Котёнок

      Лекарство подарило больному вторую жизнь и с того самого дня началась совершенно новая непривычная жизнь для обоих жителей дома на окраине поселения. Сонбок расписал другу курс лечения для их беглеца, и с тех пор у кота прибавилось много новых забот, которые, однако, не сильно тяготили его душу, разве что порой накатывала такая сильная усталость, что приходилось делать над собой усилие, чтобы встать с постели и начать новый день.       За окном только-только начинает алеть рассвет, предшествуя появлению величественного светила, а кот уже чувствует, как подкрадывается новый день. Он медленно распахивает сонные глаза и лежит пару минут, просто смотря в потолок и слушая собственное тихое дыхание, а затем потихонечку поднимается с так и не расправленной постели и одетый во вчерашнюю одежду, и только вздыхает с улыбкой на это. Никто не виноват в его усталости и глупом сердце, думающем больше о том, кто рядом, а не о самом себе. Никто ведь не просил его брать ответственность за чужого человека, чьего имени даже не знает, но он сделал это, взял под опеку, не испугался своего решения. В бесконечной череде забот, разрываясь между больным эльфом и взятой на дом работой, он не потерял себя, а наоборот, начал потихоньку вспоминать, кто он есть на самом деле и куда рвётся душа. А она определённо рвалась да так сильно, чтоб рвение превратилось в страсть, чтоб ветер бил в лицо и руками можно было обнять солнце. Душа захотела вновь почувствовать, что значит жить и наслаждать жизнью.       С самого утра и до вечера, с перерывами на еду, недолгий отдых и короткую отлучку из дома, кот возится на кухне с мукой. Коль на работу нет возможности выходить, как положено, он готовит мучные изделия на дому. Чесночный хлеб, пирожки с ореховой посыпкой, кренделя со сгущёнкой, бублики, ватрушки, — всё как по расписанию в пекарне, где работает уже около четырёх лет. О пекарском деле он ничего не знал, пришёл без малейшего опыта, но благодаря упорству и вниманию к мелочам, смог получить одобрение главного и стал полноценным пекарем.       Дабы не потерять работу в пекарне, не упасть в глазах работников и тем более в глазах главы заведения, кот решил взять работу на дом, обещав готовить хоть и в одиночку, но на совесть. Обязался сам отвозить выпечку к открытию пекарни, а вечером самостоятельно тащить до дома новую партию муки и ящики с ингредиентами. Тяжеловато, сложно, но долг за лекарства надо бы уже начинать выплачивать. У кота теперь попросту нет возможности отказаться от своей затеи и упасть духом. В каком-то смысле это похоже на некий опыт, к тому же теперь никто суетливый не мешает на кухне, как нередко бывает в пекарне.       Бывают, конечно, и такие дни, когда кто-то с работы стучится в дверь и помогает коту с доставкой мучных изделий, а бывает и так, что вовсе не приходится заходить в пекарню целый день, — так получается из-за особых заказов, которые кот готовит и доставляет заказчику сам. В такие дни очень устают ноги, оббивая пороги домов на разных концах поселения. На холоде замерзает лицо и бегут мурашки по коже, когда колючий ветер задувает под куртку, воспаляя желание поскорее вернуться домой, разжечь печь и выпить чаю, накрывшись пледом в кресле. Это дело он особенно любит. В выходные дни часто удаётся отдохнуть, сидя в кресле. Подбирает к груди ноги, горбится и задумывается то о давно прошедшем, то о неизвестном будущем. Есть много чего вспомнить как хорошего, так и плохого, и если раньше вспоминалось больше второго, то сейчас кот не зацикливается на неприятных болезненных ситуациях, утроивших бурю в душе, он больше размышляет о светлых днях. Тёплые воспоминания и горячий чай действуют на него как лучшее снотворное и нередко погружают в глубокий безмятежный сон.       Порой эльф просыпается и натыкается взглядом на задремавшего в весьма странной позе кота. Тот обнимает себя за плечи и хмурится во сне, бормоча что-то себе под нос про плюшки с глазурью. Эльф не может не улыбнуться этому, а порой и тихо хихикнуть с сонного монолога, но всегда боясь даже малейшим звуком разбудить его уставшего добродетеля. Тот видел странные сны, был даже чем-то весьма взволнован, но при этом выглядел безумно милым, очаровательным котом с рыжими пушистыми ушками и спадающими на глаза прядями таких же ярких волос. Его худые смугловатые щёки румянились в тепле комнаты, губы дулись во сне, и тихо вздымалась грудь, облачённая в жёлтую рубашку. Кажется, кот очень любит яркие цвета. Он может разгуливать в ярких зелёных штанах и насыщенно-жёлтой кофте под горло, может носить милую красную пижаму с вышитыми на ней звёздами голубыми нитками и может носить объёмную рыжую куртку, которая, наверно, выделяется на фоне снега и одежды других котов, живущих в этом поселении. Во всяком случае, кот не был похож на своего друга-врача, который регулярно по три раза в неделю приходил его проведать и поинтересоваться самочувствием эльфа. В отличие от ярко одетого стройного кота, тот носил неброские вещички на своём полном теле. Эти коты были разными и в характерах, один — быстрый, активный, другой — более тихий и медленный, но при этом оба были одинаковы в чувствах. Оба ценили человеческую жизнь и заботились о больном эльфе.       Эльф, конечно, не знал многого наверняка. У него возможности узнать что-то большее в полусонном состоянии нет, хоть и велико любопытство. Однако ему уже хватает маленьких замечаний, коротких обрывков разговоров на чужом языке, нежных и аккуратных касаний, чтобы быть благодарным этим людям. Их забота отзывается громом в его больной душе.       Не контролируя порывы эмоций, эльф орошает подушку слезами и тихо хрипит, задыхаясь. Иногда кот улавливает этот тревожный для него сигнал и прибегает к эльфийской кровати, трогает лоб, вытирает большими пальцами слёзы и тихо шепчет:       — Приснился кошмар? — спрашивает, хоть и знает, что эльф понимает его язык, но словами сейчас не ответит. Кот пытается прочитать ответ по глазам.       И эльфу хочется ответить, правда, но не сейчас. Сейчас бы ему справиться со своими ужасными чувствами.       — Может, что-то сильно болит? — не унимается кот, пытаясь распознать чужую душу. — Прости, я, наверно, достаю тебя вопросами и чрезмерной опекой…       Эльфа снова бросает в слёзы и жар, боль снова отдаётся в теле, но он пытается приподняться на локтях, тянется подбородком вверх. Секундное удивление кота вмиг сменяется приливом нежности. Понимает, что того изнутри разрывают чувства. Эльфу снова и снова хочется благодарить своего спасителя, но этого не нужно смущённому коту. Только бы выздоровел скорее и подарил ему улыбку.       Возможно, кот привязался к златовласому слишком сильно, чтобы это считалось нормальным. Возможно, ему нужно умерить пыл, рассуждать более здраво. Всё только «возможно» в мыслях кота, но верный крепкий ответ оказывается в чужих небесных глазах. И он поразительно прост: эльф тоже слишком сильно привязался к коту. Сейчас он буквально зависим от его нахождения рядом, от его простых касаний и хрипловатых добрых слов. Другие скажут, что нужно постыдить этого, но эльф не собирается бежать от того, что приносит ему покой и помогает заново учиться жить. Эта помощь сама по себе уже «слишком» для двух незнакомцев.       Кот продолжает идти на поводу у сияющих звёзд и своего ответа в груди. Эльф одним взглядом скромно просит его лечь рядышком, хоть и смущается этой близости, что сейчас ему эизненно необходима. И кот чувствует то же самое, ему отчего-то самому необходимо сейчас почувствовать тепло эльфийской кожи, вновь ощутить скромные лёгкие касания в ответ на объятие. Он кладёт руку на худую талию и замирает на мгновение, боясь быть отвергнутым, вдруг неправильно понятым, но не встречает никакого сопротивления, только видит как ближе жмётся маленький человек, выдыхает ему в грудь и еле заметно улыбается уголками пухлых губ. Ладонь проникает под хлопковую рубашку и оглаживает изгибы эльфийской кожи, стараясь не задеть крылья. Говорят, на коже эльфа нет ни родинки, ни выпирающего пятнышка, но у этого эльфа под рубашкой целая карта из больших и мелких рубцов. Коту страшно напоминать эльфу о боли, страшно считать чужие болезненные дни, что может быть месяцы, годы, но ещё страшнее думать, что могло бы произойти, не сумей он сбежать из плена инкуба. Такое невозможно представить в здравом уме.       Коту эльфа очень хочется защитить.       Но имеет ли кот право продолжить защищать этого человека? Что он может сделать для него? Почему его хочется чувствовать ближе? Может ли быть сияние звёзд лживой ошибкой?       Лекарство подарило больному вторую жизнь и с того самого дня началась совершенно новая непривычная жизнь для обоих жителей дома на окраине поселения. Сонбок расписал другу курс лечения для их беглеца, и с тех пор у кота прибавилось много новых забот, которые, однако, не сильно тяготили его душу, разве что порой накатывала такая сильная усталость, что приходилось делать над собой усилие, чтобы встать с постели и начать новый день.       За окном только-только начинает алеть рассвет, предшествуя появлению величественного светила, а кот уже чувствует, как подкрадывается новый день. Он медленно распахивает сонные глаза и лежит пару минут, просто смотря в потолок и слушая собственное тихое дыхание, а затем потихонечку поднимается с так и не расправленной постели и одетый во вчерашнюю одежду, и только вздыхает с улыбкой на это. Никто не виноват в его усталости и глупом сердце, думающем больше о том, кто рядом, а не о самом себе. Никто ведь не просил его брать ответственность за чужого человека, чьего имени даже не знает, но он сделал это, взял под опеку, не испугался своего решения. В бесконечной череде забот, разрываясь между больным эльфом и взятой на дом работой, он не потерял себя, а наоборот, начал потихоньку вспоминать, кто он есть на самом деле и куда рвётся душа. А она определённо рвалась да так сильно, чтоб рвение превратилось в страсть, чтоб ветер бил в лицо и руками можно было обнять солнце. Душа захотела вновь почувствовать, что значит жить и наслаждать жизнью.       С самого утра и до вечера, с перерывами на еду, недолгий отдых и короткую отлучку из дома, кот возится на кухне с мукой. Коль на работу нет возможности выходить, как положено, он готовит мучные изделия на дому. Чесночный хлеб, пирожки с ореховой посыпкой, кренделя со сгущёнкой, бублики, ватрушки, — всё как по расписанию в пекарне, где работает уже около четырёх лет. О пекарском деле он ничего не знал, пришёл без малейшего опыта, но благодаря упорству и вниманию к мелочам, смог получить одобрение главного и стал полноценным пекарем.       Дабы не потерять работу в пекарне, не упасть в глазах работников и тем более в глазах главы заведения, кот решил взять работу на дом, обещав готовить хоть и в одиночку, но на совесть. Обязался сам отвозить выпечку к открытию пекарни, а вечером самостоятельно тащить до дома новую партию муки и ящики с ингредиентами. Тяжеловато, сложно, но долг за лекарства надо бы уже начинать выплачивать. У кота теперь попросту нет возможности отказаться от своей затеи и упасть духом. В каком-то смысле это похоже на некий опыт, к тому же теперь никто суетливый не мешает на кухне, как нередко бывает в пекарне.       Бывают, конечно, и такие дни, когда кто-то с работы стучится в дверь и помогает коту с доставкой мучных изделий, а бывает и так, что вовсе не приходится заходить в пекарню целый день, — так получается из-за особых заказов, которые кот готовит и доставляет заказчику сам. В такие дни очень устают ноги, оббивая пороги домов на разных концах поселения. На холоде замерзает лицо и бегут мурашки по коже, когда колючий ветер задувает под куртку, воспаляя желание поскорее вернуться домой, разжечь печь и выпить чаю, накрывшись пледом в кресле. Это дело он особенно любит. В выходные дни часто удаётся отдохнуть, сидя в кресле. Подбирает к груди ноги, горбится и задумывается то о давно прошедшем, то о неизвестном будущем. Есть много чего вспомнить как хорошего, так и плохого, и если раньше вспоминалось больше второго, то сейчас кот не зацикливается на неприятных болезненных ситуациях, утроивших бурю в душе, он больше размышляет о светлых днях. Тёплые воспоминания и горячий чай действуют на него как лучшее снотворное и нередко погружают в глубокий безмятежный сон.        Порой эльф просыпается и натыкается взглядом на задремавшего в весьма странной позе кота. Тот обнимает себя за плечи и хмурится во сне, бормоча что-то себе под нос про плюшки с глазурью. Эльф не может не улыбнуться этому, а порой и тихо хихикнуть с сонного монолога, но всегда боясь даже малейшим звуком разбудить его уставшего добродетеля. Тот видел странные сны, был даже чем-то весьма взволнован, но при этом выглядел безумно милым, очаровательным котом с рыжими пушистыми ушками и спадающими на глаза прядями таких же ярких волос. Его худые смугловатые щёки румянились в тепле комнаты, губы дулись во сне, и тихо вздымалась грудь, облачённая в жёлтую рубашку. Кажется, кот очень любит яркие цвета. Он может разгуливать в ярких зелёных штанах и насыщенно-жёлтой кофте под горло, может носить милую красную пижаму с вышитыми на ней звёздами голубыми нитками и может носить объёмную рыжую куртку, которая, наверно, выделяется на фоне снега и одежды других котов, живущих в этом поселении. Во всяком случае, кот не был похож на своего друга-врача, который регулярно по три раза в неделю приходил его проведать и поинтересоваться самочувствием эльфа. В отличие от ярко одетого стройного кота, тот носил неброские вещички на своём полном теле. Эти коты были разными и в характерах, один — быстрый, активный, другой — более тихий и медленный, но при этом оба были одинаковы в чувствах. Оба ценили человеческую жизнь и заботились о больном эльфе.       Эльф, конечно, не знал многого наверняка. У него возможности узнать что-то большее в полусонном состоянии нет, хоть и велико любопытство. Однако ему уже хватает маленьких замечаний, коротких обрывков разговоров на чужом языке, нежных и аккуратных касаний, чтобы быть благодарным этим людям. Их забота отзывается громом в его больной душе.       Не контролируя порывы эмоций, эльф орошает подушку слезами и тихо хрипит, задыхаясь. Иногда кот улавливает этот тревожный для него сигнал и прибегает к эльфийской кровати, трогает лоб, вытирает большими пальцами слёзы и тихо шепчет:       — Приснился кошмар? — спрашивает, хоть и знает, что эльф понимает его язык, но словами сейчас не ответит. Кот пытается прочитать ответ по глазам.       И эльфу хочется ответить, правда, но не сейчас. Сейчас бы ему справиться со своими ужасными чувствами.       — Может, что-то сильно болит? — не унимается кот, пытаясь распознать чужую душу. — Прости, я, наверно, достаю тебя вопросами и чрезмерной опекой…       Эльфа снова бросает в слёзы и жар, боль снова отдаётся в теле, но он пытается приподняться на локтях, тянется подбородком вверх. Секундное удивление кота вмиг сменяется приливом нежности. Понимает, что того изнутри разрывают чувства. Эльфу снова и снова хочется благодарить своего спасителя, но этого не нужно смущённому коту. Только бы выздоровел скорее и подарил ему улыбку.       Возможно, кот привязался к златовласому слишком сильно, чтобы это считалось нормальным. Возможно, ему нужно умерить пыл, рассуждать более здраво. Всё только «возможно» в мыслях кота, но верный крепкий ответ оказывается в чужих небесных глазах. И он поразительно прост: эльф тоже слишком сильно привязался к коту. Сейчас он буквально зависим от его нахождения рядом, от его простых касаний и хрипловатых добрых слов. Другие скажут, что нужно постыдить этого, но эльф не собирается бежать от того, что приносит ему покой и помогает заново учиться жить. Эта помощь сама по себе уже «слишком» для двух незнакомцев.       Кот продолжает идти на поводу у сияющих звёзд и своего ответа в груди. Эльф одним взглядом скромно просит его лечь рядышком, хоть и смущается этой близости, что сейчас ему эизненно необходима. И кот чувствует то же самое, ему отчего-то самому необходимо сейчас почувствовать тепло эльфийской кожи, вновь ощутить скромные лёгкие касания в ответ на объятие. Он кладёт руку на худую талию и замирает на мгновение, боясь быть отвергнутым, вдруг неправильно понятым, но не встречает никакого сопротивления, только видит как ближе жмётся маленький человек, выдыхает ему в грудь и еле заметно улыбается уголками пухлых губ. Ладонь проникает под хлопковую рубашку и оглаживает изгибы эльфийской кожи, стараясь не задеть крылья. Говорят, на коже эльфа нет ни родинки, ни выпирающего пятнышка, но у этого эльфа под рубашкой целая карта из больших и мелких рубцов. Коту страшно напоминать эльфу о боли, страшно считать чужие болезненные дни, что может быть месяцы, годы, но ещё страшнее думать, что могло бы произойти, не сумей он сбежать из плена инкуба. Такое невозможно представить в здравом уме.       Коту эльфа очень хочется защитить.       Но имеет ли кот право продолжить защищать этого человека? Что он может сделать для него? Почему его хочется чувствовать ближе? Может ли быть сияние звёзд лживой ошибкой?       Нет, кот не хочет думать, что это существо может ему солгать, ведь маленькие руки через усилие тянутся к нему и обнимают в ответ, а сам он прижимается к груди. Их сердца удивительно резонируют, объединяя две разные Вселенные. Рядом друг с другом их нередко находит долгий глубокий сон.       Время идёт и как-то так получается, что привязанность растёт чересчур быстро для чужих людей. Хотя, можно ли теперь их называть чужими, когда, просыпаясь, кот видит сверкающие золотые волосы на соседней подушке и уткнувшийся в его пижаму маленький носик? И ведь ничего не поделать с собой, со своим сердцем, ведь спящий эльф так мило улыбается во сне и неосознанно нежно оглаживает чужую грудь. Это смущает, вгоняет в краску, но приятно и даже… желанно. Кот пытается не думать, почему чувствует себя так странно и что, собственно, чувствует, но каждое утро с изумлением возвращается к причине происходящего, не находя ни одного верного слова для её описания. Он просыпается уже не первое утро в одной кровати с незнакомцем, но почему-то не чувствует отторжения, наоборот, сильное притяжение. Это пугает немного, но ещё больше волнует: что будет дальше, как далеко они зайдут с таким общением? Кот просто надеется, что эльф тянется к нему хотя бы не из-за помутнения рассудка. Не хочется обмануться, не хочется лжи в столь искреннем желании быть защищённым.       Эльф смотрит на него по-доброму небесными глазами, очерчивая внимательно каждую чёрточку смугловатого лица. Обводит взглядом острый профиль, запоминает мимику и пытается угадывать, что чувствует кот. Когда устаёт от работы — прячет вздохи за улыбками и ненавязчивыми поглаживаниями по голове, когда задумчив — поджимает губы и чуть хмурит рыжие брови, когда рад — виляет хвостом, а в глазах у него играют солнечные зайчики. Наблюдать, подмечать что-то новое, — оказывает увлекательным занятием, когда прикован к постели бессилием. Эльфу нравится, очень нравится смотреть на кота, слушать его забавные, а порой и простые бытовые истории, следить за тем, как мелькает его хвост на кухне и пар поднимает над котлом. Безумно хочется попробовать его кулинарные шедевры, что-то кроме безвкусной похлёбки, прописанной врачом, но кот категорически мотает головой, однако, обещает, что накормит его самыми вкусными пирожными в день полнейшего выздоровления, и чуть позже приносит ему с кухни новый вид похлёбки для разнообразия. Эльф на это хлопает ресницами и громко фыркает в знак возмущения.       — А ты у меня с характером, — шутливо подмечает кот и усаживается на стул рядом с кроватью — снова кормить с ложечки, но неожиданно эльф сам начинает настойчиво тянуться за ложкой. — Гляжу, тебе уже лучше. Идёшь на поправку. Но ты точно уверен, что сможешь сам?       Эльф мнётся, опуская взгляд на смятое одеяло, а второй тем временем аккуратненько вынимает из ослабленного кулака отвоёванную ложку и зачёрпывает ею похлебку. Эльф словно исчез в своих тревожных мыслях, заметно задрожал и громко сглотнул ком, пока кот выжидающе протягивал ложку. Что-то пошло не так.       — Эй, ты чего, обиделся? Я делаю что-то не так? — опускаются кошачьи ушки, и в голосе звучит сожаление.       — За столом… с тобой хочу. Обедать с тобой, — хрипит голос сильно, но эльф сжимает одеяло сильнее в пальцах и напрягает голосовые связки до предела. Отмерев, поднимает распахнутые глаза и вдруг сталкивается с удивлёнными кошачьими. — Мы оба голодные…       — Эээ… Э? — теряется тот, услышав хрипловатый яркий голосок. — Хорошо.       «Всё плохо», — думается эльфу с досадой, роняя в очередной раз полную ложку из пальцев.       Овощная жижа некрасиво разбрызгивается по столу и капает с края на пол. Эльф краснеет от стыда и чуть не плачет из-за беспомощности перед обычным обеденным набором. Тело совсем его не слушается, поэтому так сложно, но в то же время он прекрасно понимает, что если хочет снова вести себя как обычный человек, придётся пройти не через одно испытание гордости.       Кот чувствует, как накаляется атмосфера за столом и молчит, делая вид, что не замечает ничего, кроме такой же похлёбки в своей тарелке. Вернее пытается, но быстро выдаёт себя и заставляет эльфа ещё пуще смущаться. На краях его бедной ложки идёт нешуточная борьба, в которой выигрывает бессилие. Ещё чуть-чуть и красивое эльфийское лицо испачкалось бы в овощах или, чего хуже, он бы вместе с похлебкой покатился на пол, но кот успел прийти ему на помощь.       «Всё очень-очень плохо», — думается эльфу, скашивая глаза к носу на залетающую в рот ложку. Когда-нибудь он будет способен покормить себя сам, а пока придётся потерпеть.       Как бы ему ни нравилось пить лекарства и кушать одно и то же изо дня в день не без чужой помощи, он не ворчит и с благодарностью принимает заботу добродушного кота. Кот для него как солнце, источник тепла и света, маленькое напоминание о давнем лете. К нему хочется тянуться, ему доверять свою жизнь целиком и полностью. Эльф знает, что если тот поднимет его на своих худых руках, чтобы перенести в ванную или усадить в кресло, пока сменяет постельное бельё на чистое, его не уронят. Аккуратно поднимут как пушинку и также аккуратно уложат, посадят и ещё укроют, чтобы не мёрз. Ему и говорить ничего не надо, кот почувствует его дрожь, его страх, его благодарность, стоит только взглянуть. Связь между ними, кажется, уже ментальная.       — Прости, что мне приходится это снова делать, — искренне извиняется кот, не в состоянии привыкнуть к тому, что собирается делать. А именно — раздевать догола, чтобы помыть и переодеть.       — Не извиняйся, пожалуйста, — других слов попросту не находится, другой реакции как смущения и смирения быть не может. Однако кот выглядит настолько беспокойным, что хочется разрушить неловкую ситуацию шуткой. — Мне так-то нечего стесняться, ты уже всё видел и везде потрогал.       Выходит слишком пошло и смущающе, совсем не смешно. Вместо смеха тот хочет завыть волком и скрыться где-нибудь, желательно навсегда, лишь бы не чувствовать этого стыда.       — Когда ты был без сознания, выходило проще, — хуже просто некуда. Наступает напряженное молчание. Эльф бессильно опускает краснеющее лицо. — Кажется, всё, что бы мы не сказали, будет звучать двусмысленно. Прости, правда, прости, я бы не хотел, чтобы это было правдой, но это правда.       — Аааа, просто сделай это уже, — хнычет эльф да носом шмыгает. — Правда, всё нормально, тебе не стоит беспокоиться.       Кот медленно расстёгивает дрожащими пальцами пуговицы на голубой хлопковой рубашке, на своей рубашке, что намного красивее смотрится на коротеньких хрупких эльфийских плечах. В объёмной короткой рубашке эльф кажется ещё меньше и милее. Кот не может не смотреть на него и не отмечать, какие острые изящные молочные ключицы у эльфа и какое красивое между ними изображение многогранной звезды. Не родинка совсем, а почётная клановая метка, дающаяся самой природой эльфу ещё в лоне амари. В зависимости от того, к какому клану относятся апари* и амари, а это всегда один клан по писанным эльфийским законам, законам неизменяемым веками, рождается ребёнок с соответствующей их клану меткой. Если цветочный клан, то между ключиц расцветает изображение данного ему природой цветка, что может стать и частью имени эльфа. Если же клан свётел, например, то знак солнца. Кот изучал когда-то давно иерархию этих кланов и их особенности, но сейчас с сожалением не может вспомнить ничего особенного про тех, у кого звёзды. А был ли вообще такой клан? Может, представителей его настолько мало или они настолько оберегаемы эльфами, что о них нет информации? Но почему тогда этот эльф страдал? Очень странно, очень таинственно и безумно интересно, но, несмотря на это, заваливать вопросами больного не хочется. У кота плохое предчувствие на этот счёт.       Хлопковая рубашка спадает на пол, и крылья за спиной потихонечку расправляются, приподнимаются, — это эльф свои силы пытает, разминает затёкшие спинные мышцы. Брови хмурятся от проступающей боли, но он делает ещё несколько взмахов, заставляя крылья засиять. Кот никогда не видел ничего подобного и даже не мог себе представить столь завораживающее зрелище, когда по волшебству на тонких прозрачных крыльях загораются причудливые узоры. Говорят, они одинаковые на обоих крыльях, и знаки вырисовывают гербовую роспись клана, но у этого эльфа рисунок не совсем похож на полноценные звёзды. Линия идёт красивая, закручивается вдруг в вихрь и распадается на кривые лучи. Непохожий ни на чей рисунок, беспорядочный, запутанный, но от того ещё более интересный и прекрасный. У кота в глазах отражается сияние крыльев, а рот от удивления распахивается. Он заворожен этой картиной. Но что скрывается за этим выбором природы? Почему она наделила эльфа таким необычным рисунком? Возможно ли, что из-за неё судьба эльфа оказалась столь же сложна? Это рок судьбы или просто совпадение?       — Ты очень красивый, — неосознанно произносит вслух, заставив эльфа вздрогнуть и поднять на него небесные глаза, загоревшиеся десятками звёзд. — Невероятно красивый.       — Это болезненная красота, — грустно отвечает эльф, медленно опуская крылья и заставляя красивые узоры исчезнуть. Вместе с ними потухают и звёзды в глазах. Это ещё одна тайна — большая печаль человеческого сердца. И коту хочется ещё больше её разгадать, и хочется ему эльфа подбодрить, поддержать, обнять.       — Я верю, что твои страдания кончатся, — всё же решает подбодрить кот, поймав расстроенный взгляд, — и ты посмотришь на свою красоту иначе.       Эльфу тяжко от вихрей десятков мыслей и воспоминаний, нещадно терзающих нутро, но от слов кота становится вдруг чуточку лучше, словно огонь прибрежный тушат нахлынувшие чистые волны. Чужие руки приподнимают его подмышки и снимают пижамные штаны, стараясь не причинить неудобства. Взглядом кот старается не задерживаться на участках голой кожи и не смотреть в глаза эльфа, и так смущения хватает, а тот только сглатывает тихо и прикрывает небеса, доверяясь чужим рукам безоговорочно. Они нежно ласкают его, натирая кожу цветочным мылом и столь же аккуратно смывая пену. Они массируют ноги, руки, плечи, разгоняют кровь там, где крылья обездвижены. От касаний по телу расходится тепло, отступает боль и становится заметно легче. Приятно.       — Моё тело усыпано шрамами, а ты говоришь, что я красив. Как это возможно? — почему-то эльфу становится любопытно, поразмыслив над сказанным ранее, как будто это имеет большой смысл. Как будто от этого зависит, сможет ли он полюбить себя, найти себя и начать действительно новую жизнь.       — Я думаю, что ты очень сильный, раз смог вытерпеть свалившиеся на тебя проблемы. Не знаю уж, что с тобой произошло, но ты сейчас здесь и идёшь на поправку, не это ли сила души? Это делает твою душу красивой и тело соответственно. Все эти шрамы… Знаешь, как бы это странно не звучало, но все эти шрамы — ещё одни твои звёзды.       — Звёзды? — громко удивился эльф и развернулся к коту, пытаясь понять: правда или ложь эти слова. Почему он так уверен в том, что говорит, да и зачем вообще говорит всё это.       — Ну, знаешь, в твоих глазах, такие сверкающие огоньки и между ключиц… Очень красиво, — избегает взгляда кот, но поджатые ушки и краснеющие щёки сдают его. — Мне нравятся эти звёзды.       Эльф вспыхивает пуще прежнего и резко отворачивается, больше не говоря ни слова. Вмиг он чувствует себя не просто без одежды, а раздетым до души. Никто никогда так не говорил о его звёздах. И давно, очень давно, никто так не заботился о них, как это делал кот.       Заботясь и улыбаясь им. Красивее, чем кто-либо.