Морнингстар

На следующий день дождя не было, но дом окутало плотное одеяло тумана. По какой-то причине, казалось, что он только усугублял серые, размытые тона мира вокруг. В саду почти не было никаких цветов, а те немногие всплески зелени, что были, теперь окутаны бесконечным белым облаком. Чарли нашла отца в кабинете в окружении многочисленных коробок с чертежами, эскизами и инструментами. Он объявил это место своим импровизированным офисом/мастерской, быстро переместив в комнату каждую коробку со своей незавершённой работой со скоростью, которую не мог постичь даже Аластор. Сейчас он усердно возился с планшетом для рисования, водя стилусом взад-вперёд, слегка высунув язык. На экране был изображён набросок какой-то птицы, чьи суставы были окружены сложными математическими уравнениями. — Эй, отец, — входя, весело сказала она. На ней уже был надет жёлтый дождевик, в связи с сегодняшним туманом. Люцифер слегка вздрогнул, едва не выронив планшет, когда оглянулся через плечо, глядя на неё через броские серебряные очки-полумесяцы. Сегодня мешки под его глазами были особенно глубокими, а тёмные круги только подчёркивали усталость, написанную на его лице. — О! Эээй, эм, Чарли, — вертя стилус, сказал он. — Как дела, малышка? Хорошо расположилась в своей комнате? — голубые глаза изучали её лицо, явно желая сказать что-то, вертевшееся на кончике его языка. Но довольно скоро, похоже, передумал и позволил своему взгляду снова вернуться к экрану перед ним. — Да, у меня всё хорошо, отец, — сказала она с лёгким смешком. Несколько минут, она молча наблюдала за его работой, как он быстро набрасывал всё больше новых черт птице и какие-то очень сложные уравнения. Смутно, она вспомнила, как её мама упоминала то, насколько это было глупо, что её отец получил диплом инженера-механика, чтобы стать производителем игрушек. Как поживает её мама? Скоро ли она приедет в гости? — Над чем работаешь? — спросила она. Её отец снова вздрогнул и на этот раз выронил стилус. Он выругался себе под нос, нырнул вниз и начал искать его на полу. — Мм… над дизайном. Для новой игрушки, — сказал он, проводя рукой по платиновым светлым локонам. Он искал и искал ещё несколько минут, прежде чем наконец схватил стилус и вздохнул с облегчением. — А для какой именно? — Для игрушечной птицы. Что ж, сегодня она точно не добьётся от него ничего внятного. Она заправила несколько прядей за ухо и прислонилась к дверному проёму, наблюдая как рука отца лихорадочно двигается по планшету. Туда-сюда. Вверх-вниз. По диагонали. Ещё больше математики. — Не хочешь пойти и поискать поблизости пруд с утками? При этих словах её отец застыл, его пальцы дёрнулись, когда он, казалось, ещё сильнее сжал стилус. Затем он глубоко вздохнул и обернулся. За те несколько минут, что прошли с тех пор, как она в последний раз видела его лицо — тёмные круги под глазами, казалось, стали ещё больше. Чарли вздрогнула от этого зрелища: в её отца, словно вселился какой-то измученный и злобный дух… или он попросту ещё не выпил кофе. Одно из двух. — Чарли. Шарлотка, — медленно произнёс Люцифер, его голос был ровным, но приглушённые нотки раздражения проскальзывали в каждом слове. — Прости. Мне нужно закончить этот дизайн и ещё двенадцать других к концу недели. Я не могу позволить себе отвлечься, — он посмотрел на неё, сожаление мелькнуло в его тусклых голубых глазах. — Я обещаю, что, как только всё закончиться, мы пойдём и найдём столько прудов с утками, сколько ты захочешь. Мы даже устроим пикник. Чёрт возьми, может, мы даже сможем связаться с твоей мамой, и она захочет присоединиться к нам. Но сейчас просто… — он тихо простонал, проводя рукой по своим спутанным платиновым локонам. — Просто… пожалуйста. Дай мне поработать. Обещаю, я делаю это всё ради нас. Она прикусила губу. А затем, опустила взгляд вниз. Точно. Сейчас она лишь мешала. Отцу приходилось много работать… по определенным причинам. Она была уверена, что это связано с ней. Он сказал, что это делается «ради нас». На языке отца это обычно обозначало — ради неё, него, а в последние несколько лет и ради Аластора. «Ради нас» — это, когда её милый, игривый отец превратился в серьёзного, скучного, невеселого трудоголика. «Ради нас» означало, что семья находилась в беде. «Ради нас» означало, что его нужно оставить в покое. Должно быть, мысли отразились на её лице, так как, взглянув на него снова, она увидела, что всё его лицо, казалось, исказилось от какой-то странной бури эмоций. Беспокойства, да. Печали, да. И… чувства вины. Да, именно это она и искала. У него не было такого взгляда с тех пор, как он вышел замуж во второй раз. В последний раз она видела его таким, когда они сели поговорить и он сказал, что хочет сделать предложение… — Малышка… — он посмотрел в сторону, где стояла слегка промокшая коробка. С тихим вздохом, он потянулся и достал оттуда странный на вид предмет, завёрнутый в красно-белую клетчатую ткань. — Прости, я… — он замолчал, закончив мысль вздохом. — Хорошо. Я постараюсь закончить всё как можно быстрее. А пока возьми это, — он повернулся и дрожащими руками протянул ей свёрток. — Кто-то оставил его на крыльце сегодня утром. Это для тебя. Он почти сразу же вернулся к работе после того как повернулся к своему столу. Оцепенение охватило её, когда она медленно вышла из его кабинета и пошла по коридору. У неё мелькнула мысль подняться наверх и посмотреть, чем занят Ал, но, судя по мягкому джазовому пению, эхом разносившиеся по лестнице, он почти наверняка был на середине эфира. Может быть, Вэгги навестит её сегодня? Она очень надеялась на это. Маленькие алебастровые пальчики быстро убрали ткань, открывая сначала голову с волосами из золотистой пряжи, а затем пару чёрных глаз-пуговиц. Маленькая тряпичная кукла была одета в… потрясающе подходящий жёлтый дождевик, а также в светло-красные, белые полосатые чулки и в синие резиновые сапоги. Сходство было поразительным. Чарли удивлённо моргнула, вертя куклу в руках. Она была так заворожена этой маленькой вещицей, что чуть не пропустила записку, приколотую к ткани.

Морнигстар,

Я нашла это, пока копалась в сундуке моей abuela.

Выглядит знакомо, да?

— В.

— Маленькая я, — удивлённо прошептала Чарли, нежно поглаживая шелковистые волосы куклы. Эти два слова, казалось, эхом разнеслись по пустому фойе, заставив стены скрипеть и ещё больше наклониться, словно прислушиваясь к её секретам. Несколько мгновений она стояла, как завороженная, с изумлением глядя на эту красивую, хорошо сделанную куклу. Прижав её к груди, она вышла через заднюю дверь прямиком в серый-серый сад, где они вдвоём были маленьким цветным пятном на фоне унылого пейзажа. Она остановилась, увидев ворота в восточной части сада, плечи поникли, увидев, что новая подруга не ждала её там. Ну, на улице было довольно туманно. Может быть, abuela по какой-то причине не захотела её отпускать. Чарли не винила её: в этом тумане было что-то такое, что сильно отличалось от дождя. Если дождь был мягким и ритмичным, то туман же был… ничем. В нём не было ни ритмичности, ни плавности, ни мелодичности. Только необъятный простор бесформенного ничего. Она дрожала, глядя на туман за воротами, в её голове пронеслись миллионы различных сценариев развития событий. Может, за воротами притаилось чудовище, сокрытое плотным белым покрывалом? Или, возможно, в лесу проходил колдовской ритуал, и котёл был настолько полон и густ, что создал этот самый туман? Оу! Это должно быть какой-то демон. Ужасный, неуклюжий зверь, скрывающиеся по ту сторону, которое заманивало детей в туман и поглощало их тела и души, не позволяя родителям даже мельком увидеть их снова. Мряу! Чарли моргнула и посмотрела себе под ноги. О, этот странный кот вернулся. Как же его звали? Она на мгновение задумалась, а после усмехнулась. — Привет, Хаск! — весело сказала она. Кот же наклонил голову в ответ. — А Вэгги с тобой? Кажется, сейчас хорошая бана́на слизневая погода! Кот, будучи котом, ничего не ответил. Он просто поднял лапу и лизнул её, прежде чем уйти на восток, легко проскользнув сквозь прутья ворот. Чарли посмотрела ему вслед и вздохнула. — Похоже, остались только ты и я, Маленькая я. Она провела остаток дня, пытаясь сделать всё возможное, чтобы занять себя. Сначала она посчитала количество деревьев в саду (8, все мёртвые). Затем — горшков (18, тоже мёртвые). Она снова нашла несколько дурнопахнущих, коричневых грибов (13, все находились в кругу) и посчитала количество окон (21). Когда предметы на улице закончились, она зашла в дом и посчитала число синих вещей в доме (187). Она даже нашла бак с горячей водой в шкафу под лестницей. Когда время близилось к обеду, она услышала, как открылась дверь в студии звукозаписи Ала. Вслед за этим последовали неуверенные и быстрые постукивания тростью по ступенькам. Перила заскрипели и застонали, когда Ал начал спускаться, опираясь на другую руку. Чарли сделала мысленную пометку — по позже узнать, почему он просто не занял кабинет внизу, а Люцифер — наверху. Вновь быстрые шаги. Казалось, он направлялся в кабинет её отца. Чарли спряталась на кухне, наблюдая, как высокая фигура отчима проходит мимо неё. Увидев, что отец открыл дверь и впустил его внутрь кабинета, она досчитала до двенадцати, а затем на цыпочках подошла к двери и встала прямо за дверной рамой. К счастью, ни одна из скрипучих досок не скрипнула, пока она кралась. — … урегулирование? — Пока ничего неизвестно, — ответил её отец. Сейчас он звучал ещё более измученно, чем этим утром. Делал ли он, хоть один перерыв? Ел ли он? Если подумать, она сама ничего не ела с тех пор, как утром обнаружила половинку банана в самой глубине холодильника. — Я просто не понимаю. Прошло столько времени… — На такие вещи нужно время, Звёздочка, — голос Ала был низким и горьким. Он говорил так, только при разговоре с её отцом. — Нам просто нужно быть терпеливей. — Да сколько ещё терпеть? — отчаяние окрасило слова её отца, тревога сквозила в его голосе. — Один только счёт за больницу разорил нас. Это… Это просто уничтожило все наши сбережения. И конечно, конечно, у этого идиота не было страховки… — Выкарабкаемся, — голос Аластора был твёрдым и уверенным. Но в нём был лишь легкий намёк на неуверенность и ложь, прозвучавшую сквозь оскаленные зубы. — Не зря же у нас есть страховка от незастрахованного автомобилиста. Да и, Лилит порекомендовала очень хорошего адвоката… — Ал, — это был поддерживающий голос отца. Он использовал его в те моменты, когда брал чьи-то руки в свои. Скрипичный ключ, тебе нужна операция. Твоя… какая-то из связок не заживёт самостоятельно. Доктор сказал… — Неважно, что сказал доктор, Звёздный свет, — тихо сказал её отчим. Это был голос, которым он говорил наклонившись. Он использовал его всякий раз, когда ему нужно было встать на колени или сесть, чтобы быть на одном уровне глаз с отцом. — Он прав, но сейчас мы не можем себе этого позволить. Мы уже потеряли один дом из-за всего произошедшего. Я не допущу того, чтобы мы потеряли ещё и этот. Мы не можем позволить Светлячку пройти через это вновь. — Я знаю. Вот почему я работаю сверхурочно втрое. Я знаю, что мы зарабатываем деньги. А после мы… будем решать проблемы по мере их поступления, пока не получим деньги за урегулирование, — он издал низкий, горький смешок. — По крайне мере, с переездом у нас снизилась ипотека… Холодное, жестокое, сырое чувство вины свернулось в её нутре. Она прижала тряпичную куклу к своей груди, губы задрожали, когда ледяное оцепенение вновь распространилось от её сердца до кончиков пальцев. Они находились здесь, потому Аластору требовалась операция. Аластору нужна была операция из-за произошедшего. Алу нужна была операция из-за неё. Не важно сколько ободряющих улыбок и слов он ей говорил. Она знала: во всем виновата она. Они были втянуты во всё это, полностью по её вине. Когда вечером отец позвал её ужинать, она не ответила. Вместо этого, она посадила тряпичную куклу на стул рядом с кроватью и зарылась под одеяло. Когда Ал пришёл проведать её, она закрыла глаза и выровняла дыхание, пока он, прихрамывая, не вышел из комнаты. Когда к ней зашёл отец, она также притворилась спящей, пока он не ушёл. В конце концов, они оставили её в покое. И она, наконец, начала погружаться в себя, огни фар ослепили её, когда она впала в беспокойный… Она снова проснулась. В её комнате что-то было. Это было… тихое хихиканье, милым голоском. Моргая, она приподнялась и увидела, как маленькое, милое, круглое существо выскочило за дверь. Что это было? Куда оно направлялось? Часть её говорила, что это ерунда, у неё просто галлюцинации и она должна вернуться ко сну. Но другая? Ну, нет ничего лучше позднего ночного приключения. Она потянулась и взяла чёрный ключ от приёмной комнаты, металл в ладони был холодным и тяжелым. Не раздумывая, она выскочила из постели в своей светлой красно-белой пижаме в горошек и последовала за маленьким, круглым существом из своей комнаты. Оно прыгало из угла в угол, нетерпеливо спрыгивая вниз по ступенькам. Вскоре, оно привело её к двери в приёмную комнату и легко проскользнуло внутрь. Она не знала, что заставляло её идти, войдя в приёмную комнату, Чарли миновала мимо всей мебели, которую они унаследовали от матери Аластора, и направилась прямо к маленькой дверце. Теперь она ощущалась… по-другому. Почти живой. Казалось, что она шептала ей, взывая к её душе, медленно притягивая её к себе. Слабое, зеленоватое свечение будто очерчивало контур двери. Это было… прекрасно. Очень красиво. Она вставила ключ и плавно повернула его, прислушиваясь к тому, как замок отпирается с лёгким и приятным щелчком. На мгновение она остановилась и прислушалась, напрягая слух в поисках звука мягких шагов или лёгкого постукивая трости. Отец любил надевать утиные тапочки на ночь. В детстве ей было очень трудно уследить за ним, когда она плохо вела себя по ночам. Убедившись, что никто не идёт, она протянула руку и открыла дверцу. Её встретил тёмный коридор, кирпичи исчезли, словно их никогда и не было. Сквозь него дул ветерок, принося с собой холодный и затхлый запах, похожий и в то же время отличающийся от остальной части дома. Она представила себе огромное, неуклюжее существо, очень древнее и медлительное. Возможно, оно только что хорошо поело и было готово вздремнуть. Ну, а она определённо не была. Она с опаской проползла через дверь и двинулась по коридору. Он был мягким на ощупь. Почти как ковёр, но только как-то по-другому. Каждый раз, когда она поднимала и опускала руки, он словно колыхался и менял форму. После нескольких минут ползанья она наконец-то добралась до маленькой дверце на другом конце коридора, которая была очень похоже на её собственную. Не колеблясь, она осторожно надавила на неё и оказалась в комнате по другую сторону. Комната, в которую она вошла, была идентична той, из которой она вышла, но в то же время отличалась от неё. Здесь была та же мебель, тот же камин, даже те же снежные шары на каминной полке. Прямо над камином висела картина с изображением девочки с огненно-рыжими волосами, которая гордо держала в руках… мороженое? Чарли наклонила голову и, прищурившись, посмотрела на картину, пытаясь понять, что же в ней не так. Определённо проблема была в том, что она держала в руках, а также в том, что что-то было в её глазах. Чарли не могла понять, что именно. Девочка выглядела очень… воодушевлённой мороженым, но не настолько как на картине… дома? Было ли это домом? Тем самым домом? Как она вообще могла именовать это место? Затем её внимание привлёк сладкий, но пряный аромат. Она принюхалась, вдыхая богатую смесь специй, тушёных овощей и копчёного мяса. Она очень скучала по этому запаху: он витал по улицам Нового Орлена жаркой летней ночью, танцевал у неё перед носом всякий раз, когда Аластор готовил, и, казалось, всегда приносил новое ощущение жизни её отцам, когда они садились и ели его все вместе. — Джамбалайя, — прошептала она себе под нос и, обернувшись, заметила свет, идущий из кухни. Неужели отец готовил? Он наконец-то отказался от экспериментов и позволил себе приготовить что-то, что больше напоминало им о доме? Ноги сами понесли её в сторону кухни, а она лишь смутно отметила, что по какой-то страной причине безвкусные винтажные обои выглядели, пожалуй, чуть менее безвкусно и более целостно, чем раньше. Кухня, в которую она вошла, была такой же и в то же время какой-то другой. Это было тёплое, красивое место с разноцветной посудой вдоль стены и весёлыми занавесками на окнах. Такой же красочный абажур висел над маленьким кухонным столом, заливая всю комнату тёплым светом. Это было прекрасное и динамичное использование свободного пространства, то, чего Чарли так не хватало в их доме в Новом Орлеане. Чем дольше она смотрела, тем больше прислушивалась: не было ли где-то здесь радио? Играла бодрая, весёлая мелодия. Почти как какой-то крайне весёлый джазовый свинг. Высокая фигура, стоящая у плиты, и одетая в чёрные брюки и в красный спортивный пиджак — не была её отцом. Это был Аластор. Ну, по крайне мере, он, казалось, выглядел как Аластор. Он был очень похож на её отчима, только выше и худее. Его пальцы не переставали перебирать кастрюли и сковородки, стоявшие перед ним. А его трость… ну, у него её не было. Она исчезла. С тех пор как все случилось, она не видела Аластора, которому не потребовалась бы трость, чтобы стоять. — Чарли! Когда он обернулся, у Чарли отвисла челюсть. Её сердце замерло. Дыхание участилось. Это были пуговицы. Вместо глаз были большие чёрные пуговицы. У него были большие чёрные пуговицы вместо глаз, которые располагались над широчайшей улыбкой. Внутри Чарли вновь всё сжалось, при виде этого зрелища, а руки задрожали, когда она поднесла их ко рту. Должна ли она кричать? Бежать? Или же… — Что случилось, Светлячок? — спросил он. Он определённо звучал как её отчим, за исключением голоса, который звучал так, словно доносился из антикварного радио. — Выглядишь так, словно пытаешься сразу перейти к десерту или поесть до того, как твой отец доберётся до еды, — уголки… пуговиц сузились, когда он улыбнулся чуть шире. — К сожалению, я не могу позволить тебе сделать ни того ни другого. Сходи за своим отцом. Она замешкалась, изучая барвинковыми глазами высокую фигуру перед собой. — Кто Вы? — Я твой другой папа, — ответил он, как будто это было самой очевидной вещью на свете. — Иди и скажи своему другому отцу, что ужин готов, — он поднял крышку кастрюли, кипящей на плите, и Чарли вдруг вспомнила как сильно она была голодна. Сладкая, пряная джамбалайя доносилась с плиты, сопровождаемая удивительным ароматом свежеиспечённого чеснока, который поднимался из духовки, когда Другой Аластор наклонился, чтобы проверить его. Как только он снова закрыл духовку, он оглянулся на неё, большие чёрные пуговицы заблестели. Длинные пальцы начали постукивать по краю плиты. — Иди, дорогая. Он в своём кабинете. Чарли моргнула, а затем пошла по коридору к кабинету отца. Мягкий джаз, игравший ранее по-старому радио, затих, когда она покинула кухню и сменился на… что-то другое. Теперь она слышала соло на каком-то струнном инструменте, прекрасную мелодию, которая, казалось, плыла по воздуху и щекотала стены вокруг. Открыв дверь кабинета, она замерла, наблюдая, как фигура, закутанная в уютный жёлтый халат и одетая в такие же по цвету утиные тапочки, заканчивает чудесную мелодию на золотом инструменте, который он держал под подбородком. Он сидел на чём-то напоминающее старинное пианино с красивой резьбой. Чёрные глаза-пуговицы весело заблестели, когда мужчина, который был её отцом, но явно не был им, повернулся к ней лицом. — О, эй, Чарли! Что случилось? Войдя в комнату, она замешкалась, обводя барвинковыми глазами окружение. Исчезли многочисленные коробки, эскизы, чертежи и незаконченные дизайны игрушек. Теперь здесь были просто игрушки. Они были повсюду, начиная от красивых парящих воздушных шаров, которые светились миллионами различных мягких цветов и, заканчивая чудесными порхающими птицами и свистящими вертушками. Чарли пришлось остановиться, чтобы дать возможность деревянной маме утке и целой веренице утят пересечь дорогу, пока они весело крякали и выпускали искры из своих голов. Ещё больше игрушек разных форм и размеров перекатывались по полкам, прыгали по кубикам и пролетали мимо её головы — настоящая страна чудес детской радости. Чарли остановилась перед мужчиной — перед её другим отцом — и изумлённо огляделась вокруг. — Что… что случилось с этим местом? И с каких пор ты умеешь играть на скрипке? — Я случился, — весело произнёс он, пригнувшись, когда мимо пронесся самолёт. Он спрыгнул с пианино и подошёл к ней. — Твой другой папа достал мне материалы и, ну, я просто начал творить! — он пожал плечами. — Я сделал всё это специально для тебя. Тебе нравится? Чарли наклонилась и подняла очаровательную мягкую игрушку осьминога с большой пуговицей вместо глаза. Она широко улыбнулась, когда его щупальца пощекотали её лицо. — Мне они нравятся! Другой отец улыбнулся в ответ. — Мы… То есть, он знал, что тебе понравится. Он знает тебя, как облупленную, — он крутанул смычок инструмента. — А это, маленькая леди, народная скрипка. Скажем так, я научился играть, после того как твой другой папа вздёрнул меня и заставил практиковаться, чтобы я мог сыграть что-нибудь для тебя! — Сыграй что-нибудь, напри… Другой отец сделал шаг назад и пнул каблуком рядом стоящее радио. Тут же заиграла весёлая цирковая мелодия. Другой отец одарил её ещё одной улыбкой и начал петь.

Похоже помощь тебе нужна

От самого большого босса дома та

Проверь все отзывы на другого отца ты на Yelp!

Напевая, Другой отец запрыгнул на своё рабочее кресло и закружился по кабинету, а игрушки выскакивали из каждого угла и трещины, и начинали танцевать вокруг них. Чарли с трепетом наблюдала как воздушные шары, ракеты и фейерверки кружились вокруг её головы, и как животные выпрыгивали из ближайших сундуков с игрушками и танцевали вокруг. Неподалёку открылись несколько коробочек с сюрпризом, кролики внутри весело улыбались и подпевали.

Пять звёзд!

Круто!

Лучше всех!

К ней подлетела тележка, на которой постукивала странная маленькая машинка. Когда она протянула руку, чтобы коснуться её, маленький взрыв конфетти раздался из стоящего рядом замысловатого принтера. Она рассмеялась, когда блёстки упали ей на голову, а перед глазами заплясал затейливый узор из точек и линий. --.. . .-. -.- .- .-.. .- -- / -. .. -.- --- --. -.. .- / -. . .-.. -..- --.. .-.- / -.. --- .-- . .-. .-.- - -..-

Оу, по телеграмме ты ударь

И мы вап-бам-бум, алаказам

Обычно не меньше тысячи мы берём

Но семье скидку сделаю я!

— Спасибо, отец! — крякнули утки. Они летали вокруг неё, хватали за руки и кружили. Смех срывался с её губ, когда она танцевала с ними, а многочисленные воздушные шары мигали разноцветными огоньками в такт музыке. Смутно, она разглядела что-то похожее на фотографию, которую держал в руках Другой отец. На ней было три фигуры, одна из них держала… что-то, что, казалось, брызгало на двух других. Почему это выглядело таким знакомым? Она вращалась слишком быстро, чтобы думать об этом.

Зачем официант, когда здесь есть шеф?

Другой отец разорвал фотографию на кусочки и подбросил их в воздух, ещё больше конфетти посыпалось с потолка. Кусочки фотографии затерялись в вихре радуг вокруг них — это были обрывки воспоминаний, которые Чарли не сочла нужным ухватить. Она была слишком занята, смеясь, кружась и визжа от радости.

Меню мишлена бесплатно для вас

Настроит игру, ведь он здесь судья

Горы коктейлей, крамблов фонтаны, это лишь старт!

Другой отец запрыгнул на пианино и начал играть на скрипке быструю, но интенсивную мелодию, фарфоровые пальцы перебирали струны так быстро, что их движения размывались. Сразу же после этого чёрная пузырчатая фигура появилась на банкетке и теперь Другой Аластор исполнял весёлое фортепианное соло. Усмехнувшись, Другой отец бросил в сторону Чарли аккордеон, который она легко поймала. Ну, она никогда раньше не играла на этом инструменте, но ведь можно научиться, правда? Нота, которая вырвалась из аккордеона, когда она нажала на него, была в лучшем случае диссонансной. Она полностью прервала мелодию, заставив обоих мужчин (?) перед ней замереть. Игрушки вокруг них прекратили свои весёлые танцы. Её другие родители уставились на неё, чёрные глаза-пуговицы блестели в лихорадочно меняющемся свете воздушных шаров. Она сглотнула, руки задрожали, когда огни над ней замерцали, вдруг осознавая, как громко стонут и скрипят деревянные доски дома. Она всё испортила, не так ли? О Боже, да почему она вообще… — Превосходная игра, маленькая леди! — весело произнёс Другой отец, перебросив скрипку через плечо. Из неё выскочили крылья, замедлив посадку на один из ближайших сундуков. — Мы ещё сделаем из тебя маэстро, да, милый? Другой Ал закрыл пианино и опёрся на него локтем. — Естественно! Но прежде — я проголодался! Кто хочет джамбалайю? В мгновение ока они вместе оказались в столовой, сидя за прекрасно отполированным столом из красного дерева. Мягкая джазовая музыка плыла по воздуху. Чарли уставилась на открывшееся перед ней пиршество, давление нарастало в её глазах, когда она вдыхала сладкие, пряные и пикантные запахи столь чудесной домашней еды. Перед ней стояла огромная кастрюля с джамбалайи: аромат курицы, креветок, колбасы андуй и тушеных овощей окутывал её как одеяло. К нему прилагались все её любимые блюда: кукуруза по-каджунски в початках, пармезаново-чесночные котлеты с беконом, кукурузный хлеб в сковородке, цуккини фри, жаренная мускатная тыква и огромный пирог со сладким картофелем. Она наложила себе на тарелку всего понемногу и с удовольствием приступила к трапезе, наслаждаясь вкусами, звуками и запахами дома. Это была самая лучшая еда, которую она когда-либо ела, даже лучше, чем той, что Аластор — не Другой Аластор — готовил на скорую руку на их маленькой кухне в Новом Орлеане. На глаза навернулись слёзы, когда пикантный вкус мяса, овощей и кукурузного хлеба заплясал на её языке — симфония ощущений и сочности, которая никак не хотела заканчиваться. — Желаешь что-нибудь выпить, Светлячок? — спросил Другой Ал, опершись локтями по обе стороны своей чистой тарелки и сложив руки. Он прижался к ним щекой, глядя на неё блестящими, неподвижными чёрными пуговицами. Напротив него Другой отец на секунду перестал жевать кукурузу, чтобы потянуться и дёрнуть за длинную верёвку, свисающую с люстры над ними. Чарли тихо ахнула, когда светильник опустился, а на месте свечей были разноцветные флаконы с напитками. Она взяла свою чашку и прищурилась, разглядывая ассортимент. Она… понятия не имела, что в них было. — Яблочный сидр? — спросила она. Люстра тут же повернулась, представив перед ней пузырящуюся золотистую жидкость. Она налила немного в чашку и сделала глоток, радостно вздыхая, когда пузырьки лопнули во рту, а на языке остался чёткий вкус яблок. Так она и провела остаток ужина, попеременно смеясь над банальными шутками Другого отца и, делая всё более нелепые запросы касательно напитков, которые были выполнены этой удивительной люстрой. Довольно скоро ужин подошёл к концу. Чарли откинулась на спинку стула, пижама вдруг показалась ей гораздо теснее, чем раньше. Она издала небольшую отрыжку, а затем прикрыла рот, хихикнув. Чарли могла поклясться, что краем глаза приметила, как у Другого Ала слегка дёрнулся глаз. Но как такое возможно? В конце концов, у него же не было глазниц. — Итак, чем бы ты хотела заняться? — спросил Другой Ал. Его длинные пальцы начали легонько постукивать по столу. — Мы можем сыграть в игру. Посмотреть шоу. Исполнить вместе ещё одну глупую песенку, — улыбка расширялась, пока не коснулась самых краёв его лица. — Мы исполним всё, что пожелает мой Светлячок. Чарли моргнула. — Ну… после ужина я обычно иду гулять куда-нибудь вместе с родителями… — Мы и есть твои родители, — одновременно сказали оба. Мягкий джаз затих. Другой Ал слегка наклонил голову влево. Другой отец — вправо. Четыре пары чёрных пуговиц сверкнули на неё, из-за чего её живот скрутило. Она почувствовала… лёгкую тошноту. Наверняка она съела слишком много. — Т-точно! Ну, я люблю гулять после ужина, — быстро сказала Чарли. Она изобразила свою лучшую улыбку. — Ч-чтобы поработать и посмотреть, сможем ли мы найти что-нибудь классное! Вновь зазвучало нежное пение саксофона. Она не была до конца уверена в том, что глаза-пуговицы могли двигаться, но если это так, то другие её родители, безусловно, делали нечто подобное. Они вскинули головы и, казалось, взглянули друг на друга уголками своих пуговиц, ведя какой-то молчаливый разговор. После нескольких мгновений полной тишины, Другой Ал встал и жестом указал на заднюю дверь. — Тогда давайте прогуляемся по саду, — сказал он, и музыка вокруг него сменилась на более весёлую свинговую мелодию. — Нам есть что тебе показать. Когда они вышли из дома, снаружи была кромешная тьма, тусклого света на крыльце не хватало, чтобы осветить что-либо за пределами крошечного участка, где они стояли. Полная луна сверху отбрасывала серебристый отблеск на местность, показывая сад, который наверняка был живым, но Чарли не могла ничего разглядеть. Ничего не указывало на то, какого цвета это место или какие растения здесь растут. Им наверняка понадобятся фонарики, если они решаться идти дальше. Весёлый свинг снова сменился, теперь в ней звучали глубокие, звонкие тона виолончели. Не теряя ни секунды, Другой Ал развернулся на левой пятке, взял Другого отца за руку и, низко склонившись, поцеловал её. Другой отец же улыбнулся в ответ, а затем бросил взгляд через плечо на Чарли. — Постарайся не отставать, маленькая леди. Мы переписываем звёзды специально для тебя! Её отцы не танцевали с того ужасного дня, как Аластор попал в больницу. Но, когда виолончель заиграла нежную и плавную балладу, казалось, что они никогда и не прекращали этого делать. Они начали спускаться по тропинке, делая несколько шагов и кружась, поначалу их силуэты были едва различимы в черноте ночи. А затем, в песню вплелись приятные ноты пианино, добавляя тонкое свечение, которое освещало дорожку под их ногами. Пианино и виолончель слились в совершенной гармонии, сад начал шевелиться как будто пробуждённый эхом мелодии и ритмичным стуком шагов по булыжной дорожке. Когда Чарли ступила на тропинку вслед за ними, Другой Ал поднял руку и закружил Другого отца, извергнув поток сияющей золотой энергии. Она ахнула, когда все цветы вокруг неё распустили свои лепестки в калейдоскопе красок, сияя красным, розовым, голубым, фиолетовым, белым и многими другими цветами под светом серебристой луны. Ранее дремавшие лианы ожили, сплетая изящные узоры по всему участку, словно, окутывая сад и музыку глубокими объятиями. Когда другие её отцы вальсировали мимо деревьев, они также расцветали переливающимися листьями и покачивались в такт нежной мелодии, окружавшей их. Маленькие шарики света появились из этих деревьев, превращаясь в стаю птиц в мириады цветов. Они кружили вокруг её головы, поднимая лёгкий ветерок, от которого её золотистые волосы взлетали вверх, вызывая смех. У её ног расцвело ещё больше цветов, которые раскрылись и выпустили в небо целую бурю светлячков, и непроглядная ночь уступила место миллиону крошечных звёзд. Теперь в песню вступила скрипка, тонкие нити тоски и изящества нежно обволокли каждую ноту. Два танцора продолжили спускаться по тропинке вниз, и Чарли с радостью следовала за ними, с трепетом наблюдая, как тропинка под их ногами превращается в мозаику из светящихся камней. Тонкие лианы танцевали по этим новым камням, мягко вырисовывая узоры по всей области. Кристальная река протекала в центре сада, вдоль которой цвели огромные розовые лилии. Каждая из них держала крошечный драгоценный камень в форме слезы, который сверкал на свету как бриллиант. Когда Чарли протянула руку, чтобы сорвать один из них, он растаял в её руке, превратившись в звёздную пыль, а его место занял другой маленький бриллиант. Виолончель и скрипка вступили в дуэт, пианино создавало красивую плавную гармонию на заднем плане, и казалось, что они поют вместе. Очередное вращение Другого отца направило ещё один поток сияющей энергии к стенам сада. Отчего пухлые, светящиеся плоды ожили, выстроившись по всему периметру участка. Чарли с радостным визгом бросилась за ними в погоню, цветы же засияли ещё ярче, когда она прониклась чудесной магией, окружавшей её. Сад превратился в симфонию красок, превосходящий даже самый красивый закат. Чарли с трепетом наблюдала, как виолончель и скрипка слились в прекрасном крещендо, в музыкальном потоке, шепчущем историю любви, тоски и связи. Другой Ал поднял Другого отца за талию и закружил его. Казалось, что от этого по всему саду пронёсся волшебный ветер, заставивший золотые нарциссы распуститься вокруг них. Они бесконечно тянулись во все концы сада, добавляя своё золотое сияние к и без того прекрасному ковру цвета и свет. Танец завершился, когда песня замедлилась и затихла, Другой Ал нежно обнимал за шею и спину Другого отца. И как только последние ноты зазвучали в воздухе, они вновь выпрямились, ухмыльнувшись, смотря глазами-пуговицами в сторону Чарли. Ну, по крайне мере, Другой отец так сделал. Другой Ал же просто продолжал улыбаться, разве что теперь чуть ярче. — Это было потрясающе! — воскликнула Чарли, подбегая к ним и стараясь не наступить на цветы. — Мне так нравится ваш сад! — Наш сад, Чарли, — сказал Другой Отец. Он поклонился и протянул ей прекрасный букет золотистых нарциссов, свет которых чуть-чуть отражался в его чёрных глазах. — Можем ли мы показать тебе ещё кое-что перед сном? — она без промедлений кивнула. Другой отец раскрыл объятия и она, сглотнув, подошла и позволила ему обнять себя. Это было… странно. Они не были такими же тёплыми или мягкими, как у её настоящего отца. Мягко говоря, это была лишь имитация объятий. Да, в них было тепло и мягкость. Да, Другой отец пах яблоками и осенним ветром, как и отец. Но, чего-то здесь явно не хватало. Что-то напоминало ей, что каким бы красивым ни было это место, оно не было настоящим домом. Неожиданно она оказалась в воздухе, удерживаемая Другим отцом и… и… крыльями. Шестью. Шестью крыльями. Тремя парами. Она тихо вскрикнула и крепче обхватила Другого отца, который засмеялся и нежно погладил её по голове. И снова, это был знакомый жест, но в то же время и нет. Чего-то действительно не хватало. — Гляди же, маленькая леди! Помнишь, что я говорил? Мы переписали звёзды специально для тебя. Чарли вздрогнула, глядя вниз, и её глаза расширились от увиденного зрелища. Это был сад, но теперь сверху. И он был прекрасен. Повсюду росли нарциссы, создавая нескончаемое золотое поле. Их дополняли прекрасные белые лилии, круги румяных розовых роз и ещё несколько кругов барвинок. Более миллионов цветов смешались в этом саду, создавая великолепное изображение… — Моё лицо! — в восторге произнесла Чарли, радость трепетала в её груди. — Это я! Это моё лицо! Крылья Другого отца захлопали, когда он повернулся, чтобы улыбнуться ей. — Тебе нравится? Другой папа приготовил всё это специально для тебя. Она была в восторге. У неё не было слов, чтобы выразить радость и ликование, которое она испытала, когда её собственное лицо из цветов улыбнулось ей. Она безмолвно кивнула, восторг забурлил в её жилах, когда Другой отец медленно приземлился перед Другим Алом, который ожидал их с каким-то инструментом в руках. Чарли нахмурилась, когда Другой Ал покрутил инструмент в руке, а затем расположил его на маленьком кирпичном декоративном кольце, окружавшее дерево, которое образовывало её нос. — Что это? Улыбка Другого Ала ещё больше расширилась, грозя рассечь его лицо. Нежные звуки саксофона слегка заикались, но быстро переходили в бодрые звуки трубы. — Просто маленькая подстраховка, Светлячок. Не стоит переживать, — его голос понизился, а в словах зазвучали тёмные, почти зловещие нотки. — Есть много существ, которые завидуют нашему маленькому раю. Этот арбалет — всего лишь напоминание всем, что с Морнингстарами шутки плохи. Чарли моргнула. А затем зевнула. Другие её отцы снова повторили этот странный маленький жест, когда они обменялись взглядами, не двигая своими большими глазами-пуговицами. Её комната представляла собой светящийся райский уголок. Стены были покрашены в стильный малиновый цвет, а потолок раскрашен так, что напоминал красивый цирковой шатёр. Гирлянды белых лампочек украшали потолок, бросая яркий и весёлый свет на лакированный деревянный пол. Её многочисленные плюшевые животные и игрушки помахали ей, когда она вошла в комнату, а вокруг головы заплясали маленькие стрекозы. Даже фотография мамы на тумбочке помахала ей рукой и хихикнула. Она прыгнула в плюшевую постель и с радостным вздохом погрузилась в пуховые подушки и одеяло. Другие отцы склонились над ней: Другой отец осторожно натянул одеяло до её подбородка, в то время как Другой Ал просто сидел рядом на стуле. Лёгкие, как перышко, пальцы нежно вложили один из нарциссов из её букета ей за ухо, а она же медленно, но верно начала засыпать. — Спокойной ночи, Светлячок. Сладких снов. Впервые за несколько месяцев, фары не преследовали её во сне. Длинные, тёмные щупальца появились из углов её комнаты, извиваясь вдоль кроватных столбиков и обвиваясь вокруг кровати. Странные, тонкие фигуры возникали из глубины этой непроглядной тьмы. Изумрудные глаза и жёлтые клыки поблёскивали в угасающем свете луны.

У нас есть зубы и хвосты

Есть хвосты и глазки

Мы были здесь, когда ты пала

Ты будешь здесь, когда восстанем.