Limitations

Утахиме строила планы. Она записывала свои мысли, устраивала мозговые штурмы в душе и часами репетировала, что скажет Годжо, когда решит ему рассказать. С момента ужина с Мэй Мэй прошла неделя, и она старалась провести ее с пользой. Каждая секунда ощущалась как тикающий таймер, но у нее не было возможности оценить, сколько времени у нее осталось. Кроме того, она не знала, когда увидит Годжо в следующий раз. Может быть, это было эгоистично, но какая-то часть ее души хотела, чтобы он пришел к ней, а не бежать за ним по пятам. Конечно, он всегда появлялся на пороге или затаскивал ее в свою постель в свободное время, так что, возможно, ей стоит поговорить с ним, когда она захочет. Это было логично. Она прервала бы его рутину, обрушила бы на его голову эту очень серьезную новость и сказала бы ему, чтобы он сам с ней разбирался. У нее не было ни единого шанса, когда Годжо появился совершенно неожиданно. — Утахиме! — воскликнул голос так громко, что она пролила чай на стопку бумаг. — О, ты устроила такой беспорядок. Что подумают твои ученики о том, как ты относишься к их тяжелой работе? — Ты идиот, — прорычала Утахиме, размахивая бумагами, пытаясь высушить их. Она положила их обратно на стол и взяла салфетку, чтобы промокнуть их. — Что ты здесь делаешь? Годжо опустился на стул напротив нее. — А что, если я скажу, что пришел посмотреть на твое милое личико? — Я бы сказала, что у тебя были скрытые мотивы, — сухо ответила Утахиме, все еще не глядя на него. — Ты меня ранила, — поддразнил Годжо. — Ты яркая звезда Киото. Утахиме фыркнула и отложила салфетку в сторону. Она сделала все, что могла, чтобы спасти бумаги. Они будут в пятнах, но, возможно, зеленый чай не будет таким неприятным, как их оценки. Ее первокурсникам придется больше присматриваться к старшим, если они хотят остаться в школе и остаться в живых. Когда она, наконец, подняла голову, она обнаружила, что Годжо небрежно откинулся на спинку стула, закинув одну ногу на другую, а ее ручка крутилась между его пальцами. Он выглядел, как обычно, красивым. Тупой ублюдок. — Итак, ты меня увидел, — категорически сказала Утахиме. — Что теперь? Годжо наклонил голову: — У меня дела с проклятым объектом, но я должен был приехать только сегодня вечером. — Они вызвали его сюда, значит, дело было серьезным. Скорее всего, ее тоже включат в задание, даже если ее присутствие не обязательно. Больше всего на свете они хотели, чтобы она присматривала за ним. — Решил сначала навестить тебя, чтобы наверстать упущенное. Столько времени прошло. Мэй Мэй сказала, что ты приходишь сюда работать во время обеда. Возможно, недостаточно долго. — Да, мне нравится тишина и покой, — отметила Утахиме. Годжо высунул язык, как ребенок: — Звучит скучно. — Хорошо. У нас не часто бывает тишина, покой или даже скучно, особенно когда ты вовлечен в это. — Думаю, нет. Когда официантка принесла чек, Годжо взял его, сверкнув улыбкой, от которой бедная девушка покраснела и ускакала прочь после того, как он расплатился. Утахиме закатила глаза. Он был по-своему очарователен - в том странном варианте, когда это выглядело как насмешка, - что обычно означало, что ему что-то от нее нужно. Честно говоря, это не всегда был секс. Иногда это была информация, иногда - отвлекающий маневр. Они знали друг друга достаточно долго, чтобы она успела подметить его привычки, и, хотя они чаще всего ссорились, они были частью жизни друг друга. И им предстояло стать гораздо большей частью жизни друг друга, нравится им это или нет. — Что-то случилось? — Годжо резко спросил, став гораздо серьезнее. — Нет, я просто... — Утахиме запихнула бумаги в папку, а затем сунула их в сумку. — Я просто занята работой, вот и все. Мои первогодки... Ну, они не такие, как твои. Дети могут быть такими... — Тяжело. Страшно. Жизнь меняется. Невероятно. — Сложными. — Ты лжешь. Щеки Утахиме вспыхнули румянцем. — Почему… ? — Ты только, и делаешь, что избегаешь смотреть на меня, занимаешь себя и продолжаешь отвлекаться. — Годжо положил руки на колени и наклонил голову. — Плюс, это паршивое оправдание. Если бы это было правдой, ты бы расстроилась еще больше, но ты… Спокойна – не то слово. Ты молчишь. Утахиме нахмурилась: — Я могу быть тихой. — Я отчетливо помню, что ты была очень громкой... — Прекрати! — Утахиме замахала на него руками, но Годжо только рассмеялся. Вздохнув, она сжала переносицу. Она не была готова рассказать ему. У нее были все эти планы, но она твердила себе, что еще не время. Ей нужно было больше времени, больше пространства, больше всего, но теперь он был здесь, и у нее сводило живот при каждом взгляде на него, а она не... Она не знала, что делать. Теперь, когда он сидел перед ней, она боялась, что не сможет удержаться от того, чтобы не проболтаться обо всем. — Хорошо. Но я... я не хочу говорить об этом здесь. Годжо на мгновение задумался: — Работа или личное? Утахиме вздохнула, но не так уверенно, как ей хотелось бы. — Личное. — Уверена, что я тот человек, с которым ты хочешь поговорить об этом? На лице Утахиме мелькнула напряженная улыбка. — Не совсем, но ты здесь. Когда счет был оплачен, Утахиме встала и взяла свою сумку, перекинув лямку через плечо. Годжо вскочил на ноги, и они вместе вышли из ресторана, сохраняя небольшое расстояние между собой. Утахиме остро ощущала это расстояние, напоминавшее ей о том, что они не совсем обычные люди. Ее взгляд зацепился за молодые пары, держащиеся за руки, за мать и отца, качающих ребенка между собой, за пожилого мужчину, медленно помогающего жене надеть куртку. Это было так ужасно обычно, что она даже не понимала. Может быть, она не гуляла уже много лет, с тех пор как стала шаманом. Иногда у них была нормальная жизнь, но по большей части они слишком хорошо знали этот мир, чтобы стремиться к чему-то большему. Рука, схватившая воротник ее рубашки и потянувшая его назад, испугала Утахиме, но тут же она уперлась в грудь Годжо, и его рука оказалась на ее бедре. У него всегда была такая дурная привычка лапать ее, даже на людях, как будто он не заботился о ее пространстве или вообще не замечал этого. Она замерла и наклонила голову, чтобы посмотреть на него, не в силах решить, хочет ли она оттолкнуть его или прильнуть к нему. — Что с тобой не так? Я привык к тому, что ты не знаешь, что мне сказать, или не можешь придумать подходящего ответа, но ты совершенно не в себе. Ты почти вышла на дорогу. Утахиме дважды моргнула, а затем посмотрела вперед, наблюдая за проносящимися мимо машинами. — Ой. — Она даже не заметила. Все ее тело работало на автопилоте. Представьте, что вы пережили бесчисленное количество опасных проклятий, а потом вас сбила обычная машина. — Я не... Годжо нахмурился, и только в темных солнцезащитных очках она заметила, как на его лице промелькнуло подозрение. — Пойдем, — сказал он, прежде чем схватить ее за запястье и потащить прочь от пешеходного перехода сквозь толпу. От неожиданности Утахиме зашаталась, споткнувшись о ноги. — Что…? Не успела она договорить, как Годжо затащил ее в переулок и развернул так, что ее спина оказалась прижата к кирпичной стене магазина. Он поймал ее в последнюю секунду, убедившись, что она не ударилась, но затем он стоял перед ней, подавляющий и высокий, фактически не давая ей сбежать. Она могла бы, если бы захотела, - не потому, что могла одолеть его, а потому, что он всегда отступал, если она достаточно сильно давила, - но она все равно чувствовала себя загнанной в угол и неуравновешенной. Когда она планировала, как рассказать ему, то представляла, что это произойдет в ее доме или в его доме, в уединенном и тихом месте, где она сможет контролировать обстановку, а не в каком-нибудь грязном переулке в центре города, где, казалось, весь мир находится за пределами слышимости. Сердце бешено колотилось в груди, а глаза были устремлены на солнцезащитные очки, из которых, как она знала, он смотрел на нее. Несомненно, он мог бы почувствовать ее дикий пульс, проведя большим пальцем по внутренней стороне запястья. Возможно, он даже мог видеть, как энергия ее проклятия выходит из-под контроля. — Утахиме, — сказал он предупреждающе и в то же время как-то мягко, подталкивая ее к разговору. Это казалось невозможным, но она знала по опыту, что он может быть осторожным, когда это ему нужно. Сейчас это не могло ему помочь. Она закрыла глаза и опустила голову так, что ее лоб прижался к его груди. — Это... Трудно сказать, но... Я... Когда я навещала Сёко некоторое время назад, это было... эм... очень личное дело. — Личное дело? — Годжо слегка сжал ее запястье. — Ты ведь не собираешься обручиться? Утахиме резко вскинула голову и недоверчиво посмотрела на него. — Обручиться? С кем бы я могла обручиться? — Не знаю, — сказал Годжо, небрежно пожав плечами. Но крепкая хватка на ее запястье говорила об обратном. — Ты становишься старше. Похоже, именно в это время большинство женщин хотят остепениться и завести семью. При этих словах Утахиме напряглась. Она открыла рот, но из него ничего не вышло. Годжо попал прямо в точку, даже не подумав. Он просто извратил ситуацию. Дело было не в том, что она хотела остепениться и завести семью. Сама мысль о том, чтобы сделать это с ним - даже попытаться - была смехотворной. Может, она и была достаточно глупа, чтобы оказаться с ним в такой унизительной ситуации, но она не была настолько идиоткой, чтобы поверить в то, что сможет завязать с ним настоящие отношения. Даже если бы она родила ему ребенка, он бы никогда этого не сделал. Это делало жалким его или ее? Она не знала. Просто это было не в его характере. У него не было ни времени, ни возможности тратить эмоциональную энергию на кого-то, кроме своих обязанностей. Годжо с любопытством наклонил голову: — Что? Это то, что ты хочешь? Утахиме сжала губы в тонкую линию. — Не говори глупостей. Даже если бы я это сделала, это было бы не с тобой. Да, ребенок - это одно, но настоящие отношения? Кого она пыталась обмануть? На губах Годжо заиграла улыбка, но она была более натянутой, чем обычно. Если честно, многие его улыбки не достигали глаз, что было заметно даже по тому, как часто он их прятал, но эта была явно более неловкой. Возможно, он чувствовал себя не в своей тарелке. Они никогда не говорили об условиях того, что у них происходит (и, возможно, это сыграло огромную роль), но и не строили никаких предположений. Они оба знали, что когда-нибудь все закончится. Утахиме полагала, что он найдет себе кого-нибудь другого для игр, или ему станет скучно с ней, или она в конце концов поумнеет и начнет с кем-нибудь серьезные отношения. Оказалось, что ни того, ни другого не произошло. — Ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой домой и поиграл в семейную пару? — насмешливо спросил Годжо. — У меня есть для этого время. — Нет, вот что… — Утахиме закрыла рот. Брови Годжо нахмурились, улыбка сошла с его лица: — Что это было? — Это... Это не... — Утахиме отвернулась. Каждый раз, когда она смотрела ему в лицо, ее мозг перегружался, и она с трудом подбирала слова. Может быть, если она будет отводить от него взгляд, то сможет что-нибудь придумать. Но Годжо провел большим пальцем по ее подбородку и заставил снова повернуться к нему лицом. — Скажи мне. Утахиме бросила на него почти печальный взгляд. — Ты еще пожалеешь. — Попробуй, — сказал ей Годжо. Глубоко вздохнув, Утахиме протянула свободную руку и, открыв рот, пыталась что-то сказать, а потом, рассмеявшись совсем невесело, просто сказала: «Я беременна». На мгновение весь мир замер, когда Годжо уставился на нее. Невозможно было сказать, какое у него было выражение лица, хотя бы потому, что оно не изменилось. Он выглядел так же, как и за секунду до того, как она произнесла эти слова, и ничуть не смущался. В животе у нее неприятно заурчало, но вместе со словами ее охватило и чувство облегчения. Как бы он ни отреагировал - недоверием, гневом, растерянностью или откровенным отказом, - дело было сделано. Она сказала ему. И, как ни странно, она точно знала, как поступит. У него могло быть свое мнение - и, возможно, в конечном счете оно было бы разумнее и лучше для них, - но ее выбор закрепился в ее сознании, когда в ней поселилось чувство решимости. — Ты не врешь, — наконец сказал Годжо. — Зачем мне врать о чем-то подобном?— Утахиме раздраженно переспросила. — Чтобы попытаться заманить тебя в ловушку? Может, ты и считаешь меня дурой, но я знаю тебя лучше. Я не какая-то глупая девчонка, которую ты очаровал, решив, что она может изменить тебя, если только очень постарается. Губы Годжо искривились, он не нахмурился и не насупился, но определенно не был доволен. — А ты уверена...? Лицо Утахиме полыхнуло красным, и она рывком выдернула запястье из его хватки. — Конечно, я уверена! Все было бы гораздо проще, если бы это был не ты! Все было бы намного проще, если бы не ты, но ты только и делаешь, что постоянно усложняешь мне жизнь, Годжо Сатору. Сделав шаг назад, Годжо провел рукой по своим спутанным волосам, откинув их назад так, что они частично остались поднятыми. Он держал руку на затылке, почесывал ее и выдохнул. Она видела, как его ум лихорадочно работает, пытаясь найти решение. Это было не то, что он мог исправить одним щелчком пальцев. Ну, он мог, но не причинит ей вреда. Он не стал бы этого делать. — Ладно, ладно… — Годжо замолчал. — Блять. — Да, именно об этом я и думала, — сухо ответила Утахиме. — Хм, я... — Годжо прочистил горло и поправил солнцезащитные очки. Никогда еще она не видела его таким неловким. Если бы ее собственное сердце не было крепко зажато в горле, она могла бы рассмеяться. — Я, ах, не совсем... Утахиме подняла руку, чтобы остановить его. — Если ты собираешься неловко рассказывать мне о том, что ты не очень-то любишь детей, не годишься в отцы или в семьянины, то можешь прекратить. Я знаю. — Так сурово, — сказал Годжо, положив руку на сердце. К сожалению, в его насмешках не было обычного огня и игривости, поэтому он быстро опустил руку. — Но это правда, я признаю. — Я знала, что между нами никогда не будет ничего серьезного, — продолжила Утахиме, немного смягчившись. — И я никогда не злилась на тебя за это. Ты отступал, если у меня были серьезные отношения, а я не хотела добиваться от тебя большего, когда... Она все еще не могла подобрать слов. Как мягко сказать человеку, что ты не ожидала, что он окажется достойным человеком? Может, он и был ублюдком, но какими бы антагонистичными ни были их отношения, ей не нравилась идея причинить ему боль. Но все равно это было довольно жестко. — Я не винила тебя, когда принимала это, — закончила она. — Это несколько усложняет дело, — заметил Годжо, вздохнув. Утахиме только и могла, что жестикулировать и кивать в знак согласия. И все же, как она и планировала, она знала, что нужно дать ему немного времени. Она приучила себя быть терпеливой с ним. Не всегда это удавалось надолго, ведь ему нравилось нажимать на все кнопки и выводить ее из себя, но она научилась. Даже такому возвышенному человеку, как Годжо, иногда нужно время, чтобы все обдумать, и если она уже справилась с шоком от этого откровения, то он переживал его прямо у нее на глазах. — Так ты... Ты... — Годжо опустил руку. — Черт, это тяжело. — Ты можешь наконец-то обдумать ситуацию дольше, чем на секунду?— спросила Утахиме, потянувшись вверх, чтобы стукнуть его по голове. — Где же вся эта безграничная сила мозга, а? Годжо нахмурился. — Простите, что не ожидал узнать о маленьком паразите. — Такое иногда случается, когда люди занимаются сексом, Годжо, — огрызнулась Утахиме, стирая с лица хмурую гримасу. — Или ты забыл уроки секса? Он изобразил более нейтральное выражение лица. — Я думал, ты принимаешь противозачаточные. — Так и было. — Утахиме пожала плечами, не в силах сделать что-либо еще. — Они не эффективны на сто процентов, поэтому мы «почти» всегда пользовались презервативом. — Когда мы...? — Годжо задумался, а потом выдохнул. — А. Точно. Да, правда. Утахиме очень легко вспомнить ту ночь, ведь это был последний раз, когда они занимались сексом вместе. Хотя обычно они пользовались презервативом, в ту ночь они от него отказались. Не было даже какой-то особой причины. Это была одна из тех ночей, когда все было почти обычно. Она была неподалеку, и он уговорил ее зайти к нему, пообещав ужин и напитки. Они успели поужинать до того, как начали целоваться, а потом... Уф, они даже не дошли до спальни. Утахиме очень не хотелось думать о том, как они занимались сексом на полу в кухне. Это была совсем не та романтическая история, которую можно было бы когда-нибудь рассказать ребенку. Тем не менее, пока Годжо неловко стоял перед ней, Утахиме все еще помнила, как он шептал ей на ухо: «Так приятно быть в тебе - чувствовать тебя». От одной мысли об этом она краснела, несмотря на то, что сейчас это было неприятно. — Ты ведь хочешь уйти, не так ли? — заговорила Утахиме. Годжо ничего не сказал, но отвернулся от нее всего на дюйм, и она поняла, что была права. Это было типично для него. Он умел уходить, всегда умел. Он даже убрал за собой, так что на следующий день не осталось никаких следов его присутствия, а единственным напоминанием о нем остались затянувшаяся боль между ног и следы на коже, которые она прикрывала своей традиционной одеждой. — Что ты собираешься делать? — спросил Годжо, по-прежнему не глядя на нее. — Есть ли ответ, который тебе особенно нужен? — прямо спросила Утахиме. — Чтобы ты сказала, что это шутка, — без колебаний ответил Годжо. Утахиме покачала головой: — Я не могу этого сказать. Годжо кивнул сам себе. На мгновение воцарилось молчание, а затем он поднял руку: —Что ж, делай, что хочешь, Утахиме. Это твое тело, твой выбор, верно? — Он убрал руки в карман и повернулся к ней лицом, на его лице появилось странное и нечитаемое выражение. Он как будто пытался изобразить свое обычное пренебрежение и веселье, но в данный момент это не получалось, и он не мог заставить свое лицо выражать или соответствовать своему тону. — Ты ответственная женщина. Ты все поймешь. — Да, — ответила Утахиме, стараясь не выдать себя. — Я буду. А потом он сделал нечто еще более странное. Она увидела, как он повернулся, чтобы уйти, но замешкался. Лишь на мгновение - небольшая перемена, в которой полностью исчезло действие, - он остановился, устремив взгляд на дорогу, где мир продолжался без них. — Ты ведь знаешь, что могла бы облегчить ситуацию? — спросил ее Годжо. Ее взгляд упал на землю: — Могла. — Но ты не собираешься этого делать. — Нет, не собираюсь. Годжо скорчил гримасу: — Это ошибка. — Может быть. Возможно. — Это не то... Это не то, чего ты заслуживаешь. Утахиме вздохнула: — И это не то, чего ты хочешь. На его лице снова появилось разочарование, но он не стал спорить с ней. Глупо было бы пытаться. Конечно, он не хотел ребенка. Его учеников было более чем достаточно для него. Конечно, он не хотел отношений. Как будто ему нужна была свобода, чтобы выжить. Конечно, он не хотел семью. Может быть, после многих лет, когда он обладал большей властью, чем положено любому человеку в мире, он решил внести свой вклад в прекращение рода. Казалось, судьба решила не принимать его решений и сделать за них свой собственный выбор. — Я ничего от тебя не прошу, — честно призналась Утахиме. — Мэй Мэй, наверное, будет ругать меня за то, что я не вытребовала у тебя алименты, а Сёко, возможно, сочтет меня идиоткой, раз я оставила его себе, но... — Она прислонилась спиной к кирпичной стене. — Я подумала, что ты должен знать. Годжо ехидно хмыкнул: — Все не так просто. — Может, так и будет, — ответила Утахиме. — Может, он будут совсем не похож на тебя. Если тебя не будет рядом. Ей не нужно было произносить эти слова, чтобы он их услышал. Его тело напряглось, а затем он вышел из переулка. В тот момент, когда он скрылся в толпе, она прикрыла рот рукой и позволила лямке сумки соскользнуть с плеча и упасть на землю. Внезапная пустота и тишина переулка грозили поглотить ее целиком, энергия была темной и холодной. Она практически чувствовала, как из уголков ее зрения сыплются мелкие проклятия, притягиваемые негативной энергией, словно голодные мухи. Закрыв глаза, она дала себе минуту на то, чтобы выплакаться, затем вытерла слезы, глубоко вздохнула и подняла сумку. У нее еще были занятия после обеда, но усталость навалилась на нее, и у нее вдруг не осталось сил, чтобы дойти до дома, а тем более учить. Она отправила письмо по электронной почте через телефон, сообщив, что заболела и приложит задание позже. Это было не слишком убедительное объяснение, но ей было все равно. Кто знал, когда она увидит Годжо в следующий раз? Через месяц? Два? Неужели следующие девять месяцев он будет избегать ее? Он мог это сделать. Игнорировать ее, вычеркнуть из своей жизни, общаться с ней только по делу было для него так просто. Он мог сделать это в любой момент. Честно говоря, она могла бы сделать то же самое для него. Но они этого не сделали, и вот теперь страдают от последствий. Все эти планы, вся эта подготовка, и, как обычно, Годжо все это смахнул. Не в этом ли заключалась вся история ее жизни, вся эта проблема?