Песнь забытых теней

Мимо глаз всё проносится с бешеной скоростью, размывается в нечётких пятнах. Хан бежит в неизвестном направлении, не разбирая дороги, и лишь надеется на то, что где-то там скоро будет тот охотничий домик с его хозяином. Одежда уже промокла насквозь, ботинки и края штанов были в грязи. В голове пустота и одно только желание — поговорить и разобраться.   Что его так тянет к Ли Минхо? Почему он хочет помочь именно ему? Ведь и Феликс, и Бан Чан пережили ничуть не меньшее горе.  Возможно, виной тому его отстранённость, может быть, это равнодушие в глазах. Но память отчётливо выводит шрам, пересекающий лицо. В том сне его не было.    Парень не замечает, как под ногами возникает корень, об который он спотыкается и летит на землю, пачкаясь в грязи и траве ещё больше. Джисон тихо шипит и поднимается, потирая ушибленное плечо, и только сейчас оглядывается по сторонам. Из-за деревьев вокруг тянулась тьма, обволакивая стволы вдали, грозящийся перейти в ливень дождь заставлял всех диких зверей прятаться в берлогах, норах и дуплах, так что ничего живого поблизости не было.   Он потерялся. Потерялся ещё тогда, когда выбежал на эмоциях из дома. Ведь он с самого начала не знал дороги, на что он только надеялся?  — Дурак, дурак... Я идиот, — вслух корил себя парень, крутясь в поисках неизвестно чего. Неровными шагами он двинулся в сторону, откуда должен был прибежать, но уже через несколько метров понял, что от его падения должен остаться след, которого он здесь не видит. Значит, ему в другую сторону? Хан развернулся снова, медленно двинулся вперёд, упрямо пытаясь разглядеть землю. Ничего, абсолютно. — Вот же... Твою ж мать...   Растерянность и паника накатывали волнами, иногда сменяясь резкими порывами найти путь назад. Однако дождь уже смыл все возможные следы.  — Правило номер один, если ты потерялся — оставаться на месте. Нужно всего лишь постоять и подождать. Всего лишь, — разговоры с самим собой успокаивали. Так хотя бы было ощущение, что он не один.   Парень предпринял последнюю попытку поискать дорогу. Держась одной рукой за широкий ствол дуба, как за свой последний ориентир, он обошёл его вокруг несколько раз. Ни выпирающих корней, ни помятой травы, ни ямок на земле.   — Меня найдут. Не сегодня, так завтра. Увидят, что меня давно нет, и придут, — Джисон убеждал себя, как мог. Голос его был спокойным и уверенным, однако пальцы без конца теребили рукава испачкавшейся толстовки, пока сам он с силой прижимался спиной к дереву и всматривался в окружающую темноту. — Нет ничего страшного в том, что я заблудился. Такое случается. Взойдёт солнце, и я сам дойду обратно.  Время шло. Дождь стал чуть слабее, но промокнувший насквозь Джисон даже не почувствовал этого. Парень осел вниз по стволу, дрожа от холода, и прикрыл глаза. Губы несмело двигались в немом пении. Он больше не мог подобрать слов для самого себя, поэтому на устах заиграла знакомая ему с детства мелодия. Парень не помнит, как узнал о ней, но помнит, как тепло она отдавалась внутри тогда. И с тех пор всегда, когда ему холодно, он неслышно её напевает.  Глаза резко открылись от еле слышного шороха прямо перед ним, и от увиденного Хан замер на полуслове. Над ним нависала чья-то тень. Не от кого-то. Она была сама по себе. С чёткими очертаниями силуэта по краям, напоминающими человеческую фигуру. Как будто женщина стоит перед ним, с тонкими, почти до костей, руками и ногами и длинными волосами, что спадали по её плечам и спине мокрыми прядями.  Джисон молчал, боялся сделать лишнее движение. Хотя к чему это всё, если она смотрит прямо на него? Он не видит, но он уверен, что её глаза, словно бездна, следят за ним, оценивают его и в любой момент готовы поглотить его целиком.   Хан никогда не страдал от галлюцинаций. И сейчас он абсолютно уверен, что это не иллюзия.   Тень сделала к нему шаг, и этот шаг отозвался в ушах парня громким шелестом травы и склизким звуком слякоти. С одной стороны силуэт чуть расплылся и оторвал от тела конечность в виде руки с тонкими и длинными костлявыми пальцами, медленно протягивая её Джисону. Он не двигался. Как испуганный кролик смотрел на приближающиеся ладони, а в голове тревожными строчками пробегало всего три слова: “Вот и всё”.  Между пальцами и его лицом оставались считанные сантиметры, как вдруг тень замерла. Вдали сквозь затухающий дождь послышался тихий собачий лай.  Тень внезапно обернулась в направлении шума, подлетевшие в воздухе волосы удлинились, закружились вокруг неё. Тело расплывалось, кое-где становилось тоньше, будто делилось на маленькие куски, и каждая из частей через мгновенье превратилась в чёрных, как ночь, воронов. Стая птиц с громким карканьем разлетелась в разные стороны.  Лай разносился всё ближе.  — Сынмин! — облегчённо воскликнул парень, углядев во тьме знакомую светящуюся шерсть, что стремительно разрезала сумерки, приближаясь к нему.  Пёс петлял между деревьями, пролетал сквозь кусты и остановился рядом с Джисоном с раздражённым выдохом. Если бы он не был в животной форме, явно высказал бы всё, что думает сейчас о нём.  — Я так рад, что ты меня нашёл, — Хану всё равно, обижается ли Ким. Он просто счастлив быть не в одиночестве посреди непроглядной тьмы. — И эта тень! Ты видел её? Сынмин, ты меня буквально спас!  Взгляд собаки всё ещё хмурый, но от звука собственного имени хвост против воли радостно вильнул из стороны в сторону. С коротким скулящим рыком Ким безболезненно прикусил Джисону руку, которая до сих пор не могла оторваться от рукава, чтобы изобразить хоть какое-то подобие мести за необдуманный побег, и взгляды обоих мгновенно повеселели.   — Да, Сынмин, ты прав. Глупый я человек, — парень поднимается с места. — Пойдём обратно. Ты же знаешь дорогу, да?  Пёс забавно фыркнул и неспешно побежал вперёд. Хан двинулся за ним быстрым шагом, на ходу начиная во всех красках описывать, как он испугался, как перед ним появилась тень и как вовремя Ким примчался, прогоняя кошмар. Хоть тот и не мог ответить, парню нравилось само понимание, что его слушают. А Ким только и делал, что недовольно рычал при упоминании существа, но вскоре Джисон сменил тему, и тогда он стал спокойно выслушивать его. Иногда они останавливались, чтобы пёс принюхался к земле и продолжил вести, чуть повернув в сторону. Дождь уже давным-давно прекратился, однако остаточный запах нужной дороги ещё оставался.  Одежда на парне потихоньку высыхала, мокрые волосы слегка завивались обратно и иногда лезли в глаза, отчего приходилось сдувать их с лица. Хан заболтался так, что уже и забыл о встрече с тенью. Теперь он снова думал о Минхо, к которому, как видно, он не придёт сегодня. Но в следующий раз придёт обязательно, если тот не объявится сам. Попросит Сынмина или Феликса, на крайний случай Чонина проводить его.   Ким беззаботно бежал рядом, светя шёрсткой, и был его безмолвным слушателем. На разные жалобы по-разному тяжело вздыхал и вилял хвостом всякий раз при упоминании своего имени.  Деревья расступились, являя взору опушку с охотничьим домиком. Хан так и застыл, рассматривая место, до которого он так отчаянно хотел добраться.   — Сынмин, это же дом Минхо, ты... — глаза парня сияли восторженным блеском.  Когда Джисон разворачивается, чтобы поблагодарить пса, того уже и след простыл. Всё-таки оставил. Тяжело вздохнув, он посмотрел обратно на домик, кивнул сам себе и решительно прошёл внутрь.  Логово встретило его кромешной темнотой и тонким сладким запахом. Было тихо. Парень на пробу позвал хозяина, но не получил ответа. Тогда он наощупь стал двигаться в сторону одинокого окна. Раскрыл створки, впуская каплю рассеянного тучами света, и разглядел на столе потушенную свечу и спички рядом с ней.  Маленькое пламя позволило увидеть на кровати сжавшийся комочком силуэт.  — Минхо... — Хан осторожно опустился на кровать рядом с ним. Тот сидел, прижимая к себе колени, а в руках он держал какой-то цветок. На длинном стебле были маленькие розовые бутоны, между которыми кое-где выглядывали острые листочки. Этот сладкий аромат всё-таки исходит от него.  — Он рассказал? — сухо спросил Ли, не поднимая взгляда на гостя.  Мысли парня вновь вернулись к прошлой ночи. Чувства несправедливости и обиды вернулись с новой силой, теряя за собой произошедшие не более часа назад события. Теперь перед ним более важные переживания.  — Ну, он там, — Джисон подумал немного, чтобы правильно подобрать нужную замену этому слову. — Сначала просто сказал, что ты как-то связан с этим, потом показал... глаза? И потом заварил там что-то, потому что Хёнджин не хотел слушать, и отправил спать, и уже там...  — Я понял. Не продолжай, — Минхо крутил растение, которое привлекало сейчас намного больше внимания. — Розмарин... Не ожидал, что Бан так разойдётся. И что ты думаешь теперь? — он сделал небольшую паузу. — Считаешь меня демоном?   — Нет!   Его неожиданно громкий возглас заставил вздрогнуть. Ли медленно перевёл взгляд на парня. За внешним безразличием Хан смог увидеть его растерянность и недоверие.  — Ты не демон, Минхо! Ты всего лишь хотел защитить его!   Крупинки эмоций на лице того скрылись обратно в цветок. Между ними повисло напряжённое молчание, и когда Джисон открыл рот, чтобы продолжить свои заверения, парень заговорил сам.  — Знаешь, что это за растение? — он указал на веточку в своих руках. — Иволистный дербенник, плакун-трава по-другому. Говорят, она заставляет плакать нечистых духов, а оберег из неё способен справиться с демонами. Оберега у меня нет, и я жалею, что его не было и тогда. Но я никогда не плакал. Думаю, её магия не работает на мне. И не сработает. В тот день я пообещал себе, что мои чувства больше не возьмут надо мной верх, — и с ноткой пренебрежения, как будто противореча своим словам, добавил, — Я отказался от них.   — Подожди, — Хан хмуро смотрел на него. — Во-первых, разве ты нечистый дух, чтобы на тебе работала какая-то там трава? — тот молчал. — Нет, и не смей говорить обратное. А во-вторых, разве можно просто взять и отказаться от чувств? Ты ведь просто прячешь эмоции, боясь вновь сорваться. Ты не можешь ничего не чувствовать! Все люди что-то чувствуют!  — Я не человек.  Это заявление заставило парня замереть на месте и в непонимании продолжать сверлить охотника взглядом.   — А кто тогда?  — Монстр, бес, чудовище — кто угодно, но не человек.  Парень чувствовал, как внутри начинает закипать раздражение. Как только эти нелюди посмели загнобить его настолько, чтобы он и сам поверил в это?   — Не правда!   Джисон подсел поближе и положил ладонь на его щеку, поворачивая голову к себе. Теперь в здоровом глазе было заметно непонимание, но взгляд его не остановился на нём надолго, тут же цепляясь за бледный хрусталик другого. Минхо, кажется, смутился и потянулся за отложенной в карман повязкой, но руку его тут же перехватили свободной левой. Хан осматривал шрам, каждый рубец на бледной коже, который мог достать тусклый свет свечи, строил множество догадок, когда и как тот мог появиться, и с каждой следующей сердце всё больше сжималось от жалости. Голос опустился до шёпота.  — А хочешь, я докажу тебе, что ты всё ещё можешь чувствовать? Что ты человек, такой же, как и я, как и Бан Чан, как и все остальные?  Ли округлил глаза, не веря в его слова.  — Как? — также тихо, в тон ему спросил он.  Джисон без объяснений сократил между ними расстояние и накрыл его губы своими. Прикрыв веки, он чувствовал, как парень испуганно задержал дыхание. Несколько мгновений, которые Хан боялся, что его оттолкнут и прогонят прочь, и в итоге тот неуверенно открыл рот, давая продолжить. Парень углубил поцелуй. Нежно, но в то же время настойчиво сминал чужие губы, надеясь вызвать хоть какие-то чувства. Он отчаянно хотел проникнуть в него, найти на затворках затравленного сознания его побитую душу, достать и бережно прижать к себе, показывая, что она существует, что она заслуживает того, чтобы её любили и берегли. Палец правой руки, что до сих пор покоилась на чужой щеке, стал невесомо ощупывать шрам. Медленно спустившись ниже, к подбородку, где он кончался, Джисон переложил руку на шею и дотронулся до сонной артерии. Пульс Минхо был частым и неровным. Удар, второй, третий, и тут пальцев коснулась влага. Парень отстранился, начиная тяжело дышать из-за нехватки воздуха. Ли же так и не сделал ни единого вдоха за это время. По щекам его текли быстрыми ручьями слёзы, которые он не замечал. Выронив из рук дербенник, он кончиками пальцев коснулся своих губ, как бы проверяя, что именно только что случилось.  — Ты... Почему?.. Я что, плачу? — неверяще шептал он. Неожиданно для самого себя Минхо всхлипнул. Губы сжались в тонкую ниточку, слёзы хлынули с новой силой, и сам он начал немного подрагивать, теряясь в новых ощущениях. Когда парень стал трястись ещё больше, Джисон обнял его.  — Ты не виноват в том, что у тебя есть чувства, Минхо, — тихо бормотал он ему на ухо, поглаживая по спине. — Ты переживал, заботился, любил. Это делает тебя человеком. Ты человек! Может быть, даже больше человек, чем все те, кто тебя ненавидел.  — Нет... — тот мотает головой и пытается отодвинуться, но цепкая хватка не даёт. — Я не лучше отброса. То, что я сделал, — это преступление. Такому, как я, среди людей не место.   — Послушай меня: нет человека без греха. Но по-настоящему человек лишь тот, кто способен это признать и исправиться.   Человек, человек, человек... Хочется повторять это столько, чтобы до него наконец дошло.   Минхо резко отодвинулся, отталкивая Джисона одной рукой и удерживая на расстоянии от себя, и закрыл ладонью здоровый глаз. В бледной радужке второго, устремлённой прямо на него, читалось презрение. Но не к человеку напротив — к самому себе.  — Когда... меня прогнали... Я думал, что умру. Быть честным, я и сам желал этого, — тихо стал рассказывать охотник, постепенно стараясь успокоиться. Он не видел лица Хана, но подозревал, что тот собирался снова переубеждать его. — Молчи, я выскажусь! — прервал Ли и, сделав последний глубокий вдох, сосредоточился на себе. — Тогда я ушёл и надеялся, что звери безжалостно разорвут меня и съедят, потому что считал, что только так от меня будет хоть какая-то польза. Но представь себе, когда я лёг на этой опушке и ждал своей кончины, пришёл волк и.. просто лёг рядом, — его голос затих, и через время, кажется, вспоминая об этом, парень продолжил шёпотом, — Когда мимо нас проходили другие, он рычал, чтобы спугнуть их. А потом подпустил лисицу с куском мяса в зубах. Она положила его возле меня и тут же убежала, и волк так долго смотрел на меня, будто просил поесть. До сих пор не понимаю, что тогда произошло, но одно знаю точно — лес меня принял. Несмотря на то, что я охотился, звери приютили меня. Это вернуло мне желание жить. Я хотел отбросить прошлое и слиться с природой, но это же прошлое не давало мне покоя. Преследовало во снах, каждую ночь. Я снова и снова проживал тот день, корил себя, изводил, пока не решил оставить себе этот шрам... Да, я сам это сделал. Считал это своим искуплением и каждый раз, мучаясь от вины, закрывал глаз, как сейчас, и думал о том, что Бан Чан теперь видит это всегда. Потом становилось легче. Я долгое время верил в это искупление, пока не встретился с Феликсом. Он забрёл в лес, глупышка, и заблудился, а когда увидел меня, разрыдался, — второй глаз закрылся, и Минхо убрал с лица ладонь, всё ещё не смотря на Джисона. — Это было намного больнее. Я не мог простить себя за то, что заставляю его плакать, когда сам дал клятву защищать. Тогда я и отказался от чувств. Это получилось само собой, я подумал, что это будет самым лучшим решением, благодаря чему я смог бы защитить его от самого себя. Ведь он единственный близкий мне человек, а я...  Губы скривились в отвращении. Ли помотал головой, сбрасывая эмоции, и открыл глаза. Он ожидал, что парень будет презирать его, убедится, что Минхо заслужил такую жизнь и уйдёт, снова оставляя его одного. А может быть, даже надеялся на это. Ведь он привык к одиночеству, привык к боли и ненависти, обращённой к нему ото всех, кроме брата, и теперь не мог и представить к себе другого отношения. Но Хан сидел перед ним, зажимая ладонью рот, чтобы вдруг не перебить долгий рассказ, и изо всех сил старался не разрыдаться сам. В глазах его виднелась вселенская печаль и жалость к человеку, с которым он был знаком от силы две ночи. Он узнал его историю, проникся и захотел стать ближе. Вопреки чужому страху, наперекор всевозможным сомнениям.   — Позволь помочь тебе, Минхо, — тихо просит Джисон, беря себя в руки. — Пока я не уеду, дай мне показать, что у тебя есть право на жизнь.  Ли отворачивается, чтобы не видеть этот пронзительный взгляд, и долго молчит, растерянно перебирая в голове его слова. Они кажутся ему бессмысленными и чудными. Право на жизнь у того, кто губит чужие души? Этот парень явно не понимает, что говорит.  Или же это Минхо ничего не понимает. Боится, прячется ото всех, чтобы ненароком не ранить ни других, ни себя, закрывается даже от близких.   — Право на жизнь?  — Понимаю, что я странно выразился, но это именно то, что я хотел до тебя донести. Ты только не смейся...  — Я никогда не смеялся. — Я просто, — Хан запнулся. — Что? В каком смысле? Но Ли не ответил. Выждав несколько секунд, он встал с кровати и наклонился за упавшим растением. Тонкая розовая веточка медленно крутилась в его руках. Спустя долгие минуты молчаливого раздумья парень смял в руках дербенник и выкинул его за порог.