Песнь забытых теней

Хёнджин судорожно собирал свои немногие вещи, шепча под нос какие-то проклятия в сторону Джисона. Он не слышал, что пытался сказать ему Чанбин, который всеми силами останавливал его. — Я уезжаю прямо сейчас, Бин! Я не продержусь здесь и дня, вы же это понимаете! — А если не будет поезда? Сынмин же говорил… — Да плевать мне, что он там говорил! Надо будет — хоть тысячу лет ждать буду.  Он подхватил рюкзак и закинул его за спину, собираясь уйти. Со поймал его за руку. — Джинни, умоляю, не надо. Нам нельзя сейчас разделяться. — И всё же ты оставил Хана на улице. Замечательный ты друг, Чанбин! — едко плюнул тот, выдёргивая руку, — Так ты со мной или нет? Взгляд его был угрожающий. Он заставлял парня опасаться друга, не подходить сейчас к нему. И по долгому молчанию Хёнджин принял решение сам. — Вот и оставайся с ним! — зло прошипел он, вылетая из дома. Чанбин подлетел к выходу, но за порог так и не вышел. Он беспомощно стал наблюдать, как Хван уходил к воротам, в каждый шаг вкладывая своё раздражение. И когда тот коснулся деревянных прутьев, Со моргнул и больше никого не увидел. Его друг пропал прямо на его глазах. Он ринулся к тому месту, стал выглядывать за забор. Но от того не осталось и следа. Вернувшись обратно к дому, он понял, что и Джисона здесь нет. Парень не должен был далеко уйти, по крайней мере, он надеялся на это. Он стал звать его. Ответа не было. Пробуя всё громче и громче, ему стало казаться, что звук его голоса не распространялся далеко. Он слышал его так, будто он отражался от невидимых стен, возведённых в метре от него. Сделав пару шагов в сторону, он не почувствовал ничего странного. Лишь жару, что поглотила его тяжелым одеялом. Он зашёл в дом. Не зная, куда податься, он немного посидел за столом, на котором со вчерашней ночи осталась сахарница. Приоткрыв её, он увидел не только белые сладкие кристаллы. Там лежала небольшая веточка полыни. Чанбин достал её, повертел двумя пальцами, рассматривая жёлтые кругляши цветов.  — Возьми с собой. Она защитит от солнца, — послышался вдруг голос за его плечом. Парень подпрыгнул на месте и стал озираться. Рядом с ним никого не было.  — Здесь кто-нибудь есть? — нервно спросил он. Но в ответ ему была лишь тишина. Хоть этот кто-то и не появлялся, он, кажется, был настроен помочь ему. Поэтому Чанбин положил веточку в кармашек, взял панамку и отправился на поиски Хана. Он обошел каждый дом, каждый уголок, что находился недалеко от гостевого дома. Он смотрел во все окна, надеясь застать хоть кого-нибудь. Но не было вообще никого. Даже людей, что должны были жить здесь. Случайно промелькнула мысль, что эта деревня заброшена, и на самом деле им просто всё это показалось. Парень встряхнул головой, прогоняя её. Они же видели людей, говорили с ними. Может ли это быть массовая галлюцинация? На удивление, жара и правда не донимала его. Солнце слепило глаза, всё вокруг казалось горячим, но Чанбин чувствовал себя вполне комфортно.  Спустя час поисков по видимой округе, он решил пойти по дорожке, что вела куда-то мимо колодца. Двигаясь около него, он на всякий случай посмотрел внутрь, но кроме своего тёмного отражения, к счастью, никого не обнаружил. Дорожка была не особо длинной, и рядом с ней было не особо много кустов и деревьев. Когда она закончилась, Со вышел к покрытому песком пространству возле речки.  — Вот это курорт, конечно, — усмехнулся парень. Подойдя ближе к воде, он разглядел под блестящей прозрачной гладью рыб. Одна небольшая быстро выпрыгнула из воды недалеко от него, плеснув парой капель ему в лицо. Тот недовольно сморщился и отстранился, — Ну, хоть что-то живое здесь есть, — протирая рукой щеку, произнёс он. Идя вдоль берега, он осматривал местность. На той стороне кроме тёмно-зелёных елей ничего не было видно. По речке рядом с ним плавали рыбы, как будто провожали его. А на этом берегу были одни дубы да клёны. Кроме водной живности зверей не было. Ни птиц, ни белок, ни бобров. Почему-то кроме самого парня никто не издавал никаких звуков. Даже речка текла так медленно, что почти не шумела. Как будто время здесь застыло. Как будто всё живое отправилось спать, пока солнце не уйдёт. Чанбин шёл небыстро, поэтому достаточно много времени прошло, перед тем как деревья стали реже и открыли вид на просторную поляну. Здесь его взору предстало небольшое деревянное здание с крестом наверху — часовня. Он обошёл её по кругу, осматривая, и остановился у входа. Маленькая, простая дверь, без замков на ней. Когда он открыл её, в нос ему ударил сильный запах воска. Он не был неприятным, но пришлось привыкнуть к нему, прежде чем войти. Внутри было пустовато: пара окон, между ними три иконы и подставка для свечей и коротенькая лавка возле входа. Джисона здесь не было. Но уходить отсюда Чанбин не стал. Он опустился на сиденье и прислонился спиной к стене. Вдыхая аромат топлёного воска, он чувствовал, что его покидает вся тревога, что скопилась до этого. К нему возвращались силы. Он и не заметил, что так устал от прогулки. Как и не заметил того, что в свет в окошках стал немного рыжим, пока не перешёл в алый. Подумав о том, что ему бы стоило возвращаться, он прикрыл глаза и поднялся, а когда снова посмотрел в сторону икон, то увидел стоящего перед ними человека. Он не вздрогнул, никак не пошевелился. Просто смотрел. Юноша с довольно длинными светлыми волосами стоял к нему спиной. Закат отливал ярко-красным на его белоснежной рубахе, обрамлённой широким тканевым поясом, и делал тёмные штаны ещё темнее. На ногах не было обуви, но это, как казалось, совсем ему не мешало. С каждой секундой уходила пелена, покрывавшая их тишиной, и Чанбин потихоньку стал слышать его низкое шептание. Тихий, приятный, такой согревающий голос был у этого паренька.  — Аминь, — закончил он молитву, медленно перекрестился и поклонился портретам святых. Обернувшись и увидев перед собой незнакомого человека, он тепло улыбнулся. Этот юноша очень красив. Возможно, он ещё довольно молод. Черты его лица немного женственны, и если бы Чанбин не слышал пару секунд назад его голоса, ни за что бы не поверил, что это парень. Небесно-голубые глаза, пухлые и чёткие, словно кукольные, губы, а на щеках скопления веснушек.  — Он слышит тебя? — интересуется Со, незаметно любуясь им. — Конечно. Он слышит всех. Потому что каждый из нас Его дитя. Солнце заходит, но Чанбин не видит тьмы. Прямо перед ним, такой чистый и светлый, такой правильный и искренний юноша, слова которого похожи на сладкий мёд. — А если я не знаю ни одной молитвы? — Твои слова дойдут до небес, что бы ты ни говорил. Главное, чтобы сердце твоё было открыто для Него. Парень сделал небольшой шаг в сторону, пропуская Со к иконам. Чанбин послушно подошёл к ним, сложил руки в молебном жесте и стал тихо просить. Просить о том, чтобы его друзья были в безопасности. Чтобы Джисон и Хёнджин не потерялись здесь и, в конце концов, помирились. Он никогда не считал себя верующим, но при этом он не был атеистом. И сейчас он просто переживал за них. — Думаю, Он тебя услышал, — негромко произнёс парень, смотря в окошко. Когда Чанбин посмотрел туда же, он увидел у входа в лес Хана с каким-то незнакомым человеком. Вздрогнув от удивления он тут же выбежал на улицу, зовя друга. — Джисон! Парень испуганно посмотрел на него. И тогда Со побежал к нему. Заключив друга в объятия, стал что-то бормотать о том, как он переживал и что ему не стоило оставлять его одного. Хан приобнял его в ответ. Все его заверения о том, что с ним всё хорошо, как будто проходили мимо ушей парня.  — Я никчёмный друг, Джисон. Я оставил тебя, так ещё и дал уйти Хёнджину. Я не знаю, что с ним и где он. Прости, прости… — Что ты… Всё будет хорошо, — пытался успокоить тот, — Он же либо уедет, либо вернётся, понимаешь? Просто подожди. В это время Минхо, наблюдавший за их воссоединением, тяжело вздохнул, направляясь к часовне. Джисон быстро отстранился, не собираясь терять нового знакомого и, взяв Со за руку, пошёл за ним.  Они наблюдали, как охотник отдаёт парню-блондину корзинку. А тот, в свою очередь, опустил её на землю и взял обе его руки в свои. Он поднёс их к своим губам, начиная что-то шептать. — … да прости же ты грехи сына своего Минхо, да очисти душу его от скверны… — слышали ребята. Закончив эту странную молитву, юноша поцеловал его руки, а после перекрестил парня. Тот всё это время спокойно стоял, так и не сменив своего ровного, ничего не значащего выражения лица.  — Спасибо, Феликс, — произнёс он так нежно, насколько мог. Тот лишь ласково ему улыбнулся, поднял обратно корзинку и пошёл в сторону леса. Минхо обернулся на гостей и слегка равнодушно сказал: — Не отставайте. В той стороне деревня. Там придём и уже поедим. Джисон с Чанбином быстро переглянулись. У каждого на лице читалось непонимание и недоверие, но оба в итоге пошли за ними. Потому что они точно знают, куда идут. Потому что сами они точно заблудятся в этом жутком лесу.

***

Коснувшись руками тонких деревянных прутьев, Хёнджин почувствовал, как внезапно на него накатила жара. Она облепила всё его тело, будто не хотела отпускать. И когда он попробовал толкнуть калитку, та не поддалась. Он давил сильнее, тянул, как мог, но та стояла неподвижно, не желая пропускать его.  — Ты думаешь, я вот так сдамся? Да хрена с два!  Собравшись с силами, парень стал лезть через ограждение. На секунду он представил, как может выглядеть со стороны, и, забравшись наверх полностью, обернулся на гостевой дом вдали. Там никого не было. Внутри начала закипать злость на Чанбина. Он обижался на то, что тот, кажется, и не собирался останавливать его. Плюнув на это, он спрыгнул вниз. И как только Хван встал полностью на ноги, калитка за ним открылась.  — Да ты... Ты издеваешься?! — он с силой ударил ногой по прутьям и тут же пожалел, — Твою мать... Ты из стали что ли сделана?  Второй удар он сдержал, несмотря на всё раздражение. Фыркая под нос о несправедливости и зря взятом отпуске, он пошёл прочь.   Может, вчера ночью он был слишком уставший, чтобы замечать это, но сейчас дорога определённо показалась ему неровной. Везде какие-то кочки и ямки, об каждую из которых Хёнджин запинался. Ветки близстоящих деревьев в неожиданные моменты били его по лицу. Когда очередное растение снова решило потревожить его, он не выдержал и оторвал ветку, сломал её пополам об колено и разломил ещё на несколько частей обе половинки. Со злостью отшвырнув их в дерево, на котором они росли, он закричал на весь лес:  — Хватит! Отстаньте! Дайте мне спокойно уйти!  Воздух вокруг в момент стал слишком тяжёлым. Хван начал чувствовать, что дышать стало труднее, а через пару секунд он упал на колени, задыхаясь. Он не понимал, что происходит, и это сильно пугало его. Всё его тело обуяла дрожь. На глазах, широко раскрывшихся в панике, появились слёзы.  — Не надо... Простите... Отпустите... Пожалуйста... Простите... — негромко умолял он. Когда голос его стал сменяться хрипом, сзади что-то хрустнуло, и внезапно всё прекратилось. Сильно трясясь, он схватился за горло в попытке отдышаться. Обернувшись на источник звука, парень заметил мелькнувший за деревом человеческий силуэт, — Кто там?  Выходить неизвестный не стал и никак не отозвался. Поднявшись на слабых ногах, Хёнджин позвал ещё раз и медленно обошёл ствол. За ним никого не было. Издав истерический смешок, парень вернулся на дорогу и продолжил идти в первоначальном направлении.  Больше лес над ним не глумился. Дал выйти к станции, не останавливая его и не пугая. Хван поднялся на перрон, на котором, как оказалось, нет скамеек, и присел на каменную поверхность, облокотившись на горячие железные перила.   — Я, наверное, схожу с ума. Или сплю. Да, точно, сплю, — он попробовал ущипнуть себя, но это ничего не дало. Хван недовольно всхлипнул, пододвинул к себе колени и закрылся руками от палящего солнца.   Просидев так некоторое время, Хёнджин понял, что уже давно ничего не ел. Желудок начало сводить от голода, и тот требовательно заурчал. Хоть он и знал, что еда была только у Джисона, всё равно полез в рюкзак поискать хоть что-нибудь. Среди одежды, проводов от зарядок и наушников и тоненькой тетрадки с ручкой, которые он и сам не знает, для чего взял, нашлось яблоко. Красное, наливное, на вид довольно сочное. Откуда оно там взялось? Хан точно не брал с собой никаких фруктов, он всегда отдавал предпочтение углеводам. Но размышлять сейчас об этом себе дороже, поэтому парень слегка протёр его и откусил. Сладко и до невозможности вкусно. Отчего-то вдруг стало так хорошо и спокойно. Казалось, что сок этого яблока напитывал собой каждую его клеточку, придавая энергии. Уже после первого укуса тяжесть в желудке прошла, и Хван в наслаждении глубоко вздохнул.   Солнце незаметно подошло к горизонту. Поездов до сих пор не было. От своего перекуса парень оставил только косточки, которые он теперь держал в руке, рассматривая и иногда пересчитывая. Отчего-то их число менялось, или ему так только казалось. Переложил в одну руку, пересчитал — девять. Переложил в другую — восемь. Разделил пополам на обеих ладонях — на одной три, на другой четыре. Поигравшись так ещё немного, он обнаружил у себя всего одну. Засмотрелся на неё и моргнул. Больше у него в руке ничего не было.  Хёнджин был уверен, что спит. Либо же его мозг от голода играет с ним, и на самом деле никакого яблока он не ел. Может, он уже давно упал в обморок?  Солнце село. Ночь опускалась слишком быстро. Волосы парня стал перебирать лёгкий тёплый ветерок, а деревья вокруг начали шелестеть. С каждой минутой становилось всё тревожнее.   Почувствовав, что тело стало неметь, Хван поднялся и стал ходить туда-сюда по перрону. Смотрел вглубь леса, пытаясь доказать себе, что в этом нет ничего страшного, смотрел на железную дорогу в надежде увидеть огоньки поезда. Вновь развернувшись, чтобы пойти обратно, он подскакивает.  — Опять ты? Что ты здесь забыл?  Перед ним вилял хвостом большой золотистый пёс. Взгляд его был заинтересованный. Хотя какой взгляд? Это же собака. Наверняка думает, что у него есть что-то вкусное.  — У меня ничего нет. Я уезжаю. Беги обратно, — парень машет рукой, прогоняя её, и обходит, направляясь обратно к оставленному рюкзаку. Пёс бежит за ним, начиная поскуливать. Садится перед ним, когда тот опускается на своё место, и смотрит в глаза, — Ну чего тебе?   Взгляд животного пронзал его. И это Хёнджина напрягало. Этот зверь каким-то образом смотрел прямо в душу, без слов прося остаться.  — Нет, дружок, я не могу, — жалостливо тянет Хван, — Мне здесь очень некомфортно. Я думаю, что всё вокруг, кроме тебя, хочет меня убить, понимаешь?   Собака начала скулить сильнее. Она легла на живот и положила голову на лапы, делая до жути милый взгляд снизу вверх. Парень поджал губы. Он протянул руку и начал гладить её макушку. Шерсть была мягкая и короткая. Она ощущалась такой приятной и нежной под кончиками пальцев, что Хёнджин не смог убрать ладонь сразу.  Вдали раздался гудок. Парень повернул голову в его сторону.   Наконец-то. Он дождался.  Он чувствует облегчение. Хочет уже взять сумку и поскорее уехать. Но почему-то он не может встать. Рука, что гладила пса, просто не могла оторваться от него. Золотистая шерсть, как магнит, притягивала к себе, а его взгляд держал на месте парня. Какое-то внутреннее чувство не давало ему пошевелиться. Когда поезд остановился, проливая из редких окошек свет на станцию, Хёнджин остался сидеть, беспомощно наблюдая за проходившей мимо открытых дверей проводницей. Та даже не смотрела на выход. Она будто и не замечала, что поезд остановился. И вот, его единственный источник надежды на возвращение домой уехал.  — Почему? Почему? — шептал себе под нос Хван, не веря. Он не понял, почему не встал, почему не сел на поезд, как хотел, почему не может бросить какого-то там пса.  А этот пёс вытащил голову из-под его руки, и та бессильно упала на землю. Видя, что человек не реагирует, смотрит куда-то вперёд невидяще, подошёл поближе и лизнул в щёку. Хёнджин дёрнулся и отполз в сторону.  — Это всё ты. Из-за тебя... — он готов расплакаться, — Зачем я тебе? Почему ты хочешь, чтобы я остался?  Собака негромко гавкнула и повернулась в сторону спуска со станции. Парень раздражён, но всё же поднимается, берёт рюкзак и идёт за ним. Ждать в одиночестве следующий поезд он не сможет, тем более еды у него больше нет. Поэтому он следует за золотистой шёрсткой во тьму этого страшного леса.