Нет места

Чисто деловые отношения, — напоминал себе Итачи, рассказывая Кисе обо всём, что тот хотел знать. Теперь их связывали не только одна организация и миссия, но и его болезнь, которую он всё это время предпочитал переносить в одиночку. У него появился союзник в этой борьбе. Немного странный, всё ещё дрожащий перед ним от страха, но довольно умный и упёртый, ведь за первые несколько часов, что они провели в своём укрытии, он успел сделать несколько рекомендаций, с которыми Учихе придется, хочет он того или нет, продолжать существовать. Не то чтобы Учиха был против. Вовсе нет. Он просто отвык от того, что за ним могут присматривать не с целью того, чтобы убить. От того, что ему может кто-то указывать. Особенно, если это мальчишка из далекой деревни, о котором он знает меньше, чем хотелось бы. А узнать о Кисе ему действительно хотелось. Пусть он и видел то, на что способен этот юноша, в пазле его «портрета» было всё ещё слишком много пробелов. Они немного раздражали. Но и лезть в чужую жизнь ему совсем не хотелось. Расскажет сам, если захочет, — так решил брюнет, наблюдая за тем, как светлая макушка покачивается вверх-вниз, пока её обладатель старательно пытается не уснуть, продолжая делать пометки в свитке, что Итачи ему любезно предоставил. Тем не менее, происходящее казалось Итачи безумно иррациональным, чем-то из ряда вон. Он никогда не имел близких отношений с напарниками в Акацуки. Давно забыл, какого это — открываться человеку по собственному желанию. Ещё более диким было доверять. Конечно, их взаимоотношения скорее построены на страхе Кисе перед его глазами, но это не отменяет того, что ему необходимо докладывать этому мальчишке о своём состоянии и при этом быть с ним честным, ведь тогда от его попыток вылечить его легкие не будет никакого прока. Это выбивало из колеи, в которую Учиха загнал себя ещё несколько лет назад, из-за чего он чувствовал себя не в своей тарелке. Будто он делает что-то неправильное, пытаясь продлить своё существование. Он бы соврал, если бы сказал, что его это ничуть не разражает. Пока он размышлял над происходящим, его напарник уснул, оперевшись плечом на косую стену и обняв себя руками. Итачи уже заметил ожоги на его коже, но без его внимания не осталось и то, что юноша жуткий мерзляк. Ещё один разражающий факт, напоминающий о том, что он слишком часто обращает внимание на такие глупости. Учиха знал, что тот быстро замерзает, если температура вокруг недостаточно комфортная; у него нежная и тонкая кожа, которую он, почему-то, совсем не щадит; ещё у него до безумия непослушные волосы; и, черт возьми, теплая чакра. Пожалуй, совсем скоро он запишет себя в список грешников Хидана, потому что каждый раз, когда он чувствует (или хотя бы вспоминает) о том, как чакра Кисе проникает в его тело, он готов мурчать, как довольный кот, а по его коже то и дело бегут приятные мурашки. Даже с женщинами, которыми он пользовался исключительно из физиологической потребности, он не испытывал подобного. Это было, как минимум, странно. Как максимум, — ему хотелось ещё. Брюнет выдохнул, заправил челку пальцами назад и в очередной раз (!) скользнул взглядом по свернувшемуся в непонятный комок Кисе. Тот что-то тихо бурчал себе под нос, периодически вздрагивая, а его брови то хмурились, то вытягивались вверх. Ему снова снился кошмар, виновник которому сидел и просто наблюдал за этим, теребя ворот своего плаща и обдумывая дальнейшие действия, к которым его призывали все фибры его тела. Никаких иллюзий, — вторил он себе одно из условий их маленького договора. Мысленно выругавшись за собственную слабость, Итачи поднялся с места и в пару легких движений оказался перед Кисе. Он несколько секунд понаблюдал за тем, как его глаза мечутся из стороны в сторону под закрытыми веками, а затем протянул руку к его лицу, чтобы приподнять его выше, ведь мальчишка буквально зарылся носом в свои колени в попытке согреться. Он коснулся чужого подбородка и чуть запрокинул голову юноши назад, активируя Шаринган, чтобы в очередной раз избавить того от кошмаров. Чего он не ожидал, так это того, что Кисе распахнет глаза, но, увы, всё случилось именно так. Юноша вздрогнул всем телом, увидев пару алых огней в полумраке, пискнул что-то невнятное себе под нос и, прижавшись спиной к поваленной стене ещё сильнее, уперся руками в чужую грудь, пытаясь оттолкнуть от себя брюнета. Признаться, Итачи немного опешил, наблюдая за тем, как Кисе, заливаясь слезами, умолял его прекратить и дрожащими пальцами сжимал его плащ. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что вообще происходит, прежде чем он вернул глазам привычный цвет и накрыл ладонями худые плечи. Кажется, только после контакта кожи к коже, младший наконец пришел в себя и, судорожно выдохнув, успокоился. Может, так сказался контраст их температур, ведь ладони Учихи по сравнению с плечами юноши были просто огненными. А может, само прикосновение позволило ему понять, что всё происходящее реальность, а не сон или иллюзия. Кисе зашевелил губами, как рыба на суше, явно намереваясь что-то сказать, но Итачи опередил его: игнорируя здравый рассудок, он скользнул пальцами к пепельному затылку, притянул парня к себе и уткнул лбом в своё плечо. Тот, тяжело дыша, прикрыл глаза и осторожно обнял напарника. Ещё через секунду Учиха почувствовал, как слабые пальцы сжимают его плащ где-то под лопатками и Кисе прижимается к нему всем телом. Это не ощущалось так же приятно, как лечение, но он готов был потерпеть. В конце концов, он сам виноват в том, что происходит с мальчишкой. Пусть и частично. Спустя какое-то время Кисе снова уснул, положив голову на плечо брюнета. Они не разговаривали всё это время, и даже не пытались как-то обсудить. Юноше нужно было ощущение безопасности, а Итачи мог его предоставить, позволяя ему быть настолько близко к себе. Сам же он не спал, постоянно прокручивая в голове взгляд, наполненный ужасом, что увидел, как только рубиновые глаза распахнулись. Где-то под солнечным сплетением появилось странное, неприятное чувство, которое он никак не мог разобрать. Неужели, сожаление?

***

Они не поднимали тему о произошедшем. Просто сделали вид, что ничего не было. Итачи решил не давить на Кисе, а тому в свою очередь было безумно стыдно за своё поведение. Он в очередной раз ударил лицом в грязь, и говорить об этом как-то не хотелось, поэтому обоюдное игнорирование той ночи его абсолютно устраивало. Хотя, признаться честно, не думать об этом было просто невозможно. Младший то и дело вспоминал, как Учиха притянул его к себе, а после завернул в свой плащ и позволил уснуть на его плече. Вспоминал его ровное дыхание и приятный запах, окутавший его вместе с верхней одеждой. Кисе старался не думать о том, почему мужчина сделал это, абсолютно противореча своему поведению в их первую встречу, но в голове уже появилось это противное зерно, дающее надежду на то, что между ними может быть не просто договор, а нечто большее. Итачи в свою очередь старался думать о миссии, что выходило у него не очень. Несмотря на то, что обычно он весьма собран и рационален, сейчас он больше походил на Кисаме, витая в собственных мыслях, а не находясь в реальности — посреди пустыни с изнеможенным напарником и предстоящим убийством чиновника. Какая глупость — думать о чем-то, кроме задания. Но, черт возьми, тот напуганный взгляд никак не хотел покидать его головы, а почему — он не знал. Он видел подобное много раз, прекрано зная силу своего наследия, но сейчас всё было иначе. Может из-за того, что мальчишка теперь знал о его болезни больше, чем кто-либо другой, а может из-за того, что Кисе, несмотря на всё, что он сделал с ним, продолжал помогать ему с недугом, — но эти рубиновые глаза не давали ему покоя. С очередным рассветом, продолжая сохранять тишину, они добрались до Столицы. Итачи тут же снял небольшую комнату на двоих, оставил юношу отдыхать, а сам ушел на разведку, на обратном пути собираясь раздобыть немного еды для напарника. Сам он вполне мог существовать на пилюлях, но юный отступник, кажется, к подобному не совсем привык. А может это Учиха слишком сильно опекал его, видя в нем отголоски прежнего себя — сильного, но уставшего и не знающего, что же делать дальше. После того, как он примерно узнал, где находится их цель, какая у чиновника охрана и как лучше уйти из города незамеченными, Итачи купил немного еды и вернулся в гостиницу. Вот только Кисе там не оказалось. Брюнет осмотрел комнату, прилежащую к ней ванную и даже небольшой балкон, но юнца нигде не было. И только он собрался отправиться на его поиски, как дверь в номер тихо скрипнула, а на пороге показалась уже знакомая пепельная макушка. Старший готов был с облегчением выдохнуть, вот только он отдал чёткий приказ — сидеть тихо и никуда не высовываться от греха подальше. — Где ты был? — серьёзным тоном прозвучал его вопрос, от чего напарник невольно поёжился и вжал голову в плечи, избегая чужого взгляда. — Женщина из соседнего номера попросила полотенце, потому что у неё прорвало трубу, и… — бурчал он себе под нос, и только сейчас Итачи заметил, что тот стоит промокший до нитки и даже с его волос капает вода. — Достаточно, — перебил нукенин листа и выдохнул. — Поешь и ложись спать. — отдал он очередной приказ, кивая в сторону свёртка с едой на небольшом столике. — А миссия? — юноша опустился на один из хлипких стульев и принялся осторожно разворачивать пергамент. Комната быстро наполнилась аппетитным запахом горячей выпечки и жареного мяса. — Я пойду один. Брови парня тут же вздёрнулись вверх, и он повернул голову с такой силой, что разбрызгал воду со своих волос по всей комнате. Успев закинуть в рот лишь небольшой кусок горячей лепешки и хмурясь, он был похож на обозленного грызуна, набившего щеки орехами. Будь сейчас на месте Учихи Кисаме, он бы точно залился хохотом от данной картины, а самому Итачи оставалось только встретиться с недовольным взглядом, полным обиды. Не получив никакого комментария на свою реакцию, Кисе поднялся из-за стола, вытянулся во весь рост, вздёрнул нос и, кое-как проглотив кусок лепешки, возразил: — Перестаньте относиться ко мне, как к ребёнку! Мужчина потер переносицу парой пальцев, подумав, что для полной картины тому не хватает только притопнуть на месте, а вот напарника его поведение завело только сильнее. Ему захотелось высказать всё и сразу, и даже то, что Учиха тактично поддержал его в тех развалинах, ничуть не глушило обиду в груди. — Во-первых, я пойду с вами, — начал он, вытянув первый палец. — Во-вторых, прекратите меня недооценивать. Я считаю, что вполне успешно прошёл вашу проверку, убив шиноби Суны на границе того леса, — перед ониксом появился второй прямой палец. — И, в-третиях, — он вдруг замялся, хорошенько обдумывая следующую реплику, отвел взгляд в сторону и поджал губы. — Поешьте со мной. Нормальная еда необходима вам, хотя бы с медицинской точки зрения. — так и не выпрямив третий палец, он развернулся к столу, отломил небольшой кусок от лепешки и протянул его Итачи, одна из бровей которого медленно поползла вверх от произошедшего. Прошло ещё несколько секунд в полной тишине, прежде чем Учиха взял-таки протянутый ему хлеб, а затем молча закинул кусок в рот и, жуя, задумался над тем, как в этом хлипком теле уживаются столь противоречивые личности: хрупкий юноша, который умолял его прекратить его кошмар, и дерзкий ирьёнин, который не терпит того, что его хотят оставить без дела. В ещё большее замешательство его привела улыбка на лице Кисе, появившаяся спустя мгновение, как только он проглотил несчастную лепёшку. Она была абсолютно искренней. И адресована ему. Ему. Итачи чувствовал, как из-под ног уходит земля, и виновник этому — наглый юнец, что сейчас чуть ли не кормил его со своих рук. Дикого зверя, растерзавшего столько тел и душ, но попавшего в ловушку, которой была не только его болезнь, но и тот тяжелый груз, что он нёс на своих плечах с той самой ночи, когда он собственными руками оборвал будущее своего клана. Кормил и совсем не боялся. По крайней мере, в эту секунду в его глазах не было того ужаса, а его руки не дрожали, протягивая ему очередной кусок хлеба, который он также смиренно принимал и отправлял в рот, пока в его голове зарождался диссонанс от происходящего. Он ведь преступник. Убийца и предатель. Он заслуживает смерти. И он ждёт её, как старого друга, лишь откладывая их встречу до определённого момента. Он не ждёт жалости к себе, она ему не нужна. И этого теплого взгляда ему тоже не нужно, он недостоин чего-то подобного. Всё идёт не так, как он думал. Этот мальчишка — ломает всё то, что Итачи выстраивал долгие годы. Он идёт против системы. И это раздражает. До мозга костей выводит из себя. Поэтому брюнет не замечает, как его глаза алеют на ровном месте. Он лишь чувствует, как они слегка жгутся. А когда на него обрушивает осознание того, что он вот-вот сотворит, и ожидает увидеть страх в чужих рубинах, он чувствует, как внутри вдруг всё вздрагивает и переворачивается. Страха нет. Только беспокойство. Самое чистое и искреннее. А ещё несколько секунд спустя он чувствует холодные ладони на своих щеках. Они немного отревзляют. И он подается к ним навстречу, как помойный кот, требующий ласки. Закрывает глаза, судорожно выдыхает и медленно приходит в себя, чувствуя, как тонкие пальцы оглаживают его скулы. Он не должен срываться на Кисе. Тот ведь ни в чём не виноват, не так ли? Только сейчас до него доносится взволнованный шёпот: — Всё в порядке? Нигде не болит? — мягкие подушечки пальцев размазывают что-то влажное по его щекам. — Я вылечу, пожалуйста, не открывайте глаза, — голос проникает под кожу вместе с тёплой чакрой, но если первый опускается вниз по гортани, куда-то к солнечному сплетению, то вторая поднимается выше к его векам, окутывает глазные яблоки, избавляя от неприятно жжения. — Ещё немного, потерпите, — он чувствует шёпот на своих губах, вдыхает его вместе с воздухом, пробует на вкус. Сладкий, но не приторный. И как только в голове Итачи проскальзывает мысль, что ему хотелось бы ещё, он распахивает глаза и отстраняется. Мельком поймав кровавые следы на чужих пальцах, он вытирает лицо руками, бросает что-то о том, что не голоден и скрывается за дверью ванной комнаты, где умывается ледяной водой, надеясь, что это поможет ему протрезветь. Вот только она совсем не помогает. А он смотрит на себя в зеркало, пытаясь понять, в какой, черт возьми, момент, его маленькая зависимость разрослась настолько, что ему хочется делить дыхание с кем-то вроде Кисе. Это всё природа, — думает Учиха, вдруг вспоминая, что довольно давно не снимал напряжение, и решает, что обязательно займётся этим вопросом после выполнения миссии.