Фиктивная жена

Они шли по лесу, по узкой тропке, едва видной в темноте, ею обычно пользовались, когда шли в единственную на 5 деревень церковь. Именно туда сейчас и собиралась Мия, просить защиты у служителей. У неё не было конкретного плана, но она верила, что их не бросят и дадут кров и пищу в обмен на работу. Днём дорога забирала около трёх часов пути, но то днём, когда солнце освещает путь, а ты сам полон сил. Ночью же, запинаясь о каждую корягу, да с сонным ребёнком, казалось, что это длилось вечность. Кроме того, в груди таился страх встретить волка или медведя. Но, к счастью, вскоре они выбрались из леса, к тому моменту братишка стал засыпать на ходу и Мия посадила его на спину. Девушка с трудом переставляла ноги, но всё же упрямо держала курс на свет, что шёл из окон церкви. Слабость брала верх и потому, постучать в двери она уже не смогла, лишь рухнула у двери, едва успев подставить одну руку, чтоб не переломать рёбра, второй придерживая от падения спящего брата. Дверь открыл старый служитель, он удивился, увидев обессилевшую девушку с ребёнком, но не стал задавать вопросов, лишь помог войти внутрь. Монахини, накрыли для них скромный ужин, и приготовили постель в одной из пустующих келий. Искупав брата и уложив его спать, девушка сами залезла в воду. И разрыдалась. Истерика накрыла с головой. Никто не помог, не защитил, если б не Веро, она была бы опозорена, это бы повторялось изо дня в день. Отец бы не остановился. И ведь с братом он мог поступить так же. От одной мысли тело била крупная дрожь. Уже не вытирая слёз, Мия взяла мочалку и стала оттирать с тела чужие прикосновения. Вода стала красной, раны открылись, хотя и открываться было нечему, они даже зажить не успели, лишь перестали кровоточить. Мыльная вода щипала кожу, а душа кровоточила так же, как и тело, если не сильнее. Она просидела так долго, до тех пор, пока одна из монашек не зашла проведать их. Увидев, в каком состоянии девушка, она тут же вытащила её из воды, обтёрла мягким полотенцем, завернула в простыню и начала мягко успокаивать, обнимая, поглаживая по спине, утешая. ‒ Ну-ну, маленькая, поплачь, выпусти всё, не сдерживайся, ‒ тётушка Мара, пожилая монахиня, пришедшая в дом Божий после смерти трёх своих сыновей и мужа, гладила Мию по голове, не прося ничего рассказывать. Понимала, порой горе слишком велико, чтоб поделиться им было так просто. ‒ Он м-меня проод-даал, ‒ провыла девушка, захлёбываясь рыданиями, все переживания, что копились в её душе последние несколько лет, всё напряжение, сейчас выливались истерикой. Девушка рассказывала о смерти матери, об отце и его пьянстве, о своих попытках выжить, о Веро она не рассказала, сказала, что на могиле матери почти уснула на холоде и ей привиделась мать, сказавшая начать ценить себя. Мия делилась всем, и про изнасилование тоже сказала, как и про убийство. Она не собиралась этого скрывать, да и под влиянием эмоций не отдаёшь себе отчёт в том, что говоришь и кому. Незаметно для себя, Мия перестала рыдать, остались лишь всхлипы, а после девушка просто уснула, оставаясь в тёплых и нежных объятиях тётушки, уткнувшись носом той в плечо. *** Утро в монастыре начиналось рано, но искалеченную и измученную долгой дорогой девушку оставили в келье под присмотром той же тётушки Мары, а братишку забрали на завтрак и утреннюю молитву. Мия лежала и впервые за несколько лет отдыхала. Но не привыкшая сидеть без дела хоть минуту, девушка попросила у тётушки дать ей хоть какое-нибудь дело. И такое нашлось. Две молодые послушницы принесли пряжу и спицы, монастырь снабжал детей сирот тёплыми вещами, но в этом году по множеству причин, к зиме не было готово и половины. Вот и решили, что Мии хуже быть не должно, да и монастырь ничего не потеряет. Вязание не мешало женщинам общаться, а Веро из этого разговора узнала много того, что могло бы помочь ей обустроить дальнейшую жизнь, свою и брата. Постепенно воительница разработала план. Сначала она могла помогать с рукоделием, пока окончательно не поправиться, а затем постепенно и с бытовыми вещами, зарабатывая этим еду себе и брату, а сверху прося небольшую плату, чтоб не остаться в монастыре навсегда. А позже пойти в ученицы к какой-нибудь мастерице, или же служанкой в дом к купцам, а если повезёт и к дворянам. Дальше же девушка планировала действовать по обстоятельствам. Разговор прервал громкий мальчишеский возглас, вместе со стуком ударившейся о стену распахнувшейся двери. ‒ Мия! А меня учиться берут! Отец Димитрий говорит, что я очень способный и в будущем буду отличным служителем Бога! ‒ Вил, милый, не кричи так, мы же в божьем доме, а он не любит напрасного шума, ‒ пожурила его сестра, но уже через секунду улыбнулась, отложила вязание и протянула руки, приглашая в объятия. Сникший было малыш тут же кинулся к сестре, задев несколько только начавших заживать участков тела. Мия лишь слегка поморщилась на это, но продолжила улыбаться, посадила его рядом с собой, трепала братишку по волосам и начала расспрашивать. ‒ Вил, солнце, а ты уверен, что хочешь быть именно монахом? Они ведь из храма не выходят, живут на подаяния, и целый день только работают или молятся. Сидевшая рядом тётушка Мара продолжала вязать, изредка кидая взгляды на детей, не препятствовала столь грубому толкованию жизни жителей храма, понимала, что девушка не хочет такой судьбы брату, не стоит ему лишать себя возможности увидеть мир. В результате получасовых уговоров со стороны двух женщин (монахиня под конец тоже начала невзначай кидать фразы, сея зерно сомнения в податливую голову малыша) мальчик дал обещание ещё подумать, но при этом получать знания, переданные Отцом Дмитрием ему, никто не запрещал. Кто знает, что может пригодиться в жизни. Веро тоже была не против, она даже внесла в список дел разговор с этим Отцом, ведь он мог помочь девушке с дальнейшим устройством её судьбы. Замуж за него девушка, разумеется, не собиралась, но вот реализация некоторых идей с помощью церкви могла пойти куда проще, чем без неё. И так начался новый этап жизни Мии и Веро. Он будет трудным. Очень трудным. Это понимали обе, но сдаться после всего что они пережили было бы преступлением.