Зверь

В одной аргентинской деревушке никогда не видели европейца. В одной аргентинской деревушке не знают, что такое Швейцария, и как выглядит «швейцарский» пёс тоже не знают. Их пугает незнакомец и его огромный чёрный пёс, который в холке достигает незнакомцу до плеча. Но первыми смелеют, как обычно, дети. — Сеньор, — зовёт Вальтера девочка лет семи. — А ваш пёс кусается? — Нет, — улыбается Шелленберг, которого давно зовут иначе. — Он очень умный и добрый. Вальтер треплет его по шерсти. — Очень умный, вот смотри. Сев, дай лапу. Вальтер подмигивает, Всеволод забавы не разделяет, но высовывает язык и делает самый глупый вид. Зверь протягивает лапу, которая размером больше руки его хозяина. — Хороший мой, — Вальтер целует его в мокрый нос, он сам в подобной ласке нейтрально относится, но знает, что любовнику нравится, — А сколько будет два плюс три? — Но сеньор, он не умеет разговаривать, — смеётся девочка. Она смелеет, другие дети тоже подбираются ближе к их дому, на пороге которого и сидит Вальтер. Всеволод лает пять раз. Девочка пищит от восторга, дети смеются и смелеют зверя потрогать. Через пару недель родители решат простить «швейцарцу» его пса, особенно когда зверюга загрызёт напавшего на деревню ягуара. Через месяцы никто не спрашивает, почему сеньор зовёт пса: Сева, Лодя, Schatz, и как он его только не зовёт! Они решают, это что-то значит то на итальянском, на котором бурчит сеньор, не то на французском, на котором он ругается, или на немецком, они ведь узнали, что в Швейцарии говорят на четырех языках. Все странности сеньора на то и списывают. *** Первые месяцы в бегах Вальтер ловит себя «на мыслях». Общих, что не успел, что сделал бы иначе. Он так и не может выбрать, как звать… видимо, своего любовника. Нечеловека, которого он любит. Всеволод не возражает, что Вальтер зовёт его едва ли не каждый раз по-разному. — У тебя была семья? Там, в СССР? Ты говорил про брата- — Ни его, ни отца я с детства не видел. Где-то в Сибири живёт дед. Нас «сибирским» зверем не просто так прозвали, — хмыкает тот. — Была жена, когда-то очень давно. Сын. Слышал, пускай и окольными путями, что не знаешь, верить или нет: но слышал, что меня погибшим признали, а она второй раз замуж вышла. За генерала, он сможет её защитить. Но ты ведь о другом задумался? Вальтер закрывает глаза. Ветер треплет волосы, но с палубу в каюту уходить оба не хотят. — Твоя жена вышла замуж после того, как тебя признали «погибшем в бомбежке». Зимой 1946-го они вот-вот пристанут в Аргентине. После «всего». — Через три месяца после моей смерти, даже обидно как-то, — по привычке ворчит Вальтер. Эту новость они ещё в прошлом году обсуждали. — Он и о детях позаботится, — замечает Всеволод. В том они оба не могут быть уверены. — А твоя жена, она?.. — Не будь подозрительным, моя кровь исцеляет только тебя, — посмеивается Всеволод и сдвигается ближе. Не на публике, они не рискуют. Сейчас они лишь два лучших друга, которые сидят на палубе близко друг к другу, касаясь только плечом. О том, что в каюте они спят вместе — знать никому не дозволено. Как и то, как нежно целует его Сева, когда они остаются одни. Или что Вальтер изрядно полюбил засыпать под открытым небом, свернувшись у тёплого мохнатого бока. Хотя спать в кровати в обнимку с любимым он всё же любит куда больше.