Цена твоего молчания

      Весь остаток дня прошел для Такемичи нехотя, окутанный туманом и пеленой задумчивости. Ложась спать он долго смотрел в каркас верхнего яруса кровати, размышляя о том, что рассказал ему Эиджи.        Судя по всему, он явно не хотел делиться этим и готов был ссориться с Такемичи, лишь бы сохранить секрет, но почему-то выпалил тайну прямо посреди разгорающейся ссоры. Может, посчитал, что доверительные отношения с Такемичи ему дороже, а может, сорвался случайно. До этого он на несколько часов ушел с Майки. Возможно, причина была как раз в нем. Все же обстоятельства их прогулки Такемичи не знал и даже не собирался выяснять. Спутанные мысли были заняты только одним — путешествиями во времени.       Он все еще с трудом осознавал, что это правда и очень маловероятно, что Эиджи решил его разыграть, особенно учитывая серьезность брата. Он, конечно, тот еще любитель пошутить, но в тот момент Эиджи был очень убедителен и Такемичи хотел ему верить, несмотря на всю абсурдность ситуации. И если смотреть с другой стороны, то рядом с Такемичи спит версия его брата аж из 2017 года, то есть ментально Эиджи должно быть 26 лет. Такемичи ежится. Их разделяют 12 лет жизненного опыта, а Эиджи ведет себя, как обычно, если не считать более взрослых взглядов на мир, которые Такемичи смог заметить только сейчас, когда Эиджи открыл ему глаза.       От всего этого становилось неуютно. Мозг отказывался обрабатывать полученную информацию и Такемичи через силу закрыл веки, упорно пытаясь заснуть. Но как бы он не старался — сон никак не шел, даже самой капли сонливости не ощущалось и это начинало отзываться зудом раздражения. Пошарив рукой под подушкой и подтянув к себе телефон, Такемичи свесил ноги с кровати и подсвечивая себе путь поднялся, слыша сонное шуршание Эиджи на верхнем ярусе. Пройдя к шкафу и тихо распахнув дверцу, Такемичи нащупал на самом дне деревянного каркаса свою сумку. Сунув руку в боковой карман он вытащил от туда запечатанную пачку сигарет. Оглянувшись, Такемичи убедился в том, что Эиджи спит (либо убедительно притворяется спящим) и тихо вышел из комнаты, прикрывая за собой дверь.        Каэде спала на втором этаже, так что его приглушенные шаги ей точно были не слышны. Зайдя на кухню, Такемичи открыл один из ящиков и вытащил от туда пластиковую зажигалку, каких в доме лежала огромная куча и вряд-ли кто-то заметит пропажу одной-единственной. Выходя из кухни и стараясь не издавать шума, Такемичи обул первые попавшиеся кеды и выскользнул на улицу.       Несмотря на то, что лето подходило к концу, на улице было тепло. Двор подсвечивала почти что полная Луна и уличные фонари. Опустившись на деревянную ступеньку, Такемичи выключил фонарик, кладя телефон рядом с собой. Спать ему все еще не хотелось. Августовская ночь обволакивала умиротворением. Слыша тихую трель сверчков, Такемичи снял пленку с пачки. Ее он получил от Какуче, невесть когда успевшего начать курить. Везде, где был Какуче, был и запах сигарет. Курил он не так часто, но Такемичи имел (не)удовольствие искоса наблюдать за этой картиной.       Перед его – Такемичи – отъездом, Ханагаки, сам не понимая зачем, спросил у Какуче о том, почему он начал курить. Хитто пожал плечами и ответил, что это помогает ему привести нервы в порядок. Такемичи покивал и понял, что ему бы тоже не помешало, а то больно часто у него начинает ехать крыша, о чем он и сообщил. Какуче на это протянул ему запечатанную пачку ментоловых сигарет. А Такемичи-дурья-башка-Ханагаки вместо того, чтобы отказаться и объяснить, что он просто так об этом сказал, не имея в виду ничего такого, молча взял и сунул пачку себе в сумку.        С тех пор он ее не открывал, потому что не собирался начинать курить. Ему всего 14, о чем вообще речь? Но сейчас он сидит на ступеньках своего дома в четыре утра с только что открытой пачкой сигарет и зажигалкой, лежащей рядом с телефоном и отсвечивающей в лунном свете красным. Такемичи коротко вздохнул. Всего-лишь успокоить нервы. Он только попробует и больше не притронется к этой гадости никогда и ни за что.        Вытащив сигарету, Такемичи зажал фильтр в зубах. Крутанув колесико он поднес огонь к сигарете и нерешительно замер. А нужно ли ему это на самом деле? Он может пойти к Эиджи, который, заботясь о младшем, точно поможет ему. Обнимет, даст совет, как обычно делал это...        — Куришь? – раздается голос Эиджи над самым ухом. Огонь гаснет и зажигалка выскальзывает из подрагивающих пальцев. Такемичи испуганно оборачивается и вынимает так и не подожженную сигарету изо рта.       — Нет-нет, я не...        — Не оправдывайся, – усмехается Эиджи, опускаясь рядом на ступеньку. — Я знаю, что ты не куришь. В будущем, кстати, я за тобой этой привычки тоже не наблюдал. С чего такие изменения?        — Ну... Я это... – Такемичи прокашливается, нервно вертя сигарету между пальцев и поднимая упавшую зажигалку. Эиджи легонько пихнул его локтем в бок. — Эй!       — Расслабься. Я никому не скажу, – подмигнул ему Эиджи. — Только между нами, как и договаривались.       Такемичи сдавленно выдыхает, но сигарету из рук не выпускает, сжимая набитую табаком бумагу между пальцев.       — Я вообще случайно... Какуче сказал, что курение помогает ему привести в порядок голову. А я ответил, что мне тоже надо бы нервы успокаивать... Он не так понял или я не так сказал, но в общем, вот, – Такемичи вяло махнул рукой в сторону пачки. Эиджи негромко рассмеялся. Такемичи взглянул на него с возмущением.       — Прости, прости, – сквозь хохот отзывается старший. — Просто... Ох, Ками, – он утер выступившие на глаза слезы. — Это было забавно, Мичи. Не обижайся только.       — Да чего уж... – раздраженно выдыхает Такемичи.       Звезды на небе незаметно тухли, Луна медленно уползала за горизонт и можно было заметить едва различимую полосу рассвета с той стороны, где должно было взойти Солнце. Летом поздно темнело и рано расцветало.        — Что будешь делать, когда найдешь Кисаки?       Эиджи смотрит на него удивленно, явно не ожидая подобного вопроса. В его глазах проскальзывает что-то похожее на скептицизм, но Такемичи не уверен. Эиджи подпирает голову ладонью, ставя локоть на свое колено и задумчиво протягивает:       — Не уверен. Я видел его только на фотографии и то, которая будет сделана через 12 лет. Может в детстве он выглядит совсем по-другому и я его даже не узнаю. У Наото не было сведений о том, каким он был до того, как в открытую начал управлять делами Тосвы, – он постукивал пальцами по своей щеке, перебирая в голове варианты развития событий и собственных действий. — Видимо, мне придется решать на месте. Но мне точно нужно одно – убрать его.       — Ты его убить решил? – с ужасом спрашивает Такемичи, смотря на то, как помрачнел Эиджи при последних словах. Видя реакцию брата он тут же спохватился.       — Да нет же! Нет! – он гневно выдохнул. — Еще чего. Ты думай, что говоришь, Бакамичи.       — Извини, – стыдливо отводит глаза Такемичи. — Просто это так прозвучало... Вот я и подумал, что...       — Не важно, – махнул рукой Эиджи. — Я имел в виду, что Кисаки нужно будет как-то выдернуть из Тосвы, но у меня нет ни единого варианта как это сделать. Вернее есть, но я в них не уверен...       — Поделишься? – с любопытством спрашивает Такемичи, возвращая взгляд к брату. Тот отрицательно помотал головой. — Эиджи! Снова хочешь поставить под удар мое к тебе доверие? – Такемичи смотрит на него недовольно. Эиджи тяжело вздыхает.       — У меня нет конструктивного плана, – извещает он. — Что я тебе расскажу? Я сам-то еще ничего не придумал толком. Единственное и самое надежное – действовать через Майки, постараться убедить его в том, что Кисаки опасен.       — Но ему нельзя рассказывать о путешествиях во времени, – продолжает мысль Эиджи Такемичи.        — Именно, – кивает старший. — Поэтому нужно будет как можно быстрее собрать хоть какие-то доказательства или заслужить доверие Майки. Иначе ничего не получится и он пошлет меня куда подальше.        — Ты поэтому с ним ходишь туда, куда он хочет? – догадывается Такемичи, удивленно глядя на Эиджи. Тот, в свою очередь, пожимает плечами.       — Считай, что так. Насколько бы цинично это не звучало.        — Может, мне тоже с ним подружиться? Лимит доверия повысить, что-ли. Чтобы я мог твои слова подтвердить и он не сказал, что это только из-за наших кровных уз, – устремляет взгляд в светлеющее небо Такемичи, погруженный в свои раздумья и в одно ухо слушающий Эиджи.       — Попытаться можно, но я не уверен... – Эиджи раздраженно выдыхает. — Блять, да я вообще ни в чем не уверен, Мичи. Как же это бесит!       Такемичи хихикает, перекатывая между пальцев сигарету, успевшую помяться, пока Такемичи крутил ее во время размышлений.       — Да ладно тебе. Ты теперь не один, вместе обязательно справимся, – улыбается Такемичи. Эиджи, переведя на него взгляд, тоже приподнимает уголки губ. Младший замечает что-то теплое в глазах брата. Обычно это называли любовью.        — Спасибо, Мичи, – Эиджи кладет руку на его голову и растрепывает обесцвеченные волосы. На этом разговор сам собой подходит к концу. Они сидят вместе еще какое-то время, прежде чем Эиджи оставляет его и уходит обратно спать. Такемичи хотел остановить его, чтобы извиниться за прерванный сон, но Эиджи уже исчез за дверью.        Такемичи возвращает взятую сигарету в пачку так и не решившись поджечь ее, убирает зажигалку в карман и поднимается на ноги, заходя обратно домой. Стащив обувь он вернулся в комнату и положив сигареты в сумку свалился на кровать. Глаза наконец-то начали слипаться и вскоре Такемичи провалился в темную бездну сна. Он был даже рад, что не пришлось курить.

***

      Утром следующего дня Такемичи обнаружил, что находится дома совершенно один. Он слышал, как Каэде уходила на работу утром, но не слышал того, как уходил Эиджи. Он редко создавал хоть какой-то шум и отследить его можно было разве что хорошенько прислушавшись — тогда можно было услышать приглушенные шаги, едва различимые, но услышать их было возможно.        Поднявшись с постели Такемичи поплелся в ванную, по пути замечая настенные часы, показывающие два часа дня. Не удивительно, что он проспал так долго. Бессонница творит страшные вещи.        Пройдя в ванную Такемичи плеснул в лицо холодной водой, прогоняя остатки сна, после вытирая лицо полотенцем. Подняв глаза на свое отражение он придирчиво осмотрел себя, замечая некоторые отросшие пряди волос, на корнях которых виднелся натуральный цвет — угольно-черный.        Открыв шкафчик, Такемичи достал от туда ножницы и небольшую коробку с краской. Выгрузив все это на бортик раковины, он взял ножницы и стараясь не совершать лишних движений, срезал отросшую длину. Светлые волосы падали в раковину.        Спустя пару минут, когда все было готово, Такемичи взъерошил волосы, убеждаясь, что все выглядит нормально и он ничего не испортил. Вытряхивая содержимое коробки, он быстро сбегал на кухню за одноразовым стаканчиком, в котором и начал разводить краску, выливая туда содержимое двух пакетиков, находившихся внутри коробки. Тщательно перемешав все, Такемичи надел целлофановые перчатки и приступил к покраске темных корней.        Ушло не более десяти минут на то, чтобы тщательно вымазать отросшие корни. Стянув перчатки он выбросил их в мусорное ведро, вместе с пустыми пакетиками и коробкой. За время же, пока краска будет действовать, Такемичи решил позавтракать. Или пообедать. Не суть важна.       Найдя в холодильнике заботливо оставленный братом суп, Такемичи разогрел его в микроволновке и сел завтракать-обедать в гордом одиночестве, слыша в тишине приглушенное тиканье часов. Закончив же с трапезой он вымыл за собой тарелку и пошел смывать краску, которая все это время щипала чувствительную кожу.        Смыв краску и высушив волосы, Такемичи наскоро почистил зубы. Как раз, когда он закончил, раздался стук в дверь. Встрепенувшись, Такемичи поспешил в коридор. Стук был не громким и не похож на тот, который раздавался при приходе Майки в прошлый раз. Эиджи с Каэде и вовсе никогда не стучали, у них были ключи. Тогда кто это был?       Распахнув дверь, Такемичи с удивлением уставился на Хинату.       — Эиджи-кун?.. – неуверенно спрашивает она, переминаясь с ноги на ногу.        — Привет, – неловко улыбается Такемичи. Что-то в поведении Хинаты казалось ему странным. Обычно она была уверенной, а сейчас стояла неловко, словно чего-то боялась. Такемичи насторожился.        — Нам нужно поговорить, – она взглянула на него решительно, а Такемичи до сих пор не мог поверить в то, что собирается притвориться своим братом. Эиджи ему за это спасибо не скажет.       — Эм... Да, конечно, проходи, – он отступил в сторону, пропуская Хинату внутрь и закрывая за собой дверь. Он наблюдал, как она снимает туфли, ставит их к стене и улыбается ему. — Может быть, чаю? – заполняет напряженную тишину Такемичи. Хината утвердительно кивает и он проводит ее на кухню, усаживает за котацу и ставит чайник, доставая две кружки и сахарницу.        — Две ложки, пожалуйста, – подает голос Хината, на что Такемичи кивает. Он действительно не помнил сколько сахара она любит добавлять, но зато помнил, что ей нравится зеленый чай.        Когда чайник вскипел, он разлил кипяток по кружкам и дождавшись заварки чая выбросил чайные пакетики, размешав сахар. Поставив кружку перед Хинатой, Такемичи сел напротив, замерев и не решившись отхлебнуть из своей кружки. Хината тоже неуверенно замерла, грея ладони о горячую чашку.       — В общем... Эиджи-кун, – она глубоко вдыхает, прикрывая подрагивающие веки. — Мне... Мне нужно кое-что тебе сказать. Я долго не решалась и...       — Говори, конечно, – ненавязчиво говорит Такемичи, пытаясь придать голосу более уверенные нотки, чтобы это было больше похоже на Эиджи. — Я всегда готов тебя высл...       — Эиджи-кун, нам нужно расстаться! – жмурится Хината, поджимая губы. Такемичи смотрит на нее оторопело.        — Что?.. – только сейчас к нему начало приходить понимает, что он полез туда, куда явно не стоило и страшно об этом сожалел.        — Мне... Эиджи-кун, понимаешь... – она смущенно отводит глаза. — Я предложила встречаться тебе, да, но мне все это время нравился Такемичи-кун... Я думала, что раз вы почти что одинаковые, то мне будет хватать и тебя, но я ошиблась... Ты очень резкий, иногда грубый, а Такемичи-кун он мягкий, нежный и я полюбила его именно за это... Извини меня, Эиджи-кун! – Хината подскочила с места и глубоко поклонилась. — Прости, я не хотела, правда! – казалось, что она вот-вот разрыдается и Такемичи едва не передернуло. Поднявшись с места он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Хината развернулась и побежала прочь.        Такемичи не пошел следом. Слышал, как она спешно натягивает туфли и выбегает за дверь. Ему стало дурно. Он рухнул обратно на подушку, закрывая лицо руками и устало выдыхая. Он помнил, как Хината сказала, что любит его, но Такемичи отказал ей и собственноручно подсунул ей Эиджи. Казалось, она была даже довольна. Об этом он брату, конечно же, не рассказывал. До того он был счастливым и кажется, что по-настоящему любил Хинату. Получается, Такемичи — причина начала их отношений и одновременно с этим разрыва.        — Что мне, блять, делать с этим? – обречено спрашивает Такемичи пустоту, опуская руки. Он упрямо тряхнул головой, поднимаясь из-за стола. У него начинала болеть голова. Сунув руку в карман штатов и вытащив телефон он набрал номер Эиджи, прикладывая мобильник к уху.        — Да? – спрашивает Эиджи из динамика.       — Нужно поговорить. Лично, – тут же переходит к сути Такемичи.       — Что случилось? – понижает голос Эиджи, переменившись с будничного тона на настороженный.       — Не по телефону.        — Понял. Скоро буду, – послышались гудки. Захлопнув крышку, Такемичи растер лицо руками, убирая телефон в карман.       Взяв в комнате сигареты и черные очки, Такемичи обулся и вышел на улицу, с грохотом опускаясь на ступеньки. Виски покалывало, затылок начинал ощутимо ныть. Надев очки он вытащил из пачки сигарету и зажав ее между ладонями возвел глаза к небу и, кажется, начал молиться. Такемичи чувствовал, что его вот-вот вывернет наизнанку и заставил себя сглотнуть желчь.        Вставив сигарету в зубы и крутанув колесико зажигалки он поджег бумагу и на пробу затянулся, тут же закашлявшись и вынув сигарету изо рта. Горький дым обжег глотку, заставил слезиться глаза и оставил во рту привкус ментола. Хрипло кашляя, Такемичи скривился.        — «Ну и гадость».        Он смотрел за витками серого дыма, который едва ли было видно из-под черных стекол. К его собственному сожалению мысли не улетели, испаряясь в небе вместе с дымом. Вместо этого у него была жгучая боль в горле, никакое не спокойствие. Пару раз вдохнув, он на пробу затянулся повторно. Глотку снова обожгло, но на этот раз не так сильно. Не было в этом, в общем-то, ничего приятного, как Такемичи и ожидал. Затушив бычок о ступеньку он носком ботинка вырыл небольшое углубление, куда скинул окурок и засыпал сверху землей.        Он не мог допустить даже мысли о том, чтобы умолчать о разговоре с Хинатой. Такемичи сам полез туда, куда не нужно, к тому же, что он скажет Эиджи? «Я позвал тебя просто так, не бери в голову»? Наверняка он услышал его беспокойство даже через динамик и не оставит это так просто.          Такемичи плохо. Его мутит и голова скоро расколется на две части. Отвратное ощущение медленно поднялось вверх по пищеводу и застыло комом в горле. Не веселые мысли отрезвили приближающиеся шаги. Такемичи поднял голову и поймал взгляд Эиджи, который, в свою очередь, его глаз видеть не мог. Он опустился на ступеньку рядом. Все почти также, как было ночью, только один из них пахнет сигаретным дымом и скрывает глаза под непроницаемыми стеклами. Они молчали до тех пор, пока Такемичи не собрался с мыслями окончательно.       — Хина приходила, – начал он и замолчал, оценивая реакцию Эиджи. Тот смотрел на него скептически и явно не понимал, что могло произойти, раз Такемичи позвал его на личный разговор. — После того, что я скажу, у тебя будет полное право меня ударить. Я заслужил.       — Что? – Эиджи смотрит на него недоуменно. — Что ты натворил, Мичи?       — Блять... – Такемичи поджимает губы и сминает в пальцах пачку сигарет. — Когда она пришла я подметил, что она ведет себя... Подозрительно, что-ли? Мнется с ноги на ногу, как загнанный в угол зверек. Назвала меня твоим именем, а я сделал вид, что я – это ты. Сам не знаю зачем... – Такемичи замолкает и неуверенно смотрит на Эиджи. Возможно, он и вовсе не заметил того, что Такемичи смотрит на него из-под очков. Сидел ровно, явно ожидая продолжения. — И она мне выпалила, что «мы» должны расстаться. – Такемичи видит, как округлились глаза Эиджи. Он не хочет говорить ему часть о том, что сказала ему Хината после этого. Поэтому он молчит, стараясь унять дрожь в пальцах. — А потом... Потом она убежала. Я даже догонять ее не стал...       — Понятно... – мрачнеет Эиджи, дергая уголком губ.        — Извини, Эи, – Такемичи хочет расплакаться от вида брата. — Я не хотел.        — Это не твоя вина, – кладет ему руку на плечо Эиджи. — И я не стану тебя бить, – он ломано улыбается. — Я, вообще-то, все еще здесь, потому что тебя спасаю.       — И я безмерно тебе за это благодарен, – с тенью улыбки отвечает Такемичи. Он все еще стыдится смотреть в глаза Эиджи, поэтому не снимает очков, создавая между ними односторонний барьер.        Головная боль никуда не ушла, как и дурное чувство после слов Хинаты. Его все еще подташнивало. Такемичи действительно думал, что она оставит его в покое и переключится на Эиджи, но для нее, как оказалось, тот был слишком резким и грубым. Такемичи кривит губы.       — Ладно, что уж... – Эиджи со вздохом поднимается на ноги. Такемичи явно видит то, как он пытается сделать вид, будто ему все равно, но Такемичи знает Эиджи, как облупленного и замечает, что эта новость его подкосила. — Переживу.        — Переживем, – поправляет его Такемичи. — Вместе, – и стаскивает очки, убирая их в карман.         — В точку, – усмехается Эиджи.        Больше в этот день они не разговаривали.