Соединяя настоящее с прошлым

Кейл отрицательно покачал головой: — Всё в порядке, ложись спать. Я вернусь в комнату. — Просто вернёшься? Спать не собираешься? — Бывший Ли Су Хёк знал, когда стоит зацепиться за слова. Ким Рок Су никогда не врал близким людям, зато постоянно скрывал правду за туманными формулировками, уходил от разговоров и недоговаривал. Сейчас Кейл вёл себя точно так же, как его проблемный донсен, столкнувшийся с собственными эмоциями и не понимающий, что с ними делать — те же прогулки и проверки всего и вся, тот же сосредоточенный и слегка потерянный взгляд, те же нервные пальцы и немного нахмуренные брови. Весь его опыт общения с Ким Рок Су кричал, что Кейл сейчас уязвим, поэтому стоит вывести его на разговор. Только нужно действовать очень аккуратно и ненавязчиво: — Кейл-а, мне тоже не спится, — слегка улыбнулся Суй Кхан, — давай не спать вместе? Мне не нравится сидеть одному в тишине. Он проследил за тем, как Кейл легко вздохнул — верный признак, что сейчас он на всё согласится — и отошёл в сторону от двери, давая пройти внутрь. Послышались легкие уверенные шаги, совсем не сочетающиеся с неуверенностью, слегка пробившейся через непроницаемое выражение глаз. — Садись, — Суй Кхан приглашающе похлопал по кровати, уваливаясь на неё спиной, подложив сцепленные в замок руки под голову. Сейчас главное — не давить и не создавать напряжения, нельзя сделать так, чтобы Кейл почувствовал давление. Нужны лёгкость и безопасность, спокойствие и непринуждённость. В комнате повисла тишина, прерываемая лишь звуками тихого дыхания. Ли Су Хёк понимал, что Кейл давно понял, зачем он его позвал и чего от него хочет, и ждёт его слов, но не собирался начинать разговор с наскока и прямо в лоб. Бесполезно. Ким Рок Су всегда было сложно идти на контакт и открываться, с переселением в новое тело это никуда не делось. Слишком часто его отвергали и он слишком привык всё прятать настолько глубоко, что теперь и сам не может разобраться, что и когда чувствует. Они уже проходили это в Корее — даже когда Рок Су действительно хочет открыться и довериться, что-то внутри тормозит и кричит об уязвимости и небезопасности. Суй Кхан зашуршал простынями, максимально читаемо перемещаясь за спину Кейла, и замер: — Можно я заплету твои волосы? Они выглядят такими мягкими, давно хотел это сделать. Кейл повернул голову, чтобы поймать на себе мягкий взгляд: — А ты умеешь? — В теории да, — задумался бывший Ли Су Хёк, — но в этом теле пока не пробовал. Торжественно обещаю, что буду очень аккуратным. В ответ Кейл только слегка кивнул и отвернулся. Большего было и не нужно — сам факт доверчиво подставленной спины говорил больше, чем любые слова. Волосы действительно оказались мягкими и невероятно приятными на ощупь. Их было сложно удержать, слишком гладкие, они выскальзывали из лёгкой хватки неумелых пальцев и рассыпались по плечам. Суй Кхану потребовалось несколько попыток, чтобы хотя бы начать что-то похожее на колосок. — Кейл-а, ты нашёл и собрал вместе таких прекрасных людей. Твоя семья прекрасна и явно очень тебя любит. Я очень рад за тебя. Притихший Кейл, расслабившийся под чужими руками, лишь легко выдохнул единственное слово: — Спасибо. — И за что ты меня благодаришь? Это мне нужно быть благодарным. — Ли Су Хёк услышал, как Кейл фыркнул, явно несогласный с его словами. — Серьёзно, донсен, спасибо. Ты не просто принял и дал жильё, а познакомил нас и дал мне здесь место, нашёл занятие… Если бы не ты, они бы так и смотрели недоверчиво. Так что спасибо. В комнате вновь повисла тишина, уютная и тёплая. В темноте спальни, освещённой только светом луны через окно, не закрытое шторами, это удивительно напоминало их будни в апокалипсис, когда ещё не восстановили электричество, а свечи было почти не достать. Тогда они так же сидели в темноте и разговаривали, играли в слова и другую ерунду, в которую можно играть, когда нет совсем никаких подручных материалов. Уже много позже они смастерили и собрали с миру по нитке разные настольные игры, ещё дальше появилась гитара и приятные вечера под тихую музыку. И всё же они не вытеснили спокойных и уютных вечеров за разговорами. — Я рад, что ты здесь, — эта простая фраза от Кейла, Ли Су Хёк точно знал, была почти признанием в любви. Количество эмоций в сдавленном голосе показывало, насколько долго это болезненное признание держалось внутри. — Я тоже рад, что я здесь, — Суй Кхан мягко провел пальцами по волосам, выпуская в ответ слова, что давно хотел сказать, но не решался, — прости, что оставил тебя одного. Мне очень жаль. Я не хотел, чтобы так получилось. Прости меня, если сможешь, Рок Су-я. Старое имя вырвалось непроизвольно, но Суй Кхан не стал исправляться. Он был виноват перед Ким Рок Су и он хочет извиниться именно перед ним — тем, на кого оставил собственные похороны, тем, кто принял вес ответственности за мёртвую команду и поднял её с колен по новой, с нуля. Перед тем, за кем урывками наблюдал при каждой возможности из офиса Бога Смерти, тем, кого хотел утешить и укрыть от слухов, ядовитых слов, наёмных убийц и идиотов из правительства. Руками почувствовав чужую дрожь, Суй Кхан наклонился, не давая Кейлу спрятать тихие слёзы за ладонями, не давая склониться и уткнуться в колени в попытке скрыть глаза, горящие невысказанными эмоциями. Он легко потянул за плечо, увлекая к себе, не настаивая, но предлагая объятия. Кейл под руками тут же напрягся, почти инстинктивно реагируя на чужое присутствие в момент слабости. Ли Су Хёк замер, не собираясь ни к чему принуждать: — Рок Су-я, пожалуйста, — прозвучало мольбой о доверии, — не прячься. Когда Кейл сдался, утыкаясь лицом в изгиб плеча и позволяя удерживать себя в объятиях, Суй Кхан не смог мысленно отпраздновать победу от осознания, что он пробился через все стены, выстроенные Кейлом против внешнего мира. Слишком велики были горе и печаль, наконец выпущенные на волю. И всё же этот груз не пригибал к земле, впервые разделённый на двоих.