Выгода?

Руфь Бьюкейтер опоздала на ужин и заняла место справа от дочери. Каледон Хокли проследил глазами - платье подчеркивает фигуру, более хрупкую, чем у дочери. Румянец на щеках, довольная и самоуверенная. - Еще не приступили к ужину? - бровь Руфь Бьюкейтер вопросительно изгибается. Каледон Хокли бродит взглядом по лицу женщины, останавливается на брови, потом на второй. Взгляд спокойный. Положила локти на стол и сомкнула руки в замок. Кивнула головой, преодолел взглядом треугольники из локтей, побродил по платью - кружево удачно скрывает в ней женщину, прошелся по шеи и подбородку. Повернула голову в его сторону - Мистер Хокли, у вас ко мне какие-то вопросы? Смутился. - По искусству? - уточнила. Сложил руки на груди, развернулся на стуле, чтобы вычислить того, кто придет следом и займет какое-то место. Мадам Парадайн со спутников заняли пустующие места - ничего примечательного. Отсутствующих пассажиров из первого класса… Тридцатилетний блондин Гуггенхайм - шагает к тому стулу, который ему предназначен. Пиджак плотно сжимает его атлетическое тело, улыбка победителя, у этого человека всегда было мало мыслей, но много любовниц. Пронырливый и ненадежный. Каледон Хокли огибает взглядом Розу Бьюкейтер и смотрит прямо в глаза Руфь Бьюкейтер, приходя к однозначному выводу: «Вот какой тип мужчин для вас привлекательный, чтобы выдавать им свои оперные партии!». Это мысль прожигает насквозь, от взгляда на профиль Руфь Бьюкейтер ни с чем не сравнимая внутренняя боль - статуя с острыми скулами, величественно спустившаяся с постамента. Следом за этой мыслью взрывается весь ресторанный зал - летят белые скатерти и переворачиваются столы, вилки с ножами врезаются в стену… Тело прожигают оранжевые реки, Каледон Хокли внутри собственной фантазии прикасается губами к плечам этой женщины и скользит к лицу. Над крышей сарая льет дождь из кровавой луны. - Мистер Хокли! - восклицает Руфь Бьюкейтер, голос полон негодования. Роза Бьюкейтер крутит головой из стороны в сторону случайным свидетелем. Каледон Хокли сжимает руки в кулаки и пытается успокоить собственное возбуждение. Прикуривает сигарету, выпускает дым, в висках и теле бьют тысячи барабанов и тысячи копий в его безвольном теле насквозь. Гуггенхайм попивает игристое. - Импрессионисты устраивали пикники! В них было столько красок радости! Мистер Хокли, - начала Роза Бьюкейтер с легкой улыбкой, - Вы любите пикники? - На покрывале, под деревом, подальше от людских глаз! И чтобы ни чертовой красной луны, чертового зеленого солнца, только двое… Вот такие я люблю пикники! - произнес злым тоном, выдохнул воздух вместе с дымом и оторвал взгляд от миссис Бьюкейтер. - Мистер Хокли?! - Руфь Бьюкейтер отодвинула фигуру дочери, метнула в него такой же злой взгляд, - Что вы себе позволяете? Выйдем из зала? У меня есть к вам разговор тет-а-тет! - Нет! Я жду музыкантов! Хотите обсудить молодых эллинских Давидов?! - Я не намерена давать вам уроки искусства, мистер Хокли. Мне не нравится ваш тон, содержание вашей речи и ваше поведение перед моей дочерью! - Мама… - Роза Бьюкейтер покрутила головой из стороны в стороны, - о чем вы говорите? Мистер Хокли любит пикники и я нахожу это замечательно, - наклоняется к уху Каледона Хокли, - Мне понравилось ваше сравнения луны и солнца. Они были в ваших словах такими эмоциональными. - Роза… - Руфь Бьюкейтер кинула нож и вилку на стол, - ты не понимаешь, что твой жених имеет ввиду?! - Вы понимаете за нее, миссис Бьюкейтер! Веселая из вас выходит вдова! - Хватит! Хокли! Жду вас на воздухе! - вышла из зала. Проводил взглядом. - Что с мамой, мистер Хокли? Я думала у вас с ней в вашей общей расчетливости полное понимание… - У нее все отлично! - отставил от себя стул и вышел следом.