Дом В Котором (сегодня я думаю о)

Сегодня я думаю о Курильщике. О Курильщике у которого сломался карандаш, куда-то девался блядский ластик и вдохновение вместе с ним. Слава богу Слепой мог статично сидеть часами и спешить было некуда, Курильщик вообще сомневался, что Слепой в курсе, что он его рисует. — Ты закончил? — спрашивает вдруг Слепой. Курильщик от неожиданности взмахивает рукой, грохает на пол чашку с кофе, пугает этим Табаки и тот начинает голосить очередной беспрерывный спитч о том как все хотят его смерти. Курильщик думает что в принципе Шакал в чем-то прав, но было бы неплохо если бы он заткнулся наконец. Я думаю о Курильщике в котором раздражения до краев и ещё одна капля станет фатальной, будет искать выхода и не найдёт конечно же, потому что раньше Курильщика звали Эрик и Эрик выходил на поле гонять мяч, а сейчас единственное что он может погонять это бесполезные мысли в голове. Курильщику нестерпимо по детски обидно, солоно, неуютно и горько. Послевкусие раздражения — раскаяние, но его и без того в достатке, хотя сходу и не скажешь. Я думаю о Курильщике, который сожалеет. Сожалеет об упущенном, о не прожитом, о собственной трусости перед настоящим и стыде за прошлое. Сожалеет о сказанных матери словах и о тех, которые так и не смог сказать отцу. И не сможет. Он знает это наверняка и от этого ещё паршивее, хотя казалось бы куда уж больше. Я думаю о Курильщике, который ненавидит: себя за слабость, окружающих за то что они в этой слабости ему потакают, будто бы ставя на нем крест, не давая возможности вырости над собой, будто бы заведомо в курсе, что он не вытянет и первых уроков этой их «школы жизни», но что они все могут знать о тех уроках, которые он уже успел выучить? Ничего — они не спрашивали, а он не рассказывал. Потому что зачем? Курильщик очень плох в рассказах, ему ближе картинки, образы, мыслеформы слишком банальные для любого с кем он хотел бы поговорить. И слишком запутанные для каждого кто хотел бы его послушать. Такой расклад в этом их мирке, на любое «мне больно» есть кто-то кому «больнее» и это бесит почти так же как орущий Шакал, как цоканье Сфинкса, как голая Рыжая в дверном проёме душевой, как Чёрный, которому не интересно про Курильщика ничего на самом деле, ему интересно что дружить с ним это как бы отделять себя от остальных, быть «нормальным». Вот только в Курильщике нет ничего нормального, в нем идиотизма, мистерии, дури и миров — как в четырёх Табаки помноженных на одного Лорда и не его вина что это не так очевидно. Не его вина что он любит получать ответы на свои вопросы. Не его вина что раньше его звали Эрик, у него была семья, жизнь, ветер шумел в ушах, тело случалось и разум был чист не его вина, не его вина, не его вина не его вина что тот водитель потерял управление — и отнял у Эрика все в одно мгновение, сделал его маленьким, трусливым, разваливающимся на части, прикованным к этой чертовой коляске, не умеющем рассказывать то что на сердце так, что бы хотелось слушать и знать. я думаю о Курильщике, которому снова не хватает слов и он молчит, дышит загнанно, и рисует остервенело в блокноте: Сфинкс и Слепой стоят у подоконника и разговаривают, будто бы в секунде до объятия, которого не случится. Стервятник в Коридоре резко замер, ловя в фокус собственную Тень. Рыжий хохочет над какой-то шуткой Мертвеца в Кофейнике, лупит рукой по столу, захлёбывается смехом, почти давится кадыком. Чёрный делает вид что читает, а сам тяжело и муторно смотрит на Сфинкса. Табаки вплетает в волосы Русалки очередную бусину-сокровище. Горбач пишет на стене очередной стих. Македонский спит, свернувшись в маленький клубок и хмурится во сне. Я думаю о Курильщике, который точит карандаш и считает про себя до десяти, чтобы не наорать на вроде успокаивающегося уже Шакала. О Курильщике, который не задавал вопроса, но Слепой материализовался кажется из воздуха у него за плечом, что бы дать ответ: — Ты должен их запомнить — и бледная рука с пальцами-щупальцами на его плече. — Что? — Ты здесь что бы их запомнить, Эрик — повторяет Слепой на грани слышимости — Потому что они забудут. — Меня? — И себя — едва уловимый смешок — Но ты помни, хорошо? *** Я думаю о Курильщике, который никогда не спутает ничьё прикосновение с прикосновением Слепого, поэтому он лишь улыбается в полусне, когда тот треплет его по волосам на прощание в ночь Выпуска. Курильщик помнит.