Кинозал для психопата

      Вэй Усянь всё смотрел на него, словно чего-то ждал…       Лань Ванцзи окатило пьяным теплом, немного повело с непривычки к спиртному, голова отяжелела; ему почудилось, что он всего на секунду отвлёкся, прикрыв глаза…       Испугавшись этого дремотного ощущения, он тут же резко их распахнул.       Вэй Усянь почему-то сидел теперь совсем рядом, близко-близко; выражение разочарования и тревоги, промелькнувшие на его лице, мгновенно растаяли и исчезли, и он затараторил:       — Ох, Лань Чжань, ты, должно быть, утомился? Ты почти-почти… Мне показалось… А, впрочем, не важно.       Кажется, за время, проведённое хозяином квартиры в подобии транса, гость успел попробовать кое-что из еды и осушил почти половину бутыли, хотя выглядел при этом так благочинно — если только подобное слово было хоть в какой-то мере к нему применимо, — будто пил чистейшую родниковую воду.       Хмель затуманил сознание Лань Ванцзи, и показалось совсем естественным в этот момент перехватить кисть Вэй Усяня, по-прежнему покрасневшую, опухшую и выглядящую не слишком здоровой, и, аккуратно ощупав самыми кончиками пальцев, тихо спросить:       — Сильно болит?       Вэй Усянь, ещё каких-нибудь полчаса назад нагло оттягивавший перед Лань Ванцзи штаны и грозившийся устроить ему тут непроизвольный стриптиз, от такого простенького вопроса почему-то смутился, отвёл взгляд и, попытавшись сжать плохо подчиняющуюся руку в кулак, тихо отозвался:       — Да совсем почти… нет.       Заботу, проявленную в его сторону, он принимал худо, но Лань Ванцзи был недостаточно трезв, чтобы разгадать такой хитрый ребус. Поддавшись несвойственному ему в обычном состоянии порыву, он потянулся к его руке, склонился над ней и запечатлел на тыльной стороне кисти невесомый поцелуй. Вэй Усянь вздрогнул, неловко дернувшись, и Лань Ванцзи нахмурился.       А затем руку его резко отпустил.       Всё, что тревожило его в обычное время, под действием алкоголя усилилось стократ.       За панорамным окном по-прежнему светился огромный город, нисколько не угасая, а с каждым приближающим к ночи часом становясь только ярче. Этот аквариум с неоновыми рыбками-гуппи был подвижный и живой: зажигались новые кирпичики огней, когда люди возвращались домой, мельтешили золотистой мишурой фары проносящихся вдалеке по автостраде автомобилей, перемигивались вывески пробуждающихся заведений, где предлагали всякое запретное, для многих желанное, но не каждому дозволенное; так и они здесь, оказавшись наедине, стояли будто у высоковольтной линии — при любой попытке пересечь черту тут же начинало искрить.       — Гэгэ, не надо руку, — прошептал Вэй Усянь, подаваясь ближе и обжигая горячим дыханием стремительно краснеющее ухо Лань Ванцзи. — Лучше бы ты… Что-нибудь другое у меня… поцеловал.       От таких откровенных и развратных слов Лань Ванцзи судорожно втянул воздух — сдерживаться больше не было никакой возможности: рывком развернувшись к Вэй Усяню, он сгреб его за рубашку на груди и подтащил к себе, во второй раз с момента их знакомства прижимаясь губами к губам. Рот Вэй Усяня, пряно пахнущий специями и сладким сливовым вином, тут же раскрылся, словно только того и ждал, впуская напористо толкающийся язык. Они стиснули друг друга в жадных объятьях и покачнулись, чуть не упав; Вэй Усянь отчаянно уцепился за Лань Ванцзи, и тот, мысленно проклиная узкий диван, подхватил юношу, вместе с ним поднялся на непослушные подкашивающиеся ноги, и куда-то понёс.       Вэй Усянь тем временем оплёл его ногами своими, сцепляя их замком на пояснице.       Руки проделали то же самое, смыкаясь на шее.       Его жаркая, опаляющая промежность вжалась в живот Лань Ванцзи, и тот кожей ощутил, что под домашними штанами Вэй Усянь абсолютно голый, и что его член с яичками — твёрдые от возбуждения.       Это нереально было стерпеть.       Не дойдя до спальни буквально пары шагов, Лань Ванцзи резко остановился и впечатал Вэй Усяня лопатками в стену, наваливаясь на него всем телом, подхватывая ладонями под ягодицы и подсаживая повыше.       — Ого, Лань Чжань! — восхитился Вэй Усянь, одаривая его плывущим взглядом. — Ты такой сильный! Ты просто неверо… невероятно, чудовищно сильный, а-ах… гэгэ…       От его болтовни Лань Ванцзи становилось только хуже. Член, до того налитый желанием, что казалось: ещё немного — и взорвётся, мучительно обтирался об ткань, перед глазами всё плавилось, грудь сдавило, будто тисками. Он, всё так же играючи удерживая Вэй Усяня на весу одной рукой, другой принялся стаскивать с него штаны, и вот тут…       Вот тут глупый, дурной Вэй Усянь, не умеющий думать перед тем, как делать, почему-то перепугался.       Запаниковал, завертелся — но было уже слишком поздно.       Было слишком поздно откатывать происходящее назад.       — Лань Чжань… Лань… Гэгэ, я… Я никогда… То есть совсем ни разу… Я не ожидал, что ты вот так… на меня… набросишься…       Лань Ванцзи его не слушал.       Он до синяков сминал его тело трясущимися ладонями, водил губами по шее, собирая вкус и оставляя спелые отметины кровоподтеков; избавив Вэй Усяня от штанов, он с раздражением отшвырнул их как можно дальше, а обе руки разом сошлись на оголившихся ягодицах, сжимая их и немного растягивая в стороны тощие половинки.       Вопреки своему испуганному лепету, Вэй Усянь глухо простонал; член его, отросток-стебелëк, такой же утончённый, как и весь этот бесстыжий юноша, дёрнулся, выпуская капельку смазки на острой головке.       — Гэгэ… — игнорируя бурный отклик тела, повторил он заплетающимся языком, всё ещё пытаясь воззвать к разуму Лань Ванцзи и не догадываясь, что разум там давно отчалил, уступив место звериной похоти. — Ты ведь понял меня, правда же? Я никогда и ни с кем… Ты — первый. Я…       Эти разговоры были худшим, что можно было придумать, чтобы Лань Ванцзи даже не остановить, а хотя бы образумить.       Всё, что говорил Вэй Усянь, что вышёптывали его распухшие, покрасневшие и запекшиеся от яростных поцелуев губы — только подливало масла в огонь.       Лань Ванцзи сместил правую руку, запуская её прямо туда, где у Вэй Усяня, невзирая на девственный страх, всё горело от желания, нащупал кончиками пальцев анальное отверстие, набухшее и воспаленное от притока крови, и легонько надавил.       Вэй Усянь пугливо дёрнулся, впившись зубами в губы, а руками взявшись за плечи мужчины, будто тот и так недостаточно его держал.       — Нет-нет, гэгэ… Не надо, пожалуйста… Не делай это… а-ах… этого… Лань Чжань… Пожалуйста, Лань Чжань…       Так и непонятно было, о чем он просил, извиваясь в его руках и смыкаясь мышцами вокруг пальцев, медленно, но упорно проталкивающихся всё глубже в обжигающую оголённую плоть: прекратить эту пытку или же продолжить её?       Когда пальцы полностью проникли внутрь, до самого упора оказавшись в его заднице, Вэй Усянь вдруг немного расслабился, обмяк и, часто дыша, проговорил:       — Я в порядке… В порядке, гэгэ. Это совсем не… Совсем не больно, ха…       Лань Ванцзи шевельнул пальцами, разводя их чуть шире, и Вэй Усянь зашипел:       — Зачем ты… Больно, Лань Чжань! Вот теперь это уже очень, очень больно!       Лань Ванцзи и не думал прекращать, к двум уже всунутым пальцам прибавляя ещё и третий, еле-еле протиснувшийся в не разработанный, никогда не знавший анального секса, задний проход.       Он проклинал себя, но не мог остановиться.       А ещё он прекрасно понимал, что если уж Вэй Усяню больно даже сейчас, то всё дальнейшее и вовсе покажется нестерпимым, и пытался растянуть его мышцы, будто нарочно сжимающиеся только туже.       — Лань Чжань… — Вэй Усянь вдруг, словно смирившись, оплел руками ему плечи и уткнулся носом куда-то в ключицы. Его рот, который и прежде-то болтал сводящие с ума вещи, выдохнул нечто и вовсе убийственное: — Гэгэ… Не обращай на меня внимания. Делай. Я потерплю.       Сказанное привело к тому, что Лань Ванцзи, чей член пульсировал уже так, словно собирался кончить раньше, чем его успеют всунуть, резко вытащил из юноши пальцы, заставив того звонко всхлипнуть. Сбивчивой рукой расстегнул ширинку брюк, попытался смазать головку слюной — но слюны практически не было, во рту пересохло, а дыхание стало горячим и жёстким, как воздух пустыни.       Бережно удерживая Вэй Усяня, напуганного, но свыкшегося со своей участью, в тисках крепких рук, он сперва подсадил его повыше — а затем наоборот: ослабил хватку, позволяя юноше сползти так, чтобы тот уперся ягодицами прямо в перевозбужденный член. Освободил одну руку, пошарил ладонью, направляя головку, дал Вэй Усяню опуститься ещё немного ниже, и первое тугое кольцо анальных мышц разомкнулось и обволокло пылающей сладостью каменно-твердую плоть.       И вот тут Вэй Усянь, ещё секундой ранее обещавший стоически терпеть, практически взвыл, выгибаясь в нерушимых объятьях и вонзая разом все пальцы мужчине в спину.       — Лань… Гэгэ… Что это?.. Почему он… такой… большой? — и, осознав, что ответа на этот вопрос явно не получит, быстро-быстро заговорил: — Лань Чжань, пожалуйста, не надо… Я не выдержу… Прошу тебя…       Лань Ванцзи, сквозь дурманную поволоку заглянув в его густо-синие глаза, где плескался самый натуральный ужас, потянулся навстречу и припал к его губам в глубоком, болезненном и долгом поцелуе.       Что он мог? Оборвать это? Соскрести остатки воли, вытащить из него член, сказать, что конечно же, в этот раз они не будут, но всё в порядке, ведь можно попробовать в следующий — и в панике гадать потом, а случится ли он хоть когда-нибудь вообще, этот следующий раз?       Это было форменное самоубийство.       Терзая рот Вэй Усяня мучительным поцелуем, он продолжал спускать руки всё ниже и ниже, понемногу насаживая юношу на свой член. Вэй Усянь задыхался, вонзал ногти ему в лопатки, но вертеться и вырываться прекратил: теперь каждое лишнее или просто резкое движение причиняло ему острую боль.       Эта пытка и без того затянулась, и Лань Ванцзи, тоже изведëнный их половинчатой близостью, решительно толкнул Вэй Усяня к стене, вплотную вжимая в её поверхность, полностью разжал руки, с ягодиц перебираясь выше, проходясь сбивчивой лаской ему по бокам, по рёбрам, по груди, и сомкнулся пальцами на кончиках сосков, с силой их сдавливая. Вэй Усянь запрокинул голову, непроизвольно ударяясь затылком о стену, и глухо простонал: его больше не удерживали на весу, и юноша неизбежно оседал, принимая в себя всё глубже чужое естество.       Лань Ванцзи был в нём своим членом уже наполовину, и оставалось лишь толкнуться, чтобы…       Он мотнул головой, отгоняя спешку, отыскал затуманенным взглядом глаза Вэй Усяня, и в эту роковую секунду тот встрепенулся, всхлипнул и сам припал к его губам в неумелом, таком же неловком, как и у Лань Ванцзи, но искреннем поцелуе…       Всё благоразумие мгновенно испарилось у мужчины из головы; шумно выдохнув, он всё-таки это сделал: одним аккуратным, но решительным движением преодолел ту бесконечность, что их разделяла, и вогнал член Вэй Усяню до самого упора.       Юноша взвыл, снова беспомощно цепляясь Лань Ванцзи за исцарапанные плечи, но никуда из тисков его крепких рук, тут же сгребших обратно в охапку, он деться не мог, да и не пытался. Теснота обжигающей плоти, куда Лань Ванцзи теперь раз за разом ритмично погружался, обволакивала, дарила впервые испробованное наслаждение, и остановиться, чтобы дать хоть короткую передышку, было попросту выше его сил. Вэй Усянь надсадно дышал, испуганно поджимал пальцы высоко вскинутых ног при каждом толчке, ожидая какой-нибудь особенной вспышки, но Лань Ванцзи, слишком одержимый им, слишком в него влюблённый, долго и не выдержал. Последний раз исступленно вошёл — так глубоко, чтобы практически влипнуть пахом в его промежность, — и с глухим стоном, сорвавшимся с горячечных губ, обильно излился в юношу. Член его яростно пульсировал; спермы оказалось так много, что он почувствовал, как она тут же вытекает обратно, а Вэй Усянь…       Вэй Усянь, чей взгляд к этому времени совершенно утратил осмысленность, почему-то содрогнулся всем своим тощим телом и, заставляя Лань Ванцзи практически потерять сознание от сладости, вдруг сжался нутром, обхватывая кончающий в него орган ещё крепче и теснее. Его тонкий юношеский кончик дёрнулся, и Лань Ванцзи ощутил, как на живот брызнуло тёплым.       Испытав этот внезапный оргазм, Вэй Усянь моментально обмяк, буквально рухнув на Лань Ванцзи, и они только чудом не упали: руки мужчины, обычно налитые стальной силой, тут почему-то сдали и едва не выронили.       Пошатываясь и спотыкаясь, с идущей по кругу от всего случившегося головой, Лань Ванцзи выпрямился и понёс свою драгоценную ношу туда, куда так донести и не успел — наконец-то в спальню.