Невозможное произошло

— Что ты здесь делаешь?! — Ли Вон издал громкий, полный досады, возглас, прячась за Цезарем. Владимир все ещё пытался понять, что зафиксировали его нейроны, и надеялся, что синапсы в них оказались достаточно быстрыми, чтобы проанализировать сцену, пока его голова не получила свинец между разноцветных глаз. Он отпустил дверную ручку и рефлекторно увернулся в сторону от выстрела, исполнителем которого был никто иной, как разъяренный джентльмен с яркими льдистыми глазами. — Цезарь, успокойся, успокойся! — адвокат схватил его за руку, медленно опуская пистолет, нацеленный уже в сердце безрассудного посетителя. — Шикарный способ меня встретить. — И у тебя ещё хватает наглости жаловаться? Как ты смеешь вторгаться в частную собственность, открывая таким образом дверь в мою квартиру? — Твой отец очень переживал за тебя. Мы думали, что ты снова стал жертвой этого.., —подняв глаза на Сергеева, он чувствует презрение, исходящее от его взгляда, поэтому, решает поубавить калибр своих слов, иначе они грозятся стать последними. — ...Царя. — Уходи немедленно. Тебе здесь не рады. — Это не тебе решать, — видя, как Ли Вон всё ещё прячется за Цезарем, он не может перестать волноваться. — С тобой все в порядке? — Да. — Ты уверен? — Так... Стоп. Анализируя реальность, из которой Владимир явно не исчезнет, пока не будет четко подтверждено, что он жив и здоров, Ли Вон принимает тот факт, что такой тип разговора явно не для уличного дверного проёма. — Дай мне пару минут. Закрой дверь, и я буду готов поговорить с тобой. Подожди на улице, ладно? Владимиру это сначала показалось странным, но он предположил, что, возможно, Ли Вон сначала успокоит Царя, а потом впустит его в квартиру. — Понял, я буду ждать тебя здесь, — он взялся за дверную ручку, вышел из квартиры на небольшое крыльцо и аккуратно прикрыл за собой дверь. Цезарь же обернулся и посмотрел Ли Вона с выражением полной серьезности. — Почему ты собираешься говорить с ним? — Он не уйдет, пока я с ним не поговорю. Я должен попытаться убедить его. И еще... ты думаешь, он меня увидел.. полностью? — он немного почесал затылок правой рукой, выражая нервозность и недовольство. Убрав свое оружие, Цезарь решил поискать более свободное пальто, которое он купил для Ли Вона, и надел его на адвоката. — Я знаю, что тебе будет жарко, я включу кондиционер. Как думаешь, ты справишься? Ли Вон, наблюдая, как Цезарь деликатно одевает его и хорошо прикрывает, что бы пресловутый выпуклый живот не был заметен, тихо вздыхает, легко целуя блондина в щёку. — Да. Его обеспокоенный любовник слегка прикрывает глаза, чувствуя тепло губ, и, в конце концов, с горечью принимает тот факт, что ему придется еще немного потерпеть присутствие Владимира. Когда Ли Вон чувствует, что он достаточно укрыт, он решает открыть дверь и впустить Владимира, который входит, недолго извиняясь за вторжение. — Почему ты так тепло одет? Тебе холодно? Или, может быть, ты прячешь раны? Представив самое худшее, поскольку с Царем все было возможно, он произносит резкие слова, нисколько не скрывая своих намерений. — Тебе лучше сменить тон, если не хочешь выйти из этой квартиры вперёд ногами. — Цезарь... хватит угроз. Владимир, если ты пришёл выплеснуть изо рта ничто иное, чем просто мусор, то я сейчас уйду отсюда, — он серьезно посмотрел на обоих мужчин. Тяжело вздохнув, Владимир решил немного смягчить свои резкие замечания и медленно присесть на диван. Цезарь, в свою очередь, продолжал стоять, оперевшись о кухонную стойку и глядя прямо на Владимира, а Ли Вон взял стул и поставил его рядом с Цезарем, медленно присаживаясь и глубоко вздыхая. — Тебя послал мой отец? — Верно, босс за тебя переживает, тебя нет в России четыре месяца без каких-либо объяснений и он, честно говоря, очень переживает, потому что не может с тобой связаться. Знаешь, отвечать на его звонки ведь совсем ничего не стоит.. — Я заранее сказал ему, что буду проводить отпуск в Корее, дальнейших объяснений давать не нужно. — Отпуск? — Владимир перевёл взгляд на Цезаря. Значит, слухи были правдой, что Царя нет в России всё это время. — Не мне судить, но он длится дольше, чем мы предполагали. Ты прав, не стоит объяснять, но босс — твой отец и он тебя очень ценит. Подумай об этом хотя бы в глубине души. — Ну, ты же видишь, я в идеальном состоянии, мне ничего не угрожает и я не один. Мой возлюбленный здесь, и мы просто наслаждаемся отпуском в Корее. Цезарь слегка улыбается, слушая, как Ли Вон уверенно произносит эти слова. — Если все ясно, можешь идти. — Подожди, а что мне говорит о том, что с тобой все в порядке? Разве этот человек не угрожает тебе? — он украдкой посмотрел на Ли Вона. Было совершенно нормальным то, что у него была такая степень недоверия, особенно после душераздирающих неудач в прошлом, из-за жестокой, неоправданной вспышки ярости, вызванной отсутствием понимания между Цезарем и Ли Воном. — Со мной все в порядке, Владимир. Мне ничего не угрожает, — брюнет вздохнул. В глубине души даже он знал, что подобное поведение со стороны его отца или третьих лиц не является преувеличением, поскольку он осознает, что пережитое им не заслуживает прощения, а тем более — милосердия. И в глубине души совесть иногда подсказывала ему, что человеческая глупость сделала его человеком, который ценит чувства выше разума. Глядя на Цезаря, он понимает, что никто не смог понять этого человека лучше, чем он сам, и что нет слов, чтобы объяснить, почему, несмотря на его бурное и запятнанное прошлое, он все ещё с ним. Смотря прямо перед собой на Владимира, он заговорил уверенно и серьезно. — Я знаю, что прошлое иногда может связывать нас, но я не из тех, кто им живет. Я хочу лучшего настоящего, чтобы достичь лучшего будущего, которого я заслуживаю. Я знаю, что это недоверие к нашим отношениям у тебя будет всегда, но я не намерен доставлять тебе удовольствие, давая тебе то, о чем ты просишь — я не отдалюсь от него. Я уважаю то, что ты не оказываешь большего давления. Но хотя я знаю, что ты здесь ради моего же блага, меня расстраивает то, что вы все ещё думаете, что между нами двумя происходят действия, которые могут нам навредить. У нас бывают взлеты и падения, как и в любых отношениях, но мы взаимно выросли. Просто перестань верить, что он причинит мне боль, пожалуйста. Я ценю, что ты так обо мне заботишься, но я справлюсь сам. Его умелый подвешенный язык ещё раз доказал, каким хорошим адвокатом он был, и хотя Владимир полностью не поддерживает отношения между Царем и сыном человека, которым он больше всего восхищается, он знает, что он лишь третья сторона, которая абсолютно не имеет права голоса. — Нам трудно не предполагать, что тебе может грозить опасность, когда враг находится так близко к тебе. — Он мне не враг. — Для меня — да. — А кто сказал, что твоё мнение является для нас важным? Нахмурившись, Владимир перевёл взгляд на Цезаря, который продолжил. — Мне не нужно, чтобы ты заботился о моем возлюбленном. Уже понятно, что всё в порядке, так что перестань поднимать лишний шум и проваливай. — Не то чтобы мне было интересно за него беспокоиться. Я просто выполняю свой долг. — Ты намерен заставить его вернуться к Михаилу? — Да, я пришел за этим. — Тогда даже ежу ясно, что ты уйдешь с пустыми руками. Владимир, вставал с дивана, решает врезать Цезарю, и Цезарь тут же отвечает, закатывая рукава серого свитера, который он носит. — Я погляжу, ты уже забыл о своей прошлой госпитализации? Я напомню. — Не недооценивай меня. Видя, как между ними нарастает драка, Ли Вон решил встать между ними. — Прекратите, вы, двое!.. Если вы собираетесь драться из-за глупостей, то убейте друг друга за пределами моей квартиры, — нахмурившись, Чон почти истерически глядел на Владимира, который подробнее замечает, насколько пухлым выглядит Ли Вон, и не может не испытывать любопытства. "На самом деле, когда я открыл дверь, я увидел, что он стал толще, или это только показалось мне?..", — безрассудно схватив Ли Вона за запястье, он притянул его ближе к себе, и в считанные секунды почувствовал, как между ними обоими оказался выпуклый живот. Данный факт оставил мужчину холодным и крайне удивленным. У Ли Вона не было шанса ничего ответить, но у Цезаря остались секунды, чтобы прицелиться кулаком прямо в лицо Владимира и нанести ему сильный удар, который нокаутировал его, не имея возможности увернуться. И бедняга рухнул на пол. — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! Цезарь решился снова взять пистолет и на этот раз медленно приблизиться к голове Владимира, находящегося без сознания, чтобы выстрелить в него. Но Ли Вон, не теряя времени, схватил Цезаря за руку и во второй раз отстранил пистолет. — Если ты выстрелишь, запомни, что между нами всё будет кончено, — взгляд адвоката, наполненный бездонной ненавистью к неоправданному насилию, заставляет Цезаря уступить ему. — Он заметил, — он произнёс эти слова так, как если бы они были достаточно приемлемыми, чтобы оправдать его чрезмерную опеку. — Как он мог разобраться в чем-то столь неопределенном?... Не преувеличивай. Ты меня раздражаешь этим чертовым оружием, убери его. — Это единственное, что мне нужно, чтобы защитить свою семью. Ли Вон, услышав эти слова, почувствовал, как его сердце дрожит… Он подумал холодно: "Семья"       Тяжело вздохнув, он обхватил живот обеими руками и присел на диван. — Я никуда не поеду. Но и не позволю тебе убить этого человека, иначе отец действительно начнет войну. Сначала успокойся, а когда Владимир придет в себя, я попрошу его уйти. — С тобой все в порядке? — Однажды ты доведешь меня до сердечного приступа, понимаешь? Да... я в порядке.       Позже Ли Вон уложил тяжелое тело Владимира на диван с помощью сварливого Цезаря, который предпочел выбросить его за пределы квартиры, а не держать внутри. Но из-за начавшегося сильного шторма, ему оставалось только принять условия Ли Вона и дождаться, пока мужчина без сознания очнется и уйдет, как только дождь прекратится. Через какое-то время холод стал еще сильнее, дождь, казалось, не прекращался, и Владимир находился в подвешенном состоянии между жизнью и смертью, видимо, он не смог выдержать удар Цезаря. — Какой слабый человек.., — Цезарь презрительно бросил, смотря на блондина. Ли Вон же закутался с головы до ног в своей комнате, ему было холодно и сонно, уже ночь, и он просто хочет отдохнуть от этого хаоса. — Что ты делаешь? Выключи свет на кухне и иди спать. — Я делаю тебе горячий шоколад. Ли Вон улыбнулся, услышав это. — Поторопись. Цезарь подхватил чашку горячего шоколада с печеньем и маленьким ванильным кексом, принося всё это на подносе очень изящной формы в комнату, осторожно щурясь. Ли Вон не может не улыбнуться, когда видит, как его ночные приступы голода всегда удовлетворяются в постели, поэтому он садится и начинает пить вкусный горячий шоколад, который согревает его. Цезарь же сидит рядом с ним, круговыми движениями лаская его спину. — Как ты себя чувствуешь? — Я немного замерз, но это пройдет. Бондин наклоняется, целуя щеку возлюбленного. — Прости, если я заставил тебя нервничать. — Все это вызывает у меня стресс, но не волнуйся... Сейчас я чувствую себя лучше. Он медленно ел свой кекс, а Цезарь получше устроился в постели и решил взять Ли Вона за ноги, чтобы сделать ему расслабляющий массаж. — Тогда отдохни. — Хм..., — он поднял глаза, чтобы посмотреть на своего красивого партнера, который ищет способ побаловать его, чтобы свести к минимуму то, что произошло сегодня. — Я отдохну, если ты дашь мне лучший обзор. — А? Его необычное требование вызывает у Царя любопытство, но он не упускает возможности подыграть. — Давайте посмотрим, мой господин, чего вы от меня хотите? Услышав, как Цезарь подыгрывает, Ли Вон еще больше берет на себя инициативу, поднимая правую ногу, чтобы коснуться рубашки на груди возлюбленного. — Сними её.. Глаза Цезаря сияют, когда он слышит эти приказы, и он тонко улыбается. — Только это? — взяв его ногу и поцеловав ее. — Всё, а потом продолжай массаж, — он проговорил, хитро смотря на мафиози. — Твои желания для меня — закон, — Сергеев медленно встал с кровати, чтобы раздеться, как и приказывал его тигр. Ли Вон же попивал свой божественный напиток, наблюдая, как этот мужчина ростом в 2,15 метра демонстрирует свое впечатляющее подтянутое тело. Облизывая губы и допивая остаток шоколада, он оставил кружку рядом с кроватью вместе с подносом. Цезарь, дойдя до своего нижнего белья, касается его рукой и поднимает взгляд, ожидая ответа от своего тигра, смотря на него сильным властным взглядом. — Хочешь большего? — Погоди... Об этом я позабочусь сам, — кокетливо улыбаясь. Цезарь садится на кровать, а Ли Вон снимает свою одежду и ложится на бок, чувствуя, как руки Цезаря начинают делать ему приятный массаж спины. Он берет немного массажного крема, который лежит на тумбочке, все еще рядом с кроватью, и наносит его на руки, чтобы продолжить массаж, оглаживая изгибы своего возлюбленного, сопровождая его нежными поцелуями. — Ммх... Находясь в позе «ложки», Ли Вон, естественно, чувствовал ягодицами затвердевший член своего любовника, поэтому экстаз усиливался, когда он круговыми движениями двигал задницей, оказывая большее давление на стояк Цезаря, который издавал едва уловимые хрипы из-за стимуляции, которую проделывал его партнер. Руки Царя нежно прошлись по животу Ли Вона, в то время как он слегка толкался ему между ягодиц. — Ах.. Да..., — он слегка повернулся корпусом, медленно спуская боксеры Цезаря, чтобы смочь ласкать обеими руками внушительный член, который пульсирует, требуя внимания. — Хотите ещё чего-нибудь, милорд?.. Ммм..., — озорно улыбаясь и лаская его промежность. Ли Вон кокетливо приближает лицо к лицу блондина, облизывая его губы языком. Цезарь, пораженный эротизмом своего тигра, наклоняется и берет его за талию, садясь на кровати и усаживая ягодицы парня на свои бёдра. Поцелуи становятся глубже и интенсивнее. Их ноги медленно раздвигаются и приспосабливаются к промежностям друг друга, влажным от удовольствия. Когда внутренности Ли Вона уступили место теплу его возлюбленного, ритм его бедер опьяняюще усилился. Ночь сопровождала их слабым светом полумесяца и громкой песней дождя. Стоны становились громче, теряясь друг в друге до такой степени, что они уже не знали, где чьи.       В этот момент раздается громкий раскат грома и на мгновение ярко освещает комнату, где находится сонный Владимир, который наконец очнулся в сопровождении сильной головной боли. — Чёрт... моя голова.., — касаясь своей челюсти. — Тц... этот сукин сын.., — при этом он слышал едва уловимые стоны, доносившиеся из задней части квартиры. Любопытство по этому поводу всегда привлекало его внимание. Было более чем очевидно, что у этой пары были интимные отношения, что поначалу казалось ему отклонением, но сегодня это вызвало у него бурный интерес. "Итак... Я не могу поверить, что я пришел сюда, беспокоясь об этом парне, и в конце концов мне пришлось терпеть такую ​​ситуацию..." Он медленно встал с дивана, смотря в окно и замечая ненастную погоду, которая в данный момент не дает ему даже отдаленного шанса на то, чтобы покинуть квартиру. "Как я жалок... Не могу поверить, что я во второй раз потерял сознание от удара Царя", — тяжело вздохнув, поправляя свою одежду. "Как только прояснится погода, я уйду. Боссу придется смириться с тем, что его сын не нуждается ни в его заботе, ни в нём самом", — подняв руку, он вспоминает прикосновение, которое он испытал, прильнув к Ли Вону. "Неужели он так располнел? Он не следит за этим. Неужели Царь собирается раскормить его до смерти?... Я не сумасшедший, я отчетливо чувствовал его выпирающий живот. Ну, это не важно, жир - это твоя проблема." — Приподними меня на руки и ложись на спину, ммм... Взяв Ли Вона за талию, Цезарь делает, как ему говорят, но при этом старается быть максимально осторожным и не потерять самообладание. Секс с его партнером становится все более интенсивным и энергичным по мере течения беременности, поэтому, хотя либидо Ли Вона увеличилось, Цезарь борется со своими инстинктами, чтобы не утомлять и не причинять вред телу своего возлюбленного. — Тебе так комфортно? Ли Вон делает глубокий вдох, постепенно садясь на Цезаря, ища лучшую позицию, чтобы снова почувствовать его тепло внутри себя. Повернувшись к нему спиной и уперев руки в сильный живот Цезаря, он раздвигает свои полусогнутые ноги, чтобы сбалансировать свой вес, и таким образом чувствует, что уже во всю скачет на внушительном члене в своем собственном темпе, что доставляет ему невероятное удовольствие, когда он опускается и поднимается, иногда срываясь с него. Сидя лицом к двери полузакрытой комнаты и спиной к Цезарю, невозможно было не ощутить невероятное желание притянуть Ли Вона за его шелковистые черные волосы к себе. — Тебе это нравится, да?... Мхх.., — он всё таки сделал его, отводя его голову за волосы волосы назад, держа брюнета за талию, чтобы он не ушибся. Пот и смазка плескались на их телах от толчков все громче и громче, когда Ли Вон поднимался и почти падал на толстый член, наполнявший его внутри. — Аа... ах... Ах... Мне так ... нравится эта позиция.., — он прерывисто стонал, пока стены маленькой квартирки, достаточно тонкие, стали идеальными соучастниками передачи информации, которая эхом отдается в барабанных перепонках бедного Владимира. "Чёрт, они уже долго этим занимаются... Действительно ли секс между мужчинами так хорош? Неужели это так хорошо, что сам Царь ради этого бросил Россию?"       Эти сомнения всегда преследовали юного Владимира. Медленно подходя к комнате, он решает сам убедиться в том, что слышал уже некоторое время. И хотя свет был выключен, ориентироваться можно по едва заметным вспышкам, освещающимся снаружи светом Луны. К несчастью для него, дверь в комнату была приоткрыта, поэтому он без колебаний устремил взгляд в сторону щели в дверном проёме. И то, что увидел, он даже не знал, как описать. Это не давало ему возможности связно сложить это в уме, так как бесконечное количество впервые возникших эмоций начало бесконтрольно овладевать его инстинктами. Вид был безупречен, словно сами Боги хотели, чтобы он увидел это целиком.       Ли Вон сидел перед его взором с согнутыми в коленях и раздвинутыми ногами, энергично седлая внушительных размеров член, наполненный семенем, его взгляд был потерян от удовольствия, черные глаза светились желанием, а его раскрасневшиеся щеки и закушенные губы просили еще больше тепла. Набухшие соски мягкого красноватого оттенка, крепкая грудь, усеянная засосами и укусами, которые её украшали.       Владимир почувствовал, как его собственный член начал пульсировать с каждым толчком Ли Вона, когда он опускался и делал небольшие круговые движения бедрами. Он мог чувствовать запах удовольствия всего в нескольких метрах от него, ощущать его нёбом и чувствовать в своих руках. Образ, который он видел, возбуждал его, увеличивая его желание мастурбировать, в то время как он больше, чем когда-либо, понимал, что он не мог быть тем, кто яростно привлечет внимание Ли Вона. Его взгляд терялся между изгибами тела человека, который доводит его до безумия, пока он не натыкается на выпирающий живот, который Цезарь деликатно обхватывает своими сильными руками. Дофаминэргический шок, который испытывает Владимир, прерывается при попытке понять образ. И при этом он слышит, как Цезарь тихими словами прерывает стоны Ли Вона. — Позволь мне порадовать тебя, мой тигр, помни, что ты беременнен. Ли Вон убирает руки, упирающиеся в сильный живот, и нежно улыбается, чувствуя, как Цезарь садится и обнимает его со спины, нежно целуя в плечо. Сжав ноги, Ли Вон позволяет Цезарю полностью обернуть себя к нему и наклонить на бок, нежно целуя в щеку. Цезарь же поднимает голову и смотрит в темноту полуоткрытой двери, выпустив зловещую улыбку. Владимир был напуган до такой степени, что немедленно отстранился от двери. "Он увидел меня?... Да... он меня видел, твою мать, я покойник. Нет, подожди... что это, черт возьми, только что было... Я понял... Ли Вон... беременнен?, — прикрывая лицо правой рукой, его состояние было настолько шоковым, что он медленно опускается на пол и опирается о стену. Его зрачки все еще расширены, от нахлынувшего адреналина в крови от того, что его обнаружил Царь, наблюдающего за захватывающей сценой с соблазнительным Ли Воном и нежным животом, о котором пара так тщательно заботилась. Это было очевидно, теперь все приобретало смысл: мешковатая одежда, предполагаемое увеличение веса, которое он в нем заметил, даже их неожиданная поездка в Корею, оставившая все позади. "Они скрывают беременность от всего того хаоса, который может произойти из-за этого в России", — поправляя волосы и опуская взгляд вниз, он сопротивлялся желанию снять напряжение, накопившееся в его члене, и хмурясь от всего, что происходит, и особенно от того факта, что он только что обнаружил, как сильно он хочет его, мужчину, который никогда не сможет быть с ним. В конце концов, «любопытство сгубило кошку».