Забывая, начать с начала

      Эйс привычно пришвартовал скиф под боком Моби Дика и огненным всполохом взлетел на палубу. Веселье по какому-то — наверняка незначительному — поводу было в самом разгаре, и никто не заметил Эйса. Никто, кроме Изо. Тот кивнул в знак приветствия и отвернулся к своему собутыльнику. Хмыкнув себе под нос, Эйс спустился на жилую палубу и направился в ванную — хотелось смыть с себя песок Арабасты и морскую соль, пот и грязь.       И немного повспоминать чудесного и славного парня Санджи с солнечной улыбкой, мягкими прикосновениями и острым язычком. Интересно, как он там? Связал ли все подозрительные концы в один узел? Вычислил ли в бестолковом качке своего соулмейта и тайного поклонника? Настолько тайного, что и сам не разобрался.       Высушив себя своим же огнём, Эйс натянул чистое бельё и шорты, вернулся на палубу и присоединился к веселью. Только ближе к вечеру, рассказав всем желающим о своих приключениях, он нашёл Изо. И его собутыльника тоже нашёл. Им оказался довольно внушительный мужик с пучком светлых волос на выбритой голове. Он был почти на голову выше самого Эйса, шире в плечах и лет на двадцать старше. Вёл себя так, будто всех тут знает, но Эйс мог поклясться — он видит этого мужика впервые. Он бы не смог забыть ни этот взгляд из-под тяжёлых век, ни язычки голубоватого пламени, пробегающие по рукам в минуты лёгкой потери контроля. Ни этого грудного смеха, ни «йой» в конце каждой фразы.       Не смог бы.       Если только… Санджи ведь тоже не мог вспомнить своего накама, с которым столько времени провёл на одном корабле. И Эйс не стал бы командиром дивизиона, если бы не умел делать выводы — быстро и точно.       Поймав взгляд Изо, Эйс дёрнул головой в сторону, приглашая пообщаться наедине. По тому, как-то поджал губы, было ясно: старый чёрт догадывается, о чём пойдёт разговор. И, наверняка, это был не первый их подобный разговор. Потому не нужно было рассусоливать, расшаркиваться и подбирать слова.       — Это он, так? — сразу перешёл к делу Эйс.       Изо прикрыл глаза и явно собирался уйти от ответа или нагло соврать. Но алкоголь уже окрасил его щёки в ярко-алый, а, значит, Изо не сможет выкрутиться. Не в таком состоянии.       — Изо. Я же знаю. Мне только нужно подтверждение.       Но тот сопротивлялся. Не мог подобрать складной лжи, так решил молчать. Закусывал губы, отводил глаза, прикладывался к бутылке. И молчал, гадёныш.       — Чёрт! Изо! — рявкнул Эйс и слегка тряхнул накама, — почему ты не хочешь сказать?! Это же не твоё дело!       К счастью, за шумом попойки его воплей не было слышно. Но Изо молчал и только хмурился. Глядел куда-то за плечо Эйса. И даже тупенький младший братец мог бы догадаться, кого увидит, если обернётся. Эйс тупеньким не был.       — Скажи хотя бы, как его зовут?       — Марко, — раздалось за спиной.       Эйс разжал пальцы, стискивавшие плечи Изо, и тот ускользнул обратно к команде.       Марко. Повторил про себя Эйс. Марко. Наверняка, у Марко были причины отказываться от него как от соулмейта, заставлять всех молчать. Наверняка, он бы выбрал кого-то другого. Не сына Роджера, не бестолкового щенка, не бесполезного капитана… Может, даже не парня.       На плечи легли чужие ладони, и снова раздался этот низкий голос, почти не хмельной:       — Я знаю, что за мысли болтаются в твоей хорошенькой голове. И они все — чушь полнейшая.       — Тогда почему? Почему ты ничего не сказал?       Марко вздохнул глубоко, от чего щекотка пробежалась по волосам Эйса, прижался со спины, заключая в полноценные объятия, и устроил подбородок на макушке парня.       — Я не знал, как.       Какое-то время они так и стояли. Эйс пялился в деревянную стену камбуза и пытался справиться разочарованием и какой-то неуместной — после Санджи-то — болью. Марко держал его в руках и, наверное, тоже пялился в стену. Наконец, он отмер, отпустил Эйса и, пока тот не успел раствориться в толпе, взял за запястье и потянул:       — Идём со мной.                     Лазарет встретил их тишиной и темнотой. Эйс собрался обратить ладонь в пламя и осветить помещение, но не успел. Марко и сам с этим справился — на правой руке у него сияли бирюзово-золотистые всполохи. Пройдя к выключателю, Марко зажёг верхний свет и спрятал своё пламя.       — Садись куда-нибудь, — бросил он через плечо и отошёл к своим стеллажам с записями.       Эйс аккуратно примостился на кушетке — той самой, которую всегда занимал, если оказывался в лазарете. Он помнил всё, связанное с ним: боль от ран, горечь лекарств, стерильный запах постельного белья и бинтов. Помнил даже жёсткие и сильные руки, прижимающие к койке, когда Эйс метался от боли и жара. И другие помнил тоже — те, которые ласково меняли компрессы и отмачивали приставшие бинты прежде, чем поменять на новые. Только лица, голоса, имени их судового врача не помнил. И теперь он стоял спиной к Эйсу в своей фиолетовой рубашке, искал что-то важное на полках, шипел что-то сквозь зубы.       Найдя это «что-то важное», Марко подошёл к Эйсу и шлёпнул рядом с ним истрепавшуюся тетрадь. Кое-где её повело от влажности, кое-где виднелись подпалины. Несколько листов вываливались, и потому тетрадь была аккуратно перевязана бечёвкой.       — Можно? — на всякий случай уточнил Эйс, хотя и так всё было ясно.       Но Марко кивнул в ответ и отошёл к столу. Уселся на свой стул и упёрся взглядом в стену, всем своим видом демонстрируя отрешённость.       Запись 1.       Встретился с К. и Р. Старик прав, эта беременность — медицинское чудо. Никогда не видел, чтобы кто-то так использовал Волю. Но Р. уже слишком слаба. К. не справляется, позвал на помощь.       Запись 2.       Пришёл к Р. на первый осмотр. С плодом всё в порядке, если не считать срока       беременности. Чего не сказать о матери. Поддерживающая терапия К. не помогает. Я тоже теряюсь в догадках, чем помочь. Р. готовится к своей смерти после родов.       Запись 9.       Был у Р. С удивлением узнал, что она беременна. На моё тупое лицо она только рассмеялась и сказала «я рада, что это ты. Тебе я смогу его доверить». Ничего не понял, провёл стандартный осмотр. Поймал на себе подозрительный взгляд К. Старик сказал, что никто не должен знать о беременности Р.       Запись 15.       Был у Р. С удивлением узнал, что она беременна. Судя по всему, это не первый раз. Перелистал записи — и действительно, такое уже было. И она также смеялась и говорила «я рада, что это ты. Тебе я смогу его доверить». Теперь я понял. Она носит под сердцем моего соулмейта.       Эйс пролистал несколько страниц с записями других обследований, пропустил несколько однотипных записок про то, как Марко забывал его. И в середине тетради увидел:       Запись 179.       Я не справился. Р. умерла. После двадцати месяцев беременности её организм совсем обессилел. Я предлагал сделать операцию, но Р. отказалась. Сказала, что хочет почувствовать всё, что связано с её сыном, которого она так долго ждала и так долго оберегала. Она была такой худенькой и бледной, когда держала ребёнка на руках и первый — и последний раз — целовала его влажный лобик и прикладывала к груди.       Эйс. Она назвала его Эйс. И сказала, что Гарп позаботится о нём. А потом она…       Как после такого я смогу посмотреть в глаза Эйса и сказать ему: парень, я твой соулмейт и я не спас твою мать?       Строчки записи кое-где расплывались, будто на них беспрестанно капали слёзы. Но потом — прямо поверх искорёженной бумаги — были надписаны снова. Марко хотел помнить всё случившееся. И сейчас он отдавал всю свою боль и весь свой страх в руки Эйса. Пролистав ещё несколько страниц, тот с удивлением обнаружил, что между медицинскими записями были и другие записи о нём. Некоторые из них были на маленьких клочках, потом аккуратно вклеенных между листами или вложенных в самом конце тетради.       Я не помню Э., но я знаю — он мой соулмейт.       Был в Ист Блю, видел Э.       Гарп ублюдок.       К Э. прибился смешной пацан.       Снова забыл Э. Надо с этим завязывать.       Их теперь трое.       Гарп всё ещё ублюдок. Чтоб он сдох в муках.       Э. вышел в море.       У Э. хорошая команда.       Э. был в Вано. Я и не сомневался в нём.       Последняя запись была сделана на форзаце тетради. Размашистая и неровная, она то уползала вверх, то срывалась вниз. Но большая её часть была так густо перечёркнута, что Эйс не разобрал. Смог прочитать только начало: Э. на корабле.       Заметив, что Эйс дочитал и теперь только бездумно поглаживает корешок тетради, Марко подошёл, сложил все листы обратно, снова аккуратно перевязал бечёвкой и отнёс в стеллаж. Спрятал где-то в глубине. И вернулся к койке, на которой сидел, сгорбившись, Эйс. Присев перед ним на корточки, Марко уложил руки по бокам, не касаясь даже пальцем и краешка шорт.       — Теперь ты понимаешь, йой? Как я мог? После того, как не смог спасти твою маму, йой.       — Ты такой дурак, — едва слышно выдохнул Эйс и порывисто обнял Марко за шею, — такой дурак…       — И трус, — прошептал в ответ Марко и ответил на объятия, уместив ладони на спине Эйса, — старики становятся очень трусливыми, йой.       Какое-то время они посидели так в тишине. Было неудобно, но сил расцепить объятия не было никаких. У Эйса крутилось много вопросов в голове: как Марко удержался, когда в последний раз был с кем-то, как терпел похождения Эйса, почему знает Изо и знает ли кто-то ещё… Но всё это было неважно прямо сейчас. Самое важно было другое:       — Чтобы я больше не слышал, как ты оскорбляешь моего соулмейта. Мой соулмейт самый лучший!       — Ты не знаешь, йой, — Марко попробовал отстраниться, но Эйс не дал. Ещё теснее прижал его бестолковую голову к своей груди и выдохнул:       — Знаю. Я — знаю.