Морнингстар

Следующее утро принесло с собой свежий ветерок, который, казалось, разогнал туман. Всё вокруг по-прежнему было серым, но, по крайне мере, теперь появилось немного зелени, разбавляющая монотонные тона. Чарли натянула свои синие резиновые сапоги и вышла на улицу, прихватив по пути свою любимую фуражку. Она нашла её, роясь в вещах Ала, когда они разбирали наследство его матери. Он рассказал ей с широкой улыбкой на лице, что эта фуражка принадлежала его деду, который служил в полку, где их командир любил яблоки. Вот почему значок на ней был в виде блестящего золотого яблока. Аластор уже ждал её снаружи, опираясь на трость и болтая с мисс Рози. Сегодня она была одета довольно мило: в розовый сарафан и бордовую панамку, мисс Рози болтала с отчимом, опираясь на ходунки. Занятно, Чарли заметила, что по близости не было ни одного скотч-терьера; должно быть, именно поэтому Ал был здесь, а не прятался в каком-нибудь высоком месте, где собаки не смогли бы его достать. — Ты в самом деле не обязана делать это для нас, Рози, — сказал Аластор, помахав Чарли, когда та подошла к ним. — Вопреки тому, что мой муж думает, я вполне способен доехать до места назначения. — Да, да, я уверена, — произнесла мисс Рози. — Если в машине была бы только твоя высокая и тощая задница, то я бы не возражала. Но ты повезёшь и свою дочь, Аластор! Ты должен лучше всех знать, что подвергать детей опасности в этих краях считается преступлением. У Аластора задёргался левый глаз. — Наши подушки безопасности высшего класса. Единственное, что будет размазано по лобовому стеклу, будут потроха оленя, которого я собью по дороге. Мисс Рози закатила глаза, а после повернулась, чтобы улыбнуться Чарли. — Мой племянник должен подъехать сюда на такси с минуты на минуту. Убедись, что ты сегодня будешь хорошей сиделкой для своего папы, хорошо, дорогая? — нежно-голубой взгляд переместился на Аластора. — И скажи доктору, чтоб просканировал его голову или что-то в этом роде. Он, видимо, считает, что только потому, что его нога, которой он водит машину, функционирует должным образом, то ему позволено усложнять всем жизнь на дороге. Чарли улыбнулась ей в ответ. — Я постараюсь! Довольно скоро на дороге показалось весёлое жёлтое такси. Мисс Рози остановилась на мгновение, чтобы поцеловать водителя в щёку, прежде чем они тронулись в путь. Поездка в город была недолгой, но всё равно достаточно ветреной и бугристой: по какой-то причине нынешний мэр этого города направлял деньги куда-то в другое место, из-за чего дорогу давно не ремонтировали. Всю поездку Чарли наблюдала за Алом, поджимая губы каждый раз, как замечала едва заметную тень боли на его лице. Всякий раз, когда она ловила на себе его взгляд, он одаривал её лёгкой ободряющей улыбкой; конечно, он не винил её, но от этого боль не становилась меньше. Визит к доктору начался довольно просто. Он осмотрел колено Аластора и совершил несколько махинаций при физическом обследовании. Он заставил его ходить взад-вперёд, а после спросил у отчима, чем тот занимается в плане физиотерапии и какие принимает лекарства. Всё это было довольно скучным, за исключением того факта, что Чарли так и не смогла отвести свой взгляд от левого колена её отчима, из-за чего чувство спазма в животе вернулось с новой силой. Она чуть не пропустила момент, когда доктор начал рассказывать том, что будет дальше. — Ваше бедро, бедренная кость и голень отлично зажили, — сообщил мужчина. — И, судя по больничным записям, дела у Вас идут гораздо лучше, чем ожидалось. Но нам всё ещё необходимо поговорить о Вашем колене. Медиальная коллатеральная связка — которая, удерживает внутренние части костей колена вместе, — и передняя крестообразная связка в передней части колена до сих пор очень сильно порваны. Обычно, разрыв МКС лечат консервативно, но в Вашем случаем — он настолько серьёзный, что потребуется хирургическое вмешательство. Ваша ПКС также никогда не заживёт без операции, — он поджал губы. — Прошло уже много времени после аварии, и мы находимся на финишной прямой. Если не сделать операцию в ближайшее время, то Вы больше никогда не излечитесь на 100%. Вы молоды и к тому же здоровый молодой человек, и мне бы очень не хотелось, чтобы Вы стали инвалидом из-за этого. Ал тихо вздохнул, его длинные пальцы судорожно сжимали ручку трости. — Я знаю. Просто деньги по урегулированию ещё не поступили и… Доктор вздохнул. — Да, я прочёл это в Ваших записях. Мне правда жаль. Если уж на то пошло, больница предлагает несколько планов оплаты, чтобы Вы могли оплачивать счёт по частям, а не пытаться выплатить всё разом, но… — Они возьмут дополнительную плату и отправят деньги в карман ближайшего администратора? — спросил Ал. Смех, который он издал, был тихим и немного горьким. Доктор также рассмеялся. — Вы не ошибаетесь, мистер Морнингстар. Совсем не ошибаетесь. Они вышли из кабинета врача примерно через час, и у них ещё оставалось около десяти минут до того, как племянник мисс Рози заберёт их. Пока Аластор открывал свой раскладной телефон, дабы позвонить её отцу и сообщить ему новости, Чарли рассматривала витрину магазина позади них. Оттуда ей улыбалась пара ярко-зелёных дождевых сапог. Это были очаровательные маленькие вещицы с подмигивающими лягушачьими мордочками, выглядывающие по бокам обуви. Она прижала руку к стеклу, а в груди зародилась тоска при взгляде на них. На ценнике было написано 40 долларов — дороговато, но, может быть и не слишком? В конце концов, у них ещё было время до приезда племянника мисс Рози. Она могла бы просто сказать о них Алу, и… — Знаю, знаю. Обещаю, я сделаю всё, как только мы получим последние новости от нашего адвоката… Конечно. Хорошо. Je t’aime aussi, Звёздный свет. Au revoir. Аластор захлопнул крышку телефона, а затем улыбнулся Чарли через плечо. — Выглядишь так, словно собираешься попросить меня что-то купить или же украсть то, что ты хотела бы купить. К сожалению, по закону я могу помочь только с одним из этих дел, — он повернулся и оперся на трость, в его глазах зажглись озорные огоньки. — Я войду и отвлеку продавца. Когда я подам сигнал, хватай мою трость и разбивай окно. Целься в угол: оно закреплено по углам, из-за чего не будет так сильно прогибаться. Хватай всё, что захочешь, а потом беги и прыгай в такси. Они будут слишком заняты, отвлекаясь на то, как мне больно, вместо того, чтобы бежать за тобой. Не в силах сдержаться, Чарли рассмеялась. — Ал! Я не настолько сильно хочу их! Ал издал небольшой вздох. — Похоже, маленькое ангельское яблочко от яблони не далеко упало. Если мой Светлячок настаивает на том, чтобы быть скучной, то у меня нет иного выбора, кроме как пойти и купить ей то, что она хочет. Её улыбка погасла, как только она взглянула на трость. Доктор упомянул, что её отчиму необходима операция, иначе он больше никогда не поправиться. Вдобавок ко всему, она всё ещё помнила, как подслушала разговор своих отцов об «урегулировании». Исходя из того, что Ал сегодня сказал: то, что происходит на финишной прямой и является причиной того, почему ему до сих пор не сделали операцию. И какова первоначальная причина, почему ему вообще понадобилась это глупая операция? Из-за неё. Из-за её неловкости. И глупости. — Н-не… Не стоит, Ал, — тихо сказала она. Чарли отошла от окна и улыбнулась ему дрожащей улыбкой. — Сорок долларов — это слишком много для пары сапог. Мои всё ещё в хорошем состоянии. Уголки улыбки Ала слегка опустились. — Светлячок… — Ал. Пожалуйста, — перебила она, сцепив вместе ладони. — Они… Они мне не нужны. Прошу, не покупай их. Пожалуйста. Его плечи поникли. — Чарли, это из-за аварии? — прихрамывая, он подошёл к ней и осторожно опустился на колени, его левый глаз дико задёргался, когда колено согнулось. Её отчим прерывисто выдохнул и протянул дрожащую руку, чтобы убрать несколько золотистых прядей с её лица. — Светлячок, я ведь уже говорил тебе, не так ли? Я бы никогда не обвинил тебя в произошедшем. Ты… — Ал, пожалуйста, — повторила она, её голос дрожал от непролитых слёз. Тёмно-карие глаза сверкнули за очками в чёрной оправе, улыбка её отчима окончательно исчезла, как только он посмотрел на неё. — Я-я… Не сейчас… — она вздрогнула, вновь ощутив дождь на своей коже, и асфальт под своей одеждой. — Я не… Я не хочу сейчас об этом говорить… — Putain, — тихо выругался Аластор. Он обхватил её подбородок дрожащей рукой. — Светлячок, мне очень жаль. Нам следовало отправить тебя поговорить с кем-нибудь, когда мы переехали сюда. Чарли… Ужасное, жгучее чувство вины нахлынуло на неё и прорвало, словно плотину. — Я сказала, что не хочу об этом говорить! Казалось, что в этот миг целый мир погрузился в тишину. Аластор отшатнулся, как от удара. На его лице промелькнула буря эмоций. Он открыл рот, чтобы вновь заговорить, но так и не издал ни звука. Закрыл рот. А после, очень-очень медленно встал. Он сжимал трость сильнее, чем обычно. А на его лице было гораздо больше боли, чем прежде. Поездка на такси до дома прошла в тишине и неловкости, нарушал её только племянник мисс Рози, рассказывавший о домашних «дамских пальчиках» своей тёти. Чарли прижалась лбом к окну, глядя на завесу серых облаков. Она отказывалась смотреть на трость. Она отказывалась смотреть на колено Ала. Она отказывалась разговаривать с ним. Как только они вошли в дом, на столе в фойе уже лежали письма. Она не видела их содержимого, но зато заметила большой красный штамп «ПРОСРОЧЕН» на каждом из них. Слишком знакомое чувство вины свернулось в её нутре, проходя мимо писем. Аластор, казалось, прочитав её мысли, тут же подошёл к столу и схватил их. — В последнее время твой отец немного неаккуратен, — сказал он. Его голос был слишком лёгким и игривым. Улыбка была чересчур яркой. — Я поговорю с ним об этом, не волнуйся, Светлячок. — А вот и человек, которого я люблю больше всего на свете! — Люцифер выскользнул из кабинета в своих утиных тапочках. — А да, и тебя тоже, Боудреаух, — он подошёл к ней, широко улыбаясь, тёмные круги под его глазами стали чуть менее чёрными. Люцифер потянулся в карман и достал оттуда белый конверт. — У меня отличные новости! — Привет, отец, — тихо сказала Чарли, прежде чем повернуться в сторону лестницы и тут же взбежать по ней вверх. Она услышала вопросительный отклик своего отца, но больше ничего. Ей нужно было лечь спать. Нужно было побыть одной. Она… Она просто хотела, чтобы всё закончилось. Чарли не знала, сколько времени пролежала под одеялом, дрожа от ледяного дождя и ещё более холодного асфальта, ощущаемого её кожей. Горячие слёзы текли по лицу, мигающие фары и разбитые очки преследовали её всякий раз, как только она подолгу закрывала глаза. Ей было холодно. Слишком холодно и жарко. Слишком устала и полна энергией. Слишком всё. Она слишком много слышала и чувствовала. Ощущала морщинку на лбу Люцифера, боль в улыбке Ала и ужасную, нескончаемую яму вины, которая проедала её до самой глубины души. Накатывая на неё, как безжалостные, бесконечные волны. Она плыла, плыла и тонула в них. Тихий скрип открывающейся двери на секунду отвлёк её внимание от набегающих волн. Две пары шагов — медленных и неуверенных — прошлись по скрипучему полу. Два тела опустились на её кровать, по обе стороны от неё. Две руки — одна длинная и тонка, другая маленькая и изящная — легли ей на голову. Крошечный поток тепла пробился сквозь волны, заставив её на мгновение перестать дрожать. Кто-то напевал. За этим же звуком она услышала нежный тенор своего отца. Это была знакомая мелодия: Люцифер написал её для какой-то музыкальной игрушки, но она настолько ему понравилась, что он начал напевать её своей малышке, когда та грустила. После того как в их жизни появился озорной и слегка отчуждённый радиоведущий — мелодия обрела текст. У песни не было определённого текста: её отцы всегда адаптировали его в зависимости от ситуации. В одном случае они пели о том, какой храброй она была, когда приняла участи в конкурсе «Spelling Bee», несмотря на то, что она вылетела в первом же туре. В другом же случае пели о том, что всегда будут рядом с ней, чтобы прогнать монстра из фильма ужасов, которого она так боялась в ту ночь. Слова менялись, но мелодия всегда оставалась прежней и Чарли, сама того не замечая, почувствовала, как напряжение постепенно уходит по мере того, как она слушала. Ал начал петь первым, и его голос был мягче, чем когда-либо прежде. Ты не знала, что тогда, в ту ночь, что произошла Твою жизнь я был обязан спасти. И в конце концов, я бы сделал это вновь Ведь ты та, за кого готов бороться до конца. Следом за ним присоединился отец, нежно водя пальцами по её волосам. Она икнула и зарылась лицом в подушку, позволяя ей впитать слёзы. Более всего, более всего Мы защитим тебя, любя — более всего. Аластор вырисовывал круги на её спине. Напряжение покидало её тело, по ходу того, как эти маленькие круги медленно, но верно поднимались по позвоночнику. Она выдохнула, подавшись навстречу его прикосновению. Было такое ощущение, будто она вновь вернулась домой. До смерти желал узнать, как твои дела. Люцифер встал с кровати. И я ожидал, хотя того же. Он вновь присел. Мягкий плюш её игрушечной утки нежно коснулся её лица. Не выпуская из рук одеяло, она протянула руку и выхватила игрушку из рук отца, уткнувшись лицом в её шею. Чарли услышала, как Ал хрипло хихикнул. Яблочко упало не так уж далеко. Она крепче вцепилась в плюшевую утку и ещё немного поёрзала под одеялом. Теперь была видна только её макушка. Настала очередь Люцифера рассмеяться. Займет же время Скучаю по улыбке. Тёплая рука отца также лежала у неё на спине. Она почувствовала, как они переплетают пальцы. Всё вокруг было таким тёплым. Настолько тёплым и уютным. Словно они вернулись в Новый Орлеан, сидят на крыльце дома и наблюдают за танцующими светлячками. Голоса её отцов сплелись воедино, они пели в унисон, два тенора слились в прекрасную гармонию. Надеемся, что сможем, в открытом завтра Сначала опять начать, и нашу связь не терять. Ведь в конце концов, ты частичка от меня! Поддержим мы во всём, и не важна цена. Она вновь икнула, тоненький голосок вырвался из горла, переполненного слезами. Разве я могу ещё чего желать? Она чувствовала исходящее от них тепло, слышала улыбки в их голосах. Никакой дождь не смог бы это смыть. Никакой асфальт — стереть. И никакой автомобильный гудок — заглушить. Более всего, более всего Гордимся, что ты наша дочь более всего Более всего.

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀

Её уже ждала тёплая кастрюля с тёплым этуфе, когда она пришла на ужин к другим родителям. Сегодня атмосфера казалась особенно энергичной: Другой Ал практически бегал туда-сюда между плитой, духовкой, обеденным столом и кабинетом Другого отца. Пока она отсутствовала, Другой отец, видимо, «случайно» выпустил небольшую армию игрушек, и теперь они втроём проводили время, чередуя приём пищи с возвращением игрушек в кабинет. Это был забавный и чудесный момент, в котором Чарли с радостью бы осталась навсегда. Лоб Другого отца оставался идеально гладким, а область вокруг глаз-пуговиц забавно морщилась, когда он подпрыгивал вверх, используя свои прекрасные игрушечные крылья (и каким же чудесными они всё же были!), преследуя летающие вертушки и фейерверки. Другой Ал использовал свой высокий рост в своих интересах, но несколько раз за ночь он всё же подпрыгивал, чтобы схватить вертушку, которая была вне досягаемости Другого отца. Чарли с изумлением наблюдала за происходящим, почти позабыв о насыщенном, ароматном вкусе своего этуфе, смотря за беготнёй других отцов. В один момент во время ужина, Другой отец выглядел так, будто вот-вот врежется в люстру. Другой Ал даже запрыгнул на стол, дабы поймать его, а затем раскрутил и опустил его, каким-то образом умудрившись при этом не сбить ни одного блюда. Чарли радовалась и хлопала этому зрелищу — она очень давно не видела, чтоб кто-то из её отцов вытворял такое количество трюков. Ей в самом деле казалось, что она вновь вернулась в Новый Орлеан! В конце концов ужин закончился, а все игрушки были возвращены в кабинет. Другой Ал поднялся, чтобы проверить духовку, гул тромбона сменился на раздражённый звук, как только он заглянул внутрь. Покачав головой, Другой Ал встал и улыбнулся ей. — Светлячок, мне очень жаль. Должно быть я слишком поздно поставил готовиться десерт. Почему бы тебе и твоему тихому маленькому дьяволёнку не подняться наверх и посмотреть на цирк? К тому времени, как вы закончите, он уж точно будет готов. Цирк? Если это будет что-то похожее на вчерашнее представление, то Чарли определённо не терпелось увидеть его! Не теряя ни секунды, она извинилась, встала из-за стола и побежала к двери. Другая Вэгги ещё не пришла. Странно. Но что-то здесь всё же было. Чарли моргнула, когда чёрно-белый кот приблизился и остановился, чтобы почистить свою лапу. Когда он вновь поднял на неё взгляд, острые жёлтые глаза, казалось, смотрели прямо ей в душу. Она улыбнулась, опустившись на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Ты должно быть, Другой Хаск! Кот моргнул. А затем покачал головой. — Нет. Я никакой не другой. Я это я. У Чарли отвисла челюсть. Он говорил. Кот говорил. Хаск говорил. В этом мире коты могли разговаривать. — Эм… чт… — она моргнула, подыскивая слова. — А…? Не-Другой Хаск тихо вздохнул, или, по крайне мере, это было кошачьим эквивалентом вздоха. — Ты, наверное, удивлена, что я могу говорить, — он по-кошачьи пожал плечами. — Просто могу. Очередная пауза. — Как… Как ты попал сюда…? Большие жёлтые глаза Хаска моргнули, глядя на неё. Затем он запрыгнул на перила крыльца. — Я уже давно здесь, — он исчез за тонкой колонной. Чарли подбежала проверить, но кота за ней уже не было. Она ещё раз моргнула и огляделась по сторонам, ища что-то отдалённо напоминающее кота. — Это игра, в которую мы играем, — сказал Хаск у неё за спиной. Она обернулась, когда он появился из-за тонкой колонны по другую сторону крыльца. — Он ненавидит кошек. И пытается меня не впускать. Но у него это не выходит, поэтому я прихожу и ухожу, когда захочу. — Другой Ал ненавидит кошек? — неуверенно спросила Чарли. Это ведь наверняка ложь, верно? Она точно была уверена, что в его теле не было ни единой косточки ненависти… или в его глазах-пуговицах. Из чего бы ни было сделано его тело. — Быть такого не может! Хаск несколько мгновений смотрел на неё, его огромные жёлтые глаза чуть сузились. Затем он вновь по-кошачьи пожал плечами и пошёл прочь от неё. — Верь во что пожелаешь, принцесса. У тебя есть то, что знаешь только ты, а у меня — только я. Мы, коты, слышим намного больше, чем вы, люди. Она замешкалась. — Например, что? И снова, он взглянул на неё своими большими жёлтыми глазами. — Этот мир — воплощение твоей мечты, не так ли? По крайне мере, ты так думаешь. Но ты заблуждаешься, — что-то тёмное и непостижимо промелькнуло в его взгляде. — Твоя подруга — твоя другая подруга — поведала мне об этом. Она нахмурилась. — Другая Вэгги сломана. Она не может говорить. Хаск остановился и вновь почистил лапу. — С тобой может и нет, — затем он исчез, скрывшись вдали. Она смотрела ему вслед, внутри поселилась крошечная неуверенность. Он… ведь наверняка лжёт, ведь так? Её другие отцы были добры к ней, как в буквальном, так и переносном смысле. В этом мире не было автомобильной аварии. Не было боли. Никаких забот и тревог. Её отцы танцевали и пели. Их дом был тёплым и гостеприимным. Она была счастлива. К ней приближалась Другая Вэгги, чёрный глаз-пуговица блеснул, когда она улыбнулась и нерешительно помахала Чарли рукой. Погодите, а почему между её бровями залегла морщинка? Чарли считала, что такого выражения не существует в этом мире. Впрочем, это не имело значение. В конце концов, Другой Ал упоминал, что Другая Вэгги сломана. Возможно, это была ещё одна деталь, которую необходимо было исправить. Снисходительно улыбнувшись, Чарли выбросила из головы разговор со странным котом и взяла Другую Вэгги за руку, после чего повела её по ближайшей лестнице на чердак. Каким же был Другой Пентиус? Был ли он не таким, как его оригинал, как Другая Рози и Другая Кармила? Или он вовсе был сделан из конфет? А может, он был суперкрутым шпрехшталмейстером или летающим сорвиголовой! О, она просто не могла дождаться! Когда они добрались до чердака, то обнаружили, что дверь уже была открыта. После того как Чарли и Другая Вэгги протиснулись внутрь, их сразу же встретила небольшая комната, до краёв наполненная чудесами. В одном углу стоял аппарат для попкорна в форме цыплёнка, из которого высыпались очищенные от скорлупы ядра, заполняя собой бумажные пакетики, на крошечном колесе обозрения, находящиеся под ними. В противоположном углу стояла игра с метанием колец: яркие огоньки и разноцветные кольца манили к себе, а вокруг позвякивали очаровательные мягкие игрушки-призы в виде зверей. Маленькие пушки выстроились по обеим сторонам дорожки к центру: когда Другая Вэгги ударила по одной из них ногой, из неё вылетела большой рожок с сахарной ватой. Чарли рассмеялась, запустив все пушки до единой, удивляясь тому, как из них, казалось, вылетает нескончаемый калейдоскоп вкусов сахарной ваты. Чарли с радостью схватила несколько горсточек и попробовала их все — ваниль, жевательная резинка, зелёное яблоко, вишня, малина, апельсин, лимон, арбуз, клубника и лаванда смешались у неё на языке. Выстрелив из пушки ещё одной ватой со вкусом зелёного яблока, они с Другой Вэгги двинулись к центру комнаты, где их уже ждал крошечный цирковой шатёр размером с ребёнка. Она знала эту игру. Это было совсем как в коридоре! Ухмыльнувшись, Чарли встала на четвереньки и проползла в палатку, поражённая огромными высокими потолками. Повсюду были прожектора и трибуны, в воздухе витал ностальгический запах попкорна и сахарной ваты. Они с Вэгги уселись на первые ряды, наклонившись вперёд, в предвкушении зрелища, которое непременно должно было начаться. Всё началось с нежных ударов барабана. Затем к ним присоединились звон бубна и грохот тарелок. Из-под трибуны выбежали крошечные круглые мышки. Все они были одеты в симпатичную жёлтую форму марширующего оркестра с чёрной отделкой, многие из них несли различные музыкальные инструменты. Мышки запрыгали в центре шатра, образовав сначала круг, затем звезду. После чего взобрались друг другу на плечи и при помощи хвостов образовали по буквам слово «МОРНИНГСТАР». Чарли взвизгнула и взволнованно потрясла за плечо Другую Вэгги, рассыпав её попкорн. — Это ведь я! Это моя фамилия! — Леди и джентльмены! Девочки и другие дамы! — раздался голос Сэра Пентиуса, по шатру забегали лучи прожекторов. — Я, Сэр Питер Петтигрю Пентиус, представляю вашему вниманию мой поразительный, удивительный, колоссальный, суперархиэкстраультрамегаграндиозный цирк прыгающих мышей! Как только он закончил фразу, мышонок — чуть больше остальных и одетый в чёрно-жёлтую униформу — выкатился на большом жёлто-красном цирковом шаре. Он помахал дирижёрской палочкой сначала Чарли и Другой Вэгги, а после всем собравшимся мышам. На короткий миг всё замолкло, когда мышонок-дирижёр низко поклонился девочкам, а затем повернулся и поднял свою палочку. Весёлая, звенящая мелодия, разнёсшаяся по воздуху, быстро задала радостный и бодрый ритм. Мышки начали прыгать в такт музыке, двигаясь по спирали к центру циркового манежа. Вначале они сформировали целый букет различных фигур: от кругов до звёзд, от сердечек до квадратов. В какой-то момент мыши даже изобразили пятиконечную звезду внутри круга, они удерживали эту форму, пока сами играли на музыкальных инструментах, весело напевая бессмыслицу, высокими, приятными голосами. После этого центр комнаты начал подниматься по спирали вверх до тех пор, пока не выросла огромная колонна. Мышонок-дирижёр покатился на своём шаре к вершине, за ним же последовали и все остальные прыгающие мыши. Достигнув верхушки, дирижёр на секунду замер в этом положении, и ещё раз низко поклонился двум девочкам в первом ряду. Затем заиграла озорная цирковая мелодия, и он начал катиться на мяче по спирали, сбивая по пути с башни других прыгающих мышей. Дирижёр катился по кругу до тех пор, пока на спирали не осталось ни одной мышки. В следующую же секунду башня опустилась, явив в центре комнаты высокого мужчину, одетого в чёрно-золотой мундир и цилиндр. Другой Пентиус низко поклонился, чёрные глаза-пуговицы сверкнули, когда прыгающие мышки начали запрыгивать ему в рукава, а мышь-дирижёр покатилась вверх по его руке, пока не достигла его макушки. Не теряя ни секунды Другой Пентиус приподнял шляпу, и мышонок исчез под ней. Чарли аплодировала ему стоя. — Это было потрясающе! — она повернулась к Другой Вэгги, которая продолжила сидеть на месте. — Разве это не классно? — не дождавшись ответа, она повернулась обратно к Другому Пентиусу. — Это было так круто! — Благодарю, Чарли! — сказал Другой Пентиус, драматично вставая. — Вы были замечательной, славной публикой! Всемирно известный цирк прыгающих мышей теперь станет известным на всю солнечную систему! А затем и во всей вселенной! А после и в мультивселенной! Похоже, кое-что в этом мире всё-таки не изменилось. Чарли хихикнула, когда они с Другой Вэгги встали и помахали ему на прощание. Они молча спускались по ступенькам. Точнее, молчала Другая Вэгги, Чарли же буквально светилась от радости. Дойдя до двери, она обернулась и сжала руку Другой Вэгги. — Большое спасибо, что пошла со мной на всё это. Надеюсь, Другой отец скоро починит твой голосовой аппарат! Мне не терпится поговорить с тобой о чём угодно! Другая Вэгги замерла на секунду, улыбка застыла, как и чёрные глаза-пуговицы. Улыбка медленно сползла с её лица. Она накрыла второй рукой ладонь Чарли и подошла на шаг ближе. Чарли нахмурилась, заметив это выражение. Она выглядела… взволнованной. Обеспокоенной. Как будто она хотела что-то сообщить, но попросту не могла. Позади неё открылась дверь. Мягкое пение саксофона заполнило её уши. Она обернулась, встречаясь лицом к лицу с широчайшей улыбкой своего Другого папы, его чёрные глаза-пуговицы были такими тёмными, что нити, удерживающие их, казалось, исчезли в тусклом свете крыльца. Это было сравнимо со взглядом в две глубокие, тёмные, бездушные ямы. Чарли невольно поёжилась от этой мысли. — Светлячок! Ты вернулась, — произнёс он. Старинный радиофильтр в его голосе теперь, казался, чуть более тяжёлым, немного искажённым. — Если продолжишь так стоять, то смерть точно догонит тебя. Заходи внутрь. У нас с твоим отцом есть для тебя сюрприз. В этой просьбе не было ни намёка на игривость. Она была лёгкой и воздушной, но с холодным, как лёд умыслом. Неохотно улыбнувшись, Чарли высвободила руку из хватки Другой Вэгги, из-за чего девочка ещё больше нахмурилась. На короткий миг Другая Вэгги сделала ещё один шаг вперёд, словно пытаясь помешать подруге войти внутрь. Но затем чёрный глаз-пуговица встретился со взглядом Другого Ала. На мгновение воцарилась тишина. А после Другая Вэгги широко улыбнулась и помахала Чарли, её рука двигалась слишком отчаянно, чтобы это можно было назвать прощальным помахиванием. Рука Другого Ала легла ей на плечо, когда они шли по коридору, направляясь в столовую. Другой отец уже был там, настраивая свою народную скрипку. Увидев их приближение, он отодвинул золотой инструмент, подпёр лицо рукой, и посмотрел на неё своими чёрными глазами-пуговицами. Они мерцали в тусклом свете люстры. После того как Чарли заняла своё место, Другой Ал двинулся к своему. Перед ней стояла маленькая коробочка, украшенная красивейшим розовым бантом. Она моргнула, и посмотрела на своих других отцов, которые улыбались ей. Эти чёрные глаза-пуговицы не выражали никаких эмоций — не так, как раньше. — Итак, маленькая леди, тебе нравится здесь? — спросил Другой отец. Другой Ал подпёр лицо рукой, длинные пальцы постукивали по столу. Чарли кивнула. — Нравится ли? Я обожаю это место! Это как мечта, ставшая явью, — она очень-очень надеялась, что они поймут, насколько искренне та имела в виду то, что сказала. То, насколько сильно ей нравится быть здесь, и как обожает тот факт, что она могла отвлечься от своих забот прекрасной домашней едой и новыми удивительными игрушками и видами. Её другие родители проделали ту странную штуку, когда их глаза-пуговицы двинулись так, как будто бы они посмотрели друг на друга. Другой отец вновь заговорил. — Не хотела бы ты остаться на ужин? Другой Ал издал мелкий смешок. — Она уже поужинала, Ангелочек. По-моему, главный вопрос в том… — он жестом попросил её открыть коробку. Как только она это сделала, он вновь заговорил. — Хотела бы ты остаться навсегда? Внутри коробки в розовом атласе, лежали пара больших чёрных пуговиц, серебристая швейная игла и катушка ниток. При виде этого у Чарли пересохло в рту. Она тихо пискнула и вскинула голову, переводя взгляд с одного другого родителя на второго, пока они улыбались ей. Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. — Я-я… — она вновь посмотрела на пуговицы, а затем снова подняла взгляд. — Я… — Чёрный цвет является традиционным, — произнёс Другой Ал. — Но ты можешь выбрать любой другой цвет, какой захочешь, — их глаза-пуговицы начали быстро менять цвет, перебирая сотни, нет, тысячи вариантов. Чарли наблюдала за всем этим, а в груди нарастало давление, к горлу подступила желчь. Нет. Это было уже слишком. Это было уже слишком. — Я не… — она сглотнула. В горле было слишком сухо, чтобы говорить. Язык отяжелел. — Ты не можешь… — Оу, но мы обязаны, — сказал Другой Ал. Саксофон превратился в набор очень-очень напряжённых струн. Свет замерцал. Его старинный радиофильтр, казалось, всё деформировался и искажался, пока он говорил. — Только так мы сможем остаться вместе. И мы желаем этого, не так ли, Ангелочек? Другой отец кивнул и поднял иглу. — Более всего, — он улыбнулся ей и осторожно провёл кончиком иглы по подушечке своего пальца. — Мы обещаем, что будет не больно! Эта штука такая острая, что ты даже ничего не почувствуешь. Ты просто должна решить остаться с нами. Она задыхалась. Её руки вспотели, а на лбу выступила испарина. Сделав глубокий вдох, она оттолкнулась от стола и встала. Пальцы покалывало. Голова кружилась. Она почувствовала такую слабость в коленях, что ей захотелось упасть. — М-мн… Мне нужно всё обдумать, — прошептала она. — Я пойду в постель. Я-я… Я иду спать. Струны смолкли. Свет перестал мерцать. И вновь оба её отца улыбнулись ей своими глубокими, тёмными, как смоль, глазами-пуговками. —… Конечно, Светлячок, — произнёс Другой Ал. Он резко наклонил голову в сторону лестницы, из-за чего шея издала тихий тошнотворный хруст. — Тогда сладких снов, да? Уверен, как только ты отдохнёшь, то взглянешь на мир нашими глазами, — промурлыкал он. — Всё так, как сказал твой отец. Мы всего лишь хотим, чтобы ты осталась с нами. Более всего. Чарли нерешительно отошла и весело пожелала другим родителям спокойной ночи, голос дрожал от лёгкой паники. Как только она скрылась из виду, то сразу же побежала в свою комнату, не обращая внимание на игрушки, шепчущие ей вопросы, когда она запрыгнула в кровать. Фотография мамы — теперь уже с чёрными глазами-пуговицами — спросила её, не хочет ли та остаться. Она спрятала её в ящик комода, с отвращением глядя на всё, тоскуя по неровным потолкам и облупившейся краске на потолке в реальном мире. В её мире. Свет в больнице был ярким. Слишком ярким. Он был ярким, белым и ослепляющим. Повсюду суетились люди. Всё пищало. Доктора, медсёстры, техники и Бог знает, кто ещё вели разговоры приглушёнными голосами. Кто-то лихорадочно звал хирурга. Она сидела в углу, укутанная в тёплое одеяло. Рядом стояла медсестра, присматривающаяся за ней. Отец находился в палате с задёрнутой шторкой. Она слышала, как он говорил, в его голосе нарастала паника. Ал… Ал молчал. Она вновь проснулась. Ровный потолок встретил её взгляд. И ещё несколько порхающих игрушечных стрекоз. За окном виднелась полная луна. Нет. Она до сих пор была в другом мире. Ей нужно было добраться до двери. Так тихо, как только могла, она выскользнула из постели и на цыпочках спустилась по лестнице. Она не слышала никаких шагов по дому, как и постукивания трости. Похоже, там даже не играла музыка. Хорошо. Может быть, ей удастся выбраться отсюда. Дверь в приёмную комнату не поддалась, когда Чарли потянула за ручку. Она была плотно закрыта. Даже когда она упёрлась одной ногой в дверь и дёрнула изо всех сил, та не поддалась. Паника нарастала в ней, пока она смотрела на дверь, размышляя, не лучше ли было бы просто начать колотить по ней кулаками. Тонкая, пронзительная нота скрипки прервала её мысли. За ней последовала другая нота, затем ещё одна, и ещё. Из коридора слышалось, как кто-то играл грустную мелодию. Чарли оглянулась через плечо и замешкалась: страх закрался глубоко в душу, пока она продолжала слушать эту печальную, навязчивую мелодию. Ей не следовала туда идти, верно? Возможно, они просто заманивают её в ловушку. Она должна сама найти выход! Но другого пути не было. Она знала только кровать и маленькую дверцу. О постели не могло быть и речи, как и о маленькой дверце… Ну, кто-то ведь должен был открыть приёмную комнату для неё. И, что ж, Другой отец не казался плохим человеком. Может быть, она смогла бы… как-нибудь уговорить его. Да. Она могла бы сказать, что оставила там шляпу или что-то подобное, и он мог бы помочь достать её. Тогда ей осталось бы только оттолкнуть его в сторону и проползти по коридору так быстро, как только могла. Если она раз и навсегда запрёт маленькую дверцу, то всё закончится! Она должна быть храброй. Даже если она была напугана до смерти, она должна была быть храброй. Это был единственный выход. Чарли повернулась к кабинету и глубоко вздохнула, напрягая нервы. Она вернётся домой. Она не позволит им пришить пуговицы к её глазам. Она вновь увидит свою настоящую семью. Зрелище, встретившее её, было очень-очень странным. Её Другой отец сидел за пианино с расправленными крыльями, нежно извлекая меланхоличную мелодию из своей золотой народной скрипки. Казалось, сама атмосфера вокруг него дрожала от каждой призрачной ноты; скорбный, но при этом прекрасный гобелен печали, сотканный из длинных пальцев, танцующих вдоль каждой струны. И эти же пальцы были длинными — гораздо длиннее, чем раньше. Они были странными и такими неправильными на вид, а их кончики были настолько острыми, что напоминали скорее когти, нежели пальцы. После каждого медленного движения по народной скрипке с его тела начинали выпадать перья. Они падали на землю, словно хрупкий маленький шёпот. Перья были повсюду: свисали с его крыльев, рукавов, лодыжек и даже с груди. Над его головой мерцал бледно-золотой призрачный нимб. Он выглядел… странно. Немного кривой. Словно кто-то с радостью разломил его на две части. Она должна быть храброй. — Где Другой Ал? — спросила Чарли, её высокий голос слегка дрожал, когда она говорила. — Мне нужно поговорить с ним. Чёрные глаза-пуговицы не двинулись. Длинные когти так и не оторвались от народной скрипки. Из неё вырвались новые призрачные ноты. — Отдыхает. Его сила — это наша сила. Глубоко внутри неё забурлила ярость. Да как он посмел? Разве не он сказал ранее, что это был её выбор: оставаться в этом ужасном, отвратительном мире подделок или же нет? — Если ты не поможешь мне, то я найду Другую Вэгги, — произнесла она. — Уверена, она поможет. Другой отец что-то напевал, наигрывая ещё более призрачную мелодию. — Нет смысла. Её крылья стали слишком большими и Другому папе это не понравилось, — его чёрные глаза-пуговки сверкнули серебряным оттенком, как только он начал играть довольно сложный бридж. — И, поэтому их пришлось подрезать. Гриф скрипки сломался под пальцами Другого отца. Он на мгновение замер, глядя на поломку. Его нимб продолжал мерцать. С него посыпалось ещё больше перьев. Затем он встал и подошёл к верстаку, где в серебристом лунном свете угрожающе поблёскивали инструменты. Ей нужно было уходить. Она пробежала через кухню и заднюю дверь, и помчалась по прекрасному, дивному саду. Не обращая внимания на чудесные золотистые нарциссы и цветочный аромат роз, витавший в воздухе. Птицы прилетали поприветствовать её, но она лишь отмахивалась от них. Теперь это был не прекрасный сад, а тюрьма, милая маленькая клетка, нарисованная специально для неё. Перед ней предстали восточные ворота. Подбежав к ним, она миновала садовые украшения в виде яблок, насаженные на длинные чёрные прутики. Тяжело дыша, она протянула руку и схватила ручку, дёрнув её. Чарли побежала дальше, бежала и бежала, пока её ноги не устали настолько, что она больше не могла двигаться дальше. Теперь её окружала лишь тьма. Темнота и… Подождите. Мир перед ней начал исчезать, как наброски в скетчбуке. Она застыла, уставившись на белое пространство перед собой. Что это было? Откуда это взялось? Неужели здесь не было Другого леса? Мряу! Хаск! Она тут же опустила взгляд и увидела чёрно-белую фигуру кота у своих ног. Он лизнул свою лапу, а затем уставился на неё своими большими жёлтыми глазами. — Я бы сказал, что говорил тебе об этом, но, полагаю, сейчас это не особо поможет. — Нет… то есть да, я имею в виду… Хаск! — она опустилась на колени и обняла кота, сжимая его до тех пор, пока тот не захрипел. Когда Чарли отпустила его, он встряхнулся всем телом. — Я так рада тебя видеть! Ты был прав. Этот… Этот мир не то, что я желаю. Я хочу вернуться домой. К своей настоящей семье, — она огляделась, прикусив нижнюю губу. — Но… Я не понимаю. Разве здесь не должно быть побольше объектов окружения? Хаск покачал головой. Он направился к белой пустоте. Чарли последовала за ним, стараясь не наступить ему на хвост. — Он создаёт только то, что, как он знает, произведёт на тебя впечатление и убедит остаться. Здесь для него ничего нет. Это пустая часть этого мира. Ветра не было. Ни звука. Ни хруста листьев под ногами, ни камней на обочине. Почему-то это странная, жуткая тишина была даже хуже тех ужасных звуков, что издавал Другой Ал. Она вздрогнула и обхватила себя руками. Как только она выберется отсюда, она позаботиться о том, чтобы больше никогда не вернуться сюда. — Я не понимаю. Почему он так хочет, чтобы я осталась? Если он может создавать так много вещей, почему бы просто не сделать собственную… эм… Другую меня? Хаск покачал головой. Вдалеке замаячил тёмный силуэт. Когда они подошли ближе, то Чарли поняла, что это была усадьба. Каким-то образом они ушли от неё, но всё же вновь вернулись к ней. — Он не может создавать плоть, принцесса. В этом и заключается ирония всего происходящего. Он может создать буквально всё, что пожелает, кроме того, единственного, чего всегда жаждет. Чарли вздрогнула. — Плоть? Он… жаждет именно этого? — она покачала головой, из-за чего её золотистые локоны бешено заколыхались. — Не может быть! Он не может есть человеческое мясо, это… Я имею в виду, это ведь… — Каннибализм? — спросил Хаск. Он закатил глаза самым кошачьим образом. — Добро пожаловать в реальный мир, принцесса. На свете полно всяких отмороженных уёб… кхм, людей. Ну, по правде говоря, я бы даже не назвал его человеком, — в каждом слове кота сквозило отвращение. — Он скорее дем… Воздух пронзил гудок крошечной трубы. Хаск издал низкий рык и медленно опустился на землю. Затем из-за ближайшего бревна выскочило крошечное круглое существо. Прежде чем Чарли успела хоть что-то сказать, кот набросился на него, подбросил лапой в воздух и одним движением перекусил ему шею. У Чарли отвисла челюсть, когда симпатичное круглое существо быстро превратилось во то, что нельзя было охарактеризовать ни симпатичным, ни круглым. Это было длинное трубкообразное существо с изумрудно-зелёными глазами и жёлтыми клыками. Последний вздох вырвался из неё шипящим шёпотом. — Я недолюбливал крыс и змей и в лучшие времена, — произнёс Хаск. Он бросил тушку на землю. — А этот ещё и подавал сигнал тревоги, — он посмотрел на девочку, стоявшую перед ним. — Чтобы выбраться отсюда, тебе придётся столкнуться с ним лицом к лицу. Уж прости, принцесса, — и не сказав больше ни слова, ушёл, унося с собой мёртвую змею. Каким-то образом она уже знала, что рано или поздно ей придётся это сделать. Совершив глубокий вдох. Чарли повернулась лицом ко входной двери. Она сглотнула, отчаянно желая, чтобы её дрожащие нервы успокоились. Ей нужно было вернуться домой. Необходимо было набраться смелости. Когда она вошла, дверь в приёмную комнату была по-прежнему заперта. В доме стояла мёртвая тишина, даже звуки печальной народной скрипки не разносились по коридорам. Застонав от досады, она повернула голову и впервые заметила подставку для зонтов. И не просто подставку для зонтиков — из неё торчала трость. Она была сделана из цельного дерева, прекрасно отполированного красного дерева. Рукоятка трости была выкрашена в ярко-красный цвет. Трость Аластора. Она была достаточно тонкой, чтобы можно было просунуть её сквозь ручки двойных дверей. И была довольно тяжёлой, чтобы создать необходимый рычаг, когда она упёрлась ногой в массивное дерево двери. Чарли ухватилась за конец трости и начала тянуть и тянуть изо всех сил. Как раз в тот момент, когда ей показалось, что она потерпела неудачу, одна из дверных ручек отлетела, тем самым сломав замок. Она открыла двери и вбежала внутрь.