, казался все большим и большим испытанием. Впервые за долгое времяпровождение в лагере Саше захотелось пряников. Воспоминания о разговоре, поднятом Антоном, и его томной фразой, брошенной тогда: “Слишком сладко”, не выходила из Сашиной головы. Все, что происходило с ним, и вправду было слишком сладким. Слишком волнующе приятным, но от этого не менее противоестественным. Чтобы отвлечься от мыслей, сконцентрированных вокруг новенького, Александр взял с собой фотокамеру. Он давно увлекался фотографией, не так плотно, как писательством, однако все же обладал немалым мастерством в этой сфере деятельности. И сейчас Саша поднялся, взяв в руки камеру, надеясь что скрасит досуг, фотографируя на память весёлые игры своих подопечных, но споткнулся на том, что принимается фокусировать объектив на стройной фигуре новенького вожатого. Саша одернул себя. Это было неправильно. Пройдясь по обжигающему босые ступни песку, Александр сфотографировал пейзаж, затем построенный на берегу замок из песка, россыпь сверкающих на солнце ракушек. Сделал несколько кадров ребят, бросающих мяч. А затем, поддавшись душевному порыву, покрутил настройки и все же щелкнул затвором, отпечатывая на плёнке изумительный профиль улыбающегося Антона. Щелк. Его прищуренные глаза, руки в волосах, небрежно поправляющие их. Щелк. Он смеётся, указывая на что-то ребятам. Щелк. Антон оборачивается на камеру. Щелк. Антон улыбается, замерев на несколько мгновений. “Заметил…! “ Саша резко дёрнул рукой, неловко отводя объектив в сторону и злясь на самого себя. Он хотел снимать его исподтишка, тайно. Пускай в этом не было ничего постыдного или странного, они работали вместе с детьми и, на первый взгляд, со стороны казались приятелями. Однако в Саше звенел оглушительный стыд и страх. Как жаль. Скорее всего, фотография выйдет смазанной. Саше безумно хотелось, чтобы это оказалось не так. Он едва удержался, чтобы не сорваться с места и не побежать босыми ногами по извилистой каменистой тропинке вверх к лагерю, в сторону проявочной. Но сейчас Саша не мог бросить все и дать волю своим эгоистичным душевным порывам. До конца времяпровождения на пляже Саша старался не подымать взор на Антона. Хоть и ощущал, что тот на него смотрит. Под вечер Александр почувствовал себя совершенно вымотанным, а потому приплелся в домик вожатых и плюхнулся на кровать. Казалось, будто обычная ежедневная программа в лагере стала ещё более невыносимой. Ему хотелось забиться в тёмный угол, лишь бы его никто не трогал. Но оставался ещё ужин, на который Александр чувствовал себя обязанным пойти. Иначе Антон потащит его в столовую на аркане, как пить дать. Саша устало вздохнул. - А я тебя везде ищу, - послышался мягкий голос. Похоже, Антон следовал за ним по пятам. - Я на пять минут прилёг, - пробормотал Саша, глянув на вошедшего новенького. На его лбу поступили капельки пота, будто он очень спешил сюда. От такой мысли Саше стало неожиданно приятно. - Да лежи, лежи, я тебя не прогоняю, - Антон, прокашлявшись, подошёл ближе. Тут Саша увидел, что у него в руках книга. - Это тебе, увидел в библиотеке и показалось, что такое точно в твоём вкусе. - Что это? - Портрет Дориана Грея. Очень интересная книга, по моему. Саша приподнялся на локтях, беря в руки книгу. - Спасибо. Я видел Звёздного мальчика в театре, но про эту книгу слышу впервые. Антон улыбнулся, глядя как Саша прячет книгу под подушку. - А теперь пойдём ужинать. И не думай заговорить мне зубы, я знаю что ты ничего не ел с обеда. Со вздохом Александру пришлось подняться и пойти вслед за Антоном. Но отчего то его грусть и нежелание находиться в толпе других понемногу рассеялась. Они сели за крайнюю скамью у окна, половина смены уже закончила ужинать, и столовая оказалась наполовину пустой. Саша с наслаждением ел вермишелевый суп с мясом и слушал рассказ Антона про фильм, на который он в последний раз ходил в московском кинотеатре. Спустя пару часов, когда небо усыпали звезды, а дети улеглись спать, вожатые во главе с Шуриком собрались у костра. Ребята принесли незатейливые закуски, которые можно приготовить на огне: кто взял сосиски, кто картошку. Кто-то принёс большой кулёк семечек и воздух наполнился дружным щелканием. Пока готовили костёр, Шурик сбегал за гитарой. Вскоре огонь распробовал щепки для растопки, раздобрел и принялся вгрызаться в затрещавшие дрова. Вожатые расселись вокруг костра. Шурик спел пару песен, а затем пошли разговоры. Которые вскоре коснулись тихо сидящего в уголке Саши. Все это время он молчаливо щелкал семечки, поглядывая в сторону оживленно болтающего с другими Антона. Он сидел напротив него, рядом с Шуриком, что вначале неприятно удивило Сашу. Все это время новенький ошивался рядом с ним, а теперь сел так далеко, словно хотел отодвинуться от него во всех смыслах. Помыслы о таком обдали Сашу холодом. Шурик завел разговор об увлечениях. Раньше тот не шибко интересовался, кто из вожатых чем занимается, но близился конец смены и, как подумал Саша, самовлюбленный Шурик, которого многие называли Дядей, внезапно вспомнил что работает здесь не один. Он расспрашивал девушку вожатую об её увлечении плаванием и коллекционированием открыток, после чего вдруг переключился на Александра. Саша даже не сразу понял, что все смолкли и посмотрели на него. И последним был Антон. Его взгляд, тёплый и внимательный, пронзал сквозь вздымающееся пламя костра. - Саня, ну так что? Мне за тебя рассказывать? - хохотнул Шурик. - Ладно, шут с тобой, - он повернулся к Антону, - все и так знают о его досуге, все кроме тебя. Саша у нас писатель. Шурик нехорошо ухмыльнулся, будто едва сдерживался от насмешки. Саша метнул быстрый взгляд на Антона, желая увидеть его реакцию. Тот же лишь улыбнулся, так, как и всегда, с теплотой. Он ещё не знал, о чем именно ему хотел поведать Шурик. - Правда? - он с интересом посмотрел на Сашу. Тот сглотнул, не желая ничего отвечать. - Правда-правда, - фыркнул Шурик, - такого писателя ещё поискать надо. Если бы ты видел, какие финты он вытворяет на бумаге, взять хотя бы его последний рассказ про… - Прекрати, - выдохнул Александр. Ему стало жарко, но не от пламени костра. Он почувствовал, что задыхается. Сорвавшись с места, Александр побежал куда глаза глядят, не разбирая дороги. Позади слышались голоса, треск костра удалялся, и Саша бежал, пока все звуки, кроме топота его собственных ног и шума бьющегося сердца, не остались далеко позади. Саша пробежал мимо памятника Лебедеву-Кумачу и остановился лишь в глубине парка, у скамейки под тускло светящим фонарём. Сердце бешено колотилось, норовя вот вот вырваться из груди наружу, вместе с гневом и злостью на Шурика, который решил что будет очень забавно поиздеваться над ним в присутствии Антона. Саша помнил, как Шурик раскритиковал его наброски рассказа, которые Александр добровольно-принудительно предложил ему почитать однажды несколько раз. После его необоснованно грубых слов - "грамматика хромает" и "некоторые речевые обороты оказались не к месту" - Саше хотелось покончить с собой. Этого бы он, разумеется, никогда не сделал, однако с тех пор ему очень хотелось пригрозить Шурику. Хотелось чтоб тот извинялся перед ним, возможно прилюдно, а быть может и отвечал на суде или сразу перед генсеком. Саша, расчувствовавшись, закричал что есть мочи. В этот крик он вложил всю боль, все отчаяние и страх, что накопились за долгие дни пребывания в творческом кризисе. Как ни странно, ему стало легче. Он обессиленно упал на скамейку и откинулся на спинку, задрав голову. И только сейчас понял и обонял, что сидит под сенью пышного куста сирени. Саша вздохнул и закрыл глаза. Перед его вздохом замаячило сияющее в золотистых солнечных лучах лицо Антона. Он не мог спорить с тем, что несмотря на множество минусов пребывания здесь, он наслаждался каждым мигом в компании новенького. Он единственный, кто видел в нем личность. Возможно потому, что лишь Антон сиял, освещая все вокруг, в то время как остальные лишь поглощали свет. Саша повернулся и оглядел сиреневый куст. Он помнил старое поверье о цветках сирени. Может, если найти среди них пятилистник, съесть его и загадать желание, Саша сможет навсегда остаться здесь? Замереть в сверкающем янтаре времени, проживая вновь и вновь эти последние волнующие его душу дни рядом с ним… с Антоном. И плевать с высокой колокольни на всяких там Шуриков. Желание оказалось столь велико, что Саша, словно во сне, поднялся со скамейки и принялся перебирать соцветия сирени, силясь разглядеть среди них желанный цветок. Звуки быстрых шагов заставили его замереть и вжаться в куст, но тщетно Саша пытался замаскироваться, его выдавала светлая рубашка. - Вот ты где, - отрывистый голос пригвоздил его к земле. Саша нехотя обернулся. Антон стоял в нескольких метрах от него и тяжело дышал. - Я пол лагеря оббегал, тебя искал. - И зачем? - Саша попытался придать своему голосу безразличие. -Действительно, будто это я вдруг сорвался и убежал с посиделок, - Антон шагнул в его сторону и остановился, глядя как Саша нервно обнимает ветви сирени, прижимая к груди ворох благоухающих соцветий. - Я надеюсь ты не собирался их рвать? - Ты что, совсем что ли? - оскорбился Саша. - Я похож на вандала? Я просто…просто ищу пятилистник. Красивые брови Антона поползли вверх. - Зачем? - Чтоб загадать желание конечно. Ты не знаешь такую примету? Антон помотал головой и, приблизившись, принялся оглядывать куст. -И какова вероятность обнаружения такого цветка? - научным тоном вопросил он. Саша пожал плечами. -Точно не знаю, но надежда всегда есть. И они, неожиданно для Александра, принялись искать пятилистник вместе. Воздух был наполнен дурманящим ароматом сирени, который в ночи преображался и становился ещё томнее, слаще, чем днем. Александру показалось их общее с Антоном занятие чем то невероятно интимным и личным. Безмолвное согласие новенького помочь Саше восхитило его и очень тронуло. Антон мог бы остаться там, у костра, в окружении весёлых вожатых, он мог бы подхватить их злопыхательские разговоры и не бежать, сломя голову за несчастным, никому не нужным писателем-одиночкой, в которого лишь ленивый не бросил камень ненависти. Однако он сделал то, что решил, и не выпытывал, почему Александр сбежал с посиделок у костра. Он просто молча искал с ним цветы. Этого хватало, чтобы восхищаться им. Саша желал только одного в этот момент - лишь бы остаться с Антоном. Здесь и сейчас. Наедине. Навсегда. - Ты ведь не веришь в эту примету? - пробормотал Александр, тряхнув заморгавшим фонариком. Антон ухмыльнулся. - Какая разница? Ты ведь веришь. Этот ответ показался Саше неоднозначным, но уточнять он не стал. Разум Александра активно пытался выстроить картину происходящего, объясняя причины истинного нахождения Антона здесь. Это не могло быть совпадением. Это не могло быть случайным стечением обстоятельств, основанным лишь на альтруизме Антона. Саша верил, что за этим должно крыться что-то большее. В этот странный момент, когда они вдвоём оказались отрезанными от внешнего мира. Тихая парковая дорожка с едва светящим фонарём, стрекотание сверчков, мягкий шелест деревьев. Лучшего момента в жизни Саша не смог и представить. Ночь сгустилась над лагерем и туча накрыла яркую луну. Антон со вздохом поднялся и прошёл к лавочке, на которой уже некоторое время сидел Саша, полностью сдавшийся в попытках найти пятилистник. Пятно света на кустах моргнуло и погасло. Раздался усталый вздох. - Без фонарика искать тут бессмысленно, - пробормотал Антон. Он сел рядом так близко, что их колени соприкоснулись. Саша замер, но не посмел отодвигаться, боясь даже вздохнуть от затаенного восторга. Он чувствовал тепло его тела и едва удержался оттого, чтобы не продвинуться ближе. И только через пару мгновений Саша понял, что и Антон не желает отодвигаться. Он закинул руки за голову и смотрел в небо, слегка улыбаясь. - Ты прочёл ту книгу, что я принёс? - Ага, почти. Очень интересная, необычная, скажем так. Правда я так и не понял, почему ты выбрал именно Оскара Уальда, - пробормотал Саша. - Ну как тебе сказать… - по голосу казалось, будто Антон улыбается. - Потому что он, как я. Мы довольно похожи, знаешь ли. - Ты тоже ирландец, что ли? - удивился Саша. Антон лишь тихо засмеялся. - А похож? - иронично протянул он. Саша смутился. -Не то, чтобы я много видел ирландцев… - Я так же остроумен, наверное, - фыркнул Антон, но казалось будто это не то, о чем он на самом деле хотел сказать. - Охотно верю, - улыбнулся Саша. Антон потянулся и, будто случайно, придвинулся ещё ближе к Александру. Тот забыл как дышать, ощущая будто пьянеет с каждой секундой пребывания так близко к новенькому. Рука Саши будто сама собой, коснулась тыльной стороной ладони Антонова бедра, затянутого в мягкую ткань брюк бермудов. - О чем думаешь? - сорвалось с губ Саши, напрочь опьяненного прикосновением. -О жизни, - ответил Антон, - О том, как удивительна она и прекрасна. Жестока, и вместе с тем благосклонна. Уродлива и одновременно восхитительна. И о том, что у каждого из нас есть свой путь. Твой, например, в писательстве, - Антон посмотрел на меня, улыбнувшись, - в твоем таланте я не сомневаюсь, я вижу что ты по натуре романтичный и ранимый, такие люди часто находят себя в писательском деле. -Не говори глупостей... - пробормотал Саша, стараясь скрыть как ему приятно слышать добрые слова Антона. Тот же продолжал: - Я же, по честному говоря, не знаю каково моё призвание, истинное призвание. Есть у меня занятие, что веселит других и радует меня, однако порой, - взгляд Антона вновь показался отрешенным, - мне чего-то недостаёт. Будто не хватает в жизни моей огромного куска пазла, без которого моё существование совсем не полноценно. Да, я веселюсь и веселю других, но за кулисами, в реальной жизни, я не могу всегда полагаться лишь на себя, мне тоже нужно крепкое плечо. - Антон некоторое время молчал, а затем тихо произнес: - Скажи, у тебя было такое, что ты что-то отчаянно искал, а затем нашёл и не знаешь что с этим делать? Саше захотелось взять Антона за руку и сжать ее очень крепко. Его неожиданно печальные речи заставили Александра переживать - новенький не заводил раньше таких интимных разговоров. - Не знаю, кажется нет… - пробубнил Саша. - Я думал о любви, - произнес Антон, - и о том, что это вообще такое. Как люди понимают, что влюбляются? - он на некоторое время замолчал, будто ожидая от Саши ответа, а затем продолжил, - Хотелось бы мне знать… Конечно, каждый человек одинок в начале и в конце своей жизни, однако я считаю это несправедливым. Все заслуживают любви, какой бы она ни была, как ты считаешь? Антон опустил руку на свое бедро, и она легла почти поверх руки Саши. Александр ощутил призрачное касание пальцев Антона к его ладони, подвинься он на миллиметр ближе, и кажется что их пальцы переплетутся между собой, будто под влиянием волшебной силы, как магнит, тянущей их друг к другу. - Я… да никак не считаю, - сглотнув, пробормотал Саша, - я не верю в любовь. Мы ведь с тобой уже говорили на эту тему, когда ты пытался прицепить свой дурацкий ярлык на тот сонет. - Никакой не ярлык, а лишь размышления. Конечно, я согласен с твоей позицией, но что-то мне подсказывает, что у сонета есть второе дно. Рука Антона все ещё лежала в миллиметре от ладони Александра. Он не убирал её. Не заметил? Или же сделал вид? - Ты…преувеличиваешь, - прошептал Саша, чувствуя как глаза Антона пристально, по хищному следят за его реакцией. - Я читал его раз сто, и никакого двойного дна не увидел. - Ты помнишь его наизусть? - вдруг спросил Антон, обернувшись на Сашу и подавшись к нему ближе, отчего их лица застыли на расстоянии меньше вытянутой руки друг напротив друга. - Ну, не то что бы… - смущённо произнес Саша, но задумался и, нахмурившись, принялся вспоминать, сразу же декламируя вслух. Антон глядел на него не отрываясь. Александр читал стих, его голос то и дело дрожал. И чем больше строф он произносил, тем страннее казался взгляд Антона. - ... "Прочтешь ли ты слова любви немой? - наконец приблизился к концу Саша, - Услышишь ли глазами голос мой?” -Услышу, - ответил ему Антон и Саша распахнул рот от изумления. - И знаешь что скажу я на твой аргумент по поводу неверия в любовь? " Хотел ли ты, чтоб образ твой мешал Смежить мне веки средь истомы ночи, И рой теней дремоту прерывал, Подобием с тобой дразня мне очи? Твой дух ли ты мне издалека шлешь Выслеживать тайком мои деянья, Чтоб уличить изменчивость и ложь? Ты ль, в ревности, желаешь испытанья? О нет! Твоя любовь не так сильна. Нет, то моя очей смежить не может. Моя любовь, моя любовь одна Как страж не спит, терзает и тревожит ‎И стражду я, злой думою томим, ‎Что где-то там ты близок так другим! " Ясные глаза Антона вспыхнули перед лицом изумленного Саши и растворились в полутьме - едва светящий фонарь над скамейкой и вовсе погас. Ночь опутала все вокруг своими чернильными сетям. Стало очень тихо. Саша едва дышал, упрямо таращась туда, где несколько мгновений назад он видел лицо Антона. Тот не сдвинулся с места, будто тоже чего-то ждал. - Стоило взять с собой еще один фонарик, - наконец, выдохнул он. - Да. - Значит, надо идти. Никто не сделал и попытки подняться. Сашино сердце стучало где-то в горле. - Да. Саша почувствовал, как ладонь Антона аккуратно касается его руки, словно изучая что-то неизвестное. Резко обступившая их ночь будто дала карт-бланш на то, что под светом ламп считалось неправильным и предосудительным. Их ладони, будто в отрыве от остального тела, прикоснулись друг к другу. Саша почувствовал как Антон продевает свои пальцы между его, и в свою очередь сжал его ладонь. Большой палец Антона мягко огладил костяшку указательного пальца Саши. - Тебе понравилось? - Что? - хрипло прошептал Саша. - Сонет, который я прочел. - Полная ерунда. - Я знал, что ты так скажешь, - усмехнувшись, мягко ответил Антон. Легонькое дуновение его сладкого дыхания мазнуло Сашу по губам. Новенький сидел так…близко. - А вот и нет. - Тебе значок надо дать, - выдохнул Антон и Саша проглотил его дыхание. - За что? - За то, что ты дурачок. Он бы обиделся. В любой другой ситуации, случившейся с другим человеком, Саша бы воспринял это как намеренное оскорбление, но сейчас Антон совершенно точно флиртовал с ним. Он чувствовал это всеми фибрами души. Александр чувствовал запах манящей своей сладостью юношеской кожи, и понимал, что на грани. Антон вздохнул. Мягко, даже будто нетерпеливо. Послышался едва слышный влажный звук распахнувшихся губ. Но не донеслось ни слова. Антон не хотел говорить. Он хотел чего-то другого… Саша не мог больше сдерживаться. Он сделал слишком много шагов, и не знал, как поступит Антон, когда осознает, что на самом деле происходит. Саше не слишком верилось, что он делал это, потому что сам хотел, но сердце его отчаянно желало обратного. И следуя порыву сердца Александр подался вперёд, туда где едва вырисовывалось бледным пятном лицо Антона, и впился голодным, отчаянным поцелуем в его раскрытые губы. Такие бархатные, и такие податливые, будто лепестки роз. Блаженство, из которого вырвал его собственный внутренний голос: "Что ты творишь, извращенец!" длилось несколько неимоверно потрясающих мгновений. Саша отшатнулся и, вскочив на ноги, что есть мочи припустил по тёмной дорожке. Его никто не окликнул, вокруг лишь шумели деревья, и Александр почувствовал, как подлые слезы текут по щекам. Что он наделал... Зачем он поцеловал его?! Зачем же... "Потому что хотел", прошипел проклятый внутренний голос, от которого захотелось взвыть. Саша задыхался. Но не от бега. Он чувствовал вкус его, Антона, губ - вишневая сладость смешивалась с горечью красного вина. Когда Антон успел выпить? Откуда взял алкоголь, который было запрещено провозить на территорию лагеря? Сашина голова не желала думать над этими вопросами. Саша достиг домика вожатых очень скоро. Когда он уже стаскивал с себя обувь, все ещё чувствуя на губах пылающие следы упоительно сладкого рта новенького, как за окном послышался шум. Кое как раздевшись, Александр быстро юркнул в койку, отвернулся к стене и сделал вид что спит. Скрипнула дверь. За спиной послышались шаги. Это был никто иной, как Антон. Саша не видел его, но знал, чувствовал. Он вошёл внутрь даже не разувшись, и застыл у его кровати. Саша напряжённо вслушивался в тишину, но все что он услышал, это тяжёлый вздох. Его никто не потревожил больше. И на утро Александр, проснувшись, обнаружил что кровать Антона пуста.