· · ─────── ·•· ─────── · ·
Глаза Томиоки проницательны, словно он видит не только движения своих подопечных, но и их самые глубокие мысли и чувства. Однако особое внимание тренер уделяет лишь одному из трех охотников — молодому парню с пылающими глазами и неугомонным стремлением к совершенству. Он, даже после некого наказания тренируется неутомимо, не зная усталости, стремясь к этому самому совершенству в каждом движении, в каждом взмахе своего клинка. Иноске сделал к этому моменту по счету около четырехсот отжиманий. Он только начинает уставать, но виду не подает, лишь воздуха в легкие набирает побольше. Агацума молча стоит под деревом возле Гию, чувствуя напряжение между ними и своего рода неловкость, витающую в воздухе вокруг. – Извините, – подает голос блондин, устремляя взор на Хаширу, – вы хотели со мной о чем-то поговорить?... – Поговорить? – Томиока взглянул на юношу через свое плечо. – С чего ты взял? – Н-ну... Я думаю, что иначе бы вы не позвали меня просто так, вот и подумал, что вы хотите о чем-то, может, спросить... – Нет, – сухо отвечает старший, возвращая взгляд на тренирующихся ребят. – Просто скучно было бы одному стоять и смотреть за вами. Ты был не причастен к их разборкам, соответственно, наказывать тебя не за что, вот я и решил, что ты составишь мне компанию. Будь на твоем месте кто-то из этих двоих, я бы сделал то же самое. И снова наступает гробовая тишина между ними, которую нарушали лишь шелест листвы, травы и голоса двух подопечных неподалеку. – Хотя... Расскажи мне о прошлом Танджиро. До моего появления у вас. – А, ну, его семью убил Кибуцуджи Музан, потом он чуть сам не погиб от рук Незуко, но тогда она взяла себя под контроль и начала сама его защищать от кого-то и.. –От меня она его защищала, и я позволил ему путешествовать с ней. Давай посвежее что-нибудь, – перебивает Гию. Зеницу глубоко вздыхает, начиная пересказывать последние несколько лет. Он рассказывает об их совместных сражениях, в которых были на грани жизни и смерти, о гибели сестры Танджиро, после которой тот несколько месяцев не мог прийти в себя. – Причину ее смерти знаешь? – Нет. Меня не было в тот момент вместе с ними. Я и не спрашивал даже, решил подождать, пока Танджиро более-менее придет в себя. А потом я решил вообще не затрагивать эту тему, не хотелось вскрывать старую рану и снова делать ему больно. Иноске тоже не знает, он был в отключке, когда все случилось, – отвечает блондин, печальными глазами смотря на Камадо. Хоть его друг давным давно оправился от того случая и продолжает жить дальше, но Агацума все же иногда слышит нотки проскальзывающей тоски внутри товарища. – Ясно, – тихо произносит Хашира. – Ты правильно поступил. По этой же причине я и остальные тоже не стали спрашивать. В отчетах Танджиро о смерти Незуко почти ни слова не было сказано. Выходит, всю правду знает только он сам. Тяжесть, повисшая в воздухе, окутывает парней с ног до головы после столь неприятной заведенной темы. На мгновение даже дышать трудновато стало. – Господин Томиока, почему вы сами не спросите Танджиро о его прошлом? Я ведь, возможно, мог что-то упустить, – Зеницу решает сменить тему разговора. – Спрашивая, я могу ненароком заставить вспомнить его не самые лучшие моменты, произошедшие в его жизни, – отвечает Гию. – А я не хочу, чтобы с его лица сползала улыбка. – Знаете, а вы не такой уж и хладнокровный, каким кажетесь, – подмечает Агацума слабо вытянув уголки своих губ. Старший решает промолчать, глубоко вздохнув. Хладнокровие и отстраненность он будет продолжать проявлять ко всем. Больше в свое сердце он впускать никого не намерен. Исключением внезапно оказался лишь один малец, что запал в его душу еще при их первой встрече, однако до недавних пор, он старательно отрицал и уклонялся от этой мысли, не позволяя себе проявлять слабость перед ним, хоть и чувствовал, как его крепкая защитная стена, которую он выстроил вокруг себя своими же руками, давала трещину с каждым днем, проведенным рядом с тем мальчишкой. – Иди уже, хватит прохлаждаться. И не говори Танджиро о нашем разговоре. – Можно спросить, почему? – Нельзя. Нельзя, потому что Камадо начнет возмущаться, мол, почему его лично не расспросили о его прошлом, а Хашира попросту не хочет резать шрамы, оставленные собственной жизнью на душе мальчонки.· ─────── ·•· ─────── · ·
Солнце медленно двигается к горизонту, начиная оставлять на небе красно-оранжевые отблески. Ворон взмыл в воздух, словно посланник из иных миров, чтобы донести важное послание. Его черное оперение, словно плащ ночи, переливаясь, блестит от ярких лучей, придавая ему вид загадочного вестника. С мощными махами крыльев он плывет сквозь воздушное пространство, словно танцуя на ветру, и его голос разрывает мирный покой своим пронзительным карканьем. Каждое его слово звучит как громовой раскат, пробуждая эхо в сердцах тех, кто услышал его зов. – Немедленно явитесь в штаб! Немедленно явитесь в штаб! – повторяет прилетевший ворон Томиоки, словно заклинание, которое нельзя было проигнорировать. Его голос наполнен неоспоримой силой и авторитетом, будто сам господин мира приказывал им следовать его воле. И каждый раз, когда его карканье разносилось по округе, оно приобретало новую интонацию, наполненную неотложностью и важностью. В каждом его крике звучала уверенность и решимость, словно он нес на себе бремя всего мира. И так, когда последнее эхо его голоса угасло, ворон устремился куда-то к земле и словно исчез, оставив за собой лишь тень своего присутствия. Его послание было ясным и неотвратимым: время настало для подчинения воле Господина Убуяшики, ибо что-то важное ожидает их в его покоях. – До восхода солнца должны успеть, – произносит Хашира, вглядываясь в небо, где чуть меньше минуты назад по кругу летала птица. – Тогда нужно идти прямо сейчас, – говорит Танджиро, стоявший вместе с друзьями рядом с Гию. – Хоть и на голодный желудок это будет не очень легко... – Пока что перекусите этим, – Томиока протягивает три онигири, которые достал непонятно откуда. – Как вернемся, поужинаете по-нормальному. – Вы, что, все это время прятали их от нас?! – с некой истерикой в голосе спрашивает блондин. – А как же вы? Вы же тоже наверняка голодны, – Камадо смотрит с заметным волнением в глазах, неуверенно забирая один онигири. – На данный момент тебя это должно беспокоить в последнюю очередь. – Знаете же, что не получится, – младший слегка улыбается. Он невольно заставляет скользнуть слабой улыбке ему в ответ на лице Гию на одно мгновение, что буквально говорит короткое, но теплое «знаю». – Эй, я если что могу съесть сам, – подает голос Иноске, который без раздумий и лишних слов уже съел свой онигири. Возле уголков его губ прилипли остатки риса, которые Агацума с заботливостью убрал, назвав Хашибару «чумазым чудиком». – Хватит на сегодня разговоров, идти нужно, – Томиока, не проронив больше ни слова, направился вперед. Ребята, синхронно вздохнув, последовали за ним.***
Здание, представшее перед охотниками, окружено цветущими садами и пение птиц наполняло воздух свежестью и жизнью. Они вошли во двор, где царила атмосфера мира и благополучия. Остановившись перед своим Господином, они сели на одно колено, склонив головы в знак уважения и преданности. Кагая, облеченный в светлую одежду и излучающий доброту и мудрость, вышел к ним в сопровождении двух своих маленьких помощниц, приветствовав охотников с улыбкой, наполняя их души теплом и уверенностью. – Приветствую вас, мои дорогие дети, – он мягко улыбнулся, осторожно присаживаясь на краешек веранды. – Рад видеть вас в добром здравии, Господин, – искренне говорит Томиока, не поднимая глаз. – Спасибо, Гию. Иноске, как ты? Не умирал больше? – с ноткой юмора в голосе спрашивает Убуяшики. – Нет! Но если тренировки Господина Томиоки будут продолжаться в такой же жестокой форме, то я скоро снова откисну! Кагая усмехается, а Хаширу, к его сожалению, лишь его присутствие сдерживает порыв врезать кабаноголовому. – Ладно, я не за этим отправил ворона с посланием к вам, – выражения лица главного тут же сменилось. – Демон, напавший на Поместье Гию, был замечен в небольшой деревне, где недалеко от нее в горах проживал Танджиро со своей семьей. Сердце Камадо словно резко проткнуло несколько тысяч острых и тонких иголок. Он заметно побледнел, чем вызвал беспокойствие в глазах его друзей и Томиоки за него. Зеницу вспоминает тот самый второй приход демона, когда тьма обрушилась на него самого, угрожая поглотить его сущность полностью. В тот момент он ощущал на себе вес его присутствия, холод его дыхания и мощь его атак. Но в глазах охотника горел огонь решимости и отваги, он не собирался сдаваться перед этими силами зла. Его мрачную цепочку воспоминаний прерывает голос Убуяшики, наполнивший его сердце светом и надеждой. – Несколько охотников пали в бою с ним. Отправляйтесь туда с рассветом, поймите, для чего демон напал на деревню и что он хотел там найти. Помните, что я очень сильно жду вашего возвращения и ваших успехов. Вы сильны, но становитесь куда сильнее, будучи вместе. И, Гию, не дай им снова оказаться на грани жизни и смерти. – Понял. И только после ухода их Господина, охотники медленно поднимаются с колен, направившись обратно в Поместье.***
По возвращению, ребята, поужинав, разошлись по комнатам. Настало время для сна, но Танджиро совершенно не спалось. Он не мог заснуть, не мог принять, что и эта деревушка подверглась нападению. Отныне место, в котором он когда-то продавал уголь и помогал в решении незначительных проблем обычным ее жителям, было залито их кровью, и в домах, в которых была мирная жизнь, теперь лежат изуродованные, холодные трупы. Туманные тени ночи поглотили мир вокруг парня. Словно мрачный предвестник, ветер нес тревожные шорохи листьев, а звезды на небесах померкли, будто скрывая свои глаза от беды, что обрушилась на то место. Сердце юноши сжимается от ужаса, осознавая, что в той деревушке никто не выжил. Горькая слеза медленно скатывается по его щеке, когда он представляет себе разрушенные дома, опустошенные улицы и безмолвие, которое окутало его хоть и не родное, но очень приблеженное к нему место. Страх обволакивает Камадо как холодный плед, и в его душе разразился шторм из бессильной ярости и отчаяния. Из-за своих шумных мыслей, он даже не заметил прихода Томиоки. Хашира остановился в дверном проеме, его глаза пристально ощупывали комнату, пока не устремились на парня, сидящего на футоне, что сжимает в руках кусочек одеяла. Тогда он увидел покрасневшие глаза младшего, блестящие от слез, словно кровавые рубины во мраке ночи. Он почувствовал удар сердца, подобно тяжелому молоту. С затаенным дыханием Гию приблизился к Танджиро, садясь рядом с ним, словно желая поддержать его своим присутствием. Он чувствует безмолвную боль парня, отраженную в его красных глазах, и его собственное сердце сжималось от сострадания перед этой тяжелой душевной болью. Его пальцы легко коснулись щеки мальчишки, вытирая слезы, словно нежный ветер, сглаживающий следы бурь на лице. Он чувствует трепет тела юноши под своим прикосновением, будто дрожь листьев под лунным светом. Его взгляд полон понимания, готовый принять всю боль и горе на себя. – Хотел зайти проведать тебя, спросить, как ты, если не спал бы, – в полголоса начинает говорить старший. – Но как я вижу, слова сейчас будут лишними. Танджиро прячет лицо в ладони Томиоки, не в силах сдержать новый поток подступающих слез, который вновь наводил пелену на его взгляд. Хашира молча притягивает младшего к себе, словно защищая его от мира и его тяжелых испытаний. Его объятия были теплыми и утешающими, словно оазис в пустыне безнадежности. Он молча передает свою поддержку через каждое прикосновение, каждое легкое поглаживание. Юноша, словно пленник своего собственного страха и одиночества, прижимается к чужой груди, будто бы пытаясь укрыться от бушующих внутри бурь. Его тело дрожит от тревоги, а его сердце бьется все быстрее. Пальцы Камадо сжимаются на спине Гию, словно хватаются за последнюю нить спасения. В этом мгновении он чувствует себя защищенным, будто камень, упавший в океан бесконечной заботы и сострадания. Старший чувствует каждое его дыхание, каждое его дрожание, словно отзываясь на его молитвы о помощи и поддержке. – Все в порядке, – его голос был нежным и успокаивающим, как музыка надежды в темном лабиринте страха. – Никогда не прячь от меня свои слезы, как бы тебе плохо, стыдно или страшно не было. Танджиро слабо кивает, и, глубоко вздохнув, медленно и как-то неохотно отстраняется. Он заглядывает прямиком в темно-голубые глаза напротив, видя в них не что иное, как искреннюю заботу и переживание о нем. Это заставляет расплыться в глупой улыбке, ибо теперь парень считает, что он все же особенный для Томиоки, ведь не будь он таковым, Хашира вряд ли вообще бы хоть как-то обращал внимания на него, не говоря уже о том, чтобы жертвовать ради него своим сном. – Спасибо, Господин Томиока. Правда, из-за меня вы вновь, вероятнее всего, не выспитесь. Осталось всего ничего. – Неважно, – произносит он, – для меня важнее всего твой сон и твое состояние. – Можно спросить, почему? – Нельзя, – и снова Гию кидается отрицательными и краткими ответами, ухмыляясь. – Ложись спать. Я могу побыть с тобой еще немного, если надо. – Не стоит, уже все хорошо, – юноша улыбается шире. – Лучше отдохните у себя, в тишине. Я все же не пятилетний ребенок, и без взрослых могу поспать. – Вот как... Что ж, – Хашира поднимается с места. Его глаза, наполненные теплом и пониманием, последний раз останавливаются на парне, словно прощаясь без слов. – Тогда приятных снов. Он не слишком-то и спешит уходить, чувствует, что его место рядом с ним, но он понимает и знает, что сейчас нужно уступить место тишине и покою. Малец остается один в комнате, его дыхание старалось быть спокойным, словно пытаясь прогнать тьму из сердца. Старший был способен успокоить его одним лишь своим взглядом — это одновременно пугало и приманивало. Пугало, потому что становилось страшно лишь от той мысли, что Томиока чересчур сильно влияет на него, а приманивало, потому что такого взгляда не встретишь больше нигде, хочется, чтобы так смотрели лишь на тебя одного. Камадо медленно прилег на футон, буквально утопая в его мягкости и тепле так же, как совсем недавно утопал в крепких объятиях Гию. Ложась на бок, он закрывает глаза, пытаясь уйти в мир сновидений и надеясь, что там он найдет ответы на все его неозвученные вопросы, касаемые его самого. Громкая тишина наполнила комнату, словно нежная пелена, окутывающая мальчонку своим умиротворяющим влиянием. Он слышит шорохи ночи за окном, шепот лунного света, проникающего сквозь занавески. Сердце его колотится в унисон с ритмом ночи, напоминая о беспокойствах и страхах, которые не давали ему покоя. Юноша сжимает глаза крепче, стараясь отпустить все тревоги и сомнения. С каждым вдохом он погружается все глубже в объятия младшего брата смерти, надеясь, что утром проснется обновленным и сильнее. Постепенно его дыхание стало ровным и спокойным, словно мелодия ночи унесла его в мир мечтаний и надежд. В этой тишине он нашел временный покой, готовый принять вызов жизни на следующий день.***
Раннее утро приветствовало четырех охотников своим мягким светом, окрашивая окружающий мир в нежные оттенки рассвета. Незамедлительно они отправились в место, где раньше проживал один из них, смело шагая вперед, словно исполняя древний ритуал встречи с природой. Путь вел их в горы, покрытые белым покрывалом снега, которое тихо хрустело под их ногами, будто песня зимы. Их взгляды были устремлены только вперед, на вершину горы, куда они и направлялись. Их сердца бились в унисон с природой, словно чувствуя ритм земли под своими ногами. Их шаги были твердыми и уверенными, знали, что каждый след на снегу — это шаг к их цели. Ветер ласково играется с их волосами, будто подбадривая их в этом нелегком пути. Однако, с каждым приближенным метром к деревне, сердце Танджиро билось все быстрее, словно ритм его пульса отражает его собственный страх. Шаги звучат как громкий топот в его ушах, отзываясь эхом в пустоте его души. Хруст снега под ногами кажется хрустом человеческих костей, заставляя его чуть ли не каждый раз вздрагивать. Он все еще не был готов видеть ужасную картину перед собой — разрушенные дома, обугленные стены, оставшиеся от демонического разгрома. Каждый следующий его шаг приближал его к этой реальности, которую он так страшился увидеть. Его воображение металось между крошечной надеждой на то, что все обернется хорошо (но каким образом?), и страхом перед возможным кошмаром. Хашира, идущий рядом, замечает страх и беспокойство юноши. Он осторожно приобнимает парня за плечо, словно хочет передать свою силу и уверенность через этот жест. В этом, казалось бы, ничем непримечательном прикосновении, мальчишка ощущает защиту, которая словно оберегает его от окружающего ужаса. – Помни, что я рядом. В случае чего, отвернись и подойди ко мне как можно ближе, – прошептал Гию, будто мантру против тьмы. Его слова звучали как обещание спасения от зла, которое могло подстерегать на пути. Танджиро, нервно сглотнув слюну, взглянул в глаза старшего и увидел в них отражение своего собственного страха, но также и надежду на поддержку. И в этот момент столь необычайное прикосновение Томиоки стало для мальчонки символом не только утешения, но и решимости идти дальше. Они двигаются вперед, вместе преодолевая каждый шаг к деревне, где их ждала неизвестность и, быть может, опасность.· · ─────── ·•· ─────── · ·
Деревня, казалось, замерла во времени, словно плененная в зловещем танце между жизнью и смертью. Разрушенные дома и обугленные стены выступают как немые свидетели неописуемой трагедии, которая обрушилась на это мирное местечко. Воздух пропитан запахом страха и крови, словно сама природа отвергает этот акт жестокости. На каждом углу деревни лежат тела умерших жителей, похожие на разбросанные пазлы, которые невозможно было собрать обратно. Среди них были и дети, толком не успевшие повидать жизнь. Кровь образовывала жуткие картины на снегу — красные реки, впитавшиеся в природное, когда-то белоснежное покрывало, словно живая боль. Внутренние органы были разбросаны по всей местности, которые за, может, всего день, успели немного поклевать хищные птицы. Застывший страх отражается на лицах трупов, словно маска, которая навсегда сохранила последний момент ужаса и отчаяния. Глаза, широко раскрытые от кошмара, смотрят в никуда, будто пытаясь найти ответ на вопрос, который уже никогда не будет задан. Раны и рубцы на их телах были свидетельством неописуемой жестокости, которая овладела этим миром. Взгляд скользит по руинам домов, где прежде звучали детский смех и песни жителей. Теперь остались лишь разбросанные обломки и пепел, который напоминал о безжалостной ярости демона. Ветер шепчет ветвями об ужасе, что овладел этим местом, оставив лишь пустоту и молчание в ответ. Эта пустота обволакивала деревушку, словно покрывало безжалостной тьмы, которая поглотила все живое и оставила лишь разрушенные следы своего прохода. Разбитые окна и стены с застывшей алой кровью горели в памяти как свидетельства беспощадного нашествия зла. Деревня казалась заброшенной и преданной забвению, словно сам демон оставил ее как напоминание о своей безжалостности. Танджиро, пронзенный ужасом и отчаянием, резко остановился на пороге деревушки, словно встретившись с самой смертью. Его глаза расширились от ужаса, когда он увидел разрушенные дома и бездыханные тела, рассыпанные по улицам как мертвые куклы. Страх захлестнул его, словно волна, заставив поколебаться на ногах. Сердце парня забилось сумасшедшим ритмом, будто оно хочет выбиться из груди и убежать от этого кошмара. Он ощущает запах гари и крови, который проникает в его ноздри, заставляя кружиться голову от отвращения. Его душа была охвачена беспомощностью, будто он стоит перед абсолютным злом, которое никогда не знало милосердия. Слезы, что начали беспрерывно стекать кривой линией по его щекам, смешивались со снегом под ногами, словно прощальный жест к жертвам этого ужаса. Он рухнул на колени перед этим забытым миром, чувствуя невыносимую тяжесть на душе. Его руки судорожно дрожат от страха и боли. – Убью... – начинает тихо говорить Камадо, но совсем скоро он срывается на крик, пропитанный решимостью и яростью: – Я, блять, клянусь, я убью тебя, сука! Только попадись мне на глаза, чертова гниль, я обещаю... – голос его дрогнул. Он сквозь стиснутые зубы вдохнул холодного воздуха, продолжив фразу: – Я обещаю, что я собственными руками выпотрошу твои внутренности так же, как ты это сделал с этими невинными людьми, и только потом отсеку тебе голову, паскуда! Танджиро, согнувшись, с грохотом ударяет кулаками по земле. Его руки начинают гореть лишь от одного прикосновения со снегом. Он вновь срывается на громкий крик, что распростронился по всей округе, словно лесной пожар. Томиока, повидавший за свои годы многое, видит такую жестокость впервые. Демон не сожрал людей, он просто с ними поигрался и выбросил, будто сломанные игрушки. Хашира, слыша пронзительный крик младшего, вздрагивает, бегая глазами по местности. Его начинают терзать сомнения, стоит ли с ребятами идти дальше, ведь то, что предстало перед ними — всего лишь навсего начало. Неизвестно, чего нужно ждать дальше. Зеницу, шагавший по следам своих товарищей, также замирает на месте, словно окаменев от ужаса. Его глаза, обычно наполненные до краев жизнерадостным светом, теперь выражают лишь глубокое отчаяние и ужас. Он вздрогнул, когда его взгляд упал на разрушенные дома и безжизненные тела, раскиданные по улицам деревни, словно похоронная сцена из кошмара. Невыносимый запах гари и крови также ударяет его в нос, заставив кружиться голову. Желудок судорожно сжимается. Внезапно, волна тошноты перехватывает его, словно буря, и он начинает чувствовать, как горечь поднимается в горло. Страх и ужас овладевают им полностью, заставляя колени подкоситься и сердце забиться сумасшедшим ритмом. Он закрывает рот рукой, пытается всеми силами сдержать тошноту, но безуспешно — волна отвращения захлестнула его с новой силой. Все, что ранее находилось в желудке, теперь оказывается на снегу. Тело блондина дрожит от ужаса и беспомощности, а взгляд выражает лишь страх. В этот момент, Агацума понимает, что он больше не в силах оставаться здесь дальше. Он повернулся и побежал прочь от этого кошмара, чувствуя, как каждый шаг отдаляет его от ужаса. Его сердце еще долго будет трепетать от увиденного, но он осознает — это лишь начало его борьбы с этой тьмой, которая поглотила эту деревню. – Иноске, побудь с Зеницу, проследи за ним, – отдает приказ Томиока, не поворачиваясь к кабаноголовому. Хашибара, понимая серьезность всей ситуации, кидает в ответ короткое «хорошо» и скрывается за деревьями в поисках Зеницу. – Танджиро, иди к ним. Нельзя тебе здесь быть, – слова Гию, прозвучавшие как тихий шепот в мрачной тишине, отразились в ушах парня, словно громкий раскат грома. – Я сам схожу и осмотрю все. Взгляд его был наполнен состраданием и решимостью, но даже его стойкость не могла скрыть тревогу, которая мерцает в его глазах. Подняться с колен для Камадо было не только физическим действием, но и символом силы и выносливости в лице жестокости окружающего мира. – Нет, я не отпущу вас одного, – ноги все еще предательски дрожат. – Вы же рядом, а значит, все хорошо. Ведь, все хорошо, правда?... – с некой надеждой в глазах, младший смотрит на Хаширу, но тот не отвечает. Кровавая картина перед глазами заставила сердце старшего сжаться от отвращения, но он не позволяет этому чувству овладеть им, продолжая быть опорой и поддержкой для мальчонки, который испытывает слабость перед жестокостью судьбы. – Тогда просто иди рядом со мной, хоть за руку возьми, но от меня не на шаг. Смотри только на меня, слушай только мой голос. Ничего другого не делай, иначе... – Я понял, – перебивает юноша. На удивление, только лишь от слов Томиоки, ему стало в разы спокойнее. Конечно, вся злоба на демона, устроивший это мессиво и страх никуда не делись, но все же... – Я не отпущу вас. И мальчишка без доли смущения берет теплую ладонь Гию, обхватывая ее своими пальцами, не сильно сжимая. Глубоко вздохнув, Хашира начинает не спеша идти, пытаясь не смотреть на чужие лица, на разбросанные внутренние органы и на застывшую кровь, а Танджиро направляется за ним, изо всех сил стараясь смотреть лишь на него.***
Под тяжестью разрушенных домов и обломков улицы ребята шли, словно два затерянных в этом кошмаре существа. Один из них крепко держит за руку своего спутника, будто бережно стягивая его от края бездны. Томиока не хочет видеть кровавый след, который пролегает по улицам деревни, но все же приходится. В его душе звучит тихий стон от каждого мертвого тела, которое лежало на его пути. Танджиро, правда, старался сосредоточиться на лице старшего, на его дыхании, на его тепле, чтобы не потерять связь с реальностью, которая казалась такой далекой и недостижимой. Однако боковым зрением он все же видит ужас вокруг — разоренные дома, трупы людей, чьи лица были искажены страхом и болью. Но несмотря на это, юноша все же не отрывает взгляд от лица Хаширы, от его глаз, пропитанные отвращением к этому месту. В этом мире хаоса и разрушения они, казалось, были единственными точками опоры друг для друга, единственным светом во тьме. Гию идет по улице, его шаги тяжелые, почти каждый след его ног вдавливался в разбитое стекло и обломки. Его внутренний голос заставляет его резко замереть на месте. Впереди он видит что-то блестящее, сверкающее, словно кристалл в снегу. Он, отпустив руку мальчонки, приблизился к этому объекту, его глаза загорелись отражением света, который играл на поверхности этого загадочного предмета. Но это был всего лишь кусочек стекла, обломок от разбитого окна, отражающий лучи солнца. Парень берёт этот кусочек стекла в руку, он был холодным и остроугольным. – Просто стекло... – прошептал Томиока, выбрасывая его. – Сдается мне, что здесь ничего примечательного нет, а демон просто развлекался. – Может, стоит еще поискать? – младший смотрит упрашивающе. Не хочет и не может он поверить в вариант с «игрой». – Может и стоит. Но я сомневаюсь в этом. Медленно, словно во сне, Камадо поворачивает голову к тем безжизненным фигурам, лежащим на земле, их тени отчаяния и страдания пропитывали воздух. Его глаза вновь заполняются ужасом, его сердце сжимается от боли, но как магнитом его притягивает этот мрачный образ. Но в этот момент что-то резкое и сильное схватило его за плечо. Парень почувствовал, как его самого резко развернули в противоположную сторону. Его взгляд встречается с глазами Гию, полными не только беспокойства, но и сердитости. Взгляд, который пронзает мальчишку до самой души, словно звук тревожного колокольчика в пустыне. – Я же просил смотреть только на меня, – в полголоса говорит Хашира. – Извините, – Танджиро уже хотел было виновато опустить глаза, но он тут же отбросил эту мысль, лишь подумав о просьбе своего Господина. – Пойдем, – Томиока развернулся, вновь нежно сжав в своей руке ладонь младшего. Тот ощущает, как стена ужаса начинает трескаться, как свет проникает сквозь щели страха. Он глядит только на него, немного смущенно, немного боясь. Он, отказываясь быть пленником ужаса, по собственной воле становится пленником Гию, что дарует ему необходимую поддержку и который просто находится рядом, готовый позаботиться о нем в этот момент испытаний.***
В конечном итоге, в деревне и впрямь ничего примечательного не было. Возможно, демон уже что-то стащил, а возможно, с людьми просто поигрались. Однако чутье Хаширы больше склоняется ко второму варианту. Во-первых, демон не сожрал, а зверски убил жителей этой тихой деревушки, оставив на корм хищным животным. Во-вторых, для чего нужно было разрушать дома, зная, что эти люди ничего ему не сделают? Разве что за тем, чтобы поглумиться над ними, показать свою силу. В-третьих, вероятность нахождения чего-то ценного в этом месте крайне мала. Тогда какова была причина нападать на мирное поселение? – Нужно найти Зеницу с Иноске, – говорит Танджиро, все еще не выпуская чужую руку из своей. Хашира слабо кивает в ответ, направляя мальчишку за собой. Он уже и забыл, что пальцы их рук переплелись, образовывая замочек. Искать долго не пришлось — ребята были в десяти метрах от кровавой картины. – Зеницу, Иноске! – начинает кричать Камадо, подбегая к своим друзьям. – Вы как, порядок? – Уже лучше, – отвечает Агацума, поворачиваясь к товарищу. – Вы нашли там что-ниб... – Значит, ты тоже это видишь, и мне это не кажется, да?... – шепчет Хашибара блондину. Их взгляды были прикованы к рукам Томиоки и Камадо. Гию в непонимании приподнял бровь, но проследив за взглядами этих двух, быстро сообразил. Он неуверенно разжимает пальцы, но младший до сих пор не понимает, в чем дело, потому не дает высвободиться из некого плена руке Гию. – Вы чего? Что-то не так? – но ответа от друзей не поступает. Тогда Танджиро тоже решает отследить путь чужих взглядов. Глазами он останавливается на своей руке и старшего. – А, вот в чем дело, – совершенно спокойно произносит мальчишка. – Господин Томиока позволил мне пойти с ним только при таком условии, – и широко улыбнулся. Зеницу с Иноске медленно переводят взгляд на Хаширу. – Я лишь предложил вариант, который ты сам же и выбрал. Теперь парни медленно переводят взгляд на их друга. – Слушайте... – вздыхает юноша и лицом отворачивается от товарищей. – Нечего на меня так смотреть. Я был не в себе, и вообще, вас это касаться не должно. Я же не лезу в ваши непонятные отношения. «– Он, что, обиделся на них?...» – проносится вопрос в голове Гию, что наблюдает за слегка надутыми губами и нахмуренным выражением лица младшего. В воздухе повисла неловкость, напряжение и некая обида. – Ладно, Танджиро, прости, просто мы... – В ахуе, – заканчивает фразу за Агацуму Иноске. – Да, точно, именно в ахуе, никак иначе. – Может, обсудите наше милое держание за руки без моего присутствия? – с ноткой юмора в голосе говорит Томиока, не обращая внимания на ругательство подопечного. – И без моего, желательно, тоже, – добавляет Камадо. – Эй, он, кажется, очень смущен, посмотри только на его ще... – шепчет Зеницу на ухо Хашибаре, но его снова перебивают. – Ало! – вскрикивает Танджиро. – Извини!***
Ребята шагают по заснеженной горной тропе, каждый их шаг оставлял глубокий след на белоснежном покрывале. Старые деревья с изогнутыми ветвями тянутся вдоль дороги, словно стражи времени, безмолвно хранившие секреты прошлого. Камадо попросил пройти к его дому, в котором он прожил часть своего беззаботного детства. Вокруг царила тишина, прерываемая лишь хрустом снега под ногами охотников и свистом ветра, но в сердце юноши звучит мелодия дома, который он так долго не видел, к которому обещал себе не возвращаться. Но он, поддавшись своим эмоциям, все же возвращается. На своем пути он узнает то самое место, где он впервые встретился с Томиокой. В его голове всплывают четкие обрывки: родная сестра, превратившаяся в демона и напавшая на него, Хашира, хотевший защитить мальчишку и убить демона. Но он позволил его сестре жить, ибо она смогла взять себя под контроль, начав защищать Танджиро от него, потому что ей казалось, что он представлял угрозу даже не для нее самой, а для ее старшего брата. От воспоминаний мелькнула слабая и грустная улыбка на лице. Он взглянул на вершину горы, где вдалеке маячила крыша старого дома, его дома. Там, среди снежных вершин, скрытого от посторонних глаз, он видит свое убежище, свое пристанище, где каждый уголок был когда-то наполнен теплом и уютом. С каждым шагом парень приближается к своему богом забытому дому, чувствуя, как внутренний огонь становится все ярче и теплее. Он вспоминает прежние запахи, когда-то витавшие здесь: древесину в камине, свежий хлеб из печи, уголь, который он продавал. Камадо видит всплывающие перед глазами образы: игры на снегу с братьями и сестрами, вечера за разговорами с любимой мамой, звездное небо над горой. И вот юноша останавливается перед дверью своего дома, покрытого слоем белого пушистого снега. – Пришли, – тихо говорит он. Фасад дома, однажды окрашенный в яркий красный цвет, теперь обветшал и покрыт едва заметным мхом, словно пытаясь скрыть свои раны от взгляда прохожих. Вокруг строения тянутся высохшие деревья, их голые ветви будто поднимаются к небу в беспомощной мольбе. Танджиро как-то неуверенно входит внутрь, ощущая тяжесть прошлых событий, как будто воздух вновь был пропитан страхом и тайной. Он снова чувствует себя тем мальчишкой, который, вернувшись рано утром, обнаруживает жестоко убитую семью. Пыльные окна, оборванные шторы и мебель со старой кровью, словно кричат о том, что в этом доме уже давно не было живых душ и делать здесь больше нечего. Старые мебельные предметы, обросшие паутиной и памятью ушедших лет, стоят как немые свидетели ужасного происшествия. В углу комнаты валяются обломки разбитого зеркала, отражающие только пустоту и разрушение. И все же, несмотря на запустение и заброшенность, этот дом хранит в себе незабываемые и счастливые воспоминания. Стены кажутся пронизанными тайной, а скрипящие ступени лестницы словно велели забывать о прошлом ужасе. Однако случившаяся в этом месте история была слишком темной и мрачной, чтобы ее можно было легко забыть. Убийство семьи парня оставило свой след на каждой доске и каждой стене этого дома, напоминая о боли и страхе, которые здесь когда-то царили. Танджиро понимает, что этот дом — не просто место, где он жил раньше, это часть его самого, его корни и его история. И хотя время идет, а снег падает за окном, в его сердце всегда будет жить эта гора, этот дом и все тепло и радость, которые они ему подарили. – Не думал, что когда-то увижу это место, – говорит Томиока, осматриваясь. – Довольно уютно, хоть и немного тесновато. – Не сказать, что мы жили богато, но... – юноша с печальным видом поднимает глаза на старшего. – Мы были счастливы вместе, и для меня это было самым главным. Гию молчит, взглянув на Камадо. Его взгляд был пропитан сожалением о случившемся здесь. Он чувствует себя виноватым, ибо это не кто-то другой, а именно он явился слишком поздно, и именно он не смог защитить эту семью. Возможно, появись он здесь раньше, он бы смог их как-то спасти, или же сам бы умер в битве с самим Мудзаном, но зато с чувством, что он хотя бы пытался уберечь их от такой жестокой судьбы.***
Сумерки поглотили землю, окутав ветви деревьев в мягкую полутьму. Только отдаленные лучи заката еще играли на вершинах холмов, создавая игру света и тени. Группа охотников медленно двигалась по лесной тропинке, их шаги глухо звучали в тишине природы. Усталость и угнетение от увиденного тяжело лежали на душах ребят. Их лица были бледны, а взгляды усталые и потухшие. Кровавая картина оставалась в их памяти, словно рана, которая не затягивается. Каждый из них молча нес свою тяжесть на плечах, словно бремя вины за пролитую кровь. Лес вокруг них будто сам с ужасом содрогался от увиденного, а ветер нежно шептал в листве, словно утешая их в их скорби. Поместье уже виднелось вдали, его стены казались неприступными и холодными. Взгляды охотников были наполнены тоской и изможденностью, казалось, они вернулись из самого ада. Их шаги затихли, и только ветер ласково играется с их волосами. Они входят в Поместье, где их ждала тишина и покой. В сердцах они знают — увиденное будет преследовать их до конца дней, напоминая о беспощадности демонов. – Идите отдыхайте, – говорит Томиока, остановившись на пороге. – Я схожу в штаб и вернусь. – Сейчас? – Танджиро разворачивается к Гию. – Может, мы лучше вместе пойдем, но завтра? – Нет, – Хашира тяжело вздыхает. – Мне нужно лично кое-что обсудить с Господином и этот разговор не терпит отлагательств. Поэтому, я пойду один, а вы, повторяю в последний раз, идите отдыхать, – он стоит еще пару секунд, смотря в глаза младшего, а после, развернувшись, уходит. – А вы нам потом расскажете, о чем вы говорить будете? – вслед темноволосому громко спрашивает Иноске, но ответа не последовало. – Похоже, что нет... – тихо говорит Зеницу. – Но, Танджиро, ты все же попробуй это выяснить. Все-таки, ты с Господином Томиокой довольно близко начал общаться в последнее время. Может, он тебе и расскажет что-нибудь. – Я попробую, но мне кажется, что даже мне он ничего не расскажет.· · ─────── ·•· ─────── · ·
Поздний вечер окутал комнату мягким полумраком, пронизанным лучами луны, проникающие сквозь тонкие занавески. Три друга сидели в уютном круге, окруженном теплыми оттенками света от мягких свечей, создававших загадочные тени на стенах. В воздухе витало приятное напряжение от искренних разговоров и смеха, которые звучали как мелодия непоколебимой дружбы. – Танджиро-о-о, – протягивает имя Иноске, улыбаясь немного злорадно. – Рассказывай! – Что? – юноша глядит вопросительно, слегка наклонив голову на бок. – Что значит «что»?! Рассказывай, что у тебя там с Господином Томиокой происходит! Это, если ты не заметил, интересно не только мне! Правда, Зеницу? – Хашибара взглянул на блондина. – Ну-у... – Вот! Нам интересно! – даже толком не дав ничего сказать младшему, темноволосый вновь устремляет взор на Камадо. – Да с чего вы вообще взяли, что что-то происходит? Просто мы сблизились, так как довольно много времени проводили вместе, вот и всего-то, – он смущенно отводит взгляд, почесывая указательным пальцем щеку. Сам же знает, что, наверное, все же что-то не так с их с Гию общением, но он искренне продолжает верить в то, что это всего-навсего такой этап сближения до· · ─────── ·•· ─────── · ·
– А говорил, что подождешь, – слабо улыбаясь, в полголоса произносит Хашира, закрывая за собой дверь. Он медленно подходит к спящему парню, чье лицо словно утоплено в мягком полудреме, осторожно присаживается рядом и наклоняется, чтобы не нарушить покой спящего, и тихо расправляет уголки покрывала, которое лежит рядом. Хаори не трогает — пусть обнимает, если ему от этого спокойнее, хоть и смотрится это одновременно слишком по-детски и одновременно забавно, даже мило. Одеяло, как облачение нежного облака, мягко опускается на юношу, укутывая его в свои теплые объятия. Ткань прикасается к его коже с легкостью перышка, словно хочет подарить ему дополнительное чувство уюта и безопасности. Томиока расправляет одеяло вокруг младшего, создавая мягкий кокон из тепла и защиты. Его движения плавны и заботливы, кажется, что он хочет передать свою заботу мальчишке через каждый шов и складку ткани. Тот медленно переворачивается под одеялом, продолжает мирно сопеть. Старший аккуратно поднимает руку, словно волнуется за каждое прикосновение. Его пальцы легко скользят по волнистым волосам парня, подобно мелодии нежности и тепла. Каждое прикосновение словно шепчет о заботе и бесконечной привязанности. Волосы Танджиро под его рукой казалось оживают, как трава под лаской весеннего ветра. Спустя недолгое время, Хашира медленно ложится на футон напротив спящего мальчонки, будто внимательный стражник, наблюдающий за своим подопечным. Камадо, погруженный в мир своих сновидений, начинает тихо шептать имя старшего, словно даже там он ощущает его присутствие. Кажется, ему что-то снится с участием Гию, но что именно — сказать точно нельзя, остается лишь догадываться. Зато по лицу спящего Томиока с точностью может сказать, что он чувствует себя защищенным даже в этом беспокойном мире, даже сейчас, находясь в царстве Морфея. Он словно видит в младшем чистоту и невинность детской души. Его сердце наполняется благодарностью и умиротворением, ибо он осознает всю ценность этого момента вечности. В объятиях ночи и мечтаний, они, казалось, становятся единым целым, будто бы две души, сливающиеся в одно целое. В этом мире, в котором из всех щелей прет зло, страдания и боль, они находят убежище от всех тревог и страхов, создавая свой собственный райский уголок. Вселенная молчит, словно признавая их право на счастье и покой, пусть и на довольно недолгое время.***
Мягкие лучи рассвета заглядывают в комнату, пробиваясь сквозь щели в шторах и ложась теплыми полосами на лицо спящего паренька. Медленно открыв глаза, он с удивлением обнаруживает рядом с собой сидящую фигуру, углубленную в чтение какой-то книги. Однако он быстро понимает, что эта фигура — Томиока. Несмотря на довольно быстрое пробуждение, Танджиро не может вспомнить, в какой именно момент он вырубился. Он растерянно хлопает глазами, пытаясь восстановить события прошедшего вечера. Последнее, что он помнит, — это как он сидел в обнимку с накидкой старшего, а затем «бац!», и он просыпается. Хашира не замечает пробуждения юноши, продолжая водить пальцем по страницам книги. Тот начинает с некой осторожностью наблюдать за ним, будто боится чего-то, не в силах отвести взгляд от его сосредоточенного лица. В комнате царит тишина, нарушаемая только шелестом страниц. Камадо чувствует нарастающее замешательство и любопытство. Как отреагировал Гию на то, что он вырубился, да еще и в обнимку с его хаори? И почему он не разбудил, не отправил спать к себе? Он уж очень сильно хочет задать эти вопросы, но боится нарушить мирную и задумчивую атмосферу. Однако, старший все же начинает чувствовать на себе пристальный взгляд. – Как спалось? – спрашивет он, не отводя глаз от текста в книге. – А!... Ну.. – голос Танджиро предательски дрогнул. – Хорошо. А вам? – он сжимает в кулаке хаори под одеялом, которое не выпускал, похоже, всю ночь. – Нормально. Только пинаться ты во сне, видимо, очень любишь. Нужно будет принести сюда второй футон на такие непредвиденные случаи. – Извините... – парень переворачивается на спину, все еще держа в руках чужую накидку, устремив взор в приоткрытое окно. – Господин Томиока, почему вы просто не разбудили меня? – Не думаю, что потом ты бы снова заснул, да еще и один, учитывая вчерашний день, – Гию откладывает книгу в сторону, скрещивает на груди руки и бросает взгляд на мальчишку. – Не беспокойтесь об этом. Я много смертей повидал за свою жизнь, эти убийства тоже переживу как-нибудь, – в горле появляется огромный ком, мешающий не только говорить, но и дышать по-нормальному, но он старательно скрывает это. Хашира решает промолчать. Несмотря на слова младшего, он понимает, что не беспокоиться он не сможет, хотя бы потому, что то, что увидел этот юноша, было исполнено с особой жестокостью. Противные воспоминания вчерашних событий вновь всплывают в голове, вызывая чувство отвращения к этому несправедливому миру. Если бы не демоны, эта деревня, как и семья Камадо была бы жива. Он бы вырос таким же хорошим человеком, каким является и сейчас, следил бы за своими повзрослевшими младшими братьями и сестрами, был бы для них опорой. Да и Томиока явно жил бы сейчас совсем по-другому, ибо охотников на демонов никогда бы и не было. Однако, при таких обстоятельствах, вероятнее всего, он с этим мальчонком навряд ли когда-нибудь встретился бы. Одна назойливая мысль невольно заставляет почувствовать себя настоящим эгоистом, заключающаяся в том, что как раз именно из-за демонов Гию познакомился с Танджиро, сблизился с ним, позволяя лишь ему одному видеть себя столь уязвимым, доверчивым, добрым. – Господин Томиока, – малец решает разорвать тишину, – скажите, когда мы убьем всех демонов, чем вы займетесь после? Хашира молчит, сморщив лоб. Интересный и неожиданный вопрос заставляет его задуматься. – Не знаю. Вряд ли доживу до этого момента. – Эй! Не говорите так! – громко произносит парень, приподнявшись на локте и развернувшись лицом к старшему. – Я не позволю вам погибнуть, пока я сам дышу! Да даже если и перестану дышать, все равно не позволю! Тот лишь ухмыляется. – Верю, – отвечает он спокойно. – Лучше скажи, чем ты займешься? – Я тоже как-то не знаю... Но я надеюсь, что я не перестану общаться с вами, ведь по сути нас связывает только наш отряд охотников... В воздухе вновь повисло молчание, наполненное грустью. – Не перестанешь, – Томиока кладет ладонь на волосы младшего, – потому что я, если останусь в живых, все равно буду присматривать за тобой. – Опять вы за свое, хватит уже говорить так пессимистично! – Танджиро хмурится, но его выражение лица тут же сменяется на изумление. Он впервые слышит такой искренний и громкий смех Гию. Он напоминает мелодию, настолько чистую и радостную, что Камадо чувствует, как его собственные губы растягиваются в улыбке. Сейчас в старшем была какая-то детская беззаботность, которая притягивает, словно магнит. Мальчишка смотрит, как Хашира сотрясается от смеха, а его глаза искрятся забавным блеском. Юноше кажется, что смех его что-то большее, чем просто звук. Это эмоция, которую можно ощутить кожей и душой. Это чувство, которое до краев наполняет сердце теплом, и этот смех наверняка останется в памяти как нечто поистине особенное.***
Тренировки Томиоки, конечно, изнуряют, но ребята и не думают жаловаться — продолжают трудиться, дабы быть полностью готовым к предстоящей битве. Месяц поисков демона не прошел даром, однако охотники, нашедшие его, сильно пострадали при попытке избежать сражения. Кто-то потерял руку, кто-то ногу, а некоторым и вовсе повезло меньше — погибли. Этот демон не появлялся на глаза долгое время, но все же он засветился, когда решил вновь отнять чужие жизни. – Хватит на сегодня, – говорит Хашира, подходя к своим подопечным. – Лучше пойдите и наберитесь сил. К ночи уже будем там. – Господин Томиока, откуда мы можем быть уверены, что именно этот демон появится именно в том месте?... – Зеницу смотрит с заметным волнением в глазах. Сомнения грызут его изнутри, что невольно заставляет его думать, словно все это будет зря. – А я разве не говорил? – Что не говорили?! Не тяните! – возмущается Иноске. – Демон сам назначил это место, ибо кто-то из охотников, которому он позволил сбежать целым и почти навредимым, проболтался ему, что его убью именно я. В тот момент, когда он наблюдал за мной около моего старого Поместья, по его же словам, он посчитал меня интересным врагом. Не знаю, конечно, почему он выбрал конкретно то место, но меня это волнует в последнюю очередь, – Гию переводит взгляд на Камадо, – и тебя, Танджиро, это тоже должно волновать в последнюю очередь. Юноша поджимает губы, смотрит себе в ноги. Его сердце разрывается от боли и от злости. Несмотря на свои внутренние переживания, он слабо кивает в ответ, хоть и понимает, что это волновать его будет явно не в последнюю очередь. Его друзья молча глядят на него. Они ведь тоже беспокоятся за него, а факт того, что они и понятия не имеют, как себя поведет парень в предстоящей битве, добивает их. Но и за друг друга они переживают не меньше. Агацума глубоко вздыхает. – Если кто-то из вас умрет, я обещаю, что на том свете я убью вас повторно собственными руками, – его голос звучит хоть и мягко, но весьма грозно. Томиока слегка приподнимает уголки губ. Ему понравилась эта фраза блондина. Однако, несмотря на то, что Танджиро смог его уговорить взять их с собой, Хашира все еще сомневается, правильно ли он поступает. Он не может отвертеться от чувства, что что-то обязательно пойдет не так, но его душа, словно окутанная жарким пламенем, будто выкрикивает ему постоянно: «Защитить любой ценой!» Хашибара сжимает в руках рукояти клинков, лезвия которых отражают лучи яркого солнца. – Не распускайте нюни. Все у нас нормально будет. Победим, вернемся, похаваем и потом смеяться будем с этой нашей ситуации, – он ухмыляется, ибо самому непривычно говорить такие слова поддержки и утешения. – Ну, а если кто и погибнет, то... Иди нахуй тот, кто умрет, потому что бросишь меня и остальных. После последних слов Гию ударяет кулаком по макушке Иноске. – В моем присутствии мат не использовать. Для меня вы та же мелочь пузатая, какой были раньше, несмотря на то, что вы почти достигли совершеннолетия. – Почему?! – изумленно спрашивет кабаноголовый. – Вы, че, наш папа?! – Да хоть мама, – ледяным тоном произносит Хашира, махнув рукой. – В следующий раз по губам тресну и разобью их. «Кабан» начинает что-то невнятное бормотать себе под нос под тихие смешки своих товарищей.***
Комната наполняется мрачным полумраком, лишь дрожащий свет от свечи тлел на стенах, создавая странные тени. Юноша сидит на мягком футоне, сжимая кулаки в предвкушении битвы, которая ждала его практически за порогом. Его сердце бьется сильно, а в уме крутится лишь одна мысль — защитить своих друзей от опасности. Он не боится за себя, но его друзья были его всем. Они были для него опорой, его второй семьей, и он был и будет готов пойти на самые крайние меры, чтобы защитить их. В его глазах горит не только огонь решимости и отваги, но еще и частица страха, а на лице выражается твердое решение одолеть зло. Однако помимо этого, внутри нарастает с новой силой беспокойство и не дает покоя единственный вопрос: почему именно в том месте, которое было для него наполнено лишь воспоминаниями о прошлом? Камадо перебирает в уме возможные ответы, прокручивает в памяти свою жизнь, пытаясь найти что-то, что могло бы объяснить выбор демона. Но чем больше он размышлял, тем сложнее становилась загадка. Парень опускает голову, зажмуривает глаза и сквозь стиснутые зубы выпускает воздух. Понимает, что ответа на свой вопрос он явно не найдет здесь, в этих мрачных стенах. В комнате царит тишина, пронизанная лишь тихим дыханием мальчишки. Он весь погружен в свои мысли, словно пленник своих собственных раздумий. Внезапно дверь позади скрипнула, и в комнату входит Томиока. Он не спеша подходит к младшему, медленно присаживается рядом. – Я видел, как ты уходил с грузом на душе, – начинает он, и его голос звучит нежно и утешительно. – Не стану скрывать, я переживаю за тебя, Танджиро. Ты не обязан идти и... – Обязан! – Камадо тут же перебивает его, поднимая взгляд на Гию. – Я не смогу отсиживаться здесь, зная, что вы будете там! – Я все еще сомневаюсь в своем решении брать вас троих с собой, – Хашира глубоко вздохнул, пытаясь сохранять спокойствие. – Я не смогу сражаться в полную силу, стараясь защищать вас. – Да забудьте вы уже об этом! Вы и впрямь как мама, заботящаяся о своих детях! Забудьте о нас и делайте то, что нужно! Мы не слабые и сможем защищаться сами! – Блять, я просто не хочу больше смотреть на ваши страдания из-за потерь и чувствовать вину из-за этого! – старший разозлился не на шутку. Он, все же не сдержавшись и повысив тон, заставил юношу замолкнуть. – Хватит с меня этого дерьма! Младший, вздрогнув, смотрит испуганно. В его глазах читается страх, поглощающий его чуть ли не с каждой секундой все больше. Томиока закрывает глаза, вновь набирает в легкие побольше воздуха и медленно выдыхает. – Извини, – он собирается вставать, но чужая рука мертвой хваткой вцепилась в его запястье. – Нет, это вы меня извините. Вы правы, – Танджиро, вскоре поняв, что Томиока не уйдет, разжимает пальцы. – Но все же, вам не стоит переживать о нашей защите. Мы же до сих пор живы, а значит, мы сможем постоять за себя и без вашей помощи. – Тогда вдолби в голову «кабану» не лезть на рожон, который за много лет, видимо, до сих пор не понял этого, а Зеницу сохранять спокойствие и хладнокровие. К тебе это, кстати, тоже относится. – Ну... Надеюсь, что Иноске не сильно понравилось быть мертвым и то его сражение с тем демоном чему-то его научило, поэтому вдалбливать ничего не придется, – парень расплывается в глупой улыбке. – А Зеницу... Он, думаю, и сам догадается до этого, но я все же скажу ему об этом. – А что касается тебя? – По правде говоря, вряд ли я смогу сохранять спокойствие и хладнокровие. Все же то место моя родина, и я не уверен, что... – Хочешь идти — не поддавайся эмоциям. Зарой их в самом темном углу своей души, не позволяй демону видеть твою слабость, иначе он будет использовать ее против тебя самого. В противном случае, у нас будет плюс одна проблема. – Понял... – Камадо отводит взгляд. Несомненно, старший прав абсолютно во всем, но все же... – Господин Томиока, спасибо, что вы рядом, – прошептал он, чувствуя, как слабая улыбка медленно расцветает на его лице. Хашира ничего не отвечает, лишь одной рукой притягивает к себе младшего за плечо, крепко приобнимая, словно хранитель тепла и защиты. В этом объятии Танджиро находит утешение и умиротворение, вновь осозновая, что рядом с ним всегда будет надежный человек, готовый идти сквозь огонь и воду, чтобы поддержать в трудную минуту. Он утыкается носом в цветное хаори, полной грудью вдыхая аромат Гию, наполненный искренней заботливостью. Но он начинает слышать словно какую-то добавку к его запаху, которую объяснить себе никак не может. Даже не может понять, на что это может быть похоже.***
В своей тихой комнате блондин лежит, по горло закутанный в одеяло. Он окутан тенью тревоги и страха. Его сердце сжимается лишь от мысли о том, что дорогой ему человек и он сам вместе со своими товарищами снова отправятся на рискованную битву с демоном. Этот дорогой человек для него будто источник внутреннего света, который освещает его жизнь и наполняет душу теплом и надеждой. Парень любит его неистово. Он готов жертвовать своим собственным счастьем, лишь бы защитить его от опасности. Он не может представить свою жизнь без него, без его улыбки и глупых, необдуманных фраз, без его поддержки и без его присутствия. Слезы невольно выступают на глазах, когда он думает о том, как он снова может потерять его, если демон окажется намного сильнее, чем в прошлые разы. Это была борьба между страхом и надеждой, между любовью и отчаянием. Он знает, что если потеряет его снова, ему будет трудно жить дальше, вновь привыкать к его отсутствию. – Эй, – Хашибара, незаметно вернувшись в комнату, ложится рядом, упираясь на локоть. Он разворачивает младшего лицом к себе, заставляя его лечь на спину и взглянуть на себя. – Ты чего?... Зеницу молчит, закусывает нижнюю губу, не в силах произнести и слова в ответ. Ком, застрявший где-то в горле, не дает этого сделать. Иноске большим пальцем аккуратно проводит по уголку глаза Агацумы, вытирая слезу. Старший начинает ощущать тяжесть тех же мыслей, что и блондин. Его собственные глаза наполняются сочувствием и пониманием, как будто он смог прочитать всю боль и страх, что заполнили сердце его любимого человека. Не произнеся больше ни слова, он протягивает руку и обнимает парня, словно собирая его рассыпавшиеся кусочки в целостность, утыкается кончиком носа в светлые волосы. Его прикосновение было ласковым и успокаивающим, будто лекарство для души. Оно наполнилось такой нежностью и верой, словно обещая защитить его от всех бед и невзгод. Губы темноволосого коснулись кожи лба напротив нежно и легко, подобно перьям птицы, оставляя после себя легкое чувство любви и безграничной заботы. Дыхание Иноске скользит по мягкой коже Зеницу, словно музыка, наполняющая его сердце теплом. Мгновение стало вечным, время остановилось, словно плененное этой нежностью и лаской. Весь мир исчез вокруг, их собственный мир состоит только из двух сердец, бьющихся в унисон, и двух душ, сплетенных вместе в совершенном союзе. А затем Хашибара поднимает взгляд, встретив светлые глаза младшего, наполненные благодарностью за этот момент. Ком в горле бесследно исчез, а слезы прекратились, оставив после себя только сухость. Этот мгновенный поцелуй стал символом их взаимоотношений, крепким и надежным, будто едва заметная звезда на небесах, вечно светящаяся верностью. – Поспи немного, – шепчет старший, ласково перебирая пальцами пряди густых волос юноши. – Я тебя разбужу, как придет время идти. Агацума, слабо улыбнувшись, молча поворачивается к Иноске, обхватывая рукой его спину и заставляя его повалиться на бок рядом. Он прижимается к его оголенной груди щекой, словно боится, что если отпустит, то мир разрушится на бесчисленное количество осколков.***
Солнце, будто утомленное дневной суетой, погрузилось в объятия горизонта. Небо тонет в темно-фиолетовых оттенках, проблескивая звездами, словно бриллианты на шелковой ткани ночи. Ветер тихо шепчет о приближающейся схватке. Сумерки тянут слои тьмы над миром, окружая его таинственной пеленой. Тишина, заметая следы дневного шума, взывает к сердцу каждого, приглашая в свои объятия вдохнуть запах ночи. И будто за невидимой завесой, одна за другой зажигаются блеклые звезды — огоньки великих космических историй, уносящие в своих лучах надежды. Ночь раскидывается, словно ткань, укрывающая весь мир невидимыми нитками мрака. И в этой ночи, на самой вершине горы, стоит демон, царапает когтями кору деревьев, в ожидании очередного веселья и очередной возможности отнять хрупкие людские жизни.