Limitations

Первой реакцией Нанами на имя Годжо Сатору, появившееся на экране вызова, было желание проигнорировать его. Это не значит, что у Годжо не было чего-то важного для обсуждения. Так Нанами чувствовал себя каждый раз, когда этот человек хотел что-то обсудить, хотя бы потому, что ему требовалось около пятнадцати минут, чтобы перейти к сути дела. Он был либо прямолинеен до неуважения, либо уклончив до нелепости. Хотя Годжо иногда звонил, чтобы просто досадить ему, не исключено, что речь шла о серьезном деле, поэтому Нанами взял трубку и ответил: — Что тебе нужно? И не трать мое время на пустые разговоры. — Ладно, ладно. — Годжо выдохнул. — Утахиме беременна. В сознании Нанами весь мир замер. Итак, Годжо решил действовать методом тупого разрушения. Что ж, это сокращает потерю времени. Можно было бы ожидать, что Годжо будет шутить, делать игривые поддразнивающие замечания, но его тон был странным. Он был ровным и невеселым. Он был просто... таким. Хотя Нанами совершенно не интересовали отношения, которые они поддерживали последние десять лет, он также не оставлял их без внимания. Что бы это ни было, это было что-то. — Я не знал, что она с кем-то встречается — решил Нанами. — Надо будет ее поздравить. Годжо издал звук "тц", в котором сквозило разочарование. Это было интересно. Помимо высшего руководства, Годжо мало что раздражало, хотя бы потому, что источником раздражения обычно был он сам. Это определенно отличалось от большинства его звонков. С тех пор как вернулся в магический мир, Годжо пытался влезть в его жизнь - звонил, писал, оставлял случайные записки, просто появлялся из ниоткуда. Несмотря на то что его техники требовались так часто, но он был быстрее большинства шаманов, а значит, у него было много свободного времени. Но тогда он тоже искал союзников. Нанами, возможно, и не уважал его ни в малейшей степени, но он доверял Годжо там, где это было важно, и знал, что Годжо серьезно относится к своим убеждениям, не считая этого абсолютно идиотского поступка. И тот факт, что сейчас он не находит союзников, кое-что значило. Если бы он был недоволен таким развитием событий в личной жизни Иори, он бы высмеял её или сказал пару колких замечаний, за которые Нанами мог бы его отругать. Правда, он не знал, как об этом думать. Их отношения можно свести к препирательствам коллег, но что, если за этим кроется нечто большее? Что, если...? Нанами резко вскочил на ноги, в его сознании вспыхнула тревога: — Не говори мне. — Мне бы очень хотелось пошутить на эту тему, но сейчас я не могу придумать ни одной шутки. Никогда раньше не сталкивался с подобной проблемой, но, опять же, я знал, что последняя женщина, которая мне это сказала, лгала. Закрыв глаза и помассировав себя за переносицу, Нанами потребовал: — Неужели ты не помнишь о важности безопасного секса? Я ожидал от тебя подобной глупости и эгоизма, так что могу только предположить, что ты убедил ее отказаться от контрацепции. — Я не делал этого! — настаивал Годжо. — Я всегда был джентльменом! — Он сделал паузу, словно обдумывая свою очевидную ложь. — Мы обычно были осторожны - ну, знаешь, прикрывали обе базы, - но это просто... случилось. — Именно так обычно и происходили подобные несчастные случаи. Один или оба человека не продумали все до конца, и внезапно возникла необходимость платить алименты. — Интересно, смог бы я остановить это с помощью Бесконечности? Как ты думаешь, это могло сработать как презерватив? — Это... — Нанами разочарованно вздохнул. — Не будь еще больше идиотом. Кроме того, сейчас уже слишком поздно. — Хм, да, наверное, ты прав. В разговоре наступила пауза, пока оба обдумывали, что сказать дальше. Нанами почувствовал, что у него начинает болеть голова. Только Годжо мог так быстро вызвать головную боль. От тихого, спокойного дня вдали от магического мира и всех его обязанностей до ужасных мыслей о миниатюрной версии Годжо, бегающей вокруг. Эта картина была его худшим кошмаром. Честно говоря, скорее всего, Годжо тоже меньше всего хотелось бы иметь собственного ребенка. Учеников у него было достаточно, и он то и дело появлялся в их жизни. — Зачем ты мне это рассказываешь? — Нанами устало спросил. — Наверное, потому что... ну... я не знаю, кому еще рассказать. — Эта мысль была почти печальной, но Годжо, похоже, это не слишком беспокоило. — Ты мой самый ответственный и уравновешенный друг, поэтому я решил, что ты знаешь, что делать. Ты ведь хочешь когда-нибудь остепениться и завести семью, верно? Да, это так, но он никогда не признался бы в этом вслух Годжо. Об этом он не хотел говорить, пока работал шаманом. Такой образ жизни не подобает семье, и он не хотел тратить чье-то время и заставлять их волноваться в неведении, когда жизнь так переменчива. Годжо, каким бы сильным он ни был, понимал это. Временами он вел себя как ребенок, но не было никого, кто бы имел такую же силу, как у него. Он был сильнейшим шаманом своего времени. Такая жизнь была жестокой и напряженной. И ребенок в это не вписывался. — Я не могу сказать тебе, что делать, — сказал ему Нанами. — Это то, что тебе следует решить с Утахиме. — Да, верно, хм... — Казалось, Годжо не может найти выход из сложившейся ситуации: его ум, вероятно, работает сверхурочно, пытаясь придумать решение, которого нет. — Она оставит его - наверное, считает это ответственным или правильным поступком. — Сомневаюсь, что она рада быть привязанной к тебе таким образом. — Тогда она могла бы просто... — Годжо закрыл рот. Нечасто он так открывался. Хотя он и сейчас мог быть бессердечным, маленьким засранцем, но, за исключением тех случаев, когда он оскорблял людей или говорил все как есть, он не высказывал своих собственных мыслей. Конечно, он мог быть откровенно недовольным в глазах руководства(потому что с его силой и способностями никто не мог сказать иначе), но в этом явно было нечто большее, чем простая неприязнь. Все, что приближалось к уязвимым мыслям, было наглухо заперто и скрыто от остального мира. Годжо не впускал людей. Он притворялся - даже когда дело касалось его самого. Нанами прекрасно понимал, что слишком дружелюбное поведение Годжо по отношению к нему - не настоящее, а очередная маска, прикрывающая что-то другое, но не стал докапываться до сути. Это была бы лишь пустая трата времени. Только теперь Годжо, похоже, осознал, что люди ему действительно нужны. — Это... расстраивает, — признался Годжо. — Ты не можешь стереть это из памяти, — сказал Нанами. — Ты должен смириться с этим. — Ты говоришь об этом так холодно, — пожаловался Годжо. — Но ведь так будет лучше, правда? Это ужасная идея. Ничего не выйдет. Это не сработает. Нанами откинулся в кресле: — Нет, не получится. Ты не такой человек. — Так грубо, — скулящее сказал Годжо. — Это правда, — сказал ему Нанами. — Ты едва ли достойный учитель. Из тебя получился бы ужасный отец. — Это не та эмоциональная поддержка, которая мне сейчас нужна. — Я уверен, что именно Иори сейчас нуждается в эмоциональной поддержке, — заметил Нанами, не заботясь о том, как жестоко это прозвучало. — И все же ты разговариваешь со мной по телефону и ноешь о том, чего можно было легко избежать. Годжо насмешливо хмыкнул: — Ты не знаешь, как ей было хорошо... — А я и не хочу знать, — резко отрезал Нанами. Не дай бог, чтобы этот человек хоть раз в день не испортил настроение хотя бы одному человеку. — Дело в том, что ты не готов стать отцом и, честно говоря, я не уверен, что когда-нибудь им станешь. Если она решила оставить его, то это ее решение. Ты ведь хотя бы это понимаешь, верно? — Да, да, — пробормотал Годжо. — Я уже говорил ей об этом. — Не могу представить, зачем она поставила себя в такую унизительную ситуацию связавшись с тобой - я искренне считал ее умнее, - но она берёт на себя ответственность. — Нанами видел немало здравомыслящих женщин, которые бросались на Годжо. Он был привлекателен и обаятелен до ужаса. К тому же его игривая натура была очень обманчива. Он думал, что Иори это знает, но даже глупые ошибки могут быть совершены. — Вопрос в том, сможешь ли ты? — Ммм Это был не совсем ответ, но жалобный звук дал Нанами довольно хорошее представление об ответе Годжо. Он не хотел брать на себя никакой ответственности, но и не видел выхода из положения. Он был слишком важной и опасной фигурой в магическом обществе, поэтому его ребенок мог стать мишенью. Выросший в условиях, когда за его голову назначена награда, он слишком хорошо это понимал. К тому же, несомненно, его эго будет мешать. Возможно, Годжо и не хотел бы иметь ребенка, но все равно он у него будет. — Будь честен, — сказал Годжо. — Что бы ты сделал в такой ситуации? — Я бы не оказался в такой ситуации, — категорически ответил Нанами. — Но если бы это произошло по какой-то безумной случайности, что бы ты сделал? Нанами вздохнул и постарался не представлять себе такого сценария. Это было слишком личное. Однако Годжо задал очень открытый и личный вопрос и поэтому тоже открылся. Нанами предположил, что на этот раз он может дать что-нибудь взамен. — Я бы сделал ей предложение, — просто ответил Нанами. Предсказуемо, Годжо отмахнулся: —Брак? Нанами покачал головой. — Я не ожидаю этого от тебя, и сомневаюсь, что она тоже. — Нет, — с некоторой долей неохоты ответил Годжо. — Она не сказала этого прямо, но, по сути, она не ожидает, что я вообще буду рядом. Она практически освободила меня от участия. Она знает... — Она знала, что он не очень хороший человек - или, по крайней мере, не будет хорошим отцом. — Может, так будет лучше. Я бы присматривал за ними издалека - у меня нет особого выбора, - но им, наверное, будет лучше без... — Ты действительно считаешь, что так будет лучше? — спросил Нанами. — Или тебе так проще? Годжо застонал: — Разве ты не можешь быть со мной немного добрее? Мне здесь очень тяжело. — Тебе следовало позвонить кому-нибудь другому. — Да, но Сёко уже знает, так что она бы разорвала меня на части. — Годжо издал звук недовольства. Не то чтобы он хотел провести свой выходной день, поучая Годжо, как быть ответственным человеком и стать отцом. Одного Годжо в мире было достаточно, и он серьезно нарушил равновесие мира. Двое, возможно, сломают его. — Я не смогу игнорировать это, не так ли? — Ненадолго, — сказал Нанами. — И тебе не следует. Она заслуживает большего. Годжо выдохнул: — Я знаю, знаю. — А ты? — спросил Нанами. — Кажется, ты пока беспокоишься только о себе. — Я к этому иду, — проворчал Годжо. — Дай мне передохнуть. Я только что узнал, что стану отцом, хотя никогда не планировал иметь дело с детьми младше пятнадцати лет. — Разве не ты приютил Фушигуро, когда он был младше? — Да, но ты видел того парня? Он был таким же серьезным, как ты, когда учился в начальном классе. Нанами вздохнул и выглянул в окно своей квартиры. Это был прекрасный день. Он планировал выйти позже и просто прогуляться по городу, чтобы очистить разум. В жизни шамана все было туманно, и он не хотел терять хорошие дни, особенно тогда, когда их было больше, чем обычно. Он не хотел зацикливаться на личной жизни Годжо, но у него было ужасное предчувствие, что это будет не в первый раз. Нет, рождение ребенка у Годжо Сатору, безусловно, изменит ситуацию, и все, кто был близок к этому, скорее всего, будут втянуты в это дело, что бы Иори ни делала. — Не оставляй ее на произвол судьбы, — сказал ему Нанами. — Ты можешь говорить себе, что даешь ей свободу, но на самом деле ты просто избегаешь ситуации, пока можешь. Это несправедливо по отношению к ней. — Хорошо, папочка. Нанами нахмурил брови: — Я серьезно, Годжо. Если ты думаешь, что тебе тяжело, то можешь себе представить, каково ей, особенно если она уже решила, что ты ей не нужен и она не хочет с тобой связываться. Что же ты за человек такой? — Не самый лучший, — пробормотал Годжо. — Но какая разница, мне никогда не приходилось им быть. Я просто обязан быть великим шаманом. — Есть разница, и ты всегда был дерьмом в первом случае. — Нанами вытер рот рукой и задумался. Похоже, что на другом конце Годжо делал то же самое, причем очень нехарактерно тихо. Он мог быть идиотом и ублюдком, но он также был умным и сообразительным, возможно, в основном честным в отношении того, кем он был, по крайней мере, перед самим собой. — Все будут ожидать, что ты будешь ужасным отцом. Ты можешь их удивить. — Я не могу... — Годжо вздохнул. — Я хорош во всем, что делаю, но я не... Я не хочу этого делать. Мне кажется, что Утахиме несправедлива? У неё срок всего лишь месяц. Она все еще может... — Годжо никогда не мешало говорить то, что у него на уме, но сейчас он испытывал трудности. Возможно, это было настолько запутанно и противоречиво, что даже он не мог этого понять. — Я не могу давить на нее, и даже тогда... Но и тогда он не был уверен. Это было бы быстрым решением, но все равно все изменилось. Ничто не изменит того факта, что это произошло, даже если беременность будет сохранена. Нанами уважал бы любую женщину, сделавшую такой выбор, но он никогда не был простым, даже когда казалось, что это так. Даже Годжо это знал, а тот был эгоистичен и высокомерен, как никто другой. — Мне просто не нравится ничего не знать, — наконец сказал Годжо. — Обычно у меня есть идея, и я могу спланировать заранее или что-то придумать, но здесь я в полной неведении. Я ничего не вижу… — Добро пожаловать в реальный мир. — Нет, спасибо. Мне это не нравится. — Мало кто знает. — Нанами переложил телефон к другому уху. — Ты сказал, что у неё срок месяц? Значит, у тебя есть время подумать и спланировать. Тебе стоит этим воспользоваться. — Я не могу дать Утахиме то, что ей действительно нужно, — сказал Годжо. — Я не хочу. — Я рад, что ты признаешь, насколько ты дерьмовый человек, — ответил Нанами, — но ты тоже не можешь ничего не делать. Что подумает высшее руководство, когда все станет известно? Ей придется рассказать Гакуганджи. Кто знает, какие последствия для нее это вызовет? Даже по телефону атмосфера мгновенно изменилась, став бурной и злой. Открытая неприязнь Годжо к директору Киото переходила границы неуважения. Нанами мог не любить его и не соглашаться со многими решениями высшего руководства, особенно с тем, как они используют шаманов как пушечное мясо, но он уважал правила, чтобы поддерживать порядок и помогать тем, кто был ниже его по положению. Это позволяло ему оставаться в безопасности, но Нанами знал, что так долго не продлится. Если понадобится, они используют его для достижения своих целей. Как ребенок, Годжо издал звук, похожий на высунутый язык: — Может быть, в следующий раз я буду серьезнее. — Годжо, — предупреждающе отрезал Нанами. — Шучу. — Но это было не так. — Пока что я буду вести себя хорошо, доволен? Но если они начнут издеваться над ней, пытаясь отомстить мне, я ничего не обещаю. Она была с ними преданна, корректна и послушна, даже когда не должна была этого делать. — Это не будет иметь большого значения, — сказал Нанами. — Это в лучшем случае фальшиво и незначительно. — Отдай мне должное, ладно? — Годжо еще на мгновение замолчал. Было странно просто слышать, как он себя ведет. Этот личный разговор мог действительно обеспокоить Нанами или заставить его подумать, что Годжо был пьян. — Я не хочу полностью разрушать ее жизнь – и не говори, что я это сделал, — быстро добавил он. — Иметь дело с начальством и их манипулятивным дерьмом не так сложно. Черт, проклятия особого уровня проще, чем это. — Проклятия просты и понятны. — Ни хрена себе. Я даже не знаю, чего на самом деле хочет Утахиме. — А ты не пробовал ее спросить? — спросил Нанами. — Зачем мне это? — Годжо ответил так серьезно, что Нанами захотелось поверить, что Годжо действительно не понимает, зачем ему это нужно. Вместо ответа он вздохнул и снова потер висок. Обычно он не любил запивать свои проблемы, но сейчас ему захотелось выпить. Это будет началом очень долгого кошмара, не так ли?