Справедливость в кубе

      Мария и раньше не особо-то любила с кем-либо делить свое личное пространство. Но в ИКП ей прямо-таки несказанно повезло: по личной просьбе доктора Уолфорд ей выделили аж целый кабинет. Ситуация выглядела вдвойне странной оттого, что она тут была еще пока никем и звали ее никак. Должно быть, громкое имя отца делало всю славу вперед имени самой Марии.       Поначалу рабочее время не отнимало у девушки много сил. Ей приходилось всего лишь разбирать старые отчеты Эдвина Скаровски, которых со дня его смерти накопилось неисчислимое множество. Мария перечитывала их раз за разом, пытаясь выцепить в бесконечном потоке букв и цифр хоть какой-то намек на то, над чем работал отец. На ту причину, по которой он покинул этот мир. Но причины не было. Как будто бы она растворилось в том самом пожелтевшем бумажном море, которое пылилось чуть ли не годами в картотеках Института, а теперь проходило бесконечной полосой перед глазами той, которая теперь наследовала сплошные тайны.       Доктор Уолфорд появлялась в уютном убежище своей новой сотрудницы нечасто. Всего лишь заходила утром и вечером, проверяя, как та освоилась на новом месте и как идет у нее работа. Впрочем, проверять особо было нечего. Унылая рутина пыльных архивов не вызывала ничего, что могло представлять хоть какой-то интерес. Словно бы вместо волшебных подарков на Новый год ты внезапно открыл сверток с тухлятиной, откуда с противным жужжанием разлетелись повсюду стаи голодных мух.       Во время рабочего дня Мария прерывалась лишь на обед. Тогда ей приходилось спускаться в столовую, где за складными пластиковыми столиками уже сидели сотрудники — все как один в белых халатах, с торчавшими из нагрудных карманов разноцветными колпачками, все как на подбор унылые и угрюмые, косившиеся в сторону новой коллеги враждебными взглядами. Мария уже поняла, что здесь, в этом первобытном царстве тьмы и хаоса, никто не относился подобающим образом к новичкам. Люди лишь грызлись за место под солнцем, и того, кто не отвечал их критериям, готовы были съесть с костями.       Под вечер, уходя домой, Мария лишь кивала угрюмому охраннику на проходной, обычно прятавшемуся за свежим номером газеты. И на следующий день все повторялось снова и снова, шло по кругу…       Впрочем, довольно скоро она познакомилась с довольно веселым пареньком на работе. Александр Эббер, улыбчивый белобрысый парень чуть моложе самой Марии, с вечно озорными голубыми глазами и пухлыми губами, будто бы специально оттопыренными в некой младенческой непосредственности, оказался чуть ли не самым главным другом для девушки в Институте. Эббер работал санитаром в приемном отделении, куда привозили особой буйных пациентов, и за время работы насмотрелся всякого.       Они познакомились в столовой, когда Александр внезапно присел за ее стол и принялся рассказывать разные веселые истории. Как выяснилось, он был гиком и увлекался различными комиксами и крутыми фильмами. Когда-то и сама Мария фанатела по всему этому, однако оставила эту страницу своей жизни в прошлом. Как бы то ни было, у них с Александром быстро нашлись общие темы для разговора. Вскоре они уже нашли общий язык и мило беседовали почти каждый день, пересекаясь в столовой. — Знаешь, я до этого работал в юридической фирме, — поведал ей как-то Эббер. — Работенка была непыльная и мне даже нравилась. — А почему же тогда ушел? — усмехнувшись краем рта, спросила Мария. — Да так, был один случай… — пожал плечами Александр. — Короче говоря, работал там со мной один местный сумасшедший. Практически такой же, каких нам привозят сюда. Вот только тому почему-то не выписали справку и не положили на лечение. Так вот, этот шизанутый писал всякие гаденькие стишки и басни и меня почему-то неизменно делал главным отрицательным героем своих творений. А потом еще и выкладывал все это в общий рабочий чат. Никакие попытки нормально поговорить с ним к успеху не приводили — шизик, что тут скажешь. Так вот, однажды я не выдержал и подрался с ним прямо посреди рабочего дня. Ну вот, после этого меня и выгнали.       Мария знала, что на белом свете было полно сумасшедших, которых по каким-то причинам не положили в больницу, да и просто обиженных на весь мир завистливых дураков, но это было уже по-моему слишком! А ведь страдали из-за таких вот неадекватов самые простые люди, милые и добрые. С этого момента она и прониклась к Эбберу еще большей теплотой и уважением.

***

      Кабинеты по соседству с тем, где работала Марии, были все заняты сплошными мужиками. При встрече эти угрюмые упыри лишь обходили новую сотрудницу стороной и даже не пытались заговаривать, лишь некоторые изредка здоровались. Впрочем, Марии это даже нравилось. Она не любила инклюзивность и повестку, так модные в нынешнее время. Не прельщало ее и обилие феминизма, и всевозможное пихание женщин на все главенствующие роли в обществе. Работать в мужском коллективе ей было даже комфортнее. Дамочки-стервочки вокруг нее только щебетали бы почем зря, разносили всякие дурацкие сплетни и дешевые анекдоты.       А вот что ей явно не нравилось, так это весьма странная планировка коридора. На завороте его вправо находилась весьма странная дверь округлой формы. Мария крайне редко видела, чтобы в нее кто-либо заходил или выходил оттуда. Никаких табличек или иных знаков на двери тоже не было. Замок электронный, впрочем, был, как и у всех нормальных дверей в Институте. Мария даже как-то, оказавшись одна в коридоре, поднесла к нему свою ключ-карту, однако замок лишь ответил зловещим попискиванием и выдал красный свет. Очевидно, ключ-карта новой сотрудницы не имела нужного уровня допуска. Когда однажды Мария спросила об этой двери у доктора Уолфорд, та в ответ со всей строгостью нахмурилась. — Тебе еще рано о таком знать, — сурово поджав губы, ответила она. — Некоторые двери созданы не для того, чтобы в них совали нос всякие любопытные варвары вроде тебя. — А когда будет не рано знать? — осведомилась Мария, на что доктор Уолфорд лишь промолчала.       С того дня девушка в шутку стала называть комнату за той самой дверью комнатой Синей Бороды из старой сказки. Будто бы там содержался некий страшный секрет, о котором ей ни в коем случае нельзя было знать. Когда она рассказала об этом за очередным обедом Александру, тот лишь презрительно оттопырил губы. — Тоже мне, устраивают здесь какие-то секреты непонятно зачем! — скривился он, отхлебывая из пластикового стаканчика капучино. — Но я думаю, там скорее всего содержат каких-нибудь особо опасных сумасшедших, которые просто не подходят остальным боксам. Как знать, — и он лукаво подмигнул, — быть может, того самого полудурка с моей прежней работы тоже держат там?       На это Мария лишь рассмеялась, однако смешно ей на самом деле не было. Мысль о том, что в век всеобщей доступности информации кому-то потребовалось прятать от посторонних глаз свои грязные делишки, на самом деле жутко удручала ее.       Однажды, когда Эббер и Мария как обычно обедали в столовой, попутно обсуждая новый недавно вышедший фильм о киборгах-рептилоидах с планеты Дальтон, на соседний с ними стол плюхнулся Тонни. Этот своенравный парень с темной кожей и кудрявыми афродредами был настоящим бунтарем и даже на работе предпочитал строгому официальному дресс-коду яркую гавайскую рубашку и шорты. — Вы не поверите, что я вчера видел! — горячо зашептал он, отчаянно жестикулируя. — Дверь Синей Бороды, оказывается, открывалась! — Да ты что! — так и подскочил на месте Александр. Мария же от изумления так и прихлопнула рот ладонью, сдерживая уже готовое вырваться оттуда внезапное слово. — Точно вам говорю, — зашептал в ответ Тонни. — Я буквально вчера шел поздно вечером по коридору и видел, как туда везли каталку. Всю накрытую простыней, будто бы труп там лежал, ей-богу! И втолкнули ее прямо туда! И тут я заметил, что у одного из санитаров, который ее вез, — такой бородатый здоровяк, едва в проем влез, — из кармана выпала ключ-карта. Он этого не заметил, уже скрылся внутри, а ждать мне его было как-то не айс, вот я и провел картой по замку, побежал внутрь. И… И… — Тонни как будто бы задохнулся, бешено разевая рот и вращая глазами. — Что? — ойкнула Мария, помимо воли так и хватая паренька за руку. — Что ты там увидел?       Но Тонни лишь неопределенно махал руками. Само собой, он видел нечто (не)поддающееся разуму человека. И теперь страсть рассказать об этом самом так и распирала его, так и выталкивала чувства наружу. Но в то же время перехватывала горло, мешала в кучу все мысли в голове и слова, так что речь Тонни походила более на мычание горного быка в брачный период. — Ай, ну вас! — выпалил он наконец. — Вы все равно ничего не поймете! А я-то знаю! Я точно это видел! Ну ничего, теперь пойду тогда в полицию и все расскажу! А еще лучше — на телевидение! Вот так сенсация будет! Мне наверняка даже премию дадут! «Открытие года» или типа того, да-да!       Тонни никого не хотел слушать, не внимал голосу разума. Жажда легкой наживы затмила для него все. Все так же странно поводя по воздуху руками, он вскочил из-за стола и, собирая на себе изумленные взгляды сотрудников вокруг, стремглав помчался прочь. — М-да, вот, похоже, и еще один городской сумасшедший нарисовался, — поглядев ему вслед, с присущей только ему остротой пошутил Александр. Мария в ответ только едва слышно хихикнула. Коллега нравился ей все больше и больше.       Но о громкой сенсации в прессе и об открытии «Синей Бороды» они так и не услышали. Собственно говоря, они вообще после этого случая больше не видели Тонни. Он как будто бы испарился.       С того дня Мария и призадумалась о том странном нарративе, что окружал ее со всех сторон. Тайна «Синей Бороды», тайна гибели ее отца, не менее загадочное поведение доктора Уолфорд и остальных… Все это сплеталось в какой-то невероятный клубок из всего и вся, крутилось и переворачивалось, Мария уже и сама не понимала, чему верить, а чему — нет. Ни на кого, даже на Александра, уже нельзя было полагаться. Словно бы гигантский маятник пружинных часов, раскручиваясь, наматывал на себя всю эту серую мешанину из мыслей, чувств, образов последних дней, уже не оставляя ей выбора в чем-либо.