Цена твоего молчания

      Кровь, медленно растекавшаяся по полу заставила тяжелый ком подняться вверх по пищеводу. Через силу сглотнув желчь, Такемичи бегал взглядом по мертвому телу. Они должны были придумать что-то другое, что-то, что не приведет к смерти одного из них, но Эиджи выбрал самый действенный и в то же время радикальный метод, в очередной раз пачкая руки в крови.Такемичи ощутимо замутило.       — Мне нужна помощь, – отстраненно произносит Эиджи. — Майки.       Сано поднимает на Эиджи растерянный взгляд и судя по тому, как шевелится его кадык, сглатывает.       — Сможешь помочь?       Выражение лица Майки становится сосредоточенным, к чему явно были приложены немалые усилия. Он бросает быстрый взгляд на труп и поспешно кивает. Такемичи завидует тому, как быстро Майки смог взять себя в руки, словно уже имел дело с подобным, в чем Ханагаки сомневался. Хотя, может, избиение до полусмерти было чем-то похоже на это? Такемичи не знал. Опомнился он лишь в тот момент, когда Эиджи опустил ладони на его плечи и встряхнул, глядя с холодной отрешенностью, которая жуть, как напугала. На глаза выступили слезы.       — Такемичи, слышишь меня? – младший кивает, с застывшей на глазах влагой смотря на Эиджи. — Мне нужно, чтобы ты принес черные пакеты с кухни, ножницы и скотч. Сможешь? – Такемичи снова кивает. Он готов сделать что-угодно, лишь бы быстрее убраться от сюда как можно дальше. Но, видимо, у Эиджи были совсем другие планы. Тем не менее он отпускает его и Такемичи, едва не запнувшись, выбегает из комнаты.        Вваливаясь в кухню он судорожно ищет в ящике пакеты. Найдя их и заодно ножницы со скотчем, Такемичи тяжело опирается о столешницу и прогоняет воздух вдоль трахеи, стараясь не оглохнуть от того, как в ушах пульсом грохочет кровь, давя на барабанные перепонки. Шум в ушах отрезал его от мира, и Такемичи усиленно карабкался, держась трясущимися пальцами за стол, стараясь не подавиться слезами, заливающими его лицо. В таком состоянии его находит Майки, подошедший слишком тихо, чтобы Такемичи вовремя заметил его и не уставился со страхом, застывшим в синих глазах. Кольцо рук сомкнулось вокруг него в виде объятий. Такемичи вцепился в Майки, как утопающий в спасательный круг или шлюпку, надрывно рыдая ему в плечо. Такемичи не думал о том, что не выносит прикосновений чужих людей. Его захлестнула истерика, безжалостно сметая бережно расставленные годами личные границы.       Майки вплетал пальцы в его волосы, крепко прижимая к себе. Он не шептал утешения, так как знал — Такемичи, поглощенный срывом, его не услышит. Ханагаки давился всхлипами, заливая слезами одежду Майки, цепляясь за него так отчаянно, словно тот был последним оплотом света в густой тьме, который непременно исчезнет, стоит только отпустить.        Такемичи тошнило, казалось, его вот-вот вывернет наизнанку. Его нещадно колотило и потому Майки неспешно вывел его на задний двор. Усадив на ступеньки, Майки накинул на его плечи плед, до того лежавший рядом как раз на случай, если кто-то замерзнет, сидя на пороге.        Забрав из трясущихся рук все то, что взял с кухни Такемичи, Майки крепко обнял его напоследок и спешно удалился, пока Такемичи, сгорбившись, обнимал руками колени и рыдал, уткнувшись в них лицом. Его все еще трясло, истерика никак не унималась. Обхватив штанины дрожащими пальцами Такемичи бросал последние силы для одного — дышать. Он вдыхал залпом, судорожно, со свистом сквозь стиснутые зубы, едва не давясь воздухом, экстренно поступавшим в легкие. Ночной воздух пронизывал внутренности по манере острых игл и от этого Такемичи трясло еще сильнее.        Он не слышал того, как Майки и Эиджи на пару заворачивают труп Риоты в пакеты, как не слышал того, как завернутое в полиэтилен тело выносят из дома в сторону стройки, находившейся прямо рядом с домом близнецов, буквально за углом. Такемичи просидел на заднем дворе достаточно долго, чтобы замерзнуть и, как ни странно, это помогло ему немного успокоиться. Ему все еще было плохо, он чувствовал себя отвратительно-разбитым, но слезы больше не лились беспрерывным потоком, а сам Такемичи понуро смотрел в землю под ногами. Он бы просидел так до самого утра, если бы не опустившийся рядом Эиджи, приобнявший его за плечи.       — Я придурок, да? – спрашивает он. Такемичи смотрит на него пустыми глазами и видит горькую усмешку, вкус которой он чувствует на самом кончике языка и едва заметно кривится от неприятного ощущения.        — Ты самый конченый мудак, каких я только встречал, – хрипло отзывается Такемичи. Эиджи понимающе кивает.       — Ударь меня посильнее, – просит, ослабляя хватку на плечах Такемичи.       — Сил нет. Завтра, – отрезает он.        — Как скажешь, – кивает Эиджи, осторожно поднимая Такемичи на ноги и, придерживая, неспешно повел его обратно в дом.        Когда Такемичи был уже в их комнате и лежал на кровати, натянув одеяло до самого подбородка, то окликнул Эиджи, потушившего свет и собравшегося уходить.       — Где Майки?        Эиджи посмотрел на него с жалостью.       — Спи, Мичи, – и вышел из комнаты, закрывая дверь. Погрузившись во мрак, Такемичи ощутил, как тяжелеют веки. Он провалился в беспамятство также быстро, как вспомнил о Майки, еще час назад сжимающего его в объятиях, пока его самого душила истерика.       Пока он спал, Эиджи вместе с Майки тщательно оттирали пол от успевшей подсохнуть крови. 

***

      Утро началось с неприятного давления в висках. Нехотя открывая глаза, Такемичи перевернулся на спину, сонно уставившись в каркас кровати над собой. В сравнении со вчерашним, сегодняшнее состояние было в разы лучше, но ему все еще было нехорошо. Такемичи снова замутило, стоило вспомнить о торчащем из горла Риоты ноже. Смахнув слезы, Такемичи с трудом приподнялся, свешивая ноги с кровати. Вчера он даже не переоделся. Не до того было. Но сейчас это волновало меньше всего.        Поднявшись с кровати, Такемичи, шаркая, дошел до двери, отпирая ее и выползая в коридор. Сразу же заглянул в гостиную — пол сверкал от чистоты, на месте, где ранее лежал труп ничего не было. Никаких следов. Все кристально чисто.        Следом Такемичи зашел в кухню, обнаружив там Эиджи, сидящего за столом и ковыряющего ложкой в тарелке. Подняв глаза, он вымученно улыбнулся.       — Утро?        — Утро, – кивает Такемичи. — Жаль, что не доброе.       — Все еще хочешь мне врезать? – с готовностью спрашивает Эиджи, с тихим звоном откладывая ложку.       — Нет. Вчера не хотел, и сегодня не хочу, – Такемичи смотрит на него хмуро, придерживаясь пальцами о дверной проем. — Пусть этим займется Майки. Уверен, он тоже не в восторге.       — Не то слово, – понижает тон Эиджи, возвращаясь к попыткам позавтракать.       — Кстати, где он? – вспоминает свой вчерашний вопрос Такемичи. Почему-то он не оставлял его даже сейчас. Возможно это из-за того, что случилось ночью.       — Спит наверху. Ты, наверное, не хочешь знать почему.        — Хочу, – оспаривает Такемичи. — Все, что я пропустил.       Эиджи молчит упорно, но вскоре сдается под тяжелым взглядом Такемичи, который явно был не в духе. Возможно, так на Эиджи подействовало чувство вины — Такемичи надеялся, что он его испытывает, ибо было за что.        — Сядь, – Эиджи кивает в сторону свободных мест. Такемичи без возражений проходит к столу, опускаясь на подушку. Эиджи откладывает ложку и поднимается на ноги, ставя тарелку с нетронутой едой в холодильник, после неторопливо возвращаясь на нагретое место. — Честно скажу: у меня в голове бардак. Задавай вопросы, а я попытаюсь ответить.        — Ладно, – вздыхает Такемичи, опираясь подбородком о ладонь. — Зачем ты убил Риоту?       — В будущем он стал большой проблемой, – кратко изъясняется Эиджи.       — Какой такой проблемой?       — Из-за него ты пытался покончить с собой.        Такемичи опешил. Мрачная безразличность на его лице испарилась, позволяя глазам заблестеть от эмоций.        — Не проси сказать больше, – глухо произносит Эиджи, отводя взгляд. — Я не смогу...       — Хорошо, – кивает Такемичи. — Скажи... Ты ведь хотел, чтобы я приехал 27 числа как раз для этого? Ты с самого начала знал, что будет?       — Я планировал это еще до твоего отъезда, это правда, – Эиджи тяжело вздыхает. Он явно не хочет говорить об этом, но заставляет себя продолжать. — Подумал об этом еще перед тем, как оказаться здесь. А когда попал, то понял – нужно спешить. И первостепенно избавиться от Риоты. Почему-то в этой линии он получил эту блядскую отсрочку, хотя не должен был! – нервы явно сдавали и Эиджи ударил кулаком по столу. От удара коротко зазвенела посуда. — Этого не должно было произойти!        — Ты серьезно? – изумляется Такемичи.       — Нет, шучу, – едко отзывается Эиджи. — Конечно, серьезно!        Такемичи сдавленно выдыхает, начиная жалеть о том, что затеял этот разговор.        — Ладно, с этим разобрались... – он мотает головой. — Куда вы дели тело?       — Завернули в пакеты и вынесли на стройку. Прямо рядом с нашим домом, видел? – вопрос был риторическим, но Такемичи все равно кивает. — Вот. Там свежим бетоном залили яму. Туда его и скинули.        — А нож?..       — Вместе с трупом на дне бетонной яме. Я его не вынимал, иначе еще больше крови расплескалось бы.       — Как я понимаю, именно этим вы и занимались ночью, да? – устало спрашивает Такемичи, потирая пальцами переносицу.       — Правильно понимаешь. Майки на втором этаже отсыпается. Мне так и не удалось уснуть, так что мысли комом, – пожимая плечами Эиджи. — Сходи к нему, если хочешь. Уже должен был проснуться.       Такемичи поднимается из-за стола и уходит, оставляя Эиджи наедине с собой, вдогонку слыша: «Спальня!»        Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Такемичи одним лишь чудом увидел, как спешно закрывается дверь спальни, где должен был находится Майки. Это была старая комната близнецов, они жили там перед тем, как перебраться на первый этаж. Дверь находилась между комнатами Каэде и Риоты, пустующей достаточно долгое время.        Такемичи постучал и дверь незамедлительно открылась. Майки, вполне бодрый, но растрепанный, стоял на пороге с непринужденным видом.       — Много услышал? – уточняет Такемичи с наигранным спокойствием. Он надеялся лишь на то, что глаза не выдают панику, ураганом бушующей глубоко внутри.        — Достаточно, – отзывается Майки. По его виду не скажешь, что он понял всю суть, но Такемичи на это не велся.        — Понял что-то? – склоняет голову на бок Такемичи.        — Понял, что услышал ваши личные дела, – пожимает плечами Сано. — Извини. Я не специально... Хотел найти Эиджи, а там вы. Любопытство было сильнее, каюсь, – печально усмехается Майки. Возможно, ему действительно было жаль, а может он просто играл – Такемичи не знал.       — Понятно... – тихо вздыхает Такемичи. — Не собираешься сдавать нас в лечебницу?       — Ага, я же трупов никогда не видел, – фыркает Майки. В его словах слышится горькая тоска, которая отражается в угольных глазах. — Не переживай так, Такечи. Вы мои друзья, а я друзей не сдаю, – совершенно серьезно произносит Майки.        — Посмотрим, можно ли тебе верить, – криво усмехается Такемичи. Он никогда не скажет о том, что доверяет тем, кому доверяет Эиджи, потому что привык верить брату.        — Я докажу, – важно кивает Майки, выходя в коридор. Такемичи отходит, пропуская его вперед и идет следом за ним вниз по лестнице, надеясь, что Майки действительно не сделает ничего глупого. Радовало одно – по всей видимости он не понял, что близнецы говорили о путешествиях во времени. Возможно он придуривался, возможно подозревал, а может и вправду не догадывался.        Спустившись на первый этаж, они прошли в кухню, где все еще сидел Эиджи. Он был неподвижен, оставшись на прежнем месте созерцал пейзаж за окном, представляющий собой едва заметные последствия рассвета. Заметив же, что он уже не один, Эиджи поворачивает голову.        — Утречко, – лениво взмахивает рукой Майки. Эиджи в ответ лишь кивает.       — Есть будете? – спрашивает, поднимаясь из-за стола, за который опускается Майки, Такемичи же, колеблясь, бросил быстрый взгляд на брата, открывающего холодильник.       — Давай, – облокачиваясь подбородком о ладонь отзывается Майки.       — Я пас, – выдыхает Такемичи, но за стол все равно садиться, сохраняя дистанцию с Сано, наблюдающего за птицами, пролетавшими за приоткрым окном. Было слышно хлопки крыльев и хриплое карканье, стремительно удаляющееся куда-то ввысь.        Уже через несколько минут перед Майки стояла тарелка с едой, которую он уплетал с неимоверным аппетитом. Эиджи, в свою очередь, догрызал пропитанную сиропом булочку, запивая выпечку чаем. Такемичи же кусок в горло не лез, и желания есть совсем не было – от воспоминаний о трупе и запахе крови, оседающим глубоко в легких его все еще тошнило и Такемичи завидовал тому, как эти двое спокойно ели. Если же вспомнить то, что они еще и труп Риоты самостоятельно упаковали и вынесли... Такемичи просто не мог понять что происходит. Это он такой неженка, или у них настолько заколенные нервы?       Эиджи понять было можно; он прожил 26 лет и видел его – Такемичи – труп, собственными глазами. Возможно он успел насмотреться на смерти в будущем, он, как-никак, взрослый, но вот Майки... В голове не укладывалось – почему он, будучи ровесником Такемичи, смог взять себя в руки так быстро? Где он успел насмотреться на мертвых? С кровью было понятно. Майки – глава банды и наверняка бил кому-то морду, по-другому и быть не могло, но трупы?..        Такемичи тряхнул головой. Вероятно, от взгляда Эиджи не укрылось то, как он побледнел, потому тихо спросил:       — Мичи?       Вопрос привлек к нему еще и любопытный взгляд Майки, оторвавшемуся от трапезы.        — Я в порядке, – хрипит Такемичи, прочищая горло. Он никак не мог избавиться от мысли о том, что возможно Майки был причастен к убийствам во время драк, участниками которой часто становилась Тосва, а значит и Майки собственной персоной.       — Врешь? – устало спрашивает Эиджи.       — Может, и вру, – уклончиво отвечает Такемичи, прикрывая веки на несколько мгновений. — Я сам не знаю.       Эиджи лишь едва заметно кивает и возвращается к еде. То же самое делает Майки сразу же после того, как пристально рассматривает Такемичи, словно видит впервые. От этого взгляда по телу бежали противные мурашки, от которых он едва заметно вздрагивает, что не укрывается от взгляда Майки. Такемичи хмурится, но ничего не говорит.        Минут через десять, когда в раковине прибавилось посуды, из-за стола поднялся Эиджи и посмотрел на Майки со смесью серьезности и усталости.       — Поговорим?       — Конечно, – поднимаясь, ответил Майки. Такемичи тоже поднялся, намереваясь перекурить, ибо нервы у него начинали сдавать только в путь и никакие тормоза не помогали. Вдруг его внимание привлекает кулон в виде четырехлистного клевера, лежащий на дне мусорной корзины и поблескивающий на солнце. Такемичи ошарашенно смотрит в спину уходящего Эиджи, который просто не мог не почувствовать этот взгляд.       — Ни слова, Такемичи.        Такемичи знал, какую ценность представлял для Эиджи выброшенный кулон и видя его на дне мусорной корзины он едва не подавился. Но ведь действительно – зачем нужна ценность, которая связывает с человеком, порвавшим ваши отношения в клочья?        Глядя в спину Эиджи, скрывшуюся в коридоре, Такемичи схватился за голову, ощущая болезненный укол сначала в висок, а после в самое сердце, от чего он дернулся, как он удара. Кровь прилила в голову слишком быстро, ударяя в мозг горячим потоком, от чего все вокруг стремительно закружилось. Привалившись спиной к холодильнику, Такемичи сдавленно выдохнул, пережидая приступ головокружения. Кровь непрерывным потоком шумела в ушах, словно на фоне звучал белый шум. Втянув носом воздух, Такемичи разлепил веки, слыша, как хлопает входная дверь. Проморгавшись и убедившись, что не собирается падать, Такемичи встал ровно и поковылял в комнату. Взяв сигареты и зажигалку он не торопясь вышел на задний двор, не утруждаясь даже обуться.        Сидя на ступеньках с пледом на плечах, Такемичи сунул в зубы сигарету, поджигая ее и не глубоко затягиваясь. Несмотря на продолжительный сон спать все еще хотелось, пусть и не сильно. Пелена сна обволакивала разум сигаретным дымом, витками стремящегося к небесам. Выпуская дым изо рта, Такемичи возвел глаза к небу. Он старался не думать о Риоте. Просто не думать. Но все тщетно.        Он успел заметить, что его обуви на пороге уже не стояло. Вероятно, Эиджи либо сам, либо вместе с Майки избавился от всех вещей, возможно скинув их в бетон вместе с трупом и орудием убийства. У него тряслись руки и коленки при одной только мысли, что скоро его пропажу обнаружат и начнется расследование. Конечно, вряд-ли кто-то в серьез задумается о том, что четырнадцатилетние подростки взяли и убили взрослого человека, двое из которых его братья, пусть и не кровные. Такемичи надеялся лишь на то, что никаких улик не осталось в доме. Надеялся, что пятно крови затерли достаточно хорошо для того, чтобы никто не смог на него наткнуться.        Такемичи совсем не разбирался в криминалистике или чем-то подобном, но все выглядело так, будто они и вовсе не должны стать подозреваемыми. Эиджи точно не стал бы затевать такое опасное мероприятие не продумав все наперед. Такемичи оставалось лишь надеяться и судорожно ожидать нависшей над ними не видимой угрозы.