Гость

Горячая вода плескалась почти у самого подбородка. Ра-Шин вздохнул — хорошо-то как! — и с удовольствием вытянул ноги. Ванна здесь была что надо, он мог лежать в ней весь, целиком, и место ещё оставалось. "Вдвоём они тут что ли купаются", — подумал он и понял, что вымотался за вечер настолько, что на болезненную ревность сил уже не осталось. Ра-Шин снова вздохнул. Откинул голову на покатый бортик, вытянул руки вдоль краёв и в красках представил неминуемое прекрасное будущее, наслаждаясь каждым мгновением. В этом недалёком будущем Ясный-как-Ночь будет сидеть рядом с ним за одним столом, будет касаться только его рук и ловить только его взгляд. В груди сладко заныло. Ра-Шин видел его минут пятнадцать назад и уже так сильно хотел увидеть снова, будто неделю не виделись. Прямо здесь и сейчас, в купальной комнате, наполненной паром и упрямым отчаянным желанием. Вот бы он сейчас оказался здесь! Прохладный воздух тронул влажные виски — будто открылась дверь. Ра-Шин её не закрыл. Когда он уходил мыться, Ясный-как-Ночь сидел в гостиной рядом с этим своим белобрысым дружком — Ра-Шин поморщился, вспоминая, — и, вроде как, проводил его внимательным взглядом. Насчёт взгляда особой уверенности не было, глаз на затылке Ра-Шин не имел, но дверь всё равно оставил завлекательно приоткрытой. На всякий случай. Вдруг Ясный-как-Ночь не пройдёт мимо, проведает гостя. Ожидание было самонадеянным, но не беспочвенным: оттиск Псиджиков на теле неизменно привлекал внимание, и пользоваться этим Ра-Шин не гнушался. К ужину вышел без рубашки, кожей чувствовал заинтересованный взгляд зелёных глаз, и ради этого можно было потерпеть нежелательный интерес самодовольного наглого хлыща… Как же его по имени… В голове вертелись первые две буквы его имени — Ли... Дальше Ра-Шин позабыл и вспоминать не хотел. Куда слаще было думать о том, что привлечённый свечением магических татуировок Ясный-как-Ночь не удержится от любопытства, заглянёт, чтобы увидеть узор целиком, и Ра-Шину было что показать! Желание несбыточного было таким сильным, что он наяву ощутил чужой взгляд на своих плечах. От него щекотно чесалось между лопаток, но оглядываться Ра-Шин не стал. Если бы это действительно был Ясный-как-Ночь — он бы ему что-нибудь сказал своим глубоким чувственным голосом, от которого внутренности в животе сворачивались жарким узлом, он бы подошёл ближе... Больше заходить сюда некому. Вряд ли его друг — данмер с холодными надменными глазами — будет стоять и пялиться, поэтому Ра-Шин решительно выбросил его из головы. Там должен стоять Ясный-как-Ночь и точка. Рациональная часть мозга нашёптывала, что в окружающей тишине даже дыхания чужого не слышно, а порыв холодного воздуха — обыкновенный сквозняк, но Ра-Шин не хотел слушать голос разума. Ощущение чужого взгляда не проходило, от него приподнимались волоски на загривке. Щекотные мурашки медленно покалывали позвоночник, спускаясь к пояснице, и горячили кровь. Ра-Шин не знал, что у него, оказывается, настолько хорошая фантазия, но дело, наверное, было в Ясном-как-Ночь. Ра-Шин его слишком сильно хотел. Поэтому он закрыл глаза и потянулся рукой к полувозбуждённому члену. Обхватил пальцами, представляя, что за спиной стоит самый удивительный ящер во всём Тамриэле и за его пределами, стоит и смотрит внимательно яркими зелёными глазами. Член быстро креп в ладони. Он бы подошёл, — Ра-Шин выдохнул, сильнее сжимая пальцы, — он бы вплёл в волосы широкую ладонь, потянул короткие влажные пряди, заставляя откинуть голову… На глаза легла тяжёлая ладонь. Твёрдые мозоли чуть царапнули веки, когти укололи висок. Ра-Шин рвано выдохнул и задрожал всем телом. — Я сплю? — хрипло спросил он, с трудом убирая руку с напряжённого члена, чтобы не кончить только от ощущения тяжести его ладони на своём лице. — Да. Это совершенно точно был голос Ясного-как-Ночь, и Ра-Шин почти не огорчился тому, что происходящее только снится. Сон так сон. Он видел слишком мало хороших снов. Он почти застонал, когда когти царапнули затылок. Одной рукой Ясный-как-Ночь закрывал ему глаза, второй коснулся волос. Он будто читал мысли Ра-Шина, стиснул в кулаке пряди, потянул. Такое может быть только во сне. Ра-Шин запрокинул голову, подставляясь под касания сильных рук. Он уже весь горел, он накрыл ладонью широкое запястье, чтобы убрать ладонь с лица и заглянуть в бездонные глаза Ясного-как-Ночь, увидеть в них желание и любовь… Запястье не поддалось. Твёрдые и гладкие кончики пальцев коснулись узора на груди. Ра-Шин вздрогнул от неожиданности, а потом понял и вздохнул. — Этот белоглазый не отпускает тебя даже в моём собственном сне, — пробормотал он, борясь с желанием оттолкнуть нежеланную чужую руку. — Надо от него избавиться побыстрее… Раздался тихий смешок, но это был сон Ра-Шина, и наглец, несправедливо занимающий место возле Ясного-как-Ночь, больше ничего не сказал. Но трогать не перестал, Ра-Шин чувствовал жар пальцев, которые обводили светящиеся татуировки. Он постарался сосредоточиться на другом. Когтистые пальцы Ясного-как-Ночь скользнули на шею, царапнули, спускаясь на плечо. Он касался именно так, как Ра-Шин хотел — с нажимом проводил вдоль светящихся линий, крепко вжимал пальцы, когти остро покалывали кожу. От его прикосновений по телу волнами разливалось такое же острое возбуждение. Ра-Шин подумал, что это действительно замечательный сон. Ему даже не нужно было говорить вслух: Ясный-как-Ночь читал его мысли, делал всё, о чём он грезил, делал так, как нужно. Поэтому он очень выразительно помечтал о том, чтобы тяжёлая чешуйчатая ладонь спустилась ниже — с плеча на грудь, так, чтобы когтистый палец шершаво царапнул сосок. Это был его сон, его желания, его правила… Прикосновения других рук мешали сосредоточиться, и поэтому не произошло ничего из того, о чём он только что подумал. Этот наглый данмер портил ему сон и жизнь. Он даже касался так, будто задался целью вывести Ра-Шина из себя! Едва-едва, самыми кончиками пальцев, очень легко — и при этом очень уверенно. Его прикосновения нельзя было не заметить, от них не получалось отвлечься, его пальцы были горячее остывающей воды, и это тоже сбивало с толку. На вид этот нахал был холоднее скайримских ветров. Беловолосый, с очень светлыми серыми глазами, в которых трескался лёд, — не данмер, а безжизненный ледяной истукан. И прикосновения у него должны быть такими же студёными, зябкими. Горячие пальцы осторожно прошлись вдоль светящейся полоски татуировки на рёбрах, подбираясь к животу, и Ра-Шин сбился с мысли. Когтистые пальцы чувствительно царапнули плечо. "Ну и пусть", — подумал Ра-Шин сдаваясь. — "Главное — Ясный-как-Ночь тоже здесь, рядом со мной. Этот пусть делает, что хочет." Стоило принять присутствие третьего, отпустить себя — и возбуждение смыло раздражение напрочь. Внезапно обнаружилось, что после лёгких прикосновений горячих пальцев кожа становится очень чувствительной, отчего казалось будто шероховатая когтистая ладонь Ясного-как-Ночь поглаживает сразу оголённые нервы. Мышцы отзывались на прикосновения мелкой дрожью. Этот — затуманенный желанием мозг сократил все нелестные эпитеты до одного — как-то почувствовал примирение Ра-Шина с его присутствием и взялся за него всерьёз. Он знал толк в ласках: касался то кончиками пальцев, то — внезапно — ладонью, находил чувствительные места на теле, и Ра-Шин, конечно, знал, каким головокружительным бывает ощущение холодной стали на внутренней стороне бедра, но что прикосновение пальцев на том же самом месте может будоражить ничуть не меньше стало для него открытием. Когда того же места коснулись острые когти, повторяя неторопливое движение пальцев, он застонал в голос. Влажный горячий воздух в купальне словно сгустился. Ра-Шин тяжело, хрипло дышал — и всё равно задыхался. Тело накрывало тяжёлой сладостной истомой, член стоял до боли. Он стиснул бортики ванны влажными пальцами, пытаясь удержать себя на месте, не вздрагивать, не подаваться жадно всем телом за каждым прикосновением, зажмурился под тяжёлой чешуйчатой ладонью, кусая губы… Горячие пальцы огладили напряжённый член. Сперва — паскудно, самыми кончиками вдоль ствола, и Ра-Шин до крови прикусил губу, потом всерьёз, всей ладонью. И снова — кончиками пальцев вокруг колец татуировки, изводя неторопливостью. Ра-Шин со всхлипом втянул воздух — явно же издевается, сволочь сероглазая, — но больше его не дразнили. Чешуйчатая ладонь обхватила поджавшиеся яйца, гладкая и горячая — член, палец бесстыдно потёрся о головку, а потом они поменялись и он прочувствовал все до единой мозоли на шершавой коже Ясного-как-Ночь. Под накрепко зажмуренными веками и широкой ладонью, всё ещё закрывающей лицо, Ра-Шин увидел их обоих невероятно чётко. Ясный-как-Ночь смотрел с жадным интересом, тоже тяжело дышал, раздувая ноздри, перья на макушке слиплись от влажности, блестела чешуя на широких плечах. Этот смотрел совершенно непроницаемо, бесстрастно, ни единой эмоции на лице не прочесть, только костяшкой пальца вжался в какое-то особо чувствительное место под яйцами, с нажимом скользнув ниже, до входа в тело. Оргазм был такой силы, что у Ра-Шина, по ощущениям, сердце остановилось на секунду-другую и потом он долго не мог прийти в себя. Заново учился дышать. Осторожно разжимал сведённые судорогой пальцы, впившиеся в покатый бортик ванны. Медленно поднимал тяжёлые веки. Рядом никого не было. Вода успела остыть. Сон кончился.

***

Они вцепились друг в друга едва перешагнув порог спальни. Оба были возбуждены до предела — Лиарса чувствовал твёрдый член Ясного-как-Ночь, целиком вылезший из клоаки, собственный член упирался в чешуйчатое бедро. До кровати добрались не размыкая объятий, теряя по дороге штаны и бельё. "Надо было полностью раздеться прежде, чем идти к нему", — подумал Лиарса, толкая на постель Ясного-как-Ночь. Застонал тихонько, когда сильные руки притянули его к себе, потянулся, не глядя, за маслом, по дрожи его тела и усилившемуся запаху определив крайнюю степень возбуждения. Ра-Шин вскипятил кровь им обоим. Перед глазами всплыли магические татуировки, обвивающие тело, чётко выделяющиеся на тёмной коже. Ладони Ясного-как-Ночь скользнули по бокам — по рёбрам, там, где на теле Ра-Шина лежал узор светящихся линий. Лиарсу окончательно повело. Плеснув масла на пальцы он потёр складки кожи вокруг клоаки, куснул выставленную шею Ясного-как-Ночь и ввёл внутрь два пальца, изо всех сил запрещая себе торопиться. На привычные долгие ласки никакой выдержки бы не хватило, как бы не кончить, едва оказавшись внутри, но и осторожность он всё ещё не растерял. — Ох, Арса, — долетел до ушей жаркий выдох. — Не могу больше.. Или растерял. Другого объяснения, почему он торопливо растёр остатки масла по собственному члену, не было. Горячая клоака обхватывала туго, плотно. Ясный-как-Ночь низко стонал, подаваясь навстречу, сжимал пальцы на плечах, чуть царапая когтями. Лиарса, изнемогая, медленно проталкивался внутрь, сквозь шум в голове напоминая себе — осторожнее. Медленнее. Всей подготовки — два толчка скользкими от масла пальцами. В голову постоянно лезли воспоминания. Закушенная нижняя губа. Пальцы, судорожно стиснувшие бортик ванны. Мерцание татуировок под водой. Перевитый венами, тяжёлый член в полной боевой готовности. Лиарса втолкнулся до конца и замер, давая возможность привыкнуть, но Ясный-как-Ночь глухо зарычал на него, обхватил руками и ногами и перекатил их обоих по постели, помогая себе хвостом. Потёрся об него всем телом, длинным слитным движением — чешуйки остро царапали кожу, член почти целиком выскользнул из клоаки, — и двинулся обратно, насаживаясь опять до упора. Лиарса ахнул, притягивая его к себе, но сжатая до предела пружина внизу живота уже сдвинулась. Ясный-как-Ночь повторил, дрожа и сжимаясь, хрипло вскрикнул, клоака упруго стиснула член по всей длине, между телами стало влажно, но последней каплей стало воспоминание: напряжённое жилистое тело и слепящий свет татуировок, вьющихся по тёмной коже. Оргазм полыхнул от макушки до поджатых кончиков пальцев ног, выкрутил каждую мышцу в теле — и схлынул. Дыхание постепенно выравнивалось. Ясный-как-Ночь всё ещё лежал сверху и тоже тяжело дышал, успокаиваясь. — Какое варварство, — пробормотал Лиарса с трудом открывая глаза. — А ведь он у нас в гостях всего-то второй день. Ты как, Ясь? Ясный-как-Ночь потёрся носом о его висок. — Я бы повторил, — хрипло сказал он. Лиарса прислушался к себе и понял что он, пожалуй, тоже бы повторил. Прямо сейчас.